Внутри Железного Червя

Позднее, когда А-Рон Тирн посетил каждый доступный уголок корабля, он увидел, где в этом странном месте проживает доктор Давидов. Кастор с Поллуксом были правы — столько неизвестного добра с других миров в одном месте парень ещё никогда не видел. Даже у "узревающих духов" этого было не так много. Кстати, о своём месте. Капитан Брейвхарт обещание сдержал и очень скоро у А-Рон Тирна действительно появились такие же удобства, как и остальных находящихся в этом странном месте. Так у него в первую очередь появилась "каюта": пространство размером с домик охотников. При желании можно было бы провести небольшое совещание, которое иногда делал его отец с некоторыми особо уважаемыми членами совета. Правда, на них А-Рон Тирн не бывал; его просили выходить и даже не давали подглядывать. И "костюм" ему выдали такой же, как и у остальных. На туловище также были пришиты странные рулоны (они называются "рукава", как юноше объяснил Саймон), верхняя часть была из ткани другого цвета. Вообще, как заметил А-Рон Тирн, эта часть могла быть цвета травы, цвета заката и реки с берегами. Или, как его потом научили местным обозначениям цветов, это были зелёный, оранжевый, синий и красный. — Зелёный костюм носят техники, — рассказывал Саймон. — Ты уже видел его у Кастора с Поллуксом. Оранжевый у тех, кто работает на поддержание дипломатии, чтобы лишний раз не было конфликта. Это мой цвет, как видишь. Сказав это, Саймон указал на себя, после чего продолжил: — Синий цвет отдан нашим биологам и медикам. Доктор Давидов его главный представитель, заодно к нему и обращаются за консультацией... — А красный у капитана, — высказал догадку А-Рон Тирн. — Не только. Красный носят все, кто имеет непосредственное отношение к тому, куда и с какой целью направляется наш корабль. Просто сейчас он только у капитана Брейвхарта, другого для этого пока нам не назначили. Конечно же, отличалась цветом только верхняя часть; в остальном ниже груди шла широкая тёмная полоса, которая плавно переходила в то, что Саймон назвал "брюками", а бока и рукава были бежевого цвета (в чём-то похожим на глаз А-Рон Тирна на цвет обожжённой посуды, пока на неё не нанесли красками узоры). В районе сердца у всех приколот одинаковый кружочек: тот, по всей видимости, каким-то непонятным пока юноше образом связывал находившихся на корабле и позволял общаться, даже когда они не находились в одном помещении. Это ему, впрочем, пока было не так уж и важно. Главное, что после этой лекции А-Рон Тирн получил оранжевый костюм, как у его друга. Разве что перед его вручением юноше пришлось вымыться, для чего Саймон повёл его в ванную комнату. Тут и случился первый казус. Дело в том, что кожа у А-Рон Тирна была достаточно тёмной; да и к тому же, как потом рассказали, на неё со временем налипло достаточно частичек местной почвы, полной богатой минералами глины. Обнаружив эту почву, духи-"программы очистки" как следует старались отмыть бедного юношу. Настолько, что от слишком сильного протирания на коже начали выступать капельки крови. От боли и страха А-Рон Тирн начал звать Саймона на помощь, но не успел дождаться: от этого, да и от слишком высокой температуры, юноша упал в обморок. Очнулся он уже в своей каюте, уложенный в кровать. Доктор Давидов внимательно осмотрел и высказал свой вердикт: всё с юношей было хорошо, разве что небольшая слабость из-за случившегося за последнее время. — Проще говоря, "культурный шок", — как он объяснял стоявшим рядом Саймону и капитану Брейвхарту. — И хорошо, что он проявился физически именно таким образом. Саймон и капитан кивали этим словам, так что А-Рон Тирн с неохотой, но поверил им. Но чувствовал он себя неуютно, словно что-то было с ним не так. Едва каюта опустела (доктор очень не хотел уходить, так что его пришлось буквально увести прочь — пусть гость корабля придёт в себя), он тут же скинул с себя тяжёлое одеяло и сам начал себя осматривать. Осматривал недолго: оказалось, что пока А-Рон Тирн был без чувств, шерсть с его ног оказалась сбрита... Саймон объяснил потом, что это всего лишь несчастный случай — одна из программ очистки отвечала за то, чтобы убирать с тела лишнюю растительность — но было уже поздно. Юноша ещё некоторое время просидел в своей каюте. Для него потеря возможности заметать следы была близка к трагедии. Он ведь эту шерсть отращивал с тех пор, как ему впервые дали копьё и отправили самостоятельно ловить мелкую дичь. То, что его волосы, которые так долго и упорно покрывались грязью и сажей с той же целью (скрываться лучше во время охоты) также оказались вымытыми, юношу даже не особо и расстроило. Он знал по рассказам, что когда-то они были лёгкими и серыми, как догоревшее вконец дерево у костра — прямо как у его матери, которую он практически не встречал. Напротив, он был ими зачарован, то и дело разглядывая себя в каждой поверхности, которая как-то могла отражать. Однажды даже сумел оторвать клок волос, чтобы рассмотреть поближе; они оказались мягкими и действительно лёгкими. Этот клочок долгое время оставался рядом с подушкой, который А-Рон Тирн даже иногда доставал его, чтобы снова погладить. Этим он, как оказалось, напугал Саймона; этот бедняга, а затем и другие подумали, что А-Рон Тирн из-за перенапряжения нервов подхватил какую-то болезнь. Даже хотели отвести в место под названием "медчасть" (даже Мишу Скорого опять позвали, на всякий случай) но А-Рон Тирн решил, что лучше пойдёт сам. И в будущем он ещë скажет себе же спасибо за то, что решился. Именно там, в медчасти, он увидел первых жителей корабля, которые не были такими же людьми, как Саймон и прочие. Одни походили на живые деревья, тонкие и высокие; другие перекатывались как комочки жира, вываливающиеся при освежевании туши. Большая прямоходящая кошка по имени Багрр отлично владела техникой иглоукалывания, заодно предлагая отличную психологическую помощь всем желающим. Удивительно, какое разнообразие было под управлением доктора Давидова. Это одновременно смутило и заинтересовало А-Рон Тирна... Но не настолько, как главное, по его скромному мнению, открытие этого места. Когда доктора Давидова не было на месте, руководила этой частью места Рут Кордай. Её золотистая кожа была бы похожа на кожу А-Рон Тирна, не будь она гораздо светлее. Волосы её сияли закатом, а в глазах таилось тепло лесов Рагга — диких мест, где всегда холодно и мало кто из племени готов далеко зайти. Но несмотря на подобную теплоту внешности, сила в этой женщине чувствовалась значимая. Слушались её беспрекословно; в адрес отпускались иногда шуточки, однако все они были добродушными — она ещё оставалась внимательной и сконцентрированной, словно зверь перед решающим прыжком. А-Рон Тирн не хотел никому признаваться, но Рут Кордай ему очень даже понравилась. Он даже был готов подарить ей тот самый выдранный клок волос — один из трогательных жестов его племени, которым они выражают симпатию тем, с кем хотели бы продолжить жить вместе. Правда, как по совпадению клок пропал в тот же день, когда юноша собирался это сделать. Тот не сильно расстроился этому; можно считать как знак, что спешить не к чему, лучше побольше пообщаться просто так. Но бывал юноша не только в медчасти. Везде, где можно было обычному сотруднику корабля, ступала и его нога; тем более, что А-Рон Тирн в ответ очень интересовался жизнью своих новых знакомых, и потому сам иногда задавал им вопросы. Чаще всего на них, конечно же, отвечал Саймон, но и другие были если не против, то рады помочь с ответами. Заодно так А-Рон Тирн узнал, что же стало причиной появления флота над его родным миром. Когда-то в прошлом, как рассказывали многие рабочие, это был в первую очередь исследовательский флот. А-Рон Тирн даже записал: "Железный Червь" оказался космофрегатом класса "Терра-Дельта" (мог находиться как на планетах, так и в космосе) номер 1963.11/23. Да и название у него тоже имелось — “Левиафан”. Правда, когда А-Рон Тирн впервые услышал его, то невольно упал на пол. Для его слуха это невольно прозвучало как “Эви А-Ран”: страх немного сковал его тело, как будто чувствовалось рядом присутствие “узревающих духов”. Не могло же быть, думал юноша, чтобы... Впрочем, что следовало дальше за этим “чтобы”, он уже не помнил. Очнулся он снова в медчасти, в окружении Саймона, доктора Давидова и ещё нескольких, с кем юноша пока не успел познакомиться. Рут Кордай в толпе не было видно, от чего А-Рон Тирну было немного грустно. — Ты себя как? — Саймон был встревожен таким поведением юноши. Того, впрочем, интересовало другое: — Как я тут оказался? — Поллукс и Кастор поднимали тебя с пола. Твоя реакция на слово “Левиафан”... А-Рон Тирн очень постарался подавить в себе дрожь. Не то, чтобы это хорошо получилось; всё равно заметили. — Так что с тобой случилось? — продолжал Саймон. — Почему такая реакция? — Это имя вашего корабля, — как же А-рон Тирн ненавидел комок, который подступил к его горлу. — Просто так не объяснить... — А ты попробуй. И не торопись, мы тебя подождём. Так, с подачи Саймона, жители корабля получили небольшую лекцию по религиозной и практической части жизни его родного мира. Особенно этому был рад так кстати оказавшийся доктор Давидов; он с жадностью слушал, иногда задавая вопросы. — “Эви” на моём языке является именем божества земли и плодородия, — пояснял, успокоившись немного, А-Рон Тирн. — А то, что вы называете “червями”, считаются в своём роде детьми Эви. “А-Ран” же имеет отношение к железу, которым богаты наши земли. — Погоди, — в этот момент спросил кто-то. — Разве у тебя в имени нет похожей частицы... “А-Рон”, верно? — Так и есть, — юноша кивнул. — Моего отца, вождя нашей империи, зовут А-Рон Торн, что на вашем языке будет звучать как “Разрыватель брюха Железного Червя”. В моём имени просто изменили одну букву, отчего теперь это значит “сын Разрывателя брюха Железного Червя”. — Значит, при переводе на твоë наречие наш корабль технически и называется “Железный Червь”, — весьма громко пробормотал доктор Давидов. — Как интересно... И он отправился дальше, продолжая что-то говорить самому себе. Остальные словно последовали примеру доктора, тоже начав расходиться по своим делам. А-Рон Тирну, сколько он ни спрашивал остальных из толпы, не удалось больше ничего узнать. Разве что Саймон был на таком фоне более разговорчив. Благодаря этому А-Рон Тирн узнад о том, откуда и для чего взялся "Левиафан". Второе, впрочем, интересовало юношу куда сильнее. Так он узнал, например, что его изначальная цель — отправляться к дальним мирам для изучения всех чудес вселенной, на что были готовы лишь немногие люди и многие союзные виды. И они были одними из лучших в этом деле, если не самыми лучшими; за плечами жителей этого корабля есть целых три звёздные системы, полностью открытые и изученные лишь благодаря усердию капитана Брейвхарта и его подчинённых. Чем больше А-Рон Тирн слышал рассказов об этом месте, тем сильнее проникался уважением к капитану. В каком-то смысле он даже был рад, что он не так сильно похож на того же Мишу Скорого; пускай не такой же большой и сильный, зато мудрости (очень важного качества для вождя, по мнению юноши) хватало на всё. Но потом случилось самое ужасное, что может случиться у исследователей: начали ограничивать бюджет. Этот момент А-Рон Тирн пусть и осознал со временем, но не мог понять логику. Как это так можно — ограничивать работу тем, кто её хорошо выполняет, даже в таких не самых благоприятных условиях? — Вот и мы до конца не понимаем, — слышал он всегда ответ на подобный вопрос. Но понимай этого или не понимай, однако со временем оплата за труд по расширению осознания вселенной становилась всё меньше и меньше. Вместе с этим из команды уходило больше людей, искавших возможность зарабатывать хотя бы на пропитание. И тут капитан Брейвхарт, по словам многих, спас свою команду. Он "провёл оптимизацию" — говоря простым языком, дал кораблю и своим подчинённым похожую задачу, пускай в итоге ограничила в каком-то смысле их возможности. Отныне фрегат служил на пользу человечества и союзных видов уже иным способом: возил космических туристов поглазеть на другие, не особо изученные миры. Как раз в это время случился очередной бум космического туризма. Дела у корабля пошли в гору. Кого-то даже удалось вернуть обратно на корабль, как только снова появилась возможность заплатить за работу. Тех же, кто оказался занят и не мог вернуться на корабль, указали себе достойную замену. А в остальном искать ничего нового не пришлось: например, все интересные миры уже были в каталоге корабля. Родной мир А-Рон Тирна, кстати, оказался наиболее успешным; люди так и тянулись посмотреть на "ируканских дикарей". Во время этого разговора А-Рон Тирн как раз ещё узнал, что для жителей "Левиафана", как и для многих посетивших его "туристов", он ируканец — представитель многообразного, но вот уже много лет как раздробленного народа Ирука. Мир, кстати, для них носил такое же название, "Ирука". Вот это уже не могло не заинтересовать. О землях и их сказаниях юношу в семье практически не учили — что подслушивал во время обучения сестры, будущей преемницы дела их отца А-Рон Торна, то и знал. Поэтому любопытство и желание узнать свой родной мир получше быстро захватило его разум. Тем более, что раз его родной мир был основным местом туризма у корабля, многие знания уже были доступны. Не без пробелов, которые А-Рон Тирн пополнял сам, насколько что помнил. Весть об этом сразу же дошла до капитана Брейвхарта. Тот настолько был тронут таким желанием их гостя, что даже снял свой головной убор и положил на находившийся рядом столик. Всё для того, чтобы А-Рон Тирн видел его глаза. — От имени себя и всего “Левиафана”, — говорил капитан, — мы не забудем такую доброту с вашей стороны, юноша. Так А-Рон Тирн получил доступ ко всем знаниям по Ируке, о которых только пожелает узнать. Разумеется, с целью взаимного обмена знаниями, чему обе стороны оказались весьма рады. Но у хорошего была и щепотка не слишком приятного. После этого одобрения со стороны капитана доктор Давидов стал чаще попадаться А-Рон Тирну на глаза; порой, как казалось юноше, словно специально. Кажется, тот разговор о значении имён вызвал у него особенный интерес и с тех пор каждый раз, как их пути пересекались (а они не могли не пересекаться), доктор Давидов немедленно увлекал юношу за собой, попутно задавая различные вопросы о его родном мире. А-Рон Тирн из-за этого старался как можно реже ходить по кораблю самостоятельно, но куда там! Не всегда даже Саймон, его друг этого места, мог сопровождать повсюду, ведь у него тоже были свои дела. Однажды доктор, снова поймав юношу, интересовался, чем же именно занимаются “узревающие духов” на Ируке. А-Рон Тирн невольно подумал, что тот наверняка в курсе о сновидениях, которые мучают его вот уже последние несколько дней... Тут стоит сделать уточнение: ируканцы не спят так, как мы это понимаем в нашем, человеческом смысле. Вместо этого их организм многими поколениями был научен впадать в многочасовой транс, который так удачно длится до рассвета. Во время этого транса все мышцы то напрягаются, то расслабляются, благодаря чему кровь усиленно прогоняется по всему телу. Это, кстати, помогает регенерации тканей и органов тела, а заодно ускоряет процесс избавления от яда, если ируканцу не повезёт отравиться или столкнуться с чем-то (а чаще всего кем-то) ядовитым. Разумеется, есть способ обойти подобный транс. Этим как раз пользуются “узревающие духов”: для этого они сжигают в костре особые травы, вдыхая в себя их дым. От этого организм теряет свою обычную “жесткость”, кровь больше циркулирует в верхней части тела (особенно у мозга), что позволяет “настраиваться на видения”. У такого, впрочем, есть и минус — из-за нарушения циркуляции крови создается её дефицит в остальной части тела. Поэтому, во время поиска тех самых “видений” рядом всегда находится пара воинов. Просто для того, чтобы вовремя вмешаться, если с “узревающими духов” что-то пойдёт не так. Ещё один интересный факт — очевидно, что подобное “испытание” травами способен пережить не каждый, поэтому среди “узревающих духов” существует два негласных правила. Первое: физической культуре уделяется особое внимание. Поддержание тонуса тела вообще является негласным правилом у ируканского общества, но из-за своей специфики и определённых опасностей “узревающие духом” занимаются этим больше и тщательнее всех. Второе: сильнейшие среди них в обязательном порядке спят с вождями и элитой племени, чтобы родилось новое и более сильное поколение. Иногда такие потомки становятся новыми вождями, либо же находятся в очереди, если случается что-то непоправимое. Одним из таких потомков А-Рон Тирн и является — не считая того факта, конечно, что в последнее время он считался сначала в изгнании, а теперь ещё и пропавшим без вести. Наверное, считал юноша; после жизни в А-Джа Вилле ему казалось, что отец не будет искать его, даже если бы сам хотел. Совет наверняка не позволил бы. А сон был действительно прескверный. Ощущение от него так и оставалось в разуме, как мерзкий вкус тухлого мяса на языке. Невольно возникал вопрос: неужели как-то так и ощущают себя "узревающие духов"? Терпеть эту горечь, эту тошноту всякий раз, когда приоткрывается завеса будущих времён? И ведь никому здесь об этом не рассказать: неизвестно, как на такое могут отреагировать другие, такие непохожие на юношу виды. Но лучше этого ощущения А-Рон Тирн запомнил эмоции, которые испытывал во время этого сновидения. Детали как-то сами сглаживались после пробуждения; возможно, считал он, что оно и к лучшему. Эмоции стали основой, которые и определили происходящее. Сначала он был зол. Юноша чувствовал, что ему только что раскрылась тайна, которой он было не очень и рад. Более того, к этой злости примешивалось отвращение от того, что его в буквальном смысле использовали для своих корыстных целей. После этого А-Рон Тирн неожиданно оказался дома. Просто моргнул пару раз и снова был там, в таком родном А-Ман Вилле. Он был, конечно, рад вернуться домой, в свой родной мир. Был рад, что снова увидит родные места, своих братьев с сестрой. Может быть, снова встретиться со своей матерью и пронаблюдает, как она будет улавливать сновидения... Но что-то было не так. Нарастающее чувство тревоги не давало юноше покоя. Тут А-Рон Тирн снова моргнул, и вот он уже находился посреди площади. Что-то рядом с ним говорят, но из-за шума окружавшей толпы слов было не разобрать: впрочем, они всё равно звучали одновременно знакомыми и чужими, непонятными. Ещё и гул какой-то странный, прямо над головами. Юноша поднял голову и обомлел. Над ним в небе снова парил Железный Червь. Не такой, каким он оказался на деле, нет; это была версия из сказаний, которые делали из него ещё большее чудовище. Вот только А-Рон Тирн не боялся. Он чувствовал спокойствие, словно перед смертью; перед тем мигом, когда надо только сделать шаг вперёд, навстречу опасности. И кажется, что Железный Червь уловил это его настроение. Их взгляды встретились... На этом моменте юноша очнулся от того, что резко оказался на полу своей каюты. Несмотря на то, что наотрез отказывался пояснять причину подобного пробуждения, доктор Давидов всё равно прицепился к нему, как речная пиявка. Ещё и тему такую для разговора выбрал “удачную”. Не считая того, конечно, что говорил доктор об этой теме слишком много и неправильно. Когда-то, при разговоре А-Рон Тирна с Саймоном на разные темы, тот резко высказался об одной из них, что это “чушь собачья”. А-Рон Тирн подобного выражения никогда не слышал и сразу заинтересовался её значением. — Ну, это не то, чтобы было ругательством, — Саймон как-то замялся, словно неожиданно не знал, как можно поточнее объяснить инопланетянину подобный фразеологизм. — Просто так обычно говорят или думают, если... Например, если считаешь, будто информация, которую от кого-то слышишь, неверная от слова “совсем”. Правда, у этого есть свой нюанс. — Какой же? — немедленно спросил А-Рон Тирн. — Ты знаешь, что это неверно, потому что сам долгие годы изучал это. По сути, именно это и даёт тебе право говорить, что это чушь собачья. И вот сейчас, пока доктор Давидов вдохновенно перечислял всё известное ему про “узревающих духов”, А-Рон Тирну так и хотелось сказать: “это всё чушь собачья”. Но молчал, поскольку ранее этого его учили манерам общения в обществе “Левиафана”, поэтому решил сначала дать договорить; уж потом, после этого, юноша и выскажет всё этому доктору. Может быть, выскажет, когда голова перестанет так болеть. А однажды А-Рон Тирн отправился с Мишей Скорым в один из технических отделов — там потребовался кто-то сильный и кто-то достаточно ловкий. Оба они прекрасно подходили под эти характеристики, да и сам капитан согласился. — Почему бы и нет, — кивнул он предложению. — Хотя А-Рон Тирн у нас в форме другой части, но он всё ещё наш гость. К тому же, сейчас нам пригодятся все доступные силы. От капитана Брейвхарта до нужного технического отдела (он же просто "техотдел") идти было недолго. Зато по пути А-Рон Тирн наконец узнал, почему Мишу Скорого зовут именно так. — Знаешь, почему меня зовут Мишей? — тот неожиданно спросил юношу. А-Рон Тирн уже знал, что существует такой зверь, как "медведь", поэтому предположил, что это связано как-то с этим. И с тем, подумал он про себя, что Миша похож на него внешне: такой же высокий и мощный. — Вообще, меня зовут Ерминингельд, — Миша посмеялся низко. — Старое родовое имя моей семьи, которое не каждый может выговорить. Пришлось сокращать и изменять, пока не стал для всех сначала "Ермиша", а потом и просто Мишей. Так за этим разговором А-Рон Тирн с Мишей подошли к двери техотдела. Их уже ожидали: у круга на полу стояла девушка. Короткие светлые волосы, которые она будто бы обрезала самостоятельно, с помощью чего-то острого. Поношенный рабочий комбинезон поверх формы. Нижнюю половину лица закрывала маска, а на уровне груди находилась небольшая чёрная коробочка. Миша радостно воскликнул и крепко обнял девушку. Та, казалось, была не сильно против такого проявления внимания; по крайней мере, ничего на этот счёт не сказала. Как мог судить по такому А-Рон Тирн, отношения между этими двумя были достаточно хорошими. — Знакомься, это Бен, — Миша представил её юноше, выпустив наконец из своих объятий. — Наша опора в техотделе и золотые руки, пока нет возможности закупать новое. Бен подняла ладонь, здороваясь таким образом с юношей. — Бен... Какое необычное имя, — сказал А-Рон Тирн, надеясь, что это было вежливо с его стороны. Девушка вместо ответа оглянулась на юношу и тут же начала делать странные пассы руками. Это немного напугало пришельца — такое он привык видеть у "узревающих духов", особенно когда те собирались проклясть кого-то. Но вместо этого из коробочки на груди раздался голос: "Верно думаешь, ируканец. Моё полное имя, кстати, Бернадетт". — А... Очень приятно, — А-Рон Тирн наконец вспомнил, как следует приветствовать людей. Это пока что было для него необычно: говорить без использования воздуха. Новеньких в техотделе Бен (которой было всё равно, если кто-то немного сбит с толку чудесами, так что практически не возражала, пока А-Рон Тирн рассматривал коробочку) быстро направила по задачам. Оказалось, что Мише надо было перевернуть на бок и подержать механизм, название которого А-Рон Тирн так и не сумел понять — знал только, что она назвала это "портативное гравиполе". Зато ему предстояло побегать туда-сюда и вовремя приносить детали, чтобы Бен разобрала среди них поломку и заменила на рабочее. — А как же Норман? — удивился Миша, выслушав указания. — Обычно он у тебя тут таким занимается. "Он... Не сможет", покачала головой Бен. "Приступ". А-Рон Тирн не совсем понял, о чём она, зато всё понял Миша: — Жаль. Под его разговоры работа пошла бы ещё веселее. Ну, что поделать, работу ведь надо выполнить. В итоге Мише пришлось выполнять две работы — и механизм гравиполя на месте удерживать, и направлять юношу. Хорошо, что детали доставались так же легко, как срывать фрукты. Разве что надо было как следует за ними потянуться, в чём отлично помогали особо гибкие руки А-Рон Тирна. К счастью, перебирать детали пришлось недолго. Где-то на пятый раз А-Рон Тирн вытащил ту деталь, из-за которой гравиполе отказывалось работать. Ему разрешили немного отдохнуть, пока Бен занимает поиском такой же, но работающей детали. Мише Скорому всё равно пришлось держать механизм дальше — как объяснила юноше Бен, всё остальное может сместиться и неизвестно, какие от этого уже могут быть последствия. Так что он решил немного поговорить с Мишей, раз выпала такая возможность. Когда тот перехватил механизм поудобнее, А-Рон Тирн спросил: — Бен у вас не сильно разговорчивая? — Есть такое, — прокряхтел Миша. — Думаю, это не так сильно удивляет, как всё остальное на нашем славном корабле, да? — Не совсем, — Миша на это хмыкнул, но А-Рон Тирн продолжил: — разве что не совсем понимаю, почему для этого она использует ту странную коробочку. Тут его собеседник чуть ниже опустил механизм и неуверенно начал: — Видишь ли, друг... — Говорить-то она может, да только не желает, — неожиданно раздался голос позади А-Рон Тирна и Миши. — Селективный мутизм. Юноша резко повернулся. Конечно же, это доктор Давидов. А-Рон Тирну даже стало интересно, а для чего он должен был появиться здесь. — Приятно видеть, что капитан верно рассудил, отправив вас сюда, — он улыбнулся юноше своей натянутой улыбкой. Тот улыбнулся в ответ, хотя со стороны наверняка было видно: такой встрече рад не особо был. Доктор, к счастью, не обратил на это внимания. Он прошёл к Бен, продолжая разговаривать: — Так вот, мутизм мутизмом, а на нашем славном "Левиафане" без разговоров никак. Так что однажды я по доброте душевной собрал ей устройство, которое считывает движения и жесты. По контексту ранее сказанного теперь от Бен хотя бы можно получить адекватный ответ. Бен в ответ лишь качнула по очереди левым и правым плечом, в конце этого опустив голову. — Стоило добавить, доктор, что я этого не просила, — раздался озвученный ответ. — Но благодарю за понимание. — Поэтому на её груди ты, А-Рон Тирн, можешь увидеть "Переводчик Давидова филологический", — доктор очень старался делать вид, что он не хвастается. — Вот как я его называю, но иногда просто “ПДФ”. Который у тебя, Бен, опять заметно барахлит. Про защитный кожух не хотим помнить, я так понимаю? Впрочем нет, ничего не говори. Я сам лучше посмотрю, что можно сделать. После этого работа пошла быстро. Доктор занялся переводчиком Бен, пока та перебирала детали, Миша и А-Рон Тирн выполняли свою задачу. Юноша был так погружён в данное ему дело, что упустил момент, когда доктор Давидов покинул техотдел. А когда обратил внимание, то и их с Мишей работа оказалась уже закончена. Деталь с его помощью оказалась ввёрнута на место. Оставалось только проверить гравиполе. — Ну, хозяюшка, принимай, — радостно воскликнул тот, вытирая руки о свою же форму. Бен подошла и включила механизм. Затем привела на корточки, пригнулась, осмотрела всё внимательно... "Сойдёт", кивнула она наконец. "Ещё немного точно протянет, пока не получится закупиться". — Вот это самое главное. Отлично мы с тобой постарались, друг, — Миша протянул А-Рон Тирну руку. Юноша немного помедлил (рука его была ещё немного грязная), но всё же пожал в ответ. — Знаешь, если бы ты в скором не возвращался обратно на свою планету, то могли бы отлично сработаться вместе. Сказав это, Миша отправился из техотдела. Это был первый раз, когда А-Рон Тирну кто-то говорил подобное. Кто-то был действительно рад его помощи — не из вежливости или уважения от того, что он всё ещё считался сыном вождя империи. Просто потому, что было хорошее отношение. А-Рон Тирн хотел было отправиться за ним следом, но вместо этого наткнулся на заходящих Кастора и Поллукса. Так он и остановился в дверях. — Надо же, какая встреча, — удивился Кастор. — Ну ты что, брат мой, — так же наигранно ответил ему Поллукс. — “Левиафан” большой только по названию, а на деле он ма-а-аленький такой. — Ладно, не будет отвлекаться. Бернадетт, мы пришли договориться и забрать технику на обновление. А-Рон Тирн наблюдал за тем, как Бен на это прошипела (коробочка на груди такое не перевела), но тут же начала копаться в ящиках вокруг себя. Делала она это долго, при этом что-то бормотала себе под нос. — Ты можешь себе представить, друг? — немного наигранно начал жаловаться не успевшему уйти А-Рон Тирну Кастор. — И вот так каждый раз. Приходим сюда как в музей антикварной техники, хотим помочь её либо восстановить, либо приспособить, а она ни в какую. Говорит, технику надо беречь такой, какая она есть. — Ага. Прям как ты с хэшированием, — хмыкнул Поллукс. Кастор немедленно повернулся к брату: — Между прочим, в этот раз мой хэш действительно оказался нужен. Гравилуч же... И тут же взвыл раненым зверем, начав прыгать на одном месте. Поллукс от всей души наступил ботинком тому на ногу. А-Рон Тирн не мог понять, зачем он так поступил. Но долго не думал, ведь Поллукс тут же перевёл тему: — Значит, положил глаз на Бен? — Что вы... — сразу же засмущался А-Рон Тирн. Пока что он был заинтересован только в Рут Кордай, эту же девушку он видел впервые. Кастор, заинтересовавшись реакцией юноши, тут же перестал скулить и скакать на одной ноге: — Да ладно, тебе нечего тут стесняться. Вы оба такие молодые и красивые... — Мой дорогой братец, если ты продолжишь в том же душе, наш друг хлопнется в обморок. Он и так уже едва не дышит. Пока они болтали, Бен собрала что-то в одну коробку и передала её близнецам. Как А-Рон Тирн могу судить по глазам, это ей особо удовольствия не доставило. Коробка оказалась в руках Кастора, но тот, что-то пробормотав про руки и оттоптанную ногу, передал её Поллуксу. Поллукс, ничуть не смущённый, что в руках у него была тяжесть, в два шага покинул техотдел. Кастор подмигнул юноше: — Кстати, мы тебе много чего интересного можем рассказать про нашу милую Бернадетт, — тут он понизил голос. — Например, этого не видно, но она мутантка. У всех нормальных людей восьмых зубов давно уже не было, а у неё мало того, что они есть, так ещё и выросли без проблем. Забавный факт: у ируканцев по шесть зубов на верхней и нижней челюсти (на планете Ирука им особо не нужно жевать пищу), так что А-Рон Тирн не мог не удивиться такой цифре. Но как Поллукс ни старался говорить с ним шёпотом, Бен всё равно всё услышала. Она медленно повернулась, сняла маску и улыбнулась парням. А-Рон Тирн заметил, что лицо у девушки было немного круглое, но довольно симпатичное. Однако вскоре в улыбке обнажились зубы, и Бен как можно шире щёлкнула ими, прежде чем отвернуться, чтобы поправить маску на место. Переводчик на груди всё это время молчал; впрочем, А-Рон Тирн с близнецами и так всё поняли. Себе дороже, спорить с этой Бен. С близнецами А-Рон Тирн тоже смог поговорить, пусть и недолго. Однажды, когда они сидели вместе в комнате отдыха, он спросил, почему они так похожи: — Саймон однажды сказал, что вы близнецы. Что это значит? — На самом деле мы не близнецы, как все считают, — Кастор посмеялся. — Живой из нас один, а второй всего лишь андроид. — На самом деле один из нас умер несколько лет назад, — добавил Поллукс. — С тех пор собрали новое тело, а второму приходится постоянно молодиться. — И никто не может с первого раза определить, кто из нас кто. — Иногда даже мы сами забываем. А-Рон Тирн не особо поверил в это. За время пребывания на корабле он узнал: Кастор и Поллукс очень любили, как они это называли, "шутить". "Шутки" у них беззлобные, но очень часто слишком искусные — не слишком отличимые от правды. Юноша больше наблюдал за ними и не становился объектом подобной шутки от них. Пока что. — Но тебе раскроем секрет, — подмигнул Кастор. — У одного из нас холодная кожа. Дотронься, узнаешь. Оба близнеца протянули руку настречу юноше. Тот про себя отметил: начинает им немного верить. Даже решил действительно проверить, правда это или же очередная шутка. Он почти дотронулся до руки одного из них... — Опять заговорили о своей старой байке? — раздался недовольный голос Саймона. Близнецы живо убрали руки за спины. На их лицах растянулись довольные улыбки и А-Рон Тирн осознал: он почти попался. Если бы не Саймон... Который, недовольно оглянувшись на хихикающих Кастора и Поллукса, немедленно оказался около А-Рон Тирна: — Нам пора. Капитан ждёт. А-Рон Тирн кивнул и только было направился к выходу, как его обогнали Кастор с Поллуксом. Саймон сурово посмотрел на этих любителей шуток: — Разве капитан не дал вам задачу? — А мы умеем и говорить, и работать, — Кастор улыбнулся. — И кстати, делаем это не хуже тебя, Саймон. — Просто захотелось поработать в более комфортабельной среде, — Поллукс подмигнул. — Для разнообразия. Жаль, что это место нам не подходит. — Знаешь, этот мистер Саймон Киплинг однажды поверил нашим словам, — зашептал юноше Кастор. — А как понял, что мы просто так шутим, теперь вечно обижается на нас за это. А вот А-Рон Тирн не обиделся. От этой шутки никто не пострадал, так что оставалось только улыбнуться, как его учили. На том и разошлись; покинув комнату отдыха, Кастор с Поллуксом повернули в одну сторону, А-Рон Тирн отправился с Саймоном в другую. Не считая подобного разговора (да и ранней встречи в техотделе у Бен), больше они таким образом особо долго не пересекались. Занятые они оказались, эти Кастор с Поллуксом. Как и сам А-Рон Тирн, в принципе. Таких подобных встреч, разговоров и знакомств, узнаваний людей с новой стороны было немало. Чем больше А-Рон Тирн изучал многочисленную толпу обитателей “Левиафана”, тем сильнее ощущал: ещё немного, и всё начнёт только путаться. Юноша решил на время приостановиться, напоследок познакомившись поближе с ещё двумя обитателями этого необычного места. Одним таким из двоих был Норман Деви. Едва старше А-Рон Тирна, но уже с роскошной рыжей бородой. Парень, на взгляд ируканца, оказался немного нервный, особенно если что-то надо сделать быстро. А быстро он делал много чего, особенно передвигался. Ноги ниже колен вместо обычной голени со стопами оканчиваются протезами, которые больше напоминают ходули с плоскими платформами. А-Рон Тирн знал по рассказам, что Норман может в них бегать, причём гораздо быстрее человека... Однако не мог позволить себе этого. И дело было, как узнал со временем А-Рон Тирн, было вовсе не в его теле. Норман был родом из колоний, где нередко для заработка продавали человеческое мясо на деликатесы богачам. Жителей той колонии вознаграждали деньгами и кормили сказками, что якобы если мясо будет особенно вкусным, то оплатят выращивание новых частей тела взамен отрезанных. Норман был хорошим бегуном, поэтому его ноги всегда были в тонусе. Особенно голени с щиколотками, которая однажды приглянулась очередного богатею-гурману. Он пообещал солидную сумму денег и хорошие протезы (второе, однако, было с условием “если мясо понравится”). Норман подумал, огляделся на нищету, в которой жила его семья, и согласился на такой риск. Он всего лишь хотел помочь своим родным, даже если этого придётся пожертвовать своей мобильностью. Только много лет спустя он узнал: мясо с его ног действительно понравилось тому богатею, а вот обещанное напротив, выполнять не хотелось. Так что паренька тогда кинули, отправив лишь деньги и оставив калекой. А ведь у него семья в своё время понабрала долги, за которые только он мог заплатить, так что в итоге у юного Деви осталась лишь небольшая сумма денег. Их хватило ровно на самые дешёвые из надёжных протезов ног и билет в один конец. Прочь из родной колонии, которая чуть не убила его тело и душу, Норман ушёл в космос и скитался как мог, пока не встретил в одной забегаловке капитана Брейвхарта. Брейвхарт выслушал, пожалел беднягу и предложил работу на его "Левиафане", который тогда только готовился к отправке к миру Ирука. Норман согласился быстро: всё равно больше некуда было идти, с протезами ног мало куда брали (хотя казалось бы, цивилизация!), а денег оставалось слишком мало, чтобы жить самому дальше. На борту "Левиафана" он действительно оказался мастером на все руки. Особенно хорошо пригодился у техников, куда его со временем забрала себе Бен — тот хотя бы всё понимал быстро и выполнял так же. Да и учитель из него тоже оказался хоть куда: А-Рон Тирн внимательно слушал, как Норман спокойно объяснял свою работу и даже немного помогал в его делах. А последним стал Гамма. А-Рон Тирн только слышал в сказаниях о существах, которые лишь похожи на ируканцев, но при этом были созданы из дерева или металлов. Железные воины богини Эви прекрасно подходили под такое описание. Однако такого он встречал впервые. Гамма, по описанию уже многих знакомых юноше, был осознанным андроидом. Более того, он был главой разведо-экспедиционного корпуса: если верить тому, что юноша уже знал, такое только у на “Левиафане” считается нормальным. Как и тот факт, что это единственный осознанный андроид на данной территории. Сам факт, который привёл к такому, звучал для экипажа корабля весьма тривиально: во время одной из экспедиций андроид попал под облучение гамма-радиации. Что конкретно это такое, А-Рон Тирн пока не понял, но посчитал своего рода магией. По крайней мере, изменения походили на то, что могло бы случиться под влиянием магии: Гамма стал голубоглазым, волосы его посветлели, став блондинистыми, а его программа была нарушена. Уже на борту он осознал себя как андроида. Но несмотря на случившееся, Гамма оказался прекрасной личностью. Даже встал на учёт в Обществе Осознанных Андроидов, едва осознал себя. Общество оказалось в его случае понимающим и быстро дало ему права, равные с человечеством и гуманоидами; Гамму даже ставили в пример того, к чему должны стремиться представители "нео-жизни" — андроиды, киборги и клоны. Не все, впрочем, были с этим более-менее согласны. До случая с караулом А-Рон Тирна на почту "Левиафана" стабильно раз в несколько дней прилетала жалоба на Гамму. В итоге пришлось пойти на компромисс в виде отсутствия андроида в туристической части корабля во время экскурсий. Как считал капитан Брейвхарт, это было необходимым, хотя и немного варварским решением. Андроид, впрочем, не возражал. — Люди и гуманоиды так и не привыкли полностью к существованию нео-жизни, — говорил он. — Да и некоторые мои собратья действительно могут быть опасными. По сути своей, я и подобные мне представляем собой ходячее оружие, а оружие в обществе людей принято держать с осторожностью и подобающими разрешениями. — Но для чего? — спросил А-Рон Тирн. В его культуре оружие и его ношение с собой считалось естественным, особенно в последние несколько лет правления его отца. Ответ его немного удивил: — Потому что люди обладают таким же интересом к оружию, как на твоей планете, но самоконтроль при этом порой бывает низок. К счастью, — тут андроид так по-человечески подмигнул инопланетному собеседнику, — контролировать я могу и себя сам. Помимо своей работы главой разведчиков “Левиафана”, Гамма увлекался философией и искусством. Он очень любил разговаривать на эту тему, чем успел надоесть многим на борту “Левиафана”. Но не А-Рон Тирну: юноша с удовольствием слушал об этой части истории другого общества, невольно подмечая некоторые схожести... Помимо этого, слушать голос андроида было очень приятно, пускай другие слишком чётко отмечали его монотонность. После одного из таких разговоров с Гаммой А-Рон Тирн однажды возвращался в свою каюту, когда на пути попался доктор Давидов. Юноша только хотел поздороваться с ним, но какое-то чувство внутри остановило его. Вместо этого он быстро завернул за угол, прижался к стене и стал слушать. — Да, — доктор Давидов не двигался с места и разговаривал по передатчику на груди с капитаном, — он уменьшил свою активность. Видимо, началась ассимиляция с нашим прекрасным обществом. Капитан что-то сказал, но А-Рон Тирн не смог услышать. Между юношей и доктором было некоторое расстояние, да и сам капитан мог уменьшить громкость своего голоса. — Позволю себе заметить, капитан, что подобное может обернуться неприятными последствиями. Чем дольше наш "гость", — доктор Давидов сделал упор на это слово, — пробудет в нашем распоряжении, тем больше высока вероятность тех самых последствий. Внезапно до слуха А-Рон Тирна донеслось, как капитан Брейвхарт вскрикнул: "Послушай". Судя по интонации, он был чем-то взволнован или раздражён; однако, после такого всплеска быстро взял себя под контроль и снова что-то сказал. Доктор вздохнул: — Хорошо, я продолжу следить за ним. Считайте, что я стану его тенью, капитан. Отбой связи. Эти слова доктора А-Рон Тирну не понравились. Неужели добродушность доктора Давидова была только обманом? А если так подумать, начал рассуждать юноша, то на такое способен не только доктор. Возможно, что весь экипаж с его подачи только кажется дружелюбным. Да и капитан что-то скрывает, получается из этого разговора. Неужели для него находиться здесь всё-таки не так безопасно? Задумавшись, А-Рон Тирн едва не столкнулся с идущим в его направлении доктором Давидовым. Одного мига хватило, чтобы успеть проскользнуть в свободную туристическую каюту, чтобы избежать недоразумений и подозрений. Усевшись на полу, он продолжил думать. А может ли быть так, что осознанная только что опасность вероятна и для его родного мира? Да, он сейчас, может быть, и переживает не самые лучшие времена. но А-Рон Тирн всё ещё был оттуда родом. Он любил своих родных, он любил родные места А-Ман Вилля. Даже А-Джа Вилл немного уколол своими воспоминаниями о небольших проявлениях доброты... И всего этого может не стать из-за тех, кто находится здесь? Это всё означает только одно: если юноша действительно желает узнать о том, что на самом деле здесь происходит, то предстоит вспомнить былое. Так, с этого решения, началась самая важная охота в жизни А-Рон Тирна. Её главная добыча? Правда.