***
— А почему ты сам туда не пойдёшь? Я имею ввиду, раз ты итак всё там знаешь, то почему… — но парню договорить не дали, что заставило того немного удивиться, ведь ранее за его напарником он никогда не замечал подобного пренебрежения к своей персоне. По крайней мере, он не помнил подобных моментов. Эо казался взволнованным, напуганным… И ужасно уставшим. Было в какой-то степени печально наблюдать за этой картиной, он хотел спасти своего сына, но поделать с собственными эмоциями ничего не мог, почему то, Лололошке это было ужасно знакомо… Если быть совсем откровенным, то здесь, в этой «церкви», такой светлой, теплой, и совершенно не подходящей к атмосфере, холодного и темного леса, он ощущал какое-то сходство с этим мужчиной, разглядывая эту статую, такую необычную в своём исполнении, словно, она отличалась от остальных изображенных богов. Она не вызывала у героя отторжения, скорее, какое-то мнимое уважение, которое заставляло съежиться его внутреннее «я». Съежиться от того, что отчасти он понимал чувства старика, стоящего перед ним, и это пугало, пугало то, что он не мог объяснить себе, почему его сердце болит, словно, кошки на душе скребут своими отвратительно грязными и острыми когтями. От лишних эмоций лишь проблемы, от лишних чувств ты сходишь с ума, он понимает это, но сделать ничего не может. Лишь от одной мысли о том, что где-то там, в этой ужасно огромной, темно-серой башне, среди сотни одинаковых, отличающиеся лишь номером дверей, в одной из этих, омерзительно белых комнат, сидит она, сердце начинает жалобно скулить, словно вовсе не хочет для неё той же участи, что и получили эти даски… Он знает что её нет, он знает, что её не существует, она была, она возможно, жила с ним бок о бок, но они вряд-ли были близки так же, как и в его мыслях. Как и в воспаленном сознании больного человека. Но если, конечно это вряд-ли реально, но вдруг, просто, почему бы не попытаться? Его жизнь, слишком пустая, бесформенно грустная и атрофированная, словно кто-то оборвал все его нити судьбы, заставив плясать под дудку забытой времени пьесы. Он так привык забывать, так привык ничего не помнить, так привык делать вид, что всё так и должно быть, что в итоге, забыл для чего он когда-то существовал. А была такая причина? Причина его существования, жил ли он для кого-то, или ради чего-то, была ли у него важная цель? Миссия, долг? Столько вариаций, и ни одного верного ответа среди кучи неверных и неважных для мира слов. Он так ненавидит это чувство, такое пустое, прожирающее в нём неизвестную богом дыру, сколько лет он так жил, сколько лет ещё проживёт? Что ему делать, когда они уничтожат эту усыпальницу? Чего он хочет добиться? Он и сам не знает, столько лет прошло с тех пор, когда он в последний раз, помнил ради чего он жил, как прискорбно, что он вынужден всё снова забыть, лишь бы его душа не была сломлена ещё больше, лишь бы мысли в его голове не устроили осиное гнездо, в котором будет бесконечная война за господство, кто окажется истинной, кто настоящий владелец тела, кто он, какой из миллиона бесконечных вариаций его, есть он, настоящий? А существовал ли когда нибудь настоящий он? Он не хочет задумываться над этим больше, вместо этого снова обращает внимание на отчаянного перед ним Эо, что уже готов перед ним на колени встать, но всё-таки, его останавливают, говоря: — Перестань, я согласен, но как мы по твоему должны всё это провернуть? — чёрт, он всё ещё не заплатил лису, скорее всего он чертовски на него зол, хотя, это уже и слепому понятно, учитывая то, что он устроил ему в «Пьяном лисе», странно, обычно у него довольно хорошая память, а о делах подобной важности он никогда не забывает, но если честно, мысль о том, что он может увидеть свой родной дом, место в котором жил изначально, его корни, она… Он просто был слишком воодушевлён, знал ведь, дурак, что не стоит выходить из-под контроля, снова пошёл на поводу у собственных чувств, и конечно, это вылилось в нечто плохое. Так всегда было, может даже, будет. Куча событий, что постоянно с ним происходят, заставляют нервно щёлкать пальцами в надежде, что раздражение это пройдёт само по себе. Ашра их видела… Ашра всё слышала, и он пошёл на поводу у этой девчонки! Всё же согласился принять её, в их план действий, больно ярко светились её глаза, напоминая её. От чего стало так неуютно, так тепло, хотелось обнять, спросить, где она, где его прекрасная принцесса? В книгах ведь так пишут: и жили они долго и счастливо, и умерли в один день, но чертов два с этой смертью! Почему он просто не может быть с ней рядом, неужели она действительно лишь плод больного разума, что придумал её в очередном приступе безумия? Но как такое может быть, она ведь существовала, жила в том мире, и что с ней случилось? О её смерти ничего не известно, о её пропаже ничего не известно, что стало с её мужем и ребёнком? Почему, вокруг неё одной, столько тайн, которые разгадать невозможно? Ашра, весело шутила, и это успокаивало, это приводило его в чувства, заставляло забыть о том, что он хотел с ней сделать, когда она только появилась в стенах храма, как готовы были его руки схватиться за меч, перерезая тонкое, нежное горло девушки. Но его остановили её глаза… Почему она так сильно напомнила Хризеиду в тот момент? Почему, почему, почему он просто не может забыть, как делал это раньше? Как всегда это делал, заставляя свою голову быть идеально чистой, без мыслей, без мешающих пробелов. Зачем ему эмоции, если он даже выразить их толком не может? Не чувствует, не любит, всё, что он хочет, снова ощутить, как эта бездонная пустыня в сердце, хотя бы на треть, будет заполнена. В прочем, она ему нравится, Ашра довольно милая, хотя и характер у неё скверный, но она ценит своих людей принимая их за свою семью, интересно, у него тоже была семья, да? А она у него будет? Не забудет ли он её, если та вдруг у него появится, всё это так сложно. Но всё-таки его главный вопрос в том.Что такое семья?
***
Она всё ещё не может в это поверить, какая-то старуха похитила её, заперла в какой-то башне, узнала её самый страшный кошмар и потихоньку выкачивала из неё всю искру. Это звучит так нереалистично, что в какой-то момент она действительно в это поверила, да и если честно, это многое объясняло, хоть и не всё. Она вряд-ли могла возвращаться во времени каждый раз после своей смерти, как минимум это странно, да и какой смысл в перемотки чертовых часиков её жизни, если в последствии изменить ничего не получиться? На самом деле это действительно было похоже на ужасный кошмар, в котором она, к несчастью, приняла далеко не второстепенное участие. Хотя брат и сестра позже удивились, что Хриза, не испытывает никакого пост-травматического расстройства, когда они упоминали о башне, может быть, это из-за того, что она в полно мере не осознавала где находилась? Да и если так подумать, весь этот кошмар она восприняла как реальность, полностью смирившись с ней, давно перестав бороться или бояться, хотя… Кое-что её всё-таки сильно напугало, но она выбралась, а он, лишь плод её безумного воображения, что просто от отчаяния решило придумать что-то, что хотя бы растрясло бы её сознание, напомнив ей, что она жива, всё ещё жива. Она может бороться, и хоть как-то воздействовать на мир, вокруг неё. И всё-таки, почему она совсем не чувствует страха перед Фарагондой, и этой… Усыпальницей? Неужели мозг настолько сильно заблокировал любые внешние воздействия, что психика осталась в норме? Нет, так оно работать не должно, хотя позже они и замяли эту тему, осталось уйма вопросов, на которые ответ она не ждала. Например, этот рыцарь, если старуха просила оставить его в «кошмаре», то значит ли, что он её для чего-то был нужен? Это создаёт тогда ещё пару вопросов, реален ли он? Судя по всему, нет, может, он был чем-то, что сознание девушки долгое время таило в взаперти, как, своеобразный — козырь в рукаве? Но почему именно сейчас, почему не раньше? Да и зачем он вообще был нужен? Ничего не понятно, а когда она раздумывает об этом чуть больше, голова начинает болеть. У неё сейчас столько мыслей, и со всеми ними так трудно справиться, она даже не знает как её теперь жить, она, если честно, далека от жизни простолюдинов, она никогда самостоятельно не готовила еду, не убирала спальню, даже одевали её — слуги. И вот теперь, она совершенно в новом мире, с новыми возможностями, и совершенно без понятия как ей выживать. Словно собаку, что долгое время держали на поводке, оставили привязанной к дереву в лесу, отбирая любые шансы на выживание. От столь возмутительного обращение к королевской персоне хотелось сжаться, попросить кого-нибудь о помощи, закричать, может, драматично топнуть ногой. Она не знает, сделать хоть что нибудь, но не сидеть, тупо наблюдая за тем, как быстро её мир переворачивается с ног, на голову. Смотря на остывшую похлёбку, она, через разбитое окно наблюдает очень странную, но от того не менее захватывающую картину, на улице куча людей, она пестрит разными огнями, высокие здания словно касаются несуществующих небес, и на каждом этаже горит свет. Лампы расставленные по всей улице, дают посмотреть на людей, что одеты в шкуры животных, майки, шорты и футболки. И даже девушки могут носить подобное! Это кажется чем-то волшебным, словно она спит и никак не может проснуться ото сна. Хоть она находиться примерно на втором этаже, хочется забраться суть выше, посмотреть ещё больше, потому-что этот странный мир выглядит таким волшебным и захватывающим, что руки сами тянуться к раме окна, что бы высунуть голову. Пока в комнату снова не заходит пшеничноволосая. — Привеет, ты как? В порядке, а то после всей той инфы, что мы с братом на тебя вылили, на тебе лица не было… — она не договорила, замечая заинтересованность Хризеиды в новом измерении. Девушка быстро обернулась к собеседнице, смотря на ту с нескрываемым энтузиазмом. — Нравится да? Мне с братом по началу тут тоже понравилось. Хорошее место для перевала — плохое для ночлега. За пределами города та ещё тоска, ничего толком из-за местной «фауны» не сделаешь. — Она подошла к Хризеиде, садясь рядом с ней на грязный пуфик. — Мы с ним посоветовались, и решили, что пока ты будешь у него работать, у него есть магазинчик один, вот он пока без продавца и товаров, закрытый бог знает сколько времени, а раз ты появилась так неожиданно, то почему бы и не открыть его снова? — — Звучит как не очень надёжный план. — подметила блондинка. — Ну… Это да, но пока что это единственное, что мы могли бы тебе предложить, да и нужно выпендриваться! Не каждому погасшему везёт так-же как тебе! — девушка указала на другую пальцем, немного нахмурив бровки. — Почему вы вообще мне помогаете? — — Ты просто такая хорошенькая, не могу я позволить такой красоте за зря пропасть. — она хихикнула и продолжила. — Ладно, принесу я тебе вещи пока, а то в этих обносках, ты всех клиентов пораспугаешь. — указала она на изорванное платье, и снова пропала в темном коридоре. Хризеида, снова повернулась к окну, разглядывая людей за ним. Все они казались такими взволнованными, никто из них не выглядел счастливым. Она посмотрела на своё отражение в осколках, что остались в раме окон. Красивая… ей это так часто говорят, что никаких эмоций эти комплименты давно не вызывают, «прекрасная» Хризеида, и что они все в ней нашли? Длинные ресницы, миловидная внешность, длинные золотые косы, вау, так «необычно». Да этим прям стоит гордиться. Всё же в ней кричало, «я фальшивка!» в ней нет ничего, что бы она назвала правдой. Реальным. Просто быть красивой достаточно? Если таких как она много, и их не взяли только из-за внешних качеств, оставляя на растерзания судьбы, то чем она от них отличается? Красоты недостаточно, что бы встать с холодной земли и добраться до безопасного места, что бы тебя не сожрали монстры. Красоты недостаточно для того, что бы выбраться из башни кошмаров, что постепенно сводят с ума. Она разглядывает своё отражение чуть дольше. Понимая, что это, в общем-то, и не её проблема.Тогда почему в груди словно кошки скребут?
— Я принесла новую одежу, вот, надевай, кстати, позже мы твои лохмотья тоже сострижём, не хочу иметь дел со вшами, без обид, но волосы твои уже ни что не спасёт. — и вправду, их уже не одной расческой в порядок не приведёшь, так обидно, хотя, смотря на всех людей на улице, ни у кого особо, длинных волос нет. Так что, большой проблемой это вряд-ли станет. Она коротко кивает, осматривая то, что уже аккуратно сложено на матрасе. Красивая, черная водолазка, странно, что она без рукавов, а рядом с ней лежат коричневые, длинные, почти до колен шорты. Она даже не представляет как ей всё это на себя надеть. Учитывая то, что всегда носила платья, может, изредко юбки. Айя быстро вышла из комнаты закрывая за собой деревянную, пошатывающуюся дверь. Свечи освещают большую часть комнаты, от чего становится видно все шероховатости одежды. Она пытается правильно натянуть на себя водолазку, что получается у неё с большим трудом, ведь, она кажется ей на размер меньше, от чего голова с трудом просовывается в горло. С шортами всё выходит намного легче и быстрее, благо, они достаточно большие, что бы ноги могли в них войти. Когда в дверь пару раз стучат, она не громко отзывается. — Войдите. — — Случай, у меня все ножницы ржавые, так что резать будем маленькими…- Айя переводит взгляд сначала на Хризеиду, потом на её одежду, потом снова на неё и так по кругу, пока Эльфийка не начинает громко смеяться, показывая на девушку пальцем. — Ха-ха, боже помилуй, ты как нарядилась? Ты зачем вместо горла рукав на шею натянула дура? Ещё и на изнанку всё! Ну-ка раздевайся, сейчас исправлять будем. — пока она это говорит, обладательницы длинных и грязных волос хочется плакать, она совсем не понимает, что сделала не так, становится так стыдно за себя и обидно, что руки сжимаются от собственного позора. Когда девушка снимает с неё водолазку и штаны, оставляя лишь в лифчике да белых панталонах, хочется просто убежать. Девушка перед ней выглядит веселой и не капельки не злой, от чего становится чуть легче, и страх пропадает. — Хах, ладно, смотри, ты кажется, сама не в состоянии себя одеть, да? — — Угу. — — Тогда смотри, и запоминай, второй раз повторять не стану. Я не попугай. Так вот, сначала ты смотришь, не наизнанку ли вещь… — Так её обучили как правильно себя одевать. Она пыталась запомнить как можно больше, что бы в итоге не показаться ещё большей дурой перед своей новой знакомой, после, её научили готовить самые лёгкие блюда. Долгое время её организм отказывался переваривать черствый хлеб и ели готовую яичницу, что сильно ухудшало состояние девушки, к слову, глаз её зажил спустя три дня пока она прибывала в чужом доме, это оказалась большая, ели держащаяся на земле многоэтажка, чьи этажи тоже постепенно достигали «небес», хотя со стороны она выглядела так же плохо, как и внутри, трещины расходились от основания, доходя до окон, большинство из стеклопакетов были разбиты, некоторые может и остались целыми, но трещины, что уверенно доходили до балконов, словно намекали — что такое счастье у них не надолго. Волосы Хризеиде так же отстригли, оставив лишь небольшие клочки, что неряшливо выпирали из макушки, словно какие-то обрубыши. Когда Айя спросила, нравится ли её знакомой новый образ, Хризеида, не сдержавшись ответила: На мне словно скунс сдох. Не стоит говорить о том, понравился ли новый образ, девушке, довольно очевидно, что она выглядела как пугало, что поставили охранять огород, особенно когда она сидела за прилавком в магазине, пересчитывая скинты, ибо посетителей было довольно мало. Наверное потому-что строить ларёк гребаного сыра, в секции «убийц» было плохой идеей. Но посетители были, они покупали, и уходили словно их и не было никогда. И на том от бывшей принцессы спасибо. Розовые очки о представлении о новом мире быстро разрушились, когда реальная иерархия показала свою истинную сторону, большинство мироходцев относились к даскам с таким отношением, буд-то те им что-то обязаны. Она и сама не раз мирилась с подобным отношением к своей персоне, ибо, даже когда она могла нести покупки домой, а какой-то неуклюжий олух в итоге сбивал её с ног, никакой помощи она ждать ни от кого не могла. Мироходец смотрел пару секунд, и уходил, словно ничего не произошло, от чего становилось очень мерзко и противно. Эти оценивающие её взгляды никуда не пропали, будь на в башне у старухи, или за стенами города, везде было одно и то же. По крайней мере она была свободна, скажите вы, но и с этим ей стоило поспорить, ибо на работе она была словно рабом, но ни как не сотрудником. Если даски были по большей части зажатыми бедняками, смотря на которых хотелось, плакать, то большинство «везунчиков», которых не затолкали в Усыпальницу силком, были наглыми и нахальными придурками, что требовали скидки на самые элементарные вещи. От чего, Хризеиде, часто приходилось вступать в споры и конфликты с этими жуликами. Вы не обессудьте, но она себя точно не на дороге нашла, и продавать и так дешёвый товар по скидкам не собирается! Часто, Мэдлоку самому приходилось разрешать все споры, связанные с торговлей, ни разу он не был зол на девушку, в прочем, он был единственным мироходцем, что относился к ней нормально, ни только к ней, но и его сестре. Что по несчастному стечению обстоятельств тоже была даском. Только та работала на наёмников, выходя за стены Поэны регулярно, два раза в неделю. Но это если смотреть очень поверхностно, Айя частно выбиралась за город, что бы развлечься, попутно собирая разные «чудо грибы» и «супер ягодки» от которых, по словам всё той же эльфийки: «плющило, мама не горюй!». Их она обычно либо продавала, а остатки отдавала таким же как и она, хотя сказать подобное было трудно, ведь, проходя по темным трущобам, которые в основном и были созданы дасками для дасков, нередко можно было увидеть кашляющих кровью детей, мужчин и женщин всех возрастов, что шарахались от любого дуновения ветра рядом с ними.От этой картины грудь щемило, лишь представляя свой народ в таком состоянии, девушке становилось очень грустно и снова… Обидно. Айя не была на них похожа, в прочем, как и Хризеида. Таких как они было не много, и в отличии от остальных, они могли хоть как-то заработать на свою жизнь, не ночуя на холодной улице, где любой желающий может забрать все твои пожитки пока ты просто будешь спать. Но по крайней мере она была в порядке, её не обманули, сказав, что ей очень повезло встретить именно Айю в тот злополучный день, ведь, так оно и было, ей очень повезло, она могла и дальше лежать на той холодной синей траве, пока какие нибудь твари сжирали её плоть, могла бы так же гнить, как и все эти беспомощные существа, на улице, если бы ей не дали работу, черт возьми, ей ведь действительно чертовски сильно повезло. А с новой подругой, они, кажется, действительно стали близки. Они вместе посещали главную улицу магов, где было значительно лучше, чем в районе убийц, ведь грязи, маленьких закоулков и тупиковых переулков там было гораздо меньше, а бедность дасков не бросалась в глаза так сильно. Там они вместе, на накопленные скинты, покупали вкусное мясо, а после плотно им… Ужинали, наверно? В этом мире, за всё её в нём пребывание, ни разу беспросветная мгла не сменилась на день. Они даже как-то скинулись на старую и стрёмную шаль для неё, представляете? Даже Мэдлок вложил свой вклад, хотя обычно он предпочитал не общаться с девушками на людях, только в очень редких случаев, натягивая на лицо черную маску, что оставляла глаза немного отрытыми, и надевая глупо выглядящую мантию, глупо выглядящую, потому что на ней были пришиты синие звёздочки, Айя сказала, что именно она их туда и пришила, что бы сразу распознавать своего брата в толпе. Это показалось ей довольно забавным и милым. А шаль была отдана Хризе, в знак «подарка» на её «день рождения». На самом деле, она уже и не помнит когда же должен был быть этот праздник, она даже не помнит сколько ей лет, просто как-то раз, в очередной раз прогуливаясь по улице магов, они обратили своё внимание на огромный торт, что так аппетитно стоял на витрине, словно лакомый кусочек, жаль, что стоил он больше, чем двадцать таких же как и её, шалей. В тот момент, длинноухая сказала: — Блин, я так давно не праздновала своего дня рождения, кажется он был так недавно, но ощущения что прошли целые столетия… — — Фыф, и сколько же тебе тогда лет? А, старушка? — спросила девушка, не ожидая внятного ответа. — И не такая уж я и старуха! Мне всего 32 года, между прочим, старше Мэдлока на пять лет, а выглядит он постарее меня! — весело она хмыкнула, снова обращая внимание на огромный торт. — Ха-ха, ну ты и старая! Я всё ему расскажу, вот умора будет! — весело рассмеялась девушка, ударяя подругу кулаком по плечу, от чего та злобно шикнула, а после звонко рассмеялась, показывая язык своей напарнице. — Попробуй только, я тебе потом такое устрою! — — Эй, вы! Если ничего не собираетесь покупать, то валите от сюда, не чего мне клиентов распугивать! — резко закричал тучный мужчина, лет восьмидесяти, девушки лишь раздраженно вздохнули, отходя подальше от злополучного прилавка. Хотя от туда всё ещё разносился довольно громкий бубнёж о том какие же нынче даски обнаглевшие уродцы. От чего зубы начинали скрипеть, а руки предательски сжиматься в кулаки до хруста пальцев. Так обидно было слышать эти слова изо дня в день, постоянно смиряясь со своей и чужой судьбой. Но все эти существа, словно не замечали их страданий, словно не видели ничего такого в том, что они не могли выбраться из этого ужасного места. Они ведь не были заразными, не могли сделать ничего плохого, но почему все воспринимают их положение словно кару божью? Словно они сами виноваты в своём положении, словно они же и пошли на растерзание к Фарагонде. От собственных мыслей её отвлекла подруга. — А сколько же лет тебе? —Действительно, сколько ей сейчас лет?