***
— Воды! Умоляю, воды! — Комаэда вздрогнул. Этот голос.. он не сразу его узнал, но уже приготовился к худшему. Знакомые колючие пряди и спущенная белая лямка. Катастрофа. — Простите? — голос Нагито на миг стал выше, будто ему по неведомой причине заново стукнуло тринадцать. В груди вспыхнула скорбная надежда — только бы этот парень не вытворил ничего странного! — Табачная непереносимость. — Что? В ответ раздался только надрывистый кашель, Кокичи стряхнул с ресниц подступившую слезу. — Табачная непереносимость, говорю. Я поцеловал ебучего курильщика. — хрипит Ома, с мольбой в воспалённо-красных глазах глядя на единственного человека в туалете. — Воды! — Я поищу. — Комаэда нервозно перебирает вещи в рюкзаке, пытаясь нащупать бутылку минералки непослушными пальцами. Не без усилий, но парню это удаётся, и Кокичи моментально выхватывает пластиковую бутыль из его рук. — Ты открыл мне врата в рай! — сипло благодарит юноша, за один присест глотая добрую половину. Нагито наблюдал, как дёргается при питье чужой кадык, и, вдруг поймав себя за этим странным занятием, тут же осёк себя. — Так и будешь пялиться на меня? Я не твой ужин, хватит пускать слюни. — Я не... — Комаэде захотелось провалиться сквозь землю. Если бы у него была шерсть, то она бы точно встала дыбом. Он думал, что после этого никогда не осмелится кинуть взор на Кокичи вновь. — Вам, наверное, неприя- — Да расслабься, уже и пошутить нельзя? Чем я тебе обязан? Хочешь, распишусь на твоём животе? — у Омы в руках нарисовался погрызенный им же маркер, и Нагито нахмурил брови, забрав у него бутылку с водой. — Ха? Не хочешь? — Воздержусь... — смешок. — Спасибо. — Тогда возьми это. Я стырил у кого-то, сам уже не помню у кого. — кашлянув, Кокичи протягивает ему конфету, завёрнутую в фиолетовую обёртку. Она совсем крошечная, но Комаэда уже успел забыть, как это — получать подарки, так что с радостью принял сладость, с благодарностью кивая. — Вы уверены, что хотите дать мне это? — хрипло шепчет Нагито. Парень словно опасается, что их разговор подслушают. А может быть просто стесняется. Он и сам рад бы знать причину такого своего поведения. — Больше, чем в том, что я основал „D.I.C.E.“. От одной конфетки не обеднею, не беспокойся. — лицо озарила плутовская улыбка. — У тебя такая глупая рожа. Мне даже нравится. — Что? — Я уже слышал этот вопрос. Вокалист включил ледяную воду с сильным напором и принялся умывать лицо, поглядывая на себя в забрызганное зеркало. — Я, вообще-то, собирался попить из-под крана, но тут вода железная! — Ома ткнул пальцем в жёлтое пятно на раковине, образованное железным осадком, в подтверждение своим словам. — Обосраться на сцене.. о мой Бог, как же это в стиле Кокичи Омы! Но не буквально же. — он выключил кран и плюнул в раковину. — Чтоб я ещё раз согласился выступать в сраном клоповнике! Напоследок Кокичи приглаживает одежду и проверяет состояние причёски, полностью игнорируя присутствие Нагито. — Ну, бывай, мой ангел-хранитель. — Ома издевательски щурит глаза, посылая незнакомцу воздушный поцелуй. — Надеюсь, ты не куришь. — он подмигнул. — Что? Хлопок. Вокалист уже растворился в дверном проёме, оставив Комаэду одного. На миг Нагито показалось, что из помещения выветрился весь кислород. Признаться, Комаэда ничего из этой беседы не извлёк. Разве что, быть может, только может, начал понимать, за что Миоде так полюбились „D.I.C.E.“. Не она полюбила их — они полюбились ей. Точно так же Кокичи заинтересовал Нагито только что. Он заинтересовал Комаэду — не Комаэда заинтересовался им. Нагито, не намереваясь пробовать отданное ему угощение, разворачивает броскую обёртку и обнаруживает.. ещё один фантик. Конечно, его просто надурили, как он сразу не догадался? Но внутри было ещё что-то — Комаэда щурится, подставляя фольгу на свет. Интересно гадать, сможет ли оскорбление, начертанное мелким неровным почерком, удивить Нагито. Как оказалось, сможет, но не оскорбление. Неужели Комаэда не угадал намерений вокалиста? Номер телефона (красивый, явно дорого проданный) и инициалы „О. К.“ — этот парень умел запомниться с первого раза.Фантик
12 марта 2023 г. в 16:30
— С дороги! — юношу грубо толкает чей-то локоть, отчего он едва не опрокидывается на пол. Падению препятствует шустрая женская рука.
— Держи равновесие, Нагито! Если ты упадёшь, Ибуки не станет вытаскивать тебя из-под чужих ног.
Он не ответил. У Комаэды безумно кружилась голова, вены на руках вздулись, лоб покрылся испариной. Хотелось уйти. Оглохнуть. Ослепнуть. Не слышать гудящих колонок, не видеть мерцающих вспышек смартфонов.
Перед глазами то и дело мельтешили яркие пятна, провоцирующие тошнотворную мигрень.
— ..Ванильная шлюха! — со сцены доносятся вульгарные крики, и неприметный барабанщик роняет палочку от испуга. Маленького роста вокалист прилетел прямо ему в ноги, каким-то чудом не выронив микрофон, и, более того, продолжив петь.
Его фальцет, казалось, грохотал прямо в черепе, заставляя мозг вскипать, как в кастрюле на плите.
Нагито стало совсем дурно. Шумная атмосфера пугала его, каждое движение, каждый стук, каждая порция визгов заставляла его сжиматься, как сочный лист, иссушаемый июльским Солнцем. Никогда ещё он так сильно не желал темноты, почти траурного покоя.
На сцене играла набирающая популярность группа, состоящая из четырёх молодых людей.
Они полюбились народу своей готовностью быть осуждёнными, своими провокационными текстами, своим умением одним концертом развлечь публику лет на десять вперёд.
Их музыка скорее рассчитывала задеть людей за живое, чем опасалась этого.
Маленький вокалист в клетчатом галстуке вскочил на бас-барабан, задорно помахивая бёдрами в такт музыке и кивая головой: своими махинациями он здорово нервировал несчастного синеволосого парня, сидящего за ударной установкой.
Худощавая рука как бы случайно ударяет певца барабанной палочкой по голове, когда он позволяет себе мазнуть в тарелки кулаком.
Тогда юнец покорно откатывается на сцену, замирая на миг в стойке на одной руке и тут же перекидываясь через неё.
Комаэда сразу понял, что вокалист ничего не смыслит ни в акробатике, ни уж тем более в технике безопасности: своим трюком он только что чуть не сломал себе несколько костей, чудом избежав внутреннего обезглавливания.
Создавалось ощущение, что холодное белое пятно, часто вспыхивающее на сцене, было единственным, что отграничивало Нагито от потери сознания.
Кокичи Ома. Молодой парень, основавший группу „D.I.C.E.“, или, как их ещё называли, „К.О.С.Т.И.“. Он приковывал к себе тысячи возмущённо-восхищённых взглядов, и Комаэда тоже невольно попал в его ловушку.
Он следил за вальсирующим по сцене юношей, не рискуя шевельнуться: то ли от страха быть смятым толпой людей, то ли от парализующего любопытства.
Бледный юноша с агрессивно торчащими окрашенными волосами напоминал свежевыкрашенный щиток под напряжением. Казалось, что если осмелишься тронуть его — тебя не только краской запачкает, но и шибанёт током; да что уж там током — тебе руку оторвёт.
Он был так далёк, так неприступно далёк, но почему-то Нагито всё время чудилось, что это его рваное дыхание обжигает лёгкие, это его рука толкает в бок, его глаза опаляют лицо краской. И всё это было так волшебно.. так...
— Внимание, суки! — разгорячённая гитаристка в клетчатой мини-юбке кричала в свой личный микрофон (такой имелся у каждого участника, за исключением обездоленного барабанщика: он сам настоял на том, что в микрофоне нет необходимости). Она поправила задравшуюся блузку с вырезом, прочищая горло. — Умеете сдерживать рвотный рефлекс? Посмотрите сюда!
Она указывает на Ому, что демонстрировал зрителям свой оголённый торс, задрав белую майку и пиджак с нашивками.
Дворовое, почти хулиганское, прости господи, „засос за полтос“ красовалось на его животе. Блондинка выбросила из рук красный маркер, и его тут же подхватила публика.
— Самая мелкая купюра и этот гремлин вас поцелует! Вперёд, мазохисты!
— Приготовьте свои противогазы! Возможно, Миу тоже захочет с вами полизаться. — на этот раз ему прилетает от басиста, самого умиротворённого участника группы по имени Рантаро Амами, и он театрально закатывает глаза. Только поглядите, маленький нахал ещё находит в себе мужество оскорбиться.
Комаэду эта акция совсем не интересует, он едва успевает скользить меж распалённых слушателей, что уже тянули деньги наверх, прямо к артистам. Среди желающих, подчёркиваю, имелись и парни, и девушки.
— Играйте, ребята, играйте. — коротко командует Ома, бросая пиджак на пол и спрыгивая со сцены. Теперь его туловище согревала только надорванная майка, одна лямка которой постоянно спадала, раздражая музыканта.
Сайхара, сидящий за барабанной установкой, задал ритм, и группа погрузилась в безголосый инструментал.
Нагито не обнаружил возле себя Ибуки, и это не на шутку его разволновало. Именно Миода познакомила его с творчеством этой группы и затащила на концерт, долго умоляя составить ей компанию, и только благодаря ей Комаэде до сих пор ничего не сломали.
Юноша попытался поискать её, протискиваясь через возбуждённый зал и извиняясь всякий раз, когда ему приходилось кого-то оттеснить. Из-за своей неуклюжести Нагито часто наступал людям на ноги или задевал чужие вещи, виновато улыбаясь. Лучше бы на них валился настоящий мусор, чем такой неповоротливый отход, как он — так думал Комаэда.
— Извините. — чьи-то лакированные туфли. — Простите! — брендовая сумочка. — Я случайно... — босоножки. — Виноват! — едва не разбившийся мобильный телефон.
То и дело натыкаясь на ругательства, Комаэда почти забыл, кого и зачем он ищет. Казалось, что его голову сверлят дрелью, вкручивая раскалённую спираль глубоко в мозг. В ушах неприятно трещало.
Неожиданно Нагито чувствует странный холодок, проходящийся по спине — кто-то задрал его плащ! Но дальше больше: следом за прохладой к ощущениям присоединяются крепкая хватка и горячее дыхание где-то под лопатками.
— Ву-ух, да тебе пора помыться, парень! — это его голос. Злосчастный вокалист забрался к нему под плащ, хлопая по прилипшей к телу футболке. Неужели так ведут себя восходящие звёзды?
Комаэда застыл в ступоре. В этот момент ему померещилось, что малейшее шевеление обернётся неминуемой гибелью.
Ома не теряет времени даром, вылезая из под верхней одежды и вставая прямо перед окаменевшим Нагито.
— У тебя паралич или ты отсталый? Без паники, парень, сейчас твоя чувствительность вернётся к тебе. — Комаэда успел увидеть его широкую, страшную ухмылку, ровный ряд жемчужных зубов, смеющийся над его беспомощностью. Успел услышать кичливое хихиканье, но не успел среагировать, и его ловко притянули вниз, жадно прислоняя разгорячённые, чуть припухшие (по всей видимости, от прошлых поцелуев) губы ко рту Нагито. Ах, какую ошибку совершил белокурый юноша, изумлённо разинув рот! Так он открыл артисту полную свободу действий.
Комаэда прирос к земле, он перестал даже дышать. Нагито на секунду померещилось, что сердце перестало биться, что кровь покинула его тело, перестав курсировать по венам. Он будто опрокинул на себя ведро со льдом, находясь в растопленной сауне.
Кокичи пьяняще сладок на вкус, но в его варварском, лживом поцелуе нет и намёка на любовь. Это ничто иное, как дерзость. Хищническая провокация, стремление шокировать, быть может, даже унизить, секундный азарт, жажда страсти, не более. Манящий жар и развратное напряжение, но точно не любовь.
Ома целуется хорошо. Пожалуй, даже слишком. За эти долгие секунды он всего раз стукнулся с Нагито зубами, — и то по вине Комаэды — в остальном же юноша как минимум пытался убедить в своей опытности, целуя пылко и развязно, „как в последний раз“. Постойте, почему „как“? С чего бы им целоваться когда-то ещё?
Нагито на миг отключился от реальности, позабыв всё про всё, вплоть до своего имени, голоса и лица.
Комаэда чувствует, как трясёт его тело, как чужой горячий язык скользит по его нижней губе, и, мысленно дав себе команду „отомри“, отталкивает паршивца прочь, пряча румяное лицо от завистливых глаз фанатов.
— Что это было?
Сердце пропустило удар. В этом дрожащем писке Нагито со стыдом уловил свой собственный голос. Он сбит с толку: всё, как и задумывал Ома. Очередная шаловливая ложь удалась.