Нелегкие будни второго сыскного

— Невероятно! Илья уставился под голый куст сирени, где, чуть прикопанное жухлыми, испрелыми под недавно сошедшим снегом листьями, лежало стылое серое тельце собаки. — Уж не ясновидящий ли, князь-то наш? — пробормотал Мальцев, нервно скручивая в руках фуражку. Помолчал, вздохнул, да вдруг, спохватившись, крикнул прочесывающим сад городовым: — Братцы, отбой! Сыскалась пропажа… Спасский шмыгнул покрасневшим нещадно натертым носом, постоянно тёкшим под пронизывающим ветром. — Кого к купчихе с новостями отрядим? Иона Кондратьевич припомнил дородную госпожу Попову из луженой глотки которой рвались на свет истеричные причитания и вопли, когда изволили-с оне заявление на собачку в участке писать. — Ууу, напасть… — урядника передернуло. После вчерашнего разговора, Безсонов с Щукиным условились встретиться во второй парадной дома на Новой, дабы исследовать чердачные помещения. И, встретившись, сразу же уперлись в препятствие. — Может, у дворового ключ спросить? — Не хотелось бы, чтобы после вся улица судачила о том, как и для чего мы тут проводили обыск… — Ломом бы… да, боюсь, такую образину даже им не своротить, — сыщик разглядывал чёрный амбарный замок, запиравший дверь на чердак. — Ах, Пётр Романович! В этом деле тонкость нужна — зачем же имущество портить? Князь достал из-под полы кожаный рулончик, длиной с ладонь, перевязанный шнуром и развернул*. Щукин безмолвно уставился на содержимое, чувствуя как все выше и выше поднимаются на лоб брови. — Николай Валерьянович, — просипел, поправляя шейный платок. — Да, Пётр Романович? — Стесняюсь спросить, но удержаться не могу… всегда ли Вы носите с собой столь оригинальные приспособления? — Постоянно, — совершенно серьезно подтвердил Безсонов, скосил хитро поблескивающий голубой глаз на сыщика и вновь обратил внимание на замок. — Вы человек… хм… весьма разносторонних талантов. Вытащив из набора серебряных отмычек пару нужных, князь присел возле замка. Покрутив в скважине, удовлетворенно кивнул, когда послышался звучный щелчок, и дужка вылетела из механизма запора. Отодвинув щеколду, юноша распахнул дверь на чердак и приглашающе взмахнул рукой: — Прошу! Щукин покачал головой и, чуть пригнувшись из-за низкой дверной рамы, шагнул под свод крыши. В высоко расположенные редкие узкие окна лился яркий утренний свет, подсвечивая кружившие столбы пыли. Пол длинного помещения был устлан голубиным пометом, перьями и прочим мелким мусором. Из тени за стрехой метнулся, шипя, под ноги черно-белый кот и исчез в двери. Щукин оглядел чердак и не устоял — поддался любопытству: — И все же, князь, откуда столь необычные умения? — Из детства… Сыщик от неожиданности споткнулся о балку. Безсонов хмыкнул над оторопью мужчины и соизволил объясниться: — Однокашники в гимназии не особо жаловали. Бывало, запирали в подсобных помещениях. Да уж, особо умных соседов по партам отроки не шибко любят… сыщик припомнил себя в те годы — тот ещё ершистый задира Петька был, сам горазд было заучек хорошенько проучить. Щукину представился щупленький светленький мальчишка в синей форме гимназиста, не по годам сообразительный и начитанный, превосходящий интеллектом одногодок не то, что на голову — на косую сажень, с тихой укоризной в громадных голубых глазищах взирающий на него… Устыдившись вдруг отчего-то, кашлянул в усы. Безсонов глянул на него обеспокоенно: — Пыль? Щукин отмахнулся. Обойдя чердак, убедился, что действительно все парадные соединены между собой — дернул дверь в первую, и она со скрипом отворилась. Оглядев лестничную клетку, запер обратно и вернулся к обыску чердака. — Как думаете, князь, где схоронился паршивец? Николай Валерьянович тростью ворошивший какой-то хлам в одном из углов пожал плечами: — Честно говоря, не имею понятия… а Вы что думаете? — Сдаётся мне, следует потрясти игорные дома. — Возможно… — Что-то Вы не особо уверены. — Заполучив деньги, я бы на его месте уехал из города… — Что ж, проверить вокзалы будет не лишним. Однако мне кажется, что в Ваших словах подразумевается некое «но»? — Я не понимаю, зачем Митрофан провернул такую схему? Неужели матушка отказала бы сыну в деньгах? — Да кто ж знает, что у них в головах творится и все же, что-то Вы не договариваете, князь. Безсонов вдруг наклонился и поднял с пола перевязанный бечёвкой тюк. — Ну вот и сыскались портки, — констатировал сыщик. Николай Валерьянович задумчиво покрутил скрученное белье и сунул его подмышку. — Мне кажется, что все же придётся встретиться с Овсянниковым, хочу посмотреть, что за человек… — Купец-то? Самодур тот ещё! Давайте спустимся, да пообщаемся, коли хотите. — Вы разве в прошлый свой визит не все выяснили? Я сказал, что знать не знаю никакого Петухова! — Петрухина. — Какая разница! — У нас возникло к Вам несколько вопросов, связанных с другим делом. Безсонов несколько мгновений, пока купец препирался с Петром Романовичем, рассматривал его хмурое лицо — жесткую щетку усов, окладистую курчавую бороду, тяжёлый цепкий взгляд темных глаз из-под нависших бровей. Не мужик — скала, хитрый хваткий, сантиментами не обременённый. Такое впечатление он произвёл на князя. По другому бы не сумел сколотить целое состояние. Щукин насел на купца, выясняя подробности последней встречи с пасынком — где, когда, что необычного было. Краем уха слушая неохотные скупые ответы, Николай Валерьянович мельком прошёлся взглядом по гостиной, где их изволил принимать хозяин квартир. Обставлено было богато, но без помпезности, со вкусом. Чувствовалась утончённая женская рука. На полочке возле камина сгрудились фотокарточки в разных железных рамках. На всех изображено семейство Овсянниковых — глава семейства, мать, и стайка общих детей. На каждой следующей карточке дети выглядели все старше и старше. Но ни на одном снимке не было рядом с ними Митрофана, родного сына Елизаветы Семёновны от прошлого брака. — Можно спросить, кем работает Ваш пасынок? — наконец вклинился он в разговор. — Шляется он целыми днями не пойми где! — Но все-таки, чем-то он все же зарабатывает на жизнь? — Так, по мелочи, иногда занимался секретарскими делами в моем деле. — Можно ли заглянуть в кабинет, где он работает? — Он работал в моем кабинете, — отрезал мужчина. Чтоб под присмотром всегда быть, видимо. — А могу я заглянуть в него? Купец побуравил его взглядом, но все же тяжело поднялся со стула: — Прошу за мной. Однако должен настоятельно просить ничего не трогать и не читать бумаг со стола — дела, понимаете. — Да-да, конечно. Они подошли к дубовым дверям на другой стороне гостиной, за камином. Степан Тарасович отпер встроенный в дверь замок и пригласил князя внутрь. Под бдительным присмотром хозяина, Безсонов обошёл заставленный массивными шкафами и полками с папками кабинет, постоял у окна, разглядывая двор. На стол, как и обещал, он бросил лишь мимолётный взгляд. — Решили ли Вы проблему с помолом муки? Купец ничем не выказал, что удивлён вопросом, у него лишь заиграли желваки на скулах и руки сжались в пудовые кулаки. — Чертовы чинуши! Строят мне проблемы на пустом месте! Видите ли мука их не устраивает!.. — Все ли Вы выяснили, что хотели? — поинтересовался Щукин на обратном пути в участок, сидя в крытом экипаже напротив Безсонова. Молодой человек задумчиво хмурился, потерявшись в своих мыслях, и проигнорировал сыщика. Тот не стал его вновь тревожить, хоть ему и было весьма любопытно. Какое-то время просидели в тишине. Но вот экипаж чуть качнуло на очередном повороте, и князь пробормотал, все ещё пребывая в своём разуме: — Да умный человек не может быть не плутом… — «Горе от ума»? — Пётр Романович приподнял бровь. Безсонов встрепенулся, очнувшись: — Простите, что Вы сказали? — Я спросил, что Вы вынесли из этой встречи, князь? Я подозреваю, что можно было бы что-то почерпнуть в бумагах из кабинета купца, но тот парил над ними, словно коршун! Князь криво улыбнулся. — О, стол был просто кладезем информации! — Что?! Вы же ничего на нем не тронули! — Но я посмотрел! — Вы мимоходом бросили взгляд! — Этого достаточно. — Никак не могу понять, что творится в Вашей голове, Безсонов… Князь хихикнул, как мальчишка, и сыщик закатил глаза. — Так что Вы там углядели? — У Овсянникова проблемы с Кокоревым. Петр Романович в досаде потёр лоб, он никак не поспевал за мыслями своего спутника. — Кто это? — Это, Пётр Романович, хозяин пока что единственной в России паровой мельницы. Вы разве газет не читаете? — Читаю, — буркнул. — Да видимо не те… Николай Валерьянович тем временем вновь сменил направление в размышлениях: — Мне вдруг пришло в голову, как такой делец допустил в свою работу пасынка, которого он и за человека-то не держит? — Поди пойми, что у людей на уме. Безсонов вздохнул и вдруг нахмурился, поинтересовавшись: — А не встречалось ли раньше имя Степана Тарасовича в Вашей работе? — Лично мне — нет. Но можно уточнить у Модеста Карловича. Уж он-то точно скажет.

***

Щукин медленно приходил в себя. Голова ощущалась громадным чугунным колоколом, в который нещадно бил звонарь. Затылок пульсировал в такт с сердцем и ломило за глазами так, что открывать веки сыщик не рисковал. Размеренно неглубоко дыша, пытался привести в порядок мысли и разобраться в мешанине воспоминаний, чтобы понять где он и как в этом «где» умудрился оказаться. Вот они с Безсоновым у Степана Тарасовича. Вот он в участке — вместе с Граббе ковырялся во всех делах и заявлениях, где мог фигурировать Овсянников. Нашли одно — о мухлеже с зерном, закрытое за не имением достаточных улик. Не совсем понимая, зачем Безсонову эта информация, но, почувствовав некий азарт от поворотов, что открывало, казалось самое простое дело о мошеннике, решил довериться чутью князя — отрядил делопроизводителя съездить в главное управление и в архив, поискать не найдётся ли чего интересного на купца. Вот они у мельницы Кокорева на Измайловском. Князю непременно требовалось поговорить с рабочими. — Вам ничего не кажется странным, Пётр Романович? — Здесь тихо и вообще, похоже, ни души. — Середина дня, где все работники? Безсонов подошёл к массивной деревянной двери, на удачу дёрнув за ручку. Заперто. — Тут должен быть ещё подъезд для возков. Скорее всего с другой стороны здания — может там кто сыщется? Разделимся: я обойду с черной, Вы с парадной стороны — посмотрим, сможем ли найти хотя бы сторожа. Обойдя мельницу со стороны Обводного канала, Щукин завернул за угол, прошёл вдоль торца здания, и принялся осматривать дворовой фасад. Уловив что-то краем глаза, вскинул голову, придерживая котелок на макушке. На втором этаже в одном из окон будто бы метнулась чья-то тень. «Или просто воображение разыгралось, батюшка… Передернув плечами, двинулся дальше в поисках хоть одной живой души и, разглядев чуть дальше приоткрытые ворота, поспешил к ним. — Есть тут кто? Не дождавшись ответа, толкнул коричневую железную створку — двери вели в просторное складское помещение, где на деревянных поддонах высокими рядами хранились мешки с мукой. По-прежнему не встретив никого, Петр Романович напрягся. Где это видано, чтобы такое место и без охраны, да нараспашку — заходи, кто хочет. Интуиция забила тревогу, и мужчина полез под пальто за верным револьвером. Сжав в ладони деревянную рукоятку, вытянул руку, и, стараясь тихо ступать, направился вглубь амбара. Пол был устлан опилками вперемешку с сеном. Никаких следов от колес и перемещения тяжёлых мешков не наблюдалось. Странно… Присев посмотреть поближе, сыщик поворошил настил свободной рукой в перчатке. На кончиках пальцев остались маслянистые разводы. Щукин потер пальцы друг о друга и поднёс к носу, в попытке уловить запах. Что за черт? Осмыслить находку ему не дал шорох возле ближайшей стопки мешков. Мужчина резко поднялся: — Кто здесь? По стене метнулась тень, и Щукин нажал на спуск. Прогремел выстрел. Больше ничего осознать не успел — позади зашуршало сено, а в следующий момент с его затылком встретился твёрдый тяжёлый предмет, и все опрокинулось в тьму. Безсонов обходил пятиэтажное здание из красного кирпича, внимательно рассматривая ряды окон над головой. Вскрывать замки без особой на то необходимости он не хотел — а то не страж порядка, а будто жульё какое из него выходило. Вон, давеча, как Петра Романовича проняло его умение! Косился он как-то по-особому на него полдня. Николай не разобрал, чего в этом взгляде было больше — настороженности и недоумения или же определённой искры восхищения. Хотя последнее ему просто показалось, он бы на месте сыщика определённо точно себе не доверял и был бы очень подозрительным. А то если взять во внимание начало их знакомства — на нем ведь две загубленные жизни — картина выходила прескверная. Убийца с воровскими наклонностями… Князь тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли. Помни, помни до последнего вздоха, дружок, что совершил, но все же нужно двигаться дальше… Петр Романович ему шанс дал, уж он им обязательно воспользуется и это доверие оправдает! Вереницу мыслей прервал резкий хлопок позади здания. Николай Валерьянович замер на мгновение. Выстрел! Чувствуя, как обрывается сердце, юноша сорвался с места, несясь со всего духу в направлении, где скрылся его старший товарищ. Влетев на склад, остановился, переводя дыхание. Мечась взглядом по помещению приметил чёрный котелок сиротливо лежащий на боку в опилках. На негнущихся ногах подошёл к шляпе и в ступоре уставился на кровь рядом. На инстинктах хотел было окликнуть мужчину, да вовремя спохватился. Помимо красных капель заметил в опилках тёмный след от какой-то иной жидкости. Прихватив щепотку, растёр между пальцами что-то маслянистое, и принюхался, но запаха не уловил. Безсонов нахмурился. Отбросив деревянную стружку, поворошил верхний слой сена. Под ним на опилках виднелся тёмный влажный след, дорожкой уходивший куда-то вглубь амбара. Проследив куда он ведёт, князь оказался в углу, где за мешками, уложенными горой выше его роста, нашёл глиняный кувшин. Быстро обойдя периметр, нашёл еще несколько разбитых. В одном из черепков обнаружилось с пригорошню жидкости. Николай прокрутил осколок: маслянистая вязкость вещества, без запаха… Еще раз окунул кончики пальцев в остатки субстанции — прозрачная. От догадки зашевелись волоски на затылке. Отбросив в сторону находку, кинулся к неширокой деревянной лестнице на верхние этажи, уже не обращая внимания на то, сколько шума он производит. Петр Романович где-то в здании, раненый… возможно… нет, он положительно отказывается думать об ином положении дел! Ворвавшись на второй этаж, представлявший собой длинный коридор по обеим сторонам которого размещались кабинеты различных чиновников и клерков: писчих, счетоводов, секретарей, замер на мгновение — здесь отчетливо ощущался запах дыма. Поднял голову на пролёт выше и в ужасе осознал, что с верхних этажей клубится густой бело-сизый дым. Что-то горело наверху. Из амбара послышался глухой звук и возня: метнувшись обратно к лестнице, Безсонов уставился на фигуру внизу. Кто-то резал мешки, растряхивая муку по всему складу — воздух постепенно превращался в белесую пелену. Князь представил, что произойдет, когда огонь достигнет склада, и последуют вспышки от кувшинов с жидкостью. Ползучий ужас ядом растёкся по венам. Здесь разверзнется ад. Следовало броситься за преступником, кричать городовых, пожарных, хоть кого-нибудь! Но Безсонов не мог разорваться, сейчас важно было только одно — Щукин. В досаде и некой попытке взять себя в руки, стукнул кулаком по железным перилам, и, отвернувшись от злоумышленника, на губах которого ему почудилась кривая ухмылка, рванулся в глубь здания. Далеко сыщика уволочь не могли, слишком мало времени прошло между выстрелом — князь почему-то не сомневался, что стрелял именно Пётр Романович — и моментом, когда сюда ворвался он сам. Значит, либо второй, либо третий этаж — четвёртый и пятый можно не рассматривать. Но даже так, времени практически не оставалось, Николай чувствовал, как нагревается воздух — огонь на верхних этажах уже занимался вовсю, он слышал характерное потрескивание горящего дерева. Итак, он в здании мельницы, оглушённый и связанный. Он отчетливо уловил запах гари, времени отлёживаться больше не было. Открыв глаза, проморгался, что не особо помогло — белесая дымка никуда не делась, а значит дело не в ударе по голове, а в том, что где-то что-то сильно горело. С долей самоиронии поздравил себя с выдающимися дедуктивными способностями. — Ах ты ж, черт! — попробовал дернуться с места, но добился лишь того, что затекшие руки прострелило болью: запястья оказались обвиты цепью, примотаны к батарее, звенья на концах сцеплены замком. Кто-то расстарался на славу. Чувствуя, что начинает першить в горле и дышать становится все труднее, Щукин подёргал цепь, попытался ногой ударить по батарее, в попытке как-нибудь ее повредить, но все напрасно. «Князя бы сюда», — мелькнула предательская мысль. — «Он у нас горазд замки лихо вскрывать. Мигом бы расправился». Но Николая Валерьяновича здесь не было и быть не могло — он явно слышал выстрел и должен был немедленно отправиться за помощью. Щукин очень на это надеялся! Значит, нужно просто подождать. Правда, времени у него в запасе почти не имелось — через щели под дверью струился сизый дым и подбирался все ближе и ближе. Повернув голову, уткнулся носом в плечо, стараясь реже дышать, и вдруг расслышал слабый шум из коридора. — Петр Рома-анович! — приглушенно взвыл знакомый голос издалека. — Что он здесь… — договорить не смог, засвербело в горле. Сделав глубокий вдох в локоть, повернул голову в сторону двери и что есть мочи проревел: — Безсонов!!! — Петр Романович! — уже намного ближе. Дверь с грохотом отлетела к стене, чуть не сорвавшись с петель, и в кабинет ворвался встрёпанный князь — без верхнего пальто и шляпы. Зато в повязанном на лицо шейном платке. Поверх темного края ткани лихорадочно сверкали светлые глаза, напряжённый электрический взгляд прошил задымленное пространство и безошибочно вонзился в тёмную фигуру сыщика, скрюченную под окном. — Здесь я! А вот что Вы тут делаете? Вы пожарных вызвали? А городовых… — Умоляю, помолчите! Надышитесь ведь! — первым делом юный князь сорвал с шеи сыщика его же платок и прикрыл тому нос. — Намочить возможности нет, но хоть так! После чего деловито занялся следующей проблемой — подёргал цепь, повертел замок. И полез во внутренний карман жилета, извлекая знакомый уже кожаный чехольчик. Откуда-то сверху раздался грохот, и с потолка посыпались мел и труха. На верхних этажах вовсю бушевало, ревя, пламя и что-то надсадно трещало — Щукин подозревал, что перекрытия этажа скоро не выдержат. — Безсонов, скажите же, что пожарные уже занимаются этой маленькой проблемой! Николай только бросил на него косой взгляд и вернулся к вскрытию замка. — Я не успел их вызвать… Замок, шельма, не поддавался — мешал дым и сам Щукин, постоянно елозивший руками. — Что Вы возитесь? Утром-то лихо справились! — Отодвиньте ж голову — не видно ни черта! — князь в напряжённом состоянии духа, не особо церемонясь, наклонил предплечьем взъерошенную макушку мужчины, отчего тот взвыл и задёргался пуще прежнего. Безсонов понял, что задел больное место. — Извините! — Черт возьми! — Не дёргайтесь, хоть мгновение и берегите дыхание! Замок, сковывающий цепь на руках мужчины был намного меньше утреннего — требовалось больше точности. Проще было бы перекусить тонкую дужку, но искать, чем бы это сделать, не было времени. Закусив губу, юноша отсек весь шум и окружающую суету, полностью сосредотачиваясь на проблеме. Руки перестали дрожать, и разум омыло холодной волной контроля. Петр Романович сыскался, живой, относительно здоровый, поэтому теперь все зависит от него и неудача неприемлема. Щукин замер и слезящимися глазами наблюдал, как ловко и быстро орудуют тонкие пальцы князя над замком. Безсонов выглядел совершенно незатронутым происходящим бедламом, и мужчина удивился его самоконтролю. Решив, что терять лицо тоже не следует, успокоился насилу и молчал, более не отвлекая товарища. Впрочем, долго не продержался — подняв глаза вверх, мгновенно напрягся — на потолке прогорали доски, и расползались дыры, через которые виднелось бушующее этажом выше пламя! Прямо над ними затрещало перекрытие, посыпались искры и горящие головни. Вокруг начали заниматься огнём бумаги и деревянная мебель. — Уходите! Уходите немедленно, князь! Безсонов лишь мельком стрельнул взглядом в потолок и вновь, с удвоенной силой принялся за замок! — Черт возьми, убирайтесь или мы оба здесь сгинем! Оставьте меня, черт бы Вас побрал! Проклятый упрямый мальчишка! Затрещало еще сильнее, даже сквозь рёв полыхающего пламени, сыщик услышал, как ломаются над ними балки. — Безсонов! — вскрикнул, пытаясь оттолкнуть того в сторону. Николай Валерьянович даже ухом не повёл — наоборот полностью навис над Щукиным, прижав ладони к батареи с двух сторон от головы мужчины, и прикрыл собой. Прогорающая стропила, наконец, обрушилась… Щукин из-под князя не смог разглядеть — сильно ли того задело. Парень только вздрогнул и распрямился, поведя плечами, и вновь заработал отмычками, стиснув зубы. Петр Романович потерял дар речи, что с ним бывало нечасто. Но вот, над его ухом послышался щелчок и облегчённый вздох — с рук слетели цепи. Князь, несколько неловко поднявшись, протянул Щукину руку и рывком поставил того на нетвёрдые ноги. — Быстрее! Если огонь доберётся до склада — здесь все взлетит на воздух! — Что?! — Бежим! Лавируя в дыму, уворачиваясь от падающих обломков, пара сыщиков выскочила в задымлённый коридор. Щукин совершенно не ориентировался, где они находятся, для князя, однако подобной проблемы не существовало, он схватил его за рукав пальто и потащил куда-то вправо. Полминуты спустя, показавшиеся мужчине вечностью, они выбежали к лестнице. Не успевший затормозить Безсонов споткнулся обо что-то. — Стой! Куда?! — Щукин схватил юношу за шиворот, удержав, чтобы тот кубарем не скатился по горящей лестнице. Парень что-то прошипел, слов он не разобрал, но ему и не понадобилось — он понял, что находятся они на третьем этаже и деревянные лестницы, поднимавшиеся по стенам склада уже начали прогорать и ниже. Выход через склад был отрезан. — Я помню схему здания, в торце есть пожарная лестница! И вновь прямой коридор, из-под дверей со всех сторон клубами валила чёрная гарь, кое-где двери уже и вовсе прогорели — из открытых проемов надвигалось, визжа, рыжее пламя. Дышать становилось практически невозможно. Щукин предплечьем одной руки прикрывал глаза, а другой подталкивал князя в спину, торопя. Хотел было спросить долго еще, но лишь надрывно закашлялся и на мгновение упустил из виду спутника. Ноги, заплетаясь, несли его по инерции вперёд, но он уже не различал ни верха ни низа, где пол, где стены. Сознание будто уплывало, и дышать он уже почти не мог. «Кажется отбегали Вы своё, батюшка…». Он уже начал заваливаться, когда почерневшая от копоти рука вдруг выстрелила из сизого мрака, и, подхватив под локоть, не дала упасть. Дальнейшее он помнил смутно: Безсонов почти волоком тащил его вперёд, лавируя между горящими досками и дырами в полу, вот резкий поворот, вот узкий проход двери и вроде бы хлынул свежий воздух, а затем… затем грохнул взрыв такой мощности, что все завертелось кубарем — его подбросило грудью на что-то твёрдое, перевернуло и опора ушла из-под ног — он падал куда-то спиной вперёд. И дальше — темнота. Сколько беспамятовал не знал, очнулся от резкой боли в плечевом суставе и раздававшихся криков откуда-то снизу. Дернул ногами, но ощутил лишь пустоту и резко распахнул глаза — внизу носились туда-сюда люди, крича. А он висел над ними… Голова работала тяжело, заторможенно… Подождите, висел?! Щукин вскинул голову, и вся вязкая неповоротливость мыслей в миг слетела с него, смытая волной чистой паники. Он болезненно четко осознал, что висит за перилами пожарной лестницы на уровне третьего этажа. И жив только потому, что одной рукой Безсонов удерживал его запястье судорожной хваткой, а другой зацепился предплечьем за железную перекладину перил, сжимая пальцами ступеньку. Князь тяжело дышал — лицо его, чёрное от копоти, было перекошено, глаза плотно зажмурены и зубы сцеплены так, что из прокушенной губы стекала струйка крови. — Безсонов! — просипел, едва признавая в этом хрипе свой голос. Николай Валерьянович приоткрыл веки, и на Щукина уставились лазурные, такие яркие на тёмном лице глаза. Через мгновение неловкая однобокая улыбка протиснулась сквозь сжатые челюсти. — Петр Романович… живы! Я не был уверен… — голос у него был абсолютно сорванный. — Долго мы так висим? — сыщик с волнением проследил взглядом за алой каплей, сорвавшейся с подбородка на их сцепленные руки. — Не… уверен… — и хихикнул. Щукин уставился на него: — Вы, часом, умом не повредились? — Под Вами площадка чуть ниже, видите? Если я немного подтолкну, сможете достать до неё? Сыщик скосил глаза на лестничный пролёт, примерился и кивнул. — Отлично, приготовьтесь. Безсонов глубоко вздохнул, прерывисто выдохнул, и, сильнее сжав пальцы на предплечье мужчины, качнул того в сторону лестницы. Для того, чтобы ботинки сыщика перевалились за перила, князю пришлось раскачать его несколько раз. Но вот, наконец, почувствовав, что набралась достаточная амплитуда, Щукин крикнул: — Отпускайте! Пальцы державшие его на весу разжались в нужный момент, и Петр Романович, извернувшись корпусом, полетел вниз, неловко шлёпнувшись на решётчатую площадку лестницы. От железа исходил такой жар, что он тут же отдёрнул руки — перчаток на нем не было, видимо избавился нападавший, приковывая его — на ладонях остались красноватые следы. Он вдруг резко сел и поднял голову, напряжённо всматриваясь в князя — тот до сих пор висел вцепившись в лестницу голой рукой. И черт знает сколько времени до этого в таком положении удерживал от падения ещё и его. — Твою ж маман! Подорвавшись с места, мужчина заспешил к напарнику и, подлетев, хлопнулся на колени, примериваясь, как лучше вытянуть того на выступ. — Сейчас, сейчас, голубчик… — бормотал, рассматривая скрюченные пальцы, сжимавшие ступеньку. Затащить вверх не представлялось возможным, значит, следовало спустить князя ниже — как его самого недавно. — Сможете разжать руку? Чуток соскользнете вниз, а там я Вас за ноги подхвачу… — дождавшись нерешительного кивка, бросился по лестнице к нижнему пролёту. И как раз вовремя — в последнюю секунду успел схватить ухнувшего вниз князя под колени и резко дернуть того на себя, заваливаясь вместе с ним на спину. Ушибленный затылок взорвался болью, и несколько мгновений Щукин просто глубоко дышал, пытаясь изо всех сил не потерять сознание. Безсонов молча хрипел рядом, лёжа на боку. Пётр Романович припомнил вдруг, что тот ранее закрыл его собой от рухнувшего потолка и не на шутку затревожился. Хотел было осмотреть повнимательнее на предмет травм, да князь, неловко извернувшись, тяжело поднялся на ноги, прижимая правую руку к груди: — Давайте спускаться, Пётр Романович! Если будут ещё взрывы, не хотелось бы лично проверять эту лестницу на прочность. — Не могу с Вами не согласиться! Еле передвигая ногами, бок о бок, подперев друг друга плечами, стащились они с пожарной лестницы. И, не сговариваясь, направились к главной улице, где суетились, словно муравьи, пожарные и городовые, да толпились поодаль зеваки, жадные до зрелищ. Жар от горевшей мельницы оттеснил не участвовавших в тушении лиц ближе к набережной. И там, среди мельтешения и криков, наводил суету Троекуров, рядом с которым маячил долговязый Мальцев. Начальник сыска размахивал руками в сторону пожара, и что-то втолковывал на повышенных тонах главному пожарной бригады! — Евсей Ардалионович! — каркнул Щукин. Троекуров подпрыгнул и резко развернулся, уставившись на парочку погорельцев. — Батюшки родные! Пётр Романович! Живы! Живы, голубчик! А это… — мужчина пригляделся ко с ног до головы покрытому сажей спутнику сыщика. И по косвенным признакам смутно признав в нем князя, чуть не лишился чувств! — О, Царица Небесная, а Вы-то, Николай Валерьянович, как здесь оказались?! — Потом, все потом! — Щукин почувствовал, как подгибаются под Безсоновым ноги, и вовремя поднырнул тому под руку, удержав за середину груди от падения. На собственную ноющую боль в рёбрах не обратил никакого внимания. Троекуров сам выглядевший так, будто в шаге от припадка, рявкнул: — Мальцев! Экипаж! Срочно их в больницу! — Сию секунду! — Что с ним?! — Чем Вы таким занимались?! Мальцев толком ничего объяснить не смог! Все твердил, что разом четыре дела закроем! А князь?! Он вообще ребёнка искать должен был! Как, как я Вас спрашиваю, он оказался с Вами на этой мельнице?! Евсей Ардалионович бушевал в коридоре больницы уже битый час, распекая Щукина на все лады. Пётр Романович, молча пережидая бурю, острожно вздохнул — ушибленные рёбра ныли под тугой повязкой и щипал перевязанный затылок. Доктора его долго не мурыжили — обработали порез на голове, перевязали, где надо и отпустили с Богом. Считай, легко отделался. Безсонову же пришлось задержаться. Как и боялся в тайне сыщик, князя все же задело горящими обломками, когда тот закрыл его собой. Рухнувшая стропила рассекла ему спину, и кровью тот не истёк только потому, что рану тут же и прижгло сверху. И вся правая рука была в ожогах — особенно досталось кисти. Как он в таком состоянии смог удержать его на той лестнице, не уронив, Щукин не представлял. Он вообще не мог разгадать этого человека. В голове плохо укладывалось, что потомственный аристократ изо всех сил будет пытаться уберечь его, Щукина, простого чиновника сыска, и спасет в итоге, поставив на кон свою жизнь — походя, ни на мгновение не усомнившись. Он ведь уже помирать готовился в той злополучной мельнице — если бы Николай, как и положено нормальному человеку, бросился сначала звать городовых и пожарных, никто из них не успел бы вовремя. Но, как Щукин уже догадывался ранее, а в этом деле только уверовал окончательно — юный князь нормальным не был, под каким углом на него ни погляди. Пётр Романович покачал головой и потёр пятками ладоней нещадно чесавшиеся, раздражённые из-за дыма глаза. Никогда ещё на его памяти никто так отчаянно не боролся за его жизнь, рискуя собственной. Сам он — было дело, вытаскивал и однополчан и сослуживцев, и вот теперь кто-то вытянул из-за грани и его. Хотелось до зудежа в кончиках пальцев намылить хорошенько шею паршивцу, что б не вздумал больше так рисковать — до сих пор сердце сбивалось, сколько раз парень висел на волоске! Иногда и в прямом смысле! С другой стороны, откуда-то из груди, из самых темных глубин души поднимались чувства такой горячей благодарности, уважения, даже привязанности, что он не знал, что делать с этими противоречивыми эмоциями к князю — задушить шельму или обнять. С трудом вернувшись в настоящее, посмотрел на Троекурова: — Как Вы сами там оказались? Евсей Ардалионович успокоился малость и присел рядом. — Модест Карлович суету навёл — нашёл какие-то бумаги, все твердил, что Вам срочно поглядеть нужно. Мальцев ему сказал, что Вы с инспекцией на мельницу уехали, и они ломанулись за вами. А там уже занялось все огнём… Пока пожарных вызвали, пока воду натаскали… а потом взрыв этот! Я уж думал все, пропали Вы, батюшка… Троекуров вздохнул. Плечи начальника опустились. Помолчали. — Поджигателя, кстати, поймали… Щукин чуть не подскочил от неожиданности: — Как? Кто таков? — Все огнём полыхает наверху, а он ворота запирает. Иона Кондратьевич его там же, на месте, и скрутил. У урядника при себе фотокарточка была, по ней опознали Тимошина Митрофана Сергеевича. Пётр Романович в напряженном размышлении потёр усы. Проносились перед мысленным взором, сменяясь будто в калейдоскопе, все разговоры с Николаем Валерьяновичем, с его, казалось, странными вопросами, будто бы не связанными друг с другом темами, обрывками фраз, задумчивыми взглядами, интересами к неожиданным людям, поручениями без объяснений. Чувствуя, что что-то нащупал, смутно уловил нечто грандиозное, целостную картину, которая, видимо, уже была доступна Безсонову, в необычайном волнении повернулся к начальнику. — Где Граббе?! — Да где-то здесь был, сейчас найдём. А что?.. — Мне срочно нужно взглянуть на то, что он нашёл! Пётр Романович лихорадочно вчитывался в дела, найденные Модестом Карловичем. Пролистав последнее, в изнеможении откинулся на спинку больничного стула, прикрыл глаза и рассмеялся нервно. — «Да умный человек не может быть не плутом…». Вы знали, уже тогда догадывались… Черт возьми… — Что Вы бормочете! Что там?! Щукин взглянул на толпящихся возле него Троекурова, Мальцева, Граббе и, будто из-под земли взявшегося Спасского, этот, наверное, князя, шельму, проведать явился. — Господа, — торжественно начал. — Мы закроем сегодня не четыре дела, а даже больше! — Ну не томите, же, Пётр Романович! Что Вы поняли? — Понял? Нет, братцы, ни черта я не понял, как он все это сложил… Но, думаю, основное я все же в состоянии вам рассказать. — Как Вы догадались? О купце? - Щукин сидел рядом с больничной койкой, сосредоточенно чистя перочинным ножиком красноватый бочок заморского яблока. Шкурка спиралькой скользнула в плошку, стоявшую на коленях у сыщика. Николай Валерьянович, полулёжа на левом боку, с любопытством в голубых глазах глядел, как мужчина нарезает яблоко дольками: — Вы все поняли, да? — Купец был в сговоре с пасынком, для того, чтобы избавиться от убыточной проблемы — паровой мельницы. Раньше военному ведомству муку поставлял исключительно он, а с новым законом о ее стандарте, терял баснословные деньги, арендуя эту мельницу и лишившись возможности проворачивать незаконные делишки с зерном. — Сколько, кстати, нашлось на него дел? — Не поверите — пятнадцать! И все закрыты, в связи с недостатком улик. Пётр Романович умолк на мгновение и протянул князю тарелку с нарезанным яблоком. Юноша вытащил из-под себя левую руку и, ухватив одну дольку, задумчиво отправил ее рот. — А в последствии Овсянников свалил бы всю вину за поджог на Митрофана. Но я не могу понять зачем был спектакль с похищением? — Инициатива самого Митрофана Сергеевича. Для отвода глаз, скорее всего. Кто подумает на похищенного? — Не повезло Тимошину, что матушка пришла искать помощи именно к Вам! — усмехнулся сыщик в усы. — Но, знаете, мне его даже отчасти жаль. Быть использованным собственным родственником… — Я бы на Вашем месте за него не расстраивался. — Ооо, от чего же? — полюбопытствовал, протягивая ещё одну дольку. — Потому что все легко могло обернуться совершенно в другую сторону. И уже сам Митрофан мог обвинить в уничтожении единственной в своём роде мельницы отчима. Любые вопросы и несостыковки, которые могли возникнуть у полиции, легко бы решились деньгами — благодаря сердобольной матушке они у него имелись. И когда Овсянникова признали бы виновным — все его многомиллионное состояние перешло бы его родной матери а, значит, отчасти и ему. Сыщик крякнул, взглянув на все под другим углом, но затем отмахнулся, и поинтересовался сам у себя: — И того, сколько дел мы завершили? Нашли мошенника — раз; его убийцу, Тимошин признался, — два; раз было заявление от Елизаветы Семёновны, значит дело заведено, поэтому пропавшего сына мы ей сыскали — это три; выяснили, кто уничтожил мельницу — четыре, свидетелем и соучастником, кстати, был сторож — мещанин Рудометов. Его подкупил Овсянников, чтобы в нужный день на мельнице не было людей и была слита из труб и баков вода, предназначенная для отопления и тушения пожаров. Как следствие, можно сказать, что теперь по-настоящему будут завершены те пятнадцать дел на купца — это четыре. Ну и купчиха Попова, наконец, обрела покой, собачка сыскалась, хоть и убиенная — это пять, а украденные вещи мы вернули хозяину — это шесть! И все за пару дней! Однако, князь, рекорд! Щукин хохотнул в усы, подтолкнул последний кусок яблока к юноше, и поставил пустую тарелку на прикроватную тумбу. Помолчал немного, а затем неловко заерзал на стуле. Безсонов вопросительно приподнял светлые брови. — Я… знаете… - начал было Пётр Романович, но замолк и запустил ладонь в волосы на затылке, все никак не зная с какого конца подступиться. В итоге плюнул на все хождения вокруг да около и перешёл к делу: — Вы ведь потеряли там свои инструменты? Вытащил из внутреннего кармана жилетки небольшое портмоне из темно-синей кожи и протянул князю: — Не серебряные, правда, но не хуже… — Не стоило, право слово! — Безсонов ошеломлённо повертел в руке набор отмычек, взамен сгинувших в пожаре. Сыщик помотал головой и серьезным взглядом карих глаз пристально уставился на юного коллегу: — О Вашем безрассудстве, кстати, мы ещё поговорим на днях! Но… Николай Валерьянович, Вы мне жизнь спасли на этой чертовой мельнице и не один раз! Отблагодарить в достаточной мере, я Вас никогда не смогу. И все же… спасибо! Князь нахмурился. — Поступить иначе я не мог. И если понадобится я сделаю это снова… потому что Вы для меня — друг. Щукин поражённо уставился на него на мгновение, а затем просто смиренно опустил голову и вздохнул: — Тогда другу не остаётся ничего другого, как присмотреть, чтобы Вы не творили в будущем глупостей! Секунду Безсонов осмысливал ответ, а поняв, все лицо его осветилось тихой неподдельной радостью: — С нетерпением буду ждать! Он протянул сыщику руку… левую правда… И Щукин, не моргнув глазом, крепко ее сжал…. *Вы же помните момент в 10 серии, когда отравленный князь ковырялся в адмиралтейском портфеле предметом прохожим на шило? Откуда оно у него? И как он в таком состоянии умудрился замок закрыть да так, чтобы не повредить механизм?