Хрустальные мотыльки

      Тяжелый сигаретный дым заполняет нутро, оседает, тянет вниз и нагло душит – до хриплого надрывного кашля и болезненных слёз, предательски соскальзывающих с дрожащих ресниц. Юнхо рвано выдыхает и замирает. Тлеющая в трясущихся от холода пальцах сигарета растворяется в потерявшем фокус взгляде. Сознание плывёт в попытке осознания всего произошедшего, но лишь снова и снова агония алкогольного угара, едкий дым и сжирающий изнутри холод.       На часах 03:13, за окном остывшая сырая улица. Неоновые вывески и свет фонарей слепят. На кончиках пальцев ощущение нежности тает с такой скоростью, что жалкие попытки ухватиться за него оборачиваются пропастью.       «Позволь мне сниться тебе всю эту долгую ночь». Юнхо готов был потушить солнце, лишь бы ночь не кончалась. Готов был впасть в беспамятство, в вечный сон, чтобы чувствовать это тепло и трепещущих нежных бабочек, путающихся в ниточках души и дёргающих за самое сокровенное, без всяких последствий. Но вот снова ночь, а сна ни в одном глазу, только шелест одеяла на кровати, поскрипывающий под ногами пол, и остывший, с налётом холода чай.       Где-то в прихожей продолжает издавать противный звук оповещений телефон, который хочется швырнуть в стену к чёртовой матери, но Хонджун, наверное, сам разберётся, что делать с назойливым абонентом, который решил, что написывать ему уже почти двое суток - норма.       - Юнхо, выключи уже оповещения. – Сонно ворчит Хонджун, укутываясь в одеяло с головой и пытаясь продолжить спать, хотя вряд ли это удастся – организм уже получил свои законные часы отдыха за прошедший день, проведённый под одеялом, через пару минут начнётся его самая активная, почти маниакальная фаза.       - Это твой телефон. – Тихо выдыхает Чон, снова обращая внимание на сигарету и позволяя себе последнюю, самую мерзкую и тошнотворную затяжку, чтобы окончательно понять – ему это больше не нужно. Противно.       Хонджун недовольно фыркает и поднимается с кровати, босыми ногами по холодному полу шлёпая в коридор и смачно выругиваясь себе под нос, немного громче, чем ожидалось и гораздо крепче, чем он мог бы себе позволить в любой другой день.       - Что случилось?       Джун смотрит на экран и не верит самому себе – куча сообщений от Ён Су, пропущенные звонки и заполненные всяким бредом мессенджеры – видимо, в очередном запое он как некстати решил вспомнить про бывшего мужа, про развод, про всё самое лучшее время с ним и все свои самые ужасные поступки. И становится ещё непонятнее. Сошёл с ума окончательно или в очередной раз испытывает нервы на прочность? Слишком глупая провокация, слишком неумелая манипуляция.       - Да так, - запинается Хон, выключая телефон насовсем и зачёсывая растрёпанные светлые волосы назад пальцами, - просто Ён Су. Видимо, не совсем понял, что с ним всё кончено.       - Почему ты говоришь об этом так спокойно?       - А как я должен говорить об этом? – Бровь медленно ползёт вверх в попытке угадать предписанный мотив поведения – разве он должен был упиваться слезами, или тут же бросить всё и бежать к Су?       - Он ведь столько натворил, а сейчас позволяет себе-       - Юнхо. – Голос ломается в попытке оказать сопротивление, показать внутреннюю силу и казаться взрослым человеком, а не маленьким беспомощным ребёнком. – Я разберусь.       - Не разберёшься ведь. – Тихо, на выдохе еле произносит Хо, поджимая губы и пытаясь сохранять спокойствие, когда напротив стоит его крохотный Джун, нуждающийся в защите. – И попросить помощи совсем не стыдно. Ты ни в чём не виноват. - И внутри снова и снова что-то рушится, только собранное по частицам и склеенное самым дешёвым клеем. Рассыпается в прах, оставляя лишь горький привкус на языке, оседает тяжёлой пылью, туманя взгляд пеленой слёз. Это слишком жестокое бремя для одного Хона. Вряд ли кто-то сумеет признаться, насколько на самом деле паршиво, насколько тянет вниз и ломает возложенный на плечи валун под названием прошлое.       - Разве? Я ведь сам позволял ему такое отношение ко мне. Сам не ушёл, наверное, просто слабак.       - Джун, послушай-       - Нет, Юнхо. Я не хочу слушать. Я хочу оставить всё это в прошлом, я очень хочу забыть этот ёбаный кошмар, который продолжает душить меня всё это время, каждую, блядь, ночь.       Такая идеальная маска безразличия и спокойствия ко всей ситуации трещит по швам, рассыпается на осколки, больно ранящие там, где, казалось, только начало затягиваться и покрылось рубцами. Только стало так хорошо, буквально одно крохотное мгновение, погасшее падающей звездой, на которую так и не успел загадать заветное желание. И снова фантомная боль хлёстких пощёчин, глубоких порезов кусками разбитого стекла, впивающегося в колени и ладони, снова глухая боль в затылке, кровь из носа на холодный, только вычищенный кафель в запертой на замок ванной, и онемевшее от ужаса тело, которое при всём желании с места не сдвинешь - некуда бежать. И ёбаные предательские слёзы, солёный привкус слабости на собственных дрожащих губах. И невероятный стыд перед жалеющим его Юнхо. Не таким он хотел предстать перед ним после такой откровенной для обоих ночи.       - Не жалей меня, не надо. – Тыльной стороной вытирает мокрые щёки, снова всхлипывая и всё ещё не в силах сдвинуться с места, спрятаться куда подальше, ощутить себя крохотным и незаметным, песчинкой в огромном мире.       - Тогда можно… Обнять? – Так нелепо, совершенно невпопад и до чёртиков в стиле Хо. – Только обниму, обещаю. И мы забудем про это недоразумение. - И следом короткое объяснение: - Про Ён Су. – Не дожидаясь ответа от сотрясающегося в слезах беззащитного комочка, всё же аккуратно тянет к себе, сжимая в тёплых руках чуть крепче, чтобы успокоить крупную дрожь. – Мы забудем этот кошмар. Я обещаю.       Тёплый выдох и нежный поцелуй в макушку, несвязное бормотание о чём-то хорошем, но уже и этого Джун не понимал, если честно, просто оседал на пол под гнётом навалившихся воспоминаний. Наверное, запросто там и остался бы – на холодном паркете в прихожей, если бы не всё те же руки, которые слишком легко подхватили его и вернули в уже остывшую кровать.       - Всё будет хорошо, я обещаю.       - Так хочется в это верить, ты бы знал. – Хонджун едва касается подушки тяжёлой головой и снова проваливается в сон – истеричный, яркий и чересчур живой хаос, поглощающий его с огромной скоростью, будто болезненный жар завладел им - маленькой тряпичной куклой, наполненной всем чем угодно, только не светлыми чистыми эмоциями.       - Прости, я не должен был бросать тебя.       Юнхо аккуратно укрывает одеялом, нежно целует в висок и перебирает волосы, путаясь в светлых прядях, отблёскивающих тусклым бирюзово-синим светом с улиц.       - Я совсем не могу сосредоточиться. – Вздыхает Джун, чуть поднимая голову и глядя снизу-вверх на сосредоточенного друга, заплетающего уже которую по счёту слишком маленькую голубую косичку на растрёпанных после затяжного дневного сна волосах. - Разве это так сильно отвлекает? – Усмехается Чон, отпуская заплетённую, переливающуюся на закатном, розоватом солнце прядь и поглаживая по голове, зная, что все косички вот-вот распадутся на не таких уж и длинных волосах. – Лишь немного успокаивает, нет? - Мне нужно дочитать статью, а я ни слова не понимаю, только глазами бегаю. – Ким хмурится, хотя на друга ни капли не обижается. Лишь пытается совладать с предательскими мурашками по телу от нежных и слишком аккуратных движений пальцами по волосам. – В следующий раз, когда меня буду мучать кошмары – обязательно заплетай мне их. Усну как убитый и думать не буду ни о чём плохом. – Лёгкий смешок, хотя и доля правды есть – слишком чувствительный, слишком эмоциональный, слишком подвержен кошмарам – и всё ещё пытается быть сильным. - Всё ещё не прошло? Хонджун смущённо кивает и тут же делает вид занятого чтением, понимая, что сболтнул немного лишнего, и снова заставил друга переживать, как и каждый раз, когда в холодном поту, перепуганный забирался к нему под одеяло, ворочался и забирался в тёплые объятия, пытаясь найти утешение. Больше он так, конечно, не делает – всякий раз в объятиях особенно болезнен, каждый выдох слишком близко нестерпимо жжёт. Но так ведь нельзя, верно? Не с Юнхо, который для него «слишком» по всем фронтам. Оттого и ищет утешение в любом другом, только бы сохранить дружбу. Страшно признаться и разрушить то, что есть уже так давно. - В следующий раз обязательно заплету, ты только приходи, когда плохо. И нежный чмок в макушку. И Хон теряет себя в этих цветных косичках, в этом Юнхо, в тёплых лучах розового солнца на закате, ощущая саму нежность их юности в этом, будто замедленном, моменте.       Дрожащие пальцы аккуратно перебирают волосы, вплетают в каждую из крохотных косичек очередное «прости» и капельку нежности.       Светает.       Первые отблески блеклого светло-розового рассвета наполняют комнату, сонно пляшут холодными лучиками на лице Джуна, подобно мелким поцелуям замирая на щеках и волосах, украшая волнистые пряди словно нежные цветы.       Юнхо грустно усмехается, думая о том, как же всё чертовски просто было в том прошлом, которое пора бы отпустить. Отпустить привязанность к сигаретам, отравляющим его слишком сильно; отпустить синеволосого мальчишку из прошлого, который словно ножом по сердцу при каждом воспоминании; отпустить все написанные ранее книги, в которых живёт призрачный образ вечной любви. Пора бы начать заново.       - Что ты делаешь?       Тонкие пальцы сонно потирают глаза, пока Хон почти без остановки зевает, пытаясь дать своему организму попытку проснуться.       - Избавляю тебя от кошмаров.       Джун смотрит взглядом мутным и непонимающим, пока не нащупывает на волосах несколько маленьких косичек. Вместо благодарности – совсем невинный чмок в щёку и смущённый взгляд куда-то на пальцы. Слишком по-детски, неловко и по-особенному трепетно ощущать это сейчас, после пронизывающего холода. И внутри селится такое хрупкое ощущение, что вот-вот всё наладится.       - Джун, ты мне расскажешь?       - Обязательно. Но не сейчас.