Хрустальные мотыльки

      Рассвет такой тёмный и тусклый, будто ночь и вовсе уходить не собирается. Липко, мерзко, до того холодно, что дрожь пробирает до побелевших костяшек, сжимающих кружку с горячим кофе. Ночь без сна, в попытках разобрать завал в голове, обернулась лишь красными опухшими глазами и каплей сожаления о своём "правильном" прошлом. Каплей, сравнимой с океаном. Океаном, в котором Хонджун упорно топил себя всё это время, постоянно находя себе какие-то оправдания, придумывая тысячу причин "почему", и, по правда говоря, не так уж и пытаясь искать Юнхо.       Вряд ли он заслуживает быть любимым им столько лет. Возводимый в абсолют, видимый лишь хрупким и таким желанным идеалом, что даже тошно немного от того, что никогда таковым не являлся. Что обманывал Хо столько времени. Что на самом деле оказался лишь трусом, загнанным в угол из своих "нельзя" и "неправильно".       Хонджун смотрит на сидящего напротив с усталостью и отвращением. В ответ - молчаливый колкий ответ на своём же собственном лице. Зеркало вряд ли соврёт. И что-то под рёбрами скребёт сильнее с каждым вздохом, с каждым глотком кофе, с каждым вздрогом замёрзших ног.       Тюль развевается ледяным сквозняком, шелестит по полу еле слышно, разбавляет редкие капли по стеклу. Вот-вот снова начнётся дождь. В соседней комнате такая тишина, что страшно. Хочется проверить как Юнхо, спросить обо всём, позаботиться, но после всего - уместно ли?       Да к чёрту.       Столько было упущено из-за сомнений, столько времени ходили как два упрямых барана, абсолютно не пытаясь сделать первый шаг или и вовсе сбегая куда подальше.       Хонджун прикрывает окно и тихо ступает босыми ногами по полу, стараясь не нарушить хрупкую тишину, пытаясь снова быть незаметным. Липкий страх расползается внутри, поглощая пепел несчастных хрустальных мотыльков. Судорожный выдох и едва щёлкнувшая дверь. Пустая постель, ледяная комната, синий блокнот на столе, раскрытый на последней странице, и ссутуленная фигура на балконе, выдыхающая редкий дым.       - Я думал ты спишь. - Тихо, хрипло, и до дрожи в коленях волнительно, уже совсем рядом, почти за спиной у Юнхо.       - Могу сказать то же самое и о тебе. Или не спится после всего прочитанного?       Хонджун замирает и тут же вспыхивает, как ребёнок, пойманный на шалости или чём-то запрещённом, стыдливом, за что хочется оправдаться и выдать "это не я".       - Закладка, да? - Осознание очередного пустяка, выдавшего его вот так глупо, разбивает все попытки оправдаться. Он и правда поступил плохо, нарушив столь личные границы и заглянув в самое сокровенное. И за такое по голове не погладят. - Я знаю, что поступил неправильно, и ты будешь совершенно прав, если злишься на меня. Прости.       - Будешь? - Игнорируя каждое слово, Юнхо протягивает пачку сигарет, глядя куда-то далеко, на мерцающие в мелком дожде фонари и окна таких же бессонных. На улице так зябко, а сигаретный дым особенно вонючий и противный сейчас. И Юнхо среди всего этого кажется таким непривычно светлым, будто он не должен находиться здесь и сейчас, не должен испытывать какие-то отголоски чувств, похожих на безответную любовь и уж тем более стыд за них.       - Буду. - Хонджун набирается смелости и тянется к сигарете, зажатой в холодных губах. Затяжка впервые даётся с таким трудом, что он чуть ли не давится, обжигая горло и сознание. И добивает совершенно спонтанная и внезапно болезненная мысль. Он всегда хотел поцеловать Хо.Но всегда было неправильно, нельзя или невовремя. Разве нельзя и сейчас? Или снова беречь свои чувства непонятно от чего? - Если бы я знал - я бы никогда не сказал "да". Я искал только в чём бы утопиться после тебя.       Холодные пальцы тушат окурок, судорожно сжимая фильтр, а ноги делают хоть и неуверенный, но шаг. И почему-то ничто внутри не одёргивает от этого, всегда запрещённого самому себе, поступка. Пальцы босых ног млеют, когда Хон поднимается на носочки, тут же цепляясь за помятую рубашку так крепко, будто без этого растерянный Юнхо сбежит прямо сейчас.       - Мы с тобой просто два идиота, потерявшие семь лет.       Холодные губы касаются тёплых сначала настолько аккуратно, будто от этого зависит чья-то жизнь, но не проходит и пары секунд, как всё срывается в настолько опасную пропасть, где смешиваются томное тепло, привкус сигарет и терпкий запах алкоголя поверх почти выветрившегося парфюма. И становится так всё равно, что происходит за пределами этого балкона. Кима впервые накрывает такой лавиной, что хочется расплакаться прямо сейчас, в поцелуй, когда Юнхо судорожно и до того трепетно обнимает свой хрупкий идеал. Это всё слишком нужно. Слишком интимно для них двоих впервые за столько лет идиотской дружбы.       Внутри вспыхивает что-то настолько нежное и прекрасное, что совсем не похоже на прежних мотыльков. Что-то укутывающее сладким теплом и дарящее успокоение - потерянное и давно забытое. Не колет, не ранит, больше не оставляет крохотных шрамов. Лишь разгорается в пламя, облизывающее душу так же жадно, как Хонджун - губы Юнхо в перерывах между нежными укусами или затяжными и настолько влажными поцелуями, что сознание выключается так же, как и редкий свет в окнах и мерцающие фонари где-то вдалеке.       Маленький столик пошатывается от лёгкого толчка, едва не опрокидывая стеклянную пепельницу, когда Юнхо торопливо прижимает Джуна к подоконнику и тут же обеспокоенно прерывает поцелуй, боясь быть слишком грубым и причинить боль.       - Не сломаюсь, не бойся. - Усмехается Ким, дразня кончиком носа по шее, впитывая в себя каждую нотку составляющую такой любимый запах. Квартира, теперь всегда заполненная запахом выпечки, свежие рубашки, холодное постельное, крепкий кофе, сигареты и его парфюм, проникающий под кожу и приятно леденящий. - Ты впервые так близко. Не уходи. - На выдохе во влажные искусанные губы, тёплым шёпотом, распадающимся на частицы среди барабанной дроби тяжёлых капель по стёклам и уже мокрой спине, с прилипшей футболкой, которую хочется стянуть и согреться под одеялом.       - Давай оставим всё на утро? - Юнхо закрывает окно и тянет за мокрую ткань, тут же уводя за собой в комнату и укутывая в тёплый плед, пытаясь согреть. Аккуратно садится рядом и всё ещё пытается соображать трезво, несмотря на дикую тряску и сумасшедший восторг в глубине души, где искрятся серебристые ниточки натянутых чувств.       Хонджун кивает и поджимает губы, проглатывая детскую обиду, лишь с небольшим облегчением закрывая глаза когда его не выгоняют прочь, а нежно обнимают, целуя золотистую макушку и перебирая растрёпанные, чуть вьющиеся волосы.       - Джун, знаешь, - Хо спотыкается на полуслове, утопая в глубине карих глаз, которые изучают его снизу-вверх, останавливаются на губах и еле поднимаются выше.       - А ведь уже утро. - Шепчет Хонджун и ловит в ответ заторможенный кивок. И остаётся только поддаться. Эта игра вот-вот подойдёт к концу, нужно лишь дотянуть до финиша в трезвом уме. Уже утро, почти дошли до такого нужного разговора, осталось лишь начать говорить.       - Уже утро. - Будто только осознав, шёпотом повторяет Юнхо, убирая светлые пряди с лица и проводя прохладными пальцами по щеке, спускаясь к пересохшим губам и ощущая подушечками неровное горячее дыхание. Хонджун всегда был и остаётся единственным человеком, от которого он будет трепетать каждый раз как в первый, от которого будет по юношески краснеть, считать себя глупым мальчишкой, который никак не совладает со своими эмоциями и тайными желаниями. - Словно всё ещё ночь. Мне кажется, что я крепко сплю.       - Тогда позволь мне сниться тебе всю эту долгую ночь.       Одеяло сползает под неловкими движениями рук, нащупывая оставшуюся одежду и стягивая к чёрту и её; губы оставляют влажные следы на нежной шее, кончик языка ведёт путешествие от острой ключицы вверх, по пульсирующей венке к скуле, замыкая конечную укусом с последующим мокрым тёплым поцелуем, так, что в томном несдержанном выдохе Джуна скользит тихий стон. Хочется вжимать его в кровать, хочется оставлять такие мерзкие для него метки на всём теле, хочется ощущать его полностью и заполнять настолько, чтобы стоны переходили в сладкое хныканье, хочется быть для него всем, и сделать что угодно, лишь бы этот сон не прекращался.       Хон рвёт рубашку - с пуговицами его трясущиеся пальцы не договорились, зато джинсы ему поддаются, остаётся только утянуть Юнхо в свой тёплый кокон и наконец-то прижаться, ощущая всем телом насколько далеко они зашли.       - Юнхо, - Ким задыхается, путается в пледе и скулит, прогибаясь, - Юн...       - Тише, я рядом. - Чон целует нежно, идёт вразрез своим желаниям, но так как он хочет сегодня нельзя. Сегодня Хонджун впервые его, и он, вопреки уверениям, и правда может сломаться. Возможно спустя семь лет всё изменилось радикально, но для него - он всё ещё мальчишка, нежный и наивный до беспамятства, тот, кому нужно подарить всю свою любовь, тот, кто знает лишь чистые и искренние чувства. - Я люблю тебя. Поэтому хочу остановиться сейчас.       - Остановиться? Я что-то сд...       - Ты всё сделал правильно, но я всё ещё пьян, а ты на нервах всю ночь. Это будет явно не лучший секс в нашей жизни. Нам не нужно торопиться.       - Ты, наверное, прав. - Хонджун кивает, осознавая насколько его понесло на этой скользкой узкой тропинке. - У меня ведь нормального секса не было уже года полтора. - Неловкий смешок и лишь потускневшее от этой новости лицо Юнхо окончательно приводят в трезвое сознание. - Нам нужно выспаться.       Утро пасмурное. В холодной комнате лишь зябкое подрагивание под одеялом и размеренное дыхание. Тишина в квартире прерывается лишь тихим звуком сообщений, сыплющихся одно за другим на забытый в прихожей телефон, но до них никому нет дела.       Это была самая длинная ночь, а их утро наступит лишь к вечеру.