Маргаритка удачи

Спустя то время, проведенное вместе с Виктором в машине, так и не получив желанный и должный для себя совет, прошло несколько часов. Таким образом сейчас уже было полпятого вечера. И все-же, вместо полученного совета, Роман сам решил порассуждать — как разобраться со своими обидчиками, чтобы те навсегда забыли и о Кемерове, и боялись даже близко подойти к юноше. Ну или хотя-бы добиться их временного невмешательства в их личный бизнес. Так, за полтора часа он полностью обдумал план действий, а также планировал ночью найти нужную для себя ферму. Но поскольку ночь была не скоро, а он уже знатно все обдумал, тот решил ненадолго оставить свое занятие, и проведать свою госпожу. Сама-же Марина Ивановна занималась своими делами наверху, а в данный момент, как послышалось внизу Разумовскому — та направлялась из коридора к своему кабинету. Так это и было — та уверенно шла к кабинету, при этом неся в одной руке счетную машину. Та подошла к окну, постояла возле него секунд 5, после чего с размаху выбросила счетную машину наружу. — Ненавижу… Этот звук смог запечатлеть и Роман. Таким образом, находившись еще на лестнице, тот быстро спустился и побежал назад — дабы проверить, что упало. Тем временем наверху хозяйка подошла к своему рабочему столу, где уже ее ждала бутылочка неизвестной жидкости (вероятнее всего, нечто алкогольное) и стеклянный стаканчик. Подойдя к столу, разливая напиток и попивая его со стакана, та начала свой монолог… или-же диалог с неживым портретом на стене своего умершего мужа: — Добрый вечер, дорогой! Слушай… мне тут в голову пришла неплохая мысль, и как мне кажется — она тебя заинтересует: К нам, как я недавно слышала, на праздниках приехал наш Сережа Самойлов — тот самый горнодобывающий магнат из Ленинграда. Ну так вот — тот завтра будет на открытии нового карьера на самом юге Киева. На этом предприятии кроме него будет немало других высокопоставленных магнатов — угольной, нефтяной, торфяной и прочих видов промышленности по добыче минерального сырья. Ты наверняка суть уловил — хочу предоставить Самойлову и всей его «компании» приглашение в наше заведение. Что скажешь? Я их под землей напою хорошенько, перед этим получив наконец-то свои дорогие вина, и попытаюсь заключить с ними договор о взаимных отношениях. Да, я понимаю, что это люди столь важные, а многие из них могут быть в Компартии — вряд ли они пойдут на сотрудничество с нелегальной шайкой, по типу нашей. Да и к тому-же многие из них — магнаты в Урале, Дальнем востоке, а ближе всего, если говорить о нефтяных магнатах — на территории Волги, так что переводить деньги по письмам куда-то вдаль — не самое удобное решение. Хотя, возможно я смогу передавать их через Самойлова — тот планировал оставаться в Киеве вплоть до сентября, однако все-же… Но в этот момент в дверь постучали, а из-за них показалось довольно знакомое лицо, которое сразу-же заявило: — Может быть… Марина Ивановна, вам не стоило-бы так громко и открыто общаться с… фотографией, скажем так. А то некоторые думают, что вы, простите меня — глупее консервной банки. И кстати — вот ваша счетная машина. Она каким-то образом лежала возле самой дороги. — О, Роман!.. Входи дорогой — ответила, однако не на его замечание, весело ему госпожа. — Знаешь… я рада, что ты пришел. — В самом деле? — с радостью спросил ее юноша. — Так. Я хотела-бы попросить тебя кое о чем, но сначала все-же хочу спросить: ты все-же уверен, что сможешь доставить алкоголь из глубинного села завтра ночью? Поскольку дело еще в том, что я планирую позвать сюда важных гостей… из круга Самойлова. — Да… — уже менее радостно ответил тот, с трудной улыбкой. — Возможно. А что? Самойлов приезжает сюда? Опять? Что-же ему в Ленинграде не сидится… — Да, он приезжает, — со спокойным тоном ответила госпожа. Та уже привыкла к такому отношению ее юнца к ее старому влиятельному другу. — И с довольно влиятельными магнатами в сфере добывающей промышленности. В общем, я хотела-бы напоить их завтра, так чтобы те уж точно согласились. А для этого нужна хорошая выпивка. — Не вопрос, Марина Ивановна! — ответил с задором Роман, уже предчувствуя свою дальнейшую миссию, и расправу над сельскими. — И это даже не только потому, что я вернул наш «Жигули» и мою шляпу! Знаете… во время дороги мне Виктор дал… скажем так — замечание, послужившее мне советом. Он сказал, что я выгляжу, будто низкосортная лапша. Но завтра утром, и в целом завтра я смогу доказать, что я не просто лапша — а макароны по-флотски! — Хм… забавно. — ответила лишь женщина. — Тогда держи еще это — это мое второе поручение. Отнеси-ка это письмо в управление Дома профессиональных союзов, что на Крещатике — там сейчас и работает наш Сережа. Отнесешь это туда, и скажешь — кому вручить это письмо. В этом письме как раз то самое предложение для него и его партнеров, что также и послужит для тебя стимулом поскорее привезти завтра наш алкоголь. — Хорошо! Будет сделано! После чего получив письмо из рук госпожи, тот с радостным видом побежал к выходу. — И спасибо за счетную машинку. — Пожалуйста, миледи! Однако, когда тот выбежал на улицу и побежал по ней в сторону Михайловской улицы, аппарат снова свалился из окна на дорогу. Но в тот момент Роман уже был далеко, чтобы услышать это.

***

Снаружи, из большого окна внутрь большого кабинета освещал вечерний солнечный свет, из-за чего вся комната словно казалась рыжей. При этом, это не был такой яркий свет — товарищу Сергею приходилось использовать настольную лампу, чтобы он смог видеть те бумаги, которые он просматривал и периодически заполнял. Естественно, помимо бесчисленных бумаг с результатами раскопок, счетов за оборудование, а также примерных чертежей и планов, как и в какое время должно проходить открытие нового карьера, еще было как минимум 2 недопитые чашки кофе, а также немало папок, стоящих стопками на разных частях стола. В окружении всего этого, что создавало тяжело-рабочую атмосферу магнату приходилось проводить часами. Так, например, он не смыкая глаз, без перерывов работал сегодня еще с 2-х часов дня, только иногда попивая кофе, который и так не совсем его подбодрял. Благо, у него была хорошая образованная помощница, которая в большей степени только и делала, что приводила в порядок его документы и вещи, готовила ему быстрые завтраки и кофе, что очень сильно облегчало жизнь Самойлову, которому оставалось только бесконечно работать, и работать. Вот и сейчас та самая помощница пришла к нему, дабы чем-то помочь… или-же нет. — Сергей Степанович? — спросила та, привлекая к себе внимание, чтобы тот ее выслушал, предварительно постучав в дверь. В ее руках было чье-то письмо, а также… нож. На ее голос трудяга не обратил ни малейшего внимания, из-за чего той пришлось более серьезным голосом повторить. — Кхм… Самойлов! Но и эта попытка была безуспешной. После чего та сама подошла к нему, и чтобы тот ее все-таки заметил, та стала перед его носом, слегка помахивая ножом, что, признаться честно, по своему выглядело довольно жутко: — Какой-то юноша притащил вам это письмо! — Агх! Что?! — опешил работник. От такой неожиданности, и от этого ножа он аж спрыгнул с кресла, и отодвинулся чуть назад. — Успокойтесь, гражданин — это всего лишь нож для писем. Почтальон мне сказал, что пришел какой-то юноша к вам с письмом… по словам почтальона, юноша выглядел не очень опрятно, и был похож на какого-то бандита. Как вы считаете — это точно… — Да, да… это для меня, Леся… Ох, что ты так поздно делаешь здесь? — чуть более спокойно ответил тот, после чего присел опять за свое рабочее место. — Ну, я собиралась вам приготовить побольше кофе, если бы он вам понадобился… Хотя, как вижу — это вам больше не поможет. — Ты права, милая — тяжело зевая ответил ей ее начальник, тем самым подтвердив, что кофе точно ему-бы не помог. — И все-же: почему-бы тебе не пойти сейчас домой? Завтра будет тяжелый день, и тебе стоит отоспаться, чтобы поехать на окраину города. За меня не волнуйся — я сам скоро буду идти домой. — Ну, хорошо — спокойно ответила секретарша. — Только я вас предупреждаю, если что: ключ от кабинета находится у меня на рабочем месте — внизу, в тумбочке в верхнем ящике. Я вам могу даже записать отдельно на листке, если вы забудете. А все ваши документы и бумаги, а также расписание дел на завтра — находится здесь. На столе, или в ящичках. — Хорошо, хорошо… — Сказал ей магнат, вздыхая. После этого секретарша посмотрела на него слегка презрительно, а затем пошла к выходу, закрыв за собой дверь в кабинет. Сразу после того, как она вышла, Самойлов тихонько привстал, и на цыпочках подошел к двери, дабы послушать — ушла она, или нет. Только подойдя к двери, та сразу-же открылась, а сам мужчина от страха встал смирно. Из-за дверей снова показалась Леся. Увидев возле двери оторопевшего начальника, та невольно сказала: — Эм… я просто хотела забрать чашки, и помыть их… там кофе все равно почти что не осталось… а вы их просто скорее всего грязными оставите на столе. — Почему-бы тебе это не сделать завтра, Харитонова? — сквозь зубы с натянутой улыбкой проговорил Сергей, невольно скрывая свой страх и обеспокоенность. — Потому что вы сказали, что сегодня я смогу отоспаться. — спокойно ответила секретарша. — Ну… думаю, ты сможешь инстинктивно проснуться хотя-бы в 8 утра, и потратить на все про все минут 30, поскольку ты встаешь обычно аж в полседьмого… Или… Ай, да ладно! Я сам помою! После чего тот спохватился и закрыл дверь. Затем прислушался, что происходит снаружи. Поначалу ничего не происходило — вероятно, сама секретарша стояла в шоковом состоянии. Но все-же, спустя минуту, та спокойно ушла вниз. — Отлично… После чего также на цыпочках быстро вернулся к столику. Достав письменный нож из-под кармана, тот быстро открыл конверт, из которого достал письмо. Адресовано оно было лично Сергею. Вот его текст:

«Привет, Сережа. Есть одно выгодное дельце, для тебя и твоих друзей по бизнесу. Думаю, не пожалеешь. К слову: пригласи их в «Оазис удачи» завтра — 27 мая 1985 года. Буду ждать вас в 22:00. Марина Ивановна Мечникова.»

***

Начало восьмого вечера. Небо уже было достаточно темным, даже для мая месяца. Вечерний Киев был довольно захватывающим: темно-синее небо сверху переливалось с бесчисленными огнями внизу, в зданиях, жилых кварталах, в отражениях на проспектах и в воде. Огни были самых разных оттенков и цветов — и белые, и желтые, и рыжие, и красные, и малиновые, и голубые… В общем — сотни оттенков и полным полно разнообразия. Особенно захватывающими были виды из мостов: из них можно было увидеть десятки высоких домов и достопримечательностей, горы, леса, смотря при этом на них, как будто с парома — из широкой реки Днепр. И вот, уже поздним вечером, примерно в 19:20, прогуливался Роман Разумовский. Это было одного из любимых его занятий — гулять по Киеву, особенно ночью, и преимущественно в центре, когда все вокруг играло разноцветными огнями и переливалось то на фоне гор, то на фоне неба. Сейчас он расхаживал по мосту им. Платона — до этого он гулял на Левобережной части города. Виды с моста были шикарными — широченный мост, длинной примерно в полтора километра, из которого было видно Родину мать, зеленые лесистые горы, Киево-Печерску лавру, и даже памятник Кию, Щеку и Хориву на Правом берегу, а также бесчисленные высоко-этажные дома на Левом берегу. Также было видно и другие моста через реку, например Дарницкий мост, и Мост Метро, а также несколько крупных островов с обеих сторон. Глядя на всю эту красоту, Роман у себя в голове что-то придумывал. Фантазировал, идя вдоль моста. Это примерно заняло минут 15, после чего в какой-то момент стал прямиком возле ограды, и начал читать только-что сочиненные стихи: — «О, мой Киев! Остров белых каштанов, загадочный Киев, Сердце Древней Руси и легенд колыбель, Город Лыбиди, Щека, Хорива и Кия, Город, где смотрит в небо святая София И где летом слышна соловьиная трель. В мае склоны Днепра здесь укрыты сиренью, Льется звон колокольный в душистой тиши, А Крещатик пылает дыханьем весенним, Долгожданным, дурманящим всех пробужденьем, И какой-то мне голос все шепчет: спеши…» Примерно на этих словах юноша вскочил на ограду, и расхаживал по узким «перилам», если их можно так назвать. Но в любом случае — это было весьма сложно — устоять на них, а пройтись так несколько десятков метров, и не свалиться прямиком в реку — вообще нечто невообразимое. Однако… это-же коты, не забываем. Коты, как мы обычно представляем — весьма устойчивы, ловкие и проходимые где-угодно. И чувство равновесия у них, возможно, более развито, нежели у нас — простых людей, без ушей и хвостов. Да и к тому-же — это Роман. А он, как нам известно — непростая личность, способная на любые трюки и авантюры… а то, что он расхаживает по перилам — обычное для него дело. — «…Прогуляться по паркам у дивных фонтанов И Андреевским спуском пройти на Подол, Ощутить старину неразрушенных храмов, Современности пульс и воздушные гаммы, Вспомни, что здесь когда-то взошла на престол Гордо Ольга и славною стала княгиней, А теперь, присмотревшись, не трудно узнать В каждой девушке юной княжну и богиню, От улыбок — и кровь у мужчин в жилах стынет, И мелодию чувств очень сложно прервать…» Размахивая руками и эстетически расхаживая по перилам, он конечно-же был весьма необычным явлением для граждан. Изредка проходившие по мосту люди, или-же те, кто ехал на частном, или общественном транспорте реагировали по разному — в большей степени удивлялись, в меньшей — боялись, пытались пройти побыстрее. Были некоторые, которые восхищались таким бесстрашием, или-же поэтическим талантом, но таких было наименьше всего. — «…Да и нужно ли? — спросит таинственный Киев, Ведь вокруг средь плетения радуг горят Свечи старых каштанов, а древней Софии Все глядят в небеса купола золотые И, наверно, какую-то тайну хранят Столько лет, столько долгих забытых столетий, Защищая от брани Руси колыбель. Как прекрасно, мой Киев, что ты есть на свете, И звезда над тобою моя ясно светит, И слышна у Днепра соловьиная трель!» Вот и конец всей поэзии. А Роман стоял на перилах, расправив руки в стороны, перед этим поправив на голове свою шляпу, и восхищенно глядя в сторону реки. Кто-то ему даже поаплодировал, а скорее — один мальчуган в пионерском галстуке, лет 12 на вид. Но тот вскоре ушел. А возле Романа расхаживал сотрудник милиции, который обратил внимание на это безобразие, в некой степени. После чего тот приблизился, и стал возле Романа. Роман тоже его увидел, и в какой-то степени чуть не свалился «за борт» от неожиданности, но устоял — даже шляпу смог поймать. А потом все-же смог сказать, с натянутой улыбкой: — На бис?