Бананово-ванильный смузи

Рекс слышал, как пришёл Рыжий, тихонько взял свою постель и ушёл устраиваться на кухню. Потом его сморило, и проснулся он только тогда, когда Джонатан, спотыкаясь, хихикая и вздыхая, добиралась до кушетки. Дальше он заснул, и как рядом лёг Макс, уже не слышал. Ему снилось что-то чувственное и бессюжетное. Тёплый ветер, шёлк мягкого песка под ногами, касание рук и губ и навязчивый запах знакомой туалетной воды. Так пахла кожа Ральфа, Рекс это очень хорошо запомнил, когда провёл несколько часов на камне в реке. Он потом планировал сходить в парфюм-отдел и выяснить, что это за аромат, но так и не собрался. Он повернулся на бок, уткнулся лицом в гриву Макса, разбросанную, как всегда, на его подушке. Волосы пахли сигаретным дымом и Ральфом. Рекс рывком выдернул себя из зыбкого марева сна и прежде, чем осознал, что делает, столкнул брата на пол. Макс, казалось, не просыпаясь, полез обратно на диван, наверное, решив, что просто сам упал во сне, но Рекс схватил его за волосы и больно дёрнул, прижимая голову к подушке.       — Блядь! — рявкнул Макс. — Сдурел?!       — Ты, ты, — Рекс задыхался, не мог вымолвить и слова, поражённый предательством. И так было всегда. Всегда! Всегда брат первым хватал новую игрушку, вещь и только потом, наигравшись, бросал, как объедки, ему.       — Ты с ним, — сипел Рекс и всё сильнее накручивал длинные волосы на кулак, — ты, ты...       — Да! — Макс выкрутился и залепил ему леща в ухо. — В чём проблема?! Рекс выпустил волосы брата. А собственно, в чём проблема? Он что, как-то обозначил Максу свою заинтересованность, поделился чувствами, попросил помочь, посочувствовать? Он тайно отправил записку с Рыжим, планируя сидеть в своём клубе и просто ждать, когда Ральф туда явится, как прекрасный принц в поисках принцессы. Глупость своих поступков и мыслей накатила на Рекса со скоростью экспресса, оглушила, выжала злые слезы разочарования.       — Ну и как? — трясущимися губами спросил он.       — Тебе понравится. Свет ранил глаза, во рту гадкий привкус отработанного алкоголя, и мышцы крутит, будто после лихорадки. Слабость и разбитость. Наркотики. Макс что-то подсыпал ему в бокал, иначе Ральф никак не мог объяснить себе то сумасшествие, ту скотскую страсть, что с головой, как цунами, накрыла его. Он приоткрыл глаза, закрывая лицо рукой, надо собраться с силами и дойти до мини-бара, взять бутылку с водой и запить, как горькую пилюлю, проглотить прошлую ночь. Макс вытащил его на танцпол и обвил, оплёл собой, как удав, не давая лишнего вздоха между поцелуями. Они целовались как подростки, которым пока доступны только поцелуи. Сжирали друг друга, не в силах хоть на мгновение разорвать контакт. Рука Макса не отпускала его набухший член, сжимая сквозь подкладку кармана брюк, а его пальцы гуляли вдоль длинной молнии, по миллиметру расстёгивая её, залезали под платье и путались в тонкой сетке капрона. Ральф помнил отражение разноцветных огней в расширенных зрачках Джонатан, точёный профиль Лорда, высеченный вспышками стробоскопов. Дискотечный туман, в котором они тонули, спаянные, примагниченные друг к другу. Помнил он, и как они с Максом оказались в узкой каморке, провонявшей потом и похотью многочисленных случек. Безоконная щель со странной кушеткой волнообразной формы, назначение которой Ральф понял только тогда, когда Макс лёг животом на высокий валик, а он потянул молнию за крохотный язычок. Шёлковое платье невесомой вуалью скользнуло вниз, а Макс пошире расставил ноги и развел руками в стороны свои ягодицы, демонстрируя ярко-синий страз анальной пробки и свою готовность. А дальше нарезка кадров и ощущений. Собственные торопливые руки, натягивающие презерватив на пульсирующий член, резкий вход и вскрик-рык Макса, в котором больше торжества, чем боли. Тёмная от загара ладонь на цветочной татуировке, светлые волосы, льняной водой струящиеся по плечам. Минуты иступленных толчков, всхлипы-стоны, скользкое от пота тело под руками, взрыв-финал, скрутивший в сладкой истоме мышцы, и желание свежего воздуха, которого в той коробке не было. А потом дрожь и неловкость пальцев, пока он пытался вставить выпавший из шлёвок ремень обратно. И Макс, развалившийся на кушетке, мастурбирующий с болезненной гримасой на лице и никак не могущий кончить. А потом они опять что-то пили, и вот уже такси, целуются, а Макс то и дело опускает голову к расстёгнутым брюкам Ральфа и облизывает торчащий член. Таксист зевает и сплёвывает в окно со скучающим лицом, будто каждый день видит такую порнографию на заднем сидении своего авто. А он называет Макса Рексом и предлагает остаться в его отеле. Макс смеётся, застёгивает Ральфу ширинку, целует, проникая языком чуть ли не в глотку, и говорит, что ему не нужны проблемы с начальством. А потом… а потом темнота и убивающее светом утро. Мобильник надрывался «Одой к радости» у ног изящного жирафа. Ральф перекатился на край кровати, сполз на пол и на карачках пополз к телефону. В голове молотил царь-колокол. Телефон замолк и через секунду заиграл бравурные рулады по новой.       — Да? — Ральф сел спиной к жирафу, потому что ему показалось, что тот на него слишком осуждающе смотрит, но у противоположной стены стояла антилопа с тем же презрительным выражением на морде. Он закрыл глаза.       — Доброе утро, — хрипловатый голос Волка ввинчивался в ухо и мелкими перезвонами рассыпался в мозгу. — Вы же помните, у нас с вами сегодня контракт?       — Да, — согласно промямлил Ральф, нихрена он не помнил.       — Тогда не прощаюсь, машина будет ждать через час. Ральф дотянулся до мини-бара, достал холодную бутылочку минеральной воды и, прежде чем выпить, приложил её к звонящему болью затылку. Свежая рубашка и выбритое лицо не могли скрыть того, что выглядит он паршиво. Запавшие глаза, белки в прожилках лопнувших сосудов, резче проступившие морщины на лбу и заломы у рта, то, на что в двадцать не обращаешь и внимания, в сорок, похоже, может тебя убить.       — Хорошо погуляли накануне, — ухмыльнулся Волк, конечно же всё заметивший.       — Через край, — выдохнул Ральф, с облегчением опускаясь в кресло.       — Ничего, лучшее лекарство — море, оно лечит всё. Не спешите, знакомьтесь спокойно, — Волк выложил экземпляр договора на стол. Волк ещё что-то сказал, вроде бы про планёрку или совещание, вышел из кабинета. Ральф чувствовал себя так, будто ему попеременно отключают органы чувств. То сбоит слух, превращая звуки в невнятный гул, то изображение рассыпается на пиксели и мельтешит чёрными мушками перед глазами, то во рту появляется маслянистый привкус помады. Ральф с силой потёр лицо руками, а когда открыл глаза, на столе перед ним стоял поднос со стаканом воды, таблеткой антипохмельного средства, тарелочка с тонко нарезанным лимоном и рюмка коньяка.       — Спасибо, Александра, — пробормотал Ральф.       — Я могу ещё чем-то помочь?       — Крепкий чай, пожалуйста. У него не было никакого желания и сил читать договор. Тусклой искоркой мелькнула мысль, а вдруг вся эта животная страсть, подстёгнутая наркотиком, была спланирована заранее. Что Волк специально дал указание Максу довести его до такого состояния, чтобы на утро он был непригоден для ведения дел. Да ну, глупость. Паранойя. Он мог никуда не поехать вчера или пойти в другой клуб. Всё не более чем паршивая случайность.