***
— а разве можно еще раз? — кенью не отвлекается от экрана ноутбука, что расположил на своих коленях. курона залипает в телефон, лежа на кровати, но исаги знает, что тот слушает. он натягивает на себя футболку, поправляет гетры и расхаживает в своих любимых бутсах, которые были разношены и слегка потрепаны дворовыми играми, но менять их не было никакого желания. — ноа, капитан команды, который вместе с тренером следил за новыми игроками, увидел, что мне помешали, и выделил мне время. — о, как благородно... — ага. ты долго не засиживайся, глазки свои береги. а то ослепнешь. — очень смешно! исаги выскакивает из комнаты и закрывает дверь ровно в тот момент, когда увесистая подушка чуть не встретилась с его затылком. ему дали еще одну попытку. и, по идее, он должен будет сыграть один тайм с отобранными ребятами. они еще не успели сыграться, поэтому у него есть преимущества. главное забить хотя бы один гол. на трибунах стадиона сидят несколько студентов и кто-то из команды, видимо, из основного состава. исаги ступает на поле и вдыхает воздух полной грудью. здесь его место, здесь он чувствует себя настоящим. он может не притворяться, не скрывать свои чувства и делать то, что всегда доставляло удовольствие. сейчас бы сигаретку... он идет в середину поля, где уже стоят пятеро парней и тренер с ноэлем. они обмениваются приветствиями и их распределяют на две команды три на три. — один тайм в сорок пять минут, — говорит ноа. ни один мускул лица при этом у него не дергается. йоичи правда восхищается им, и когда получалось посмотреть их игру, именно ноа привлекал его взгляд. и хотя у кайзера, чертова гения, была та игра, которой он стремится, но ноэль привлекал своей непоколебимостью, спокойствием и отточенными движениями и техниками. — мало, но за это время можно забить три гола. «ага, если ты ноэль ноа», — думает йоичи, становясь на позицию. взгляд гуляет по трибунам и выхватывают знакомую блондинистую макушку. «ну конечно, как без него». тот развалился на сидениях, а рядом с ним сидел несс. — плевать, — шепчет себе под нос. дальше была игра. был ветер в ушах и крики между игроками. исаги выбивает мяч прям из-под носа противников, маневрирует и пытается не поддаваться защите. его дриблинг хромает, да и защита тоже, и он не наращивал себе мышцы. он был слаб, но не настолько, чтобы продуть этот матч. если он продует его, то не сможет играть в футбол еще минимум полгода, до нового набора. а еще он проиграет кайзеру, который и так слишком многое на себя взял. он дает пас темноволосому парню из своей команды. у него были глаза и мозг. глаза, подобные глазам бога, глядящие на всех сверху. все поле, все игроки, как пешки на шахматной доске — они были открыты ему, их каждые движения, он чувствует, куда именно те собираются бить. исаги чувствует запах гола. ему нужен мяч, и он смотрит. смотрит так, будто приказывает дать пас точно в его ноги. давит на него. и тот поддается. и первый гол его команды. пусть он еще слаб, пусть у него недостаточно опыта, кроме дворового футбола и школьных соревнований, где они далеко не продвигались из-за глупой «один за всех и все за одного». но йоичи готов сражаться, готов отдать всего себя. потому что футбол — смысл его жизни. в итоге, в самый последний момент, когда, казалось, уже не обойтись без ничьи, исаги делает ассист товарищу и они выигрывают со счетом 2:1. йоичи тяжело дышит, упираясь о колени. пот течет с висков и по шее, было жарко, на небе ни одного облака. он устал, потому что отвык за это время, но эта тяжесть в мышцах была приятной, долгожданной. неожиданно кто-то кладет на его голову полотенце и протягивают бутылку воды. исаги с благодарностью берет ее и делает пару больших глотков. — это была крутая игра, — говорит тот самый темноволосый парень. — ага, ты хорош, — исаги улыбается, полотенцем вытирает лицо и шею, а потом проходится по влажным волосам. — меня феликс зовут. не знаю, как принято в твоей стране представляться, но... — феликс застенчиво чешет подбородок. — рукопожатия будет достаточно. йоичи, — помогает он ему и они жмут руки. когда подходит ноа, феликс идет к их вратарю, а исаги задерживает дыхание, ожидая вердикта. капитан как назло долго молчит и разглядывает его, что исаги становится на мгновение даже неуютно. но он, наконец, говорит, шокируя его: — ты в основном составе. — ч-что? но я... — у тебя же метавидение, да? ты видишь все поле, твое тело знает куда двигаться. этого достаточно. и мы с тренером знаем, что ты сможешь еще больше, — ноа говорит это без всяких сомнений. — в понедельник тренировка в четыре вечера, — и кладет свою ладонь на его плечо, сжимает слегка, а потом уходит. исаги в шоке не двигается еще несколько минут. вот так быстро в основной состав? один тайм в сорок пять минут дал им понять, что ему место в команде? губы растягиваются в довольной улыбке. ну, он добился чего хотел. и он добьется еще больше.***
исаги возвращался из душа, когда видит у двери в их комнату кайзера. очень подозрительного кайзера, который уже занес кулак над дверью, чтобы постучать. если он это сделает, то занятой юкимия, который терпеть не может, когда его отвлекают кто-то кроме исаги и куроны, точно обматерит его на японском в перемешку с немецким и английским. не то чтобы исаги против... — что ты забыл в этом корпусе? увы, испугать его у него не получается. кайзер поворачивается к нему с яркой улыбкой, получая в ответ сомнительно приподнятую бровь. — я пришел забрать тебя, чтобы отпраздновать то, что тебя взяли аж в основной состав! — с чего бы мне с тобой куда-то идти? михаэль делает задумчивый вид, тянет театрально: — ну-у-у... потому что я великий и неповторимый михаэль кайзер? йоичи закатывает глаза. вот же павлин. — ага. отлично. давай без меня. — и у меня есть квартира недалеко, — делится с ним кайзер, игнорируя категоричный ответ японца, — мы сбежим на выходные. прямо сейчас! он вдруг хватает его за запястье и начинает тянуть вперед. исаги роняет полотенце и как и был в шлепках, домашних футболке и шортах, так и бежит за тянущим его немцем. — ты с ума сошел?! у меня же пропуска нет, — шипит исаги, чуть не подворачивая ногу на ступеньках. сейчас они вряд ли встретят кого-то из студентов, все засели в комнатах. — у меня есть. проскочим! вахтерши сейчас как раз не должно быть. йоичи рад, что михаэль хотя бы чуть-чуть подумал, перед тем, как действовать. а сам он старается не думать, что, несмотря на протесты, не пытается вырваться. он просто бежит за ним, как можно тише, чтобы не навести шуму. запястье, которое сжимает кайзер, как будто пощипывает. но это было приятно. теплая крепкая ладонь придает какую-то надежность. исаги вроде бы должен вырываться. должен был кайзера ненавидеть так, что ему было бы противно от того, что тот касается его. но этого не было. на первом этаже они останавливаются и выглядывают из угла, чтобы проверить вахтершу. ее действительно не было. но были камеры. на них все равно, они могли просто выйти по своим делам, которые очень неожиданно появились, и их не отложить, даже если до комендантского часа полчаса. ну, а если все-таки узнают, что они вдвоем проскочили турникеты, скажут, что им очень нужно было, а один забыл пропуск в комнате. — мда, план в твоем духе, — комментирует исаги. по крайней мере, он может рассчитывать на соседей, которые прикроют его задницу. они явно будут переживать, потому что телефон остался на его кровати, и исаги придется потом за это ответить. свалю все на кайзера, — гадко ухмыляется он сам себе. михаэль толкает его и быстро прижимает пропуск, чувствуя, как сзади японец хватается за его футболку. они проходят турникет и, наконец, выходят на улицу. — с тебя сигареты, — говорит исаги, когда они отходят от ворот общежития достаточно, чтобы перейти на спокойный шаг. — бросай, йоичи, ты же теперь футболист. — слушай... уайзер отмахивается от него. по пути они заходят в табачный, и когда в руке оказывается пачка сигарет и зажигалка, исаги расслабляется. пусть эффект от них быстро проходит, организм привык к никотину, но так он успокаивается, мысли отпускают голову. он не помнит, когда именно начал курить. наверное, как переехал в германию. все-таки переезд в другую страну, где другой менталитет и незнакомые лица, — это тяжело. все начинать с самого начала: поступление, оплата места в общежитии, — он благодарен родителям, которые поддержали его и поддерживают до сих пор, и они скучают, он знает, он тоже скучает, — время обвыкнуться и настроиться. только футбол, как сигареты, могли держать его на плаву, но футбола было недостаточно. иногда он играл с кенью и рандзе, но этого было катастрофически мало. и, на самом деле, исаги даже благодарен кайзеру, который прицепился к нему. тот решает зайти в магазин, чтобы купить продуктов, потому что в холодильнике в его квартире точно пусто, он редко туда приезжает. йоичи остается на улице, недалеко от продуктового, и зажигает сигарету. затягивается, довольно прикрывая глаза на сладкий вкус. наверное, все-таки нужно бросить. ради футбола. михаэль с пакетом в руках выглядит забавно. но исаги даже не пытается помочь. пусть немец сам отдувается, он же придумал это и втянул его. в молчании они подходят к дому и поднимаются на нужный этаж, проходят в квартиру и михаэль показывает, где находятся ванная комната, туалет и кухня. исаги не знает, почему ему так комфортно, почему не напряжен и не ждет никакой подлянки от кайзера. рядом с ним, в его квартире, которая хоть и пустовала, но пропахла им, и в любой мелочи было его присутствие, он чувствует себя как дома. он не доверяет ему до конца, но это потому что они недостаточно знают друг друга. вечные колкости, брошенные якобы случайно, взгляды, которые пересекались в коридорах и столовой, — это все, что между ними было. — о чем задумался? кайзер ставит на стол глубокую тарелку с фруктами и ягодами, — сочный виноград блестит на свете включенной люстры, — коробочку конфет и два бокала. он наполняет их вином и отставляет бутылку. диван прогибается под его весом. — ты же футболист, а собираешься распивать вино? — поддевает исаги. — все мы не без греха, — михаэль пожимает плечами, боком поворачивается к нему и заявляет: — мы не будем смотреть никакие фильмы. будем пить, есть фрукты и разговаривать. — признайся: ты просто решил меня споить. — ты слишком плохого обо мне мнения! и они разговаривают. разговаривают на всякие разные темы, перескакивая с одной на другую, узнают друг о друге больше, чем вообще могли представить. о родителях, старых друзьях, учебе в школе и о том, как пришли к футболу. на самом деле, у них было намного больше общего, они были похожи, но одновременно с тем были слишком разные. они пламенно любят футбол и отдают всего себя ему, родители в этом их поддерживают, и ради него они старались учиться так, чтобы в итоге попасть именно в этот университет. исаги не замечает, как выпивает уже третий бокал. ягода винограда растекается по языку кислинкой — никакая сигарета супер слим с этим не сравнится. а клубника была сахарной, мягкой. он отрывает хвостик и отправляет ее в рот. — конфеты вкусные, попробуй, — исаги поднимает свои раскосые синие глаза и смотрит, как кайзер облизывает губы от шоколада. у него немного зарумянилось лицо, и выглядит он сейчас по-настоящему красиво. шоколадная конфета тает в его пальцах, когда он протягивает одну йоичи. у йоичи совершенно пустая голова от выпитого алкоголя, а отпечатанная мысль, по-детски простая, «красивый», мелькает будто перед глазами. он поддается вперед и ловит пальцы губами, пачкая их сладостью. — вкусно, — выдыхает исаги. но не успевает он отстраниться, как чужие пальцы давят на губы. йоичи встречается с васильковыми глазами, а те слегка блестящие, манящие, внимательно смотрят. и он понимает — приоткрывает губы и облизывает испачканные в шоколаде подушечки пальцев, замечая, как острый кадык Михаэля дергается. может, они слишком захмелели от вина, но в следующее же мгновение кайзер тянет его на свои колени, обнимает за талию и целует, целует тягуче, со вкусом дорогого шоколада и клубники. исаги прижимается к его груди, пальцами зарывается в блондинистые волосы, сжимает их на затылке и отпускает, чтобы положить ладони на горячую шею с выглядывающей синей розой. михаэль ловит запах сигарет, впитавшийся в чужие пальцы. и ему даже чудится, что вся кожа Йоичи пропахла виноградом и табаком.***
на балконе было холодно. все-таки по утрам расцветающей весны еще рано было стоять на улице в одних шортах и футболке. огонек зажигалки он подставляет к сигарете и затягивается, оперевшись о перила. это было глупо. самое глупое, что исаги мог сделать. он помнит разговор, помнит поцелуй, помнит, как они легли в одну постель, как обнявшись, укутулись одеялом. он не удивился, когда проснулся и увидел под боком спящего кайзера. было бы лучше, если бы он ничего не помнил, так сильно напившись? было бы не лучше, а легче. легче избежать повторной ошибки, легче прикрыться неловкостью и в итоге разойтись. на спину ложится тепло, тело закрывает его от холода. кайзер кладет подбородок на его макушку, ладонями ползет по животу поверх футболки. исаги втягивается в последний раз, тушит сигарету о пачку и кладет ее внутрь — не было пепельницы. да и больше не нужна. — жалеешь? — спрашивает хриплым ото сна голосом михаэль. — нет, но это глупо. поддался такому придурку, как ты. хотя он тоже хорош. — в самое сердце, мой милый йоичи. будь с ним аккуратнее, пожалуйста, мне же может быть больно, — михаэль вдыхает запах его густых волос и ведет носом по виску, шепчет в него: — у нас впереди еще два дня. еще целая жизнь. и целует скулу. йоичи прикрывает глаза. вот он удивит своих соседей, которым он уши прожужжал, как его раздражает один немец.