Хрустальные мотыльки

       Трясущаяся рука оставляет неровные пометки дрожащим, скачущим почерком; тонкий стержень карандаша вот-вот треснет, оставив на бумаге очередной след нервозности. Хонджун всем телом ощущает на себе любопытный взгляд, но старается игнорировать его, делая вид, что ужасно занят работой. Новеньких ведь всегда рассматривают, так что тут ничего удивительного, нужно набраться терпения и просто пережить это, а там, как-нибудь, само собой пойдёт.       Под рёбрами невыносимо ноет, всё нутро сжимается в тугой узел, а задать хотя бы один единственный вопрос не позволяет совесть - за все эти семь лет он ни разу не попытался связаться с Юнхо, а теперь кусает губы от обиды, ведь это больше не его друг, не часть его жизни, это чужой, почти незнакомый человек, и если бы не злая шутка судьбы - и сейчас не знал бы, что он и как.       - Джун, твоя карта.       Ким отвлекается от текста и поднимает голову вверх, глядя на Юнхо, с виноватым видом протягивающий карту работника и большой стакан кофе, скорее всего, из кофейни неподалёку, которая мелькнула во время утренней пробежки до офиса.       - И прости, пожалуйста, за утро. Не знаю, что на меня нашло, это было ужасно.       - Я сам виноват, поэтому на твою реакцию совсем не обижаюсь.       - Джун.       Чон присаживается рядом и пытается собрать все мысли в кучу. Не так он себе представлял первую встречу после стольких лет - вот он, его лучший друг и самая первая и трепетная любовь, которую он проживает в воспоминаниях и по сей день, мальчишка, которому он позволил разбить своё сердце вдребезги - сидит перед ним с совершенно потерянным видом и неловко сжимает пластиковую карточку со своей фотографией и тонкой ленточкой.       - Мы так давно не виделись, а первое, что я сделал, - писатель неловко смотрит в сторону и снова подбирает слова, - наехал на тебя и сделал виноватым. Я угощу тебя ужином, если, - он снова запинается, слова даются всё тяжелее, а удивлённый взгляд бьёт точно в солнечное сплетение, выпуская последний воздух и способность строить адекватные предложения вместе с этим, - если твой муж не против. Я заканчиваю в семь сегодня, подумай до этого времени, я, если что, буду на пятом этаже. - Залпом вываливая на редактора остатки фразы, которые пытался сдержать и выговорить равномерно, он тут же поднимается и как испуганный ребёнок несётся прочь от стола, проклиная себя снова и снова.       Только закрыв за собой дверь и упав на мягкий диван, вокруг которого видно лишь пачки свежих напечатанных книг, Хо выдохнул, жмурясь от собственной глупости и растерянности. Надо же - со всеми может найти общий язык, всегда весёлый и милый, общительный - сейчас теряется в двух словах, спотыкается о холодное молчание и растерянный взгляд, боится ляпнуть что-то лишнее, но тут же несёт чушь и сбегает - как иронично. Неровный стук сердца слышно в ушах, он расползается пульсирующей болью по всей черепной коробке, выдавливая колкие слёзы и заставляя снова и снова возвращаться к нежным, чуть подрагивающим пальцам, сжимающим стакан; к потухшим глазкам-бусинкам, в которых раньше плескались янтарные солнечные зайчики; к худощавому лицу, замазанному тональным кремом; к чёрным растрёпанным волосам; к человеку, который не должен был так выглядеть. Не после семи лет брака с тем самым, от кого коленки дрожат и в животе порхают бабочки, а ощущение где-то под самыми рёбрами дурманит голову. Только не Джун.       Мальчишка из его воспоминаний носил кучу украшений, на всё язвил и смеялся, вытворял что-то безумное всякий раз, как только вздумается, мечтал о многом и стремился сразу ко всему. Он распылялся на всё и всех, но был таким всего лишь одним. Вытаскивал Юнхо из такого паршивого состояния, когда хочется лишь забиться в угол и плакать без остановки, пока не станет легче, но, повинуясь тёплым рукам, нежно вытирающим солёные дорожки, он снова и снова брал себя в руки, чувствовал тех самых бабочек, о которых так много говорил Хон. Для него это были не "хрустальные мотыльки", а робкие, с нежными крылышками тёпло-гранатового цвета создания, согревающие своим полётом, падающие вниз от нежной улыбки и срывающиеся вверх в диком вихре от каждого "Юнхо", произнесённого сквозь смех.       Что-то не так.       Навязчивая мысль крутится в голове, пока Чон подписывает книгу за книгой, ссутулившись и не замечая ничего вокруг. В его жизни в один момент стало очень много Хонджуна. Всего один день, а то, от чего он бежал все семь лет; то, что не мог отпустить, несмотря на все свои усилия; то, чему посвятил всё то, чем живёт сейчас - заполнило его полностью с огромной скоростью, а те самые, с гранатовыми крылышками, бьются всё сильнее, волнуя, снова рассыпая по телу некогда замёрзший трепет, и в любой другой ситуации это было бы так прекрасно, но сейчас Хо понимает, что скатывается в самую бездну, в которой его окатит ледяная реальность. Но так хочется к Хонджуну. Впервые за семь лет ему хочется к кому-то, он чувствует что-то помимо кислого ощущения на кончике языка, холода и беспомощности.       Тихий стук в дверь заставляет лениво поднять голову вверх, и заметить Сонхва, который ведь явно не отстанет, потому что видел буквально всё, от опрокинутого кофе до судорожного побега от стола редактора, и дай боже сил Юнхо оправдаться так, чтобы он не понял, что это "тот самый". Хотя как тут оправдаешься, если сейчас всё написано на бледном лице и бегающим из угла в угол глазам.       - Ты позвал его на свидание? - Игривая ухмылка и взгляд исподлобья, чуть прикрытый выбившимися из укладки пепельными прядями, выдают всю охочую до интриг сущность Хва, который, к слову, и не скрывает этого, но, надо отдать ему должное - он их любит только собирать, но не разносить по всему офису или округе. То, что он знает - остаётся лишь с ним. А знает этот демон в человеческом обличье, по меркам Чона, дохера и ещё немного.       - Кого? - Попытка до конца ломать комедию и строить из себя недотрогу выглядит так нелепо и ужасно, что за эту дешёвую игру писатель готов дать себе подзатыльник, да такой смачный, чтобы впредь даже не пытаться отвести от себя подозрение. Либо молчи, либо не отрицай.       - Можешь попытаться мне врать, но, Юнхо, - Сонхва подал очередную книгу и уселся на диване поудобнее, закидывая ногу на ногу и скрещивая руки на груди, - я тебя таким никогда не видел, а в любовь с первого взгляда не верю. Помнится мне, ты как-то говорил про того мальчишку, который мечтал работать в изд...       - Ни слова больше.       - И сейчас он сидит над твоим романом, в котором ты буквально написал его?       Осознание прилетает жёстким ударом по затылку, каждое сказанное слово бьёт будто кувалдой по барабанным перепонкам, а голос пропадает и сказать в свою защиту не получится ничего, кроме сиплого, еле слышного "да". Бежать некуда.       - Даже если так, это теперь его работа. Не могу же я пойти к директору Паку и попросить чтобы его уволили. Буду делать вид, что...       - Запишись на уроки актёрского мастерства. Может, к тому времени, как он дойдёт до самого вкусного - ты научишься убедительно врать. Хотя бы самому себе.       - Господи, Пак Сонхва, какого чёрта ты вообще пришёл сюда? - Чуть ли не воет Юнхо, едва держа себя на краю пропасти с названием "истерика". Ситуация и без того комичная, а сейчас становится просто абсурдной. - У него есть муж, он не будет обращать внимания на меня.       - Муж?       Писатель прикрывает глаза и откидывается на спинку дивана, откладывая книгу на столик и пытаясь не думать об этих трёх буквах, от которых тошнит ещё со времён университета, с того самого момента, как Джун прибежал с радостной новостью в их съёмную квартиру после пар. О, эта отправная точка в их путешествии в никуда была настолько красочной, что и сейчас не выжжешь из памяти как ни старайся.       - Странно. Кольца-то нет. - И после задумчивого "Хм", добавляет уже веселее, - покурим?       - Не откажусь.       - Ты же, вроде, бросаешь.       Юнхо тяжко выдыхает и поднимается с дивана, вытаскивая из кармана пачку купленных по пути из кофейни сигарет:       - Я сейчас в тебя книгу брошу, если не перестанешь.       Пак лишь самодовольно смеётся, поднимаясь следом и поправляя водолазку. Они с Чоном не то, чтобы друзья, просто очень хорошие знакомые, да и за четыре года работы здесь - он единственный, кто принял его со всеми тараканами. А взаимные подколы и очередной вечер за соджу и историями о своём горьком прошлом или же о новой пассии - чем плохо?       - Кстати, ты, случайно, утром не забрал то, о чём я тебя просил?       - В жизни больше не проси меня о подобном. - Спускаясь к парковке и открывая машину фыркнул Хо, вспоминая как заикался, забирая заказ в секс-шопе и ловя на себе голодный взгляд девушки, как назло стоящей за ним в очереди. Приспичило же. Сущий кошмар. Он достаёт чёрную коробку, перетянутую алой лентой и, чуть помедлив, отдаёт Хва, надеясь что тот не решит рассказывать всё подробности будущего применения.       - Он выглядит каким-то... странным, что-ли...       Юнхо оборачивается и замечает Джуна, который торопливо гасит половину сигареты и тут же ретируется, не желая становиться свидетелем чьего-то свидания и обмена подарками. Куда уж ещё веселее.       - Врежь мне. Вот сюда, пожалуйста. - С уставшим видом Чон показывает пальцем чётко на переносицу и закрывает дверь машины наотмашь. - Я ёбаный везунчик.       День сплошной бред, не хватает только какой-нибудь сумасшедшей бывшей пассии, которая прибежит выяснять отношения, хотя таких у Хо, вроде не было. Он курит, совершенно не получая удовольствия, нервно сжимая между пальцев сигарету, выдыхая дым под ноги и слушая какой-то размеренный лепет Сонхва, что-то о бойфренде, с которым всё серьёзно и на этот раз - надолго и прочно, и самому бы уже пора взять себя в руки и пригласить того странного на свидание. Кольца ведь нет. Значит и муж остался где-то среди этих пробежавших семи лет.       - Я пойду. У меня ещё книг не подписанных...       - Ну ты подумай.       - Обязательно пришлю тебе открытку, когда научусь это делать. - Фыркает Чон, выкидывая окурок и поднимаясь на свой этаж, предвкушая ноющую боль в руке от количества подписей, которые ещё предстоит оставить на развороте. Ещё хуже - встреча с фанатами через почти полтора месяца, где нужно снова быть весёлым и милым, к которой он совершенно не готов, а тем более сейчас, когда в его жизни снова появился Хонджун, с которым всё далеко не так просто как кажется. Хотя бы учитывая тот факт, что их крепкая дружба оборвалась в момент, когда будущие супруги поцеловались - Юнхо в тот же момент тихо встал и исчез из жизни Кима, меняя номер и место жительства. Снова убегать? Тогда почему же чёртовы мотыльки щекочут лёгкие огненными крыльями, заходясь от одного только взгляда в сторону бывшей любви? И бывшей ли? Для одного дня это слишком много вопросов, поэтому стоит отложить их куда подальше, тем более, директор Пак сказал, что редактор надолго не задержится, скорее всего, так и будет. Нужно просто дожить до этого момента.       Хонджун ёрзает, открывает письмо из суда и сжимает пальцы в кулак до побеления костяшек, ощущая хруст сломавшегося карандаша. Вот он - спустя семь лет - иск на развод, дата и время заседания. Следом приходит сообщение от будущего бывшего мужа - дом выставлен на продажу, нужно съехать как можно быстрее. Куда и как - не волнует.       К сожалению, за эти несколько лет он полностью растерял всех знакомых, у кого можно было бы попросить помощи с жильём или хотя бы остановиться до лучших времён. Пока в голове вертятся шестерёнки, ноги срывают тело с места и судорожно несут к проходящему по лестничной площадке бывшему другу - вдруг повезёт.       - Юнхо, ты... У тебя никто из знакомых не сдаёт квартиру или комнату? - Сначала сделать - затем думать, поэтому опомнился он уже стоя чуть ли не впритык к спине Чона.       Юнхо вздрагивает, спиной чувствуя дрожь в голосе - и у самого будто землю из-под ног выбивают. Резко.       Чёрт. Не задавай личных вопросов. Ты не выдержишь ведь и одного ответа.       Неуверенный, потерянный, худой и такой маленький - такого Джуна хочется сжать в объятиях и не отпускать, выспросить всё - от того, куда делось кольцо и почему он такой крохотный и перепуганный, до того, почему он не может вернуться в свой дом, к любимому человеку. Стоит, неловко переминаясь с ноги на ногу, отводя взгляд и, видимо, жалея, что задал этот вопрос. Его нельзя отпустить снова, доверить кому-то, кто не сможет позаботиться о нём, позволить ещё одну ошибку самому себе. Нельзя.       - Знакомых нет. Но ты можешь пожить у меня. - И зная, что он будет отнекиваться из-за мыслей об отношениях с коллегой, тут же оправдывается: - Я живу абсолютно один, квартира большая, мне даже неуютно в ней. - И неловкий смешок в конце. - Переезжай в любое время, я тебе всегда рад. И соскучился.       Глаза блестят от навернувшихся слёз и Джун благодарно кивает, поджимая губы и бормоча что-то вроде "спасибо большое" дрожащим голосом.       - Может, тебе помочь с переездом?       - Да я сам, я просто... - Хон чуть ли не всхлипывает, чувствуя себя настолько беспомощным, но всё ещё пытается держаться и не сорваться.       - Я помогу. Теперь это не обсуждается. Сегодня после работы устроит? Ким снова кивает и заламывает пальцы, а в груди Юнхо разгорается гневное пламя - с его Джуном такого точно не должно быть.       Что же с тобой произошло?