Хрустальные мотыльки

      Хонджун просыпается тяжело, с вязкой головной болью, с опухшим от слёз лицом, свернувшись калачиком вокруг большой мягкой подушки и укутавшись в тёплое одеяло, в котором он чувствует себя таким крохотным, словно вернувшимся в детство. Почти. Сквозь неплотно задвинутые шторы проглядывает тонкая полоска света — яркий фонарь разрезает темноту комнаты, рассыпает серебро по паркету, брызгает им на светлую мебель и пальцы, сжимающие постельное бельё, пахнущее холодной свежестью.       Еле поднимается на ноги и выглядывает из комнаты с такой осторожностью, будто от этого зависит его жизнь. Плетётся в ванную в тёмной квартире на ощупь, специально не включая свет и сшибая собой углы и мебель, к которой не привык за один вечер. Тихо айкает, дёргает за ручку двери, и на его маленькой финишной прямой, когда он уже у самой цели — скрыться до обнаружения, чтобы Юнхо не видел, что прячет одежда на несколько размеров больше и плотный слой тонального крема — прямо над ним загорается яркая лампочка.       — Очень мило, что ты экономишь свет, но это ни к чему. Пользуйся всем, что тебе нужно в квартире, хорошо?       — Хорошо. — Сиплый голос еле выдаёт одно слово, а вот следующие даются чуть ли не пыткой — пересохшим ртом, отвернувшись в сторону ванной и стараясь сказать фразу как можно быстрее: — Доброе утро. — И тут же закрыть за собой дверь, не дожидаясь ответа. Не показываться, пока не приведёт себя в порядок.       А в зеркале совершенно чужой человек — с затягивающейся царапиной, желтеющим синяком, красными отёкшими глазами и опухшими, искусанными в кровь губами. На шее следы от пальцев, на ключице очередной кровоподтёк. Сколько их было за это время — не сосчитать даже. Хонджун включает тёплую воду и стягивает домашние штаны и футболку, оголяет тело, на котором из живого места — разве что миллиметры. Когда-то кожу покрывали трепетные поцелуи, нежные касания, стоны на горячем выдохе, а сейчас всё расцветает яркими цветами иной любви. Тёплая вода укутывает тело, тихий равномерный стук по широкой ванне шепчет «всё хорошо», и в это хочется верить как никогда прежде. Но сегодняшнее доброе утро звучало как-то по-другому, а голос из-за спины не вгонял в истерику.       — Что это? — Джун стоит посреди прихожей, рядом со своим чемоданом, и сжимает в руке небольшой бумажный пакет, глядя на Юнхо, который с какой-то добродушной улыбкой наблюдает за его неведением и удивлением. — Там мазь, я видел, ты поранился, — он аккуратно берёт за руку и проводит в воздухе над костяшками, не касается, боясь причинить боль. Слишком лично. — И витамины. Ты очень бледный, а в такую погоду раньше часто болел, поэтому тебе сейчас это полезно. — Тонкие пальцы касаются чёрных волос, а сухие тёплые губы оставляют на растрёпанной от погоды чёлке мелкий поцелуй, как раньше, когда всё было хорошо и это было таким обыкновенным действием, что удивительного в этом совсем не было. Но не сейчас. Сейчас бросает в дрожь, стягивает внутренности и бьёт по голове сзади — глухо и неожиданно. — Спокойной ночи, Джун. — Спокойной… — Он сжимает пакет в руках и идёт в комнату, которую ему отдал Хо — просторная, с большой для него одного кроватью, на которую он садится, словно не чувствуя своего тела, а пальцы достают упаковку с витаминами, коробочку с мазью и упакованную в чуть потёртую чёрную упаковочную бумагу книгу, перетянутую синей лентой, с торчащей в ней запиской, на которой торопливым почерком читается «Джуну, в путешествие».       Ким наносит плотный слой тонального крема, перекрывая всё, что только можно и одевается в привычное безразмерное худи и джинсы, которые висят на его худых ногах. Но сейчас это не волнует. Главное то, что ничего не видно. Выходит из ванной и чувствует запах чего-то вкусного, давно забытого и такого родного, что ноги непроизвольно несут прямиком от своей комнаты к кухне, из которой разносится такой приятный запах. Юнхо суетится, готовит, ставит на стол кружки с ароматным напитком. И выглядит при этом чертовски мило и забавно.       — Я сделал по старой памяти, но если ты пьёшь чай то…       — Всё хорошо, я всё ещё люблю кофе утром. — Оправдывается Ким и тут же помогает накрыть на стол — снимает оставшиеся, чуть пригоревшие гренки, пока на тарелки выкладывается пышный омлет, а к нему куча всяких вкусностей. — Я думал ты сегодня дома. Разве тебе нужно каждый день ездить в издательство? — Он отхватывает горячий кусочек хлеба и чуть дует, кусает и довольно мурчит — так вкусно давно не было.       — Я вчера кое-что забыл, да и должен подписать ещё несколько десятков книг, на которые вчера сил не хватило. Так что подожди меня немного и поедем вместе, хорошо?       Юнхо зевает и снимает фартук, откидывая его на диванчик рядом с собой, лениво тянется за кофе, пока Хонджун достаёт из кармана небольшой конверт и кладёт на стол, неловко подвигая к рукам друга.       — Признания в любви после одного ужина не делаются. — Он как ни в чём не бывало пьёт горячий кофе и тянется палочками к морепродуктам.       — Это оплата за комнату.       Джун неловко вскрикивает и тянется за салфетками, ловит панику из-за подавившегося Хо, у которого из носа на стол капает кофе. Помогает вытереть всё с лица и сжимается под возмущённым взглядом — не этого он ожидал за свою добросовестность.       — Издеваешься?       — А похоже?       — Оставь эти деньги себе, тебе сейчас нужнее.       — Тогда скажи, как я могу отплатить тебе.       — Можешь просто не быть таким упрямым, — фыркает Хо, всё ещё вытирая лицо от кофе, — мне этого хватит вполне.       — Не могу, ты же знаешь, — в такой же манере звучит в ответ, и следом — секунда абсолютной тишины, которая растворяется во взгляде глаза в глаза и неловком смешке. — Ты правда для меня очень много делаешь, я хочу отплатить тебе хоть чем-то.       — Что-нибудь придумаем.        — Ты ведь до шести, верно?       Юнхо закрывает машину и расслабленно идёт к двери, поправляя пальто и лямку висящей на плече сумки, а Хон семенит следом, кивая и поправляя сползшие на кончик носа очки. Это вызывает лишь умиление — крохотный в этой огромной одежде, милый заучка, который торопливо перебирает ногами по пятам. Интересно, когда он таким стал?       — О, так вы подружились?       Хонджун съёживается от внезапно закинутой руки на плечи в порыве подобия дружеских объятий, а Сонхва стягивает их с Хо всё ближе, тиская и довольно выдыхая:       — Сегодня такое прекрасное утро! Прости, я не запомнил твоего имени, — он поворачивается к Джуну, который всячески пытается выскользнуть из наглых объятий, в которых их с Чоном чуть ли не столкнули лбами, — можешь купить нам кофе? Только в этот раз не для рубашки моего Юнхо. — Пак усмехается и тут же получает недовольный толчок локтем под ребра.       — Хонджун редактор, а не твой помощник. Я куплю тебе, если хочешь.        «Моего Юнхо?» — проносится в голове Кима, — он неловко кланяется и пытается уйти, но у Хва на него, видимо, другие планы, потому что он перегораживает ему дорогу и заглядывает в глаза сверху-вниз, улыбаясь и изучая. Это невыносимо, особенно сейчас, когда всё путается со скоростью света, когда тонкие ниточки реальности вяжутся в тугие сложные узлы, когда конечности стянуты прочными оковами страха перед всем, казалось бы, привычным.       — Мы в пятницу после работы собираемся поужинать, ты пойдёшь? Для новичка это ведь неплохой повод познакомиться с коллективом, проявить себя, разве нет?       — Я… — Хонджун заикается, чувствуя себя и без того неловко, и в голове, как назло, абсолютный вакуум и ни одного оправдания, почему он не хочет идти. — Я не смогу, у меня… — Он натыкается растерянным взглядом на Юнхо, у которого в глазах видно всё его недовольство, и который тут же выпаливает:       — Ты ведь обещал помочь мне с книгой, разве не сможешь поужинать со всеми в другой раз?       — Помочь? С книгой? — Пак недоверчиво приподнимает бровь и переключается на новый объект для расспросов.       — Джун работал главным редактором, да и свежий взгляд мне не помешает, а ты, — Чон упирается рукой в грудь коллеги и чуть отодвигает его от Хона, желая оградить, спрятать и никому не показывать своего крохотного заучку, от которого сердце трепещет, и с этим уже никак не поспоришь. Раньше бы ему такую уверенность и желание защищать своё — может сейчас всё было бы по-другому. — Не так нагло, хорошо?       Сонхва поднимает руки в жесте побеждённого, а затем выглядывает из-за друга в сторону редактора и мило улыбается. От этого дружелюбного оскала Киму не по себе, поэтому он снова кланяется и наконец забегает в здание, надеясь, что в лифте он поедет один. И снова Юнхо его выручил. У него входит в привычку попадать в неприятности и быть спасённым, и это уже надоело. Нужно становиться взрослым самостоятельным мальчиком, который сам может о себе позаботиться, а не будет сидеть и ждать помощи из ниоткуда. Хо не всегда будет рядом.       Телефон в кармане вибрирует и издаёт характерный звук, а стоит достать его — на экране высвечивается сообщение от неизвестного номера: «Буду ждать тебя на парковке в 6. Юнхо.»       Он дождался. Спустя семь лет он дождался первого за долгое молчание сообщения. Теперь номер будет доступен. В его квартире не будут жить чужие люди. И книги все можно прочесть. Он не упустит ни одной.