***
— Как думаете, из-за чего начался Упадок? — НеО слегка удивился своему вопросу, начиная понимать, почему такое время не любили абсолютно все. Слишком сложно и непонятно для их безмятежных сознаний. — В теории, Упадок начинается, когда все живые участники сервера, начинают одинаково не доверять одному или нескольким игрокам. Из-за этого, на сервере постоянно происходят одинаковые действия. Это и приводит к тому, что Центральное ядро теряет мир среди других, таких же зацикленных — Заквиель спокойно вышагивал справа от архангела. Идея выпить была определённо неплохой, и теперь хотя бы не так хочется думать, легче отпускать мысли. — Понятненько — НеО пожал плечами и подошёл слегка ближе к другу. Ветер становился холоднее. Где-то сзади идут Хайди с Арлабусом, а недалеко от них, подняв на руки очередную кошку, идёт Кавиори.***
Дойдя до Спавна, друзья зашли в здание Якудз. Где-то на горизонте виднелся Монолит, НеО, заметив громадину вдали, вздрогнул и с отвращением поморщился. Воспоминания прошлого сезона до сих пор мучали бывшего заключённого. Помнится, архангел даже ходил к Душеньке, в надежде что его навыков в психологии и спокойного характера хватит, чтобы хоть как-то справиться с нарастающей тревогой, появляющейся от каждого взгляда на черную, треугольную тюрьму. Зайдя в комнату с высокими потолками и белыми татами, друзья уселись, отогреваясь после холодной улицы. Из входной двери показалась серая макушка Диамкея, который, проходя по дорогам Спавна, увидел как группа знакомых зашла в офис Якудз вместе с пропавшим НеО. Любопытная кровь игрока заставляла и подговаривала его подойти и тихонько влезть в разговор, но это и не понадобилось: они сами пригласили его сесть, рассказывая что произошло.***
Иногда Душеньке казалось, что он слышит тиканье таймера, будто что-то подгоняло его, заставляя двигаться резче, бежать быстрее, быстрее, быстрее. И даже сейчас, когда он ужинает вместе с Обсидианом, он вновь думает, что это слишком медленно. Тучи клубятся словно в замедленной съёмке, волокна гнилой плоти во рту Императора рвутся, слегка треща. Слишком спокойно и одновременно слишком опасно. Хотелось сбежать, сбежать туда, за титры, за бесконечную пустоту Края. Сменить мир, забыть необоснованный страх этой реальности и снова бежать, бежать, бежать. Сменяя мириады миров, отсеивая неудобные и вовсе непригодные для бега, для спидрана. — Душ, всё хорошо? — Обси прерывает свою трапезу, заметив, что Душенька задумчиво смотрит в мутное окно одного из зданий его завода, которое они решили использовать, чтобы поесть и отдохнуть. — А? Да, да, всё хорошо — немного потеряв реальность, Душенька ещё раз оглядывает помещение: глинобитные кирпичи перегородок стен, терракотовые полоски, замутнённые стекла. Он смотрит на Обсидиана, прямо в разрез балаклавы. Император слегка краснеет, под испещрённой пурпурными трещинами тканью и спешит отвести взгляд. Ну вот не любит он такое, хоть убей. Они доедают чьё-то гнилое тело, которое когда-то было таким же как и они, игроком. Они не чувствуют ни стыда, ни отвращения по этому поводу, то что мертво, останется таким навечно. И даже если это будет кто-то живой, пока это позволяет выжить, не имеет значения ни один закон морали. Душенька знает что такое воровать, знает какого убивать и помнит опустошение, каждый раз, когда он не успевал. Каждый раз, когда таймер переходил отметку его предыдущего ПБ, он чувствовал что ему нужно быть быстрее, стать более жестоким, не бояться убивать, ломать свои и чужие кости, забирать последнее у нуждающихся, лишь бы успеть до того, как таймер перейдёт отметку в 22 минуты. Они идут спать, уставшие от собственных мыслей. В этот раз они спят вместе, прижавшись друг к другу, в надежде согреться. Влажный воздух болот становится холоднее и вскоре им придётся найти себе одежду потеплее. Но это будет потом, когда медленные и однотипные дни дойдут до этого момента. Даже когда этот мир станет непригодным, слишком холодным и мрачным для безмятежной жизни, он не уйдёт. Ведь здесь он познакомился с Обсидианом, и он знает, тот не сможет поспеть за его скоростью, за его бегом...***
В офисе Дровосеков были слышны крики. Главарь в чём-то уверенно обвинял согильдийца, а Алфёдов в свою очередь просто стоял, понимая, что сейчас ему не к кому прийти, успокоится после этого безумия. Весь сервер теперь не доверял их Конторе и он их понимал. Его снежное тело вздрогнуло, когда Альцест вновь прокричал его имя. — Да как ты смеешь, Алфёдов?! А снеговик не понимал, каким образом всё пришло к этому. С каких пор, их лучший друг пал под гнётом власти, прогнил душою. Почему за место искреннего смеха он слышит крики. Почему его притягивает золото. Алфёдов вспоминает о том, что ему когда-то увлечённо рассказывал Джаст.Золото исцеляет, поэтому пиглины не атакуют тех, на ком оно есть! Они просто не видели, что обычные зомби могут носить золотую броню.
Мягкий и радостный голос разливается в холодной голове снеговика и он тяжело вздыхает. — Отлично, он ещё и вздыхает тяжко! Ты бы знал как МНЕ тяжело! — побагровевшее лицо правителя искажает злоба, но Алфёдова это больше не волнует. Упадок сделал своё дело, ослабив законы не только правительства, но и мира в целом, давая всем жителям сервера долгожданную свободу. Снеговику резко стало спокойно и он показательно развернувшись, выходит из кабинета, громко хлопая дверью. — Ну и пошёл ты! — ядовито выплёвывает Альцест уходящему в спину, начиная снова жевать золотую сладость.***
Алфёдов идёт по пустым улицам Спавна. Пускай раньше по ним и не ходило много людей, но именно сейчас они казались покинутыми, увядшими и неживыми. Из здания Якудз доносится искренний смех и напускно-обиженное бурчание НеО. Кажется Диамкей нашёл над чем пошутить, вновь веселя друзей хорни-шуточками. Снеговик останавливается перед входом, думая над тем, что его туда не пустят теперь даже под предлогом смерти. Хотя стройте, под предлогом смерти то, как раз и пустят, вот только это ему не нужно. Ему нужно лишь как в старое время, весёлые моменты с друзьями, мягкие объятия чёрта и дружеские посиделки в баре Джея, слушая мелодичный голос которого, вспоминаешь, что такое семья. А ведь когда-то и у него она была, когда-то давно, ещё на момент его создания, когда он едва встретил Джаста, когда он впервые познал трепет заботы. Погрузившись в свои мысли, Алфёдов не заметил, как дверь перед ним открылась и направлявшийся в свои пещеры Диамкей замер, недоверчиво наблюдая за отсутствием движений снеговика. Вампир втягивает носом воздух, чуя, как от него тянет сожалением, глубокой тоской и смирением. Постояв ещё несколько секунд, Диамкей спускается вниз по лестнице, беря в руки холодную кисть Алфёдова и утягивая его в здание, сейчас, как и давно раньше, пропитанное семейным уютом и радостью. Если бы снеговики могли плакать, Алфёдов сейчас разразился бы самыми счастливыми слезами...