*****
Несмотря на всю свою усталость, Чан проснулся довольно рано, на часах не было еще и девяти утра. События всего вчерашнего дня и ночи постепенно восстанавливались, под боком лежала спящая Джин, обнявшая краешек одеяла, наполовину спавшего на пол. Ее волосы распластались по подушке, туника сползла, оголив плечо, ноги наполовину согнуты. Нежно улыбнувшись и решив пока что ее не будить, Чан проворочался в кровати, пытаясь уснуть, но понял, что уже не получится. Финальные строки песни, навеянные сладкой ночью и страстью, сами так и складывались в голове, а потом превратились в написанный в тетради текст. Перечитав всё от и до, Чан кивнул сам себе, бросил еще один нежный взгляд на Джин и мечтательно вздохнул. Он планировал нежную песню о любви, а получилось… а получилось нечто под названием «Red lights». Хёнджин увидел текст первым и напросился на то, чтобы записать дуэт. Что ж, стоит ему сообщить, что завтра они пойдут на студию заниматься именно этим, и пусть остальные не обижаются. Умывшись и одевшись, Чан отправился в магазин за продуктами в надежде, что до этого времени Джин не проснется и он успеет приготовить ей завтрак. Вчерашний ужин показал лишь одно: ей не хватает любви и обычных человеческих проявлений нежности. Она не знает, что такое материнская или отцовская ласка, не знает, что такое защита старшей сестры, всё время смущается, когда ей хотят помочь, заплатить за нее, привыкла всё делать сама. А еще Чан помнил о том, что в жизни Джин был человек, который предал ее и оставил с разбитым сердцем. В голове не укладывалось, как можно поступать так с любимыми людьми и потом не испытывать за это ни капли чувства вины. Но Чан точно знал, как он поступать не будет, хотя его мучила мысль о том, что необходимо рассказать Джин о его работе, попытаться донести, что они занимаются незаконной деятельностью во благо, и никак не наоборот. И всё же он боялся, что она не примет и не поймет. Вернувшись домой и разложив все продукты по местам, Чан принялся готовить тосты с кимчи и, как только закончил, красиво выложил их на тарелку, поставил чайник и включил компьютер. Нужно было отвлечь себя от тревожных мыслей и заняться чем-нибудь полезным, например, подыскать съемную квартиру где-нибудь недалеко от университета. Цена Чана интересовала в последнюю очередь, он вообще собирался убедить Джин, что должен оплачивать всё сам, но она такая упрямая, что вряд ли согласится. Значит, он возьмет на себя большую часть расходов, и пусть только попытается поспорить. Просмотрев несколько вариантов, Чан оставил пару вкладок и почесал шею ладонью, выбирая, в какой из них интерьер красивее и где больше удобств. — Чани… — позади него раздался хриплый голос Джин. Протерев глаза кулаками, она приняла сидячее положение, моргнула и в следующее мгновение увидела перед собой Чана, сидящего на кровати. — Который час? Я же не слишком долго спала, да? — Джин уронила голову на его плечо, чувствуя, что глаза всё еще закрываются. — Уже почти двенадцать, — рассмеялся Чан, целуя ее в макушку. — Пора вставать, лежебока. Я обещал доставить тебя домой целой, невредимой и как можно раньше. — Плевать мне, что ты там наобещал, я не хочу домой, — Джин потянулась, широко зевнув, и поняла, что ей даже не во что переодеться, кроме комбинезона. Но вряд ли он будет уместен с точки зрения одежды, в которой можно ходить по квартире. — Не одолжишь мне какую-нибудь футболку? Трусы я вроде постирала, а одежды… и где мой лифчик? — Будто он тебе нужен, — Чан ухмыльнулся, кинув взгляд на разбросанную по всей комнате одежду, и достал из шкафа футболку. — Нужно купить тебе что-нибудь, чтобы ты могла ходить дома, да и запасное белье тоже. Я бы предложил ходить по дому голой, но ты вряд ли согласишься. Щеки Джин тут же залились краской. — Отстань, пошляк! — рассмеялась она, шмыгнув в душ. Раздевшись и осторожно положив тунику на раковину, Джин залезла под горячие капли воды, тряхнула волосами и принялась разглаживать их, спутанные, а потом намыливать шампунем. Перед глазами начали проноситься обрывки вчерашней ночи, тело вспоминало прикосновения и поцелуи, внизу живота снова — опять! — всё заныло так, будто всё не случилось совсем недавно, и Джин потрясла головой, стараясь отбросить навязчивые мысли подальше. Послышался тихий скрип двери, значение которому придавать бы не стоило, но потом рука обхватила талию, спина столкнулась с мышцами пресса, а затылок — с плечом. Пальцы ласково провели от шеи до клитора, Джин еле слышно застонала, не открывая глаз и не осмеливаясь спросить, для чего это Чан сюда пришел. Неужели ему тоже не хватило вчерашнего, чтобы насытиться? — Надо ведь стучаться, когда к кому-то заходишь. Душ сейчас занят, — проронила Джин, поворачивая голову и оставляя на шее Чана поцелуй. — М-м-м… это значит, что мне можно идти? — почти шепотом проговорил он, проникая пальцами глубже и начав потираться носом о ее щеку и висок. Почувствовав на своих руках липкую смазку, Чан понял, что уже пора. Чуть наклонив к стене корпус Джин, он вошел в нее, почти на полную, начав двигаться осторожно и плавно. Сверху бежала горячая вода, капли стекали по возбужденным телам, Джин издала судорожный вздох, так ничего и не сказав, но Чан хотел добиться нужных ему слов. — Так что, мне уйти прямо сейчас? — А я могу ответить на этот вопрос «да»? — почувствовав его член в себе полностью, Джин громко застонала, положила руку на шею Чана, чтобы не поскользнуться и не упасть, и оставила поцелуй на его подбородке. Но всё было слишком медленно, хотелось быстрее, а он будто всё делал намерено или не догадывался, что темп надо бы ускорить. — Что же ты делаешь, Чани? Хочешь меня замучить? — Я всё еще могу прекратить, — сказал он и укусил мочку Джин, проводя языком по ушной раковине и потом впиваясь поцелуем в шею. — Так что, мне уйти и перестать тебя мучить? — Только попробуй… — Джин услышала его вздох у своего уха, вскрикнула сама, когда он сделал резкий толчок и чуть усилил напор, ее грудь начала судорожно вздыматься, хотелось что-то сказать, но слова не смогут сказать то, насколько она сильно любит своего Чана и насколько хочет всё время быть рядом с ним. — А что мне тогда делать? — всё еще заигрывая и снова замедляясь, спросил Чан, желая получить те долгожданные слова. — Трахать меня так, чтобы я потом неделю сидеть не смогла, — ответила Джин, сказав даже больше, чем Чан хотел услышать, и вот теперь он готов был разыграться на полную. Сплетая их языки, Чан ускорился, входя резко, потом подошел ближе к стене и попросил Джин упереться на нее ладонями. И, как только она это сделала, схватил ее за бедра, держа крепко-крепко, и, скалясь и чуть рыча, сделал несколько требовательных и вызывающих очень громкие стоны толчков. Раздался шлепок, потом Джин ощутила, как одна рука проводит по линии позвоночника, затем резко вновь притягивает к себе за талию. Резкое отстранение, за которым последовал не менее резкий взлет вверх, когда Чан подхватил Джин за ягодицы и снова вошел в нее, прижимая к стене. Пальцы запутались в его мокрых волосах, поцелуи в шею и плечи не прекращались, сдерживать себя было очень трудно, да и никому этого не хотелось. Когда за прекрасной ночью следует не менее прекрасное утро, нужно было только радоваться и благодарить судьбу за то, что они есть друг у друга. Вода продолжала течь по их телам, между ногами стало мокро, как в самой душевой, опять потекла липкая смазка, и Джин поняла, что Чан снова сделал всё, чтобы она кончила первой и не осталась без приятного финала. Какой заботливый, даже когда строит из себя альфу… Когда всё закончилось, Джин опустилась вниз и задумалась о том, что теперь ей нужно придумать, как предохраняться, ведь этот секс у них явно не последний и не предпоследний. Встав под струю душа, Чан откинул голову назад, провел рукой от своей шеи до груди и почувствовал руки Джин, легшие на его живот. — Я уже приготовил для тебя завтрак, — вдруг сказал он, обнимая ее за талию и коротко целуя в губы. — Голодная? — Я не успела подумать о еде, ты пристал, — корча мнимо недовольную рожицу, ответила Джин и наконец вышла из душа, подавая Чану полотенце. — Но вроде как да, я голодна. Что у нас на завтрак? Надевая трусы и футболку и чувствуя на себе взгляд Чана, Джин со смешком ударила его по плечу, быстро добралась до кухни и села на стул, сложив ногу на ногу и принюхавшись к запаху тостов. С аппетитом взяв один из них, она схватилась за телефон и увидела несколько пропущенных от Сынмина, а также… только не это. Написал Донхён, принес массу извинений за ту выходку в кафе, в очередной раз пообещал, что будет сдерживать свою ревность, и скинул несколько названий фильмов, на которые хотел бы сходить, а потом снова добавил, что сожалеет и что хочет всё исправить. Джин обреченно вздохнула. Она пообещала Донхёну, что даст ему время до осени, еще до отношений с Чаном, и теперь не знала, что ей делать. Оставался только месяц, потерпеть было можно, да и Джин не привыкла брать свои слова назад, даже с такими людьми, как Донхён. — Написал кто-то из семьи? — обеспокоенно спросил Чан, разливая по кружкам чай и затем садясь напротив Джин. — Нет, это Донхён… я пообещала сходить с ним в кино. Ты же… ты же не против?.. — Джин почувствовала укол стыда. Теперь всё выглядело так, словно она пользуется добротой и снисхождением Чана, но иначе она просто не могла. — А если и против, это что-то изменит? — в голосе Чана послышалась сталь. Теперь, когда их отношения стали слишком серьезными, он не собирался видеть возле Джин ошивающегося поклонника, еще и больного на всю голову. — Я очень не хочу, чтобы ты куда-то ходила с ним и общалась вне университета. Пойми меня правильно, я говорю это не потому, что я собственник, но ты моя девушка, а я — твой парень. А это — мудак, который грубит тебе, ревнует, заявляет свои права и не может уяснить то, что ты не собираешься с ним встречаться. — Я знаю, Чан, ты во всем прав. Я по глупости своей пообещала ему, что дам время до осени, лишь бы отвязался от меня в тот день, а теперь… не могу я забрать слова назад и не хочу говорить о тебе, потому что он всем растрындит, Йона узнает, а я не готова ей сказать. Хочу, но боюсь, а если ей отец заставил тебя соблазнить, я ее подставлю! Ты не представляешь, что он с ней сделает, если узнает, что она потерпела неудачу! Я не знаю, что со всем этим делать, — Джин закрыла лицо, горящее от стыда, ладонями и почувствовала, как к горлу подступает ком. — Мне нужно рассказать, ты прав. Я просто хочу быть счастливой рядом с тобой, не скрываясь, гулять, обнимать тебя на глазах у всех, забыть о Виён, о родителях, о том, что будет с Йоной. Чувствую себя такой тварью, зная, что обманываю ее и при этом ревную тебя к ней. Скажи, что мне делать… — Джин, посмотри на меня, — попросил Чан, отнимая ее руки от лица. — Я знаю, как всё это сложно, понимаю. Я подыскал несколько квартир, потом покажу, и настаиваю на том, чтобы мы на этой же неделе собрали все твои вещи и забрали тебя оттуда. Мне хочется, чтобы ты приходила домой и отдыхала, а не мучилась тем, что ты в очередной раз услышишь упреки, — он сглотнул, понимая, что не может принудить Джин рассказать Йоне правду, потому что сам не до конца честен и боится ранить. Не в его праве требовать откровенности. — Я не ревную тебя к этому мудаку, но когда знаю, что ты где-то с ним наедине, то злюсь, прежде всего на него. Тебя так воспитали, что ты боишься говорить «нет» и расстраивать людей, но нужно сделать какой-то шаг. И если не можешь ты, давай это сделаю я. А Йоне преподнесем всё так, что я просто за тебя заступился. Скажешь ей правду, когда почувствуешь, что готова. — Йона не дурочка… сначала ужин, о котором мне предстоит ей рассказать, потом Донхён, она всё поймет. Вот что: пойду с Донхёном в кино, а после скажу ему, что он мне не интересен и что я не могу простить ему ту выходку в кафе. Но не могу ручаться, что он отстанет. Чувствую себя призом, который он очень хочет заполучить, — Джин тяжело вздохнула, отпила чая, стараясь успокоиться, и вспомнила, что скоро ей предстоит отправиться домой. — А если не отстанет… тогда с ним поговоришь ты. — Тогда так и сделаем. Не нервничай и не волнуйся, всё хорошо. Давай вместо дома я отвезу тебя к Йоне? Расскажешь ей об ужине, только не обманывай, она всё равно узнает. К тому же у меня стойкое чувство, — Чан усмехнулся, — что из всей нашей компании ей нужен совсем не я. Иначе зачем бы она побежала к Хани, стоило ему позвать? — Кто бы ее вытянул из того ада, в котором она живет, как ты пытаешься вытянуть меня? — Джин накрыла ладонью его руку, а в ее взгляде читались только нежность и благодарность. — Будь рядом, когда я скажу родителям, что переезжаю. Сама я не смогу. И если ты хочешь помочь мне финансово, то… я наступлю на свою гордость. Мне действительно нужна помощь. — Совсем скоро мы заберем тебя оттуда, расскажем о наших отношениях Йоне и попытаемся как-нибудь ей помочь. Отец ведь не даст ей съехать и жить с тобой в одной квартире, да? — Чан был обеспокоен. Пусть к Йоне он никогда не чувствовал ничего, хоть сколько-нибудь похожего на влюбленность, ему было по-человечески жаль ее и очень хотелось помочь. — Нет, у него на нее великие планы. Я не уверена до конца, что Йона пытается заполучить тебя по его указке, но очень похоже на то. Попытаюсь поговорить с ней и разузнать побольше, Феликс — тоже, — Джин встала, подошла к Чану и села к нему на коленки, обняв за пояс. — Спасибо, что ты у меня есть и что спасаешь меня. Ты невероятный, Чани, и ты не представляешь, как мне с тобой повезло. А насчет Донхёна не волнуйся, скоро он уберется из моей жизни и снова станет просто одногруппником, как было раньше. — Ты знаешь, что я тебя люблю? — Чан нежно развернул ее лицо к своему и поцеловал в губы.*****
Робко постучавшись в дверь дома семьи Чхон, Джин окончательно поняла, насколько сильно напряжена. Нервы сплелись в груди в один тугой комок, мысли никак не могли собраться в кучу. Открыла госпожа Чхон, тут же разулыбавшаяся, когда увидела на пороге Джин, и впустила ее внутрь, спросив, хочет ли она есть, и сообщив, что Йона наверху, слушает музыку. Даже у входной двери было слышно играющий на полную жесткий рок, а это означало, что Йона сама о чем-то очень переживает и пытается расслабиться. Джин медленно поднималась по лестнице, по дороге сюда она множество раз репетировала, как расскажет подруге об ужине, но теперь все придуманные слова испарились из ее головы. Открыв дверь в комнату, Джин застала Йону, лежащую на кровати со свешенной вниз головой и закрытыми глазами. — Не ждала меня? — спросила Джин, пытаясь перекричать музыку. Йона испуганно распахнула веки, потом, увидев подругу, улыбнулась и дотянулась рукой до колонки, выключая ее. — Не ждала. Решила заехать ко мне в гости в кои-то веки? Как прошел ужин? — Йона перевернулась на живот, сделала пригласительный жест рукой и разблокировала телефон. Улыбка появилась на ее лице, стоило только увидеть, что написал Хан, да не просто написал, а скинул фото квокки, сидящей на кровати. — Чего это ты так улыбаешься? Кто-то пишет? — Да так! — отмахнулась Йона. — Так что там с ужином? Вот теперь у Джин затряслись руки, а нервы снова сплелись в тугой узел. — Мне… мне тяжело об этом говорить, но я должна тебе признаться, что на этот ужин ходила не одна… вот… — Джин нервно сглотнула, не рискуя смотреть подруге в глаза, а Йона удивленно вскинула брови. — В общем, родители или кто-то из знакомых видели меня с парнем, и я попросила ребят помочь мне и сыграть моего бойфренда. Не знаю, как ты к этому отнесешься, но дело в том, что я ходила… в общем, моего парня играл Чан. Только не злись, пожалуйста! — А почему я должна злиться? — удивленно спросила Йона и звонко рассмеялась, глядя на напряженное лицо подруги, скорченное в муке. — Вы же друзья, а друзья должны помогать друг другу. Хороший выбор, никто бы больше, наверное, не подошел. К тому же, Хан такой заботливый, всем готов помочь. — Хан?.. — не веря своим ушам, переспросила Джин. — Причем тут Хан? — Йона удивленно вскочила с кровати. — Ты сказала «Хан» вместо «Чан». Как мне это понимать? Ты опять влюбилась? — Ой, это всего лишь невинная оговорка, а уже «влюбилась»! — Йона недовольно развела руками. — Но как мы с ним гуляли, Джин… — она мечтательно вздохнула и сложила ладони на груди. — Он еще милее, чем ты могла себе представить, ведет себя, как маленький ребенок, а я вместе с ним! Правда, на него опять смотрели какие-то мымры, космы бы им повыдергивала, будь на то моя воля. Ненормальные. Плечи они его будут комментировать, талия его им нравится! Хах! Мне они тоже нравятся, что мне теперь, каждый день об этом говорить?! — Я ничего не понимаю, разъясни мне, пожалуйста. Ты вроде как была нацелена на Чана и хотела его заполучить, но теперь я вижу, что ты положила глаз на Хана. Прости, я не успеваю за твоими влюбленностями, — Джин бы не придумала лучшего случая, чтобы подвести разговор к цели своего визита. — Чан — всё, отбой? — Нет, мне во что бы то ни стало нужно добиться отношений с ним. Правда, я не представляю, как я это сделаю, потому что ему не интересна… вот что мне делать? — Йона снова опустилась на кровать, села по-турецки и обреченно покачала головой. — Может, у него есть девушка? Если так, то мне лучше сказать отцу сейчас… Как думаешь, мне спросить у Чана об этом напрямую? — А если есть, то это что-то изменит? Ты ведь всё равно будешь страдать. Да и причем тут твой отец? — Джин сделала вид, будто ничего не понимает и будто они с Феликсом не говорили об этом совсем недавно. — Йона, он что, заставляет тебя встречаться с Чаном? Поэтому ты так за него цепляешься? — Не говори глупостей! — воскликнула сначала было Йона, но Джин смотрела на нее в упор, требуя честного ответа. — Не совсем так. Просто отцу взбрело в голову, что раз Чан — друг Феликса и, к тому же, бизнесмен, то он был бы идеальной парой для меня. Может быть, если бы Чан видел во мне искренность, то всё сложилось бы иначе, но я ведь… ничего к нему не чувствую, Джин. Мужчина — мечта: заботливый, нежный, внимательный, красивый, представительный, обеспеченный, такого каждая хотела бы себе заполучить, — теперь в голосе Йоны слышалась плохо скрытая грусть с ноткой отчаяния. — Мне очень хотелось бы стать его невестой, встать под его защиту, уехать из этого дома и спастись от отца, но я предпочла бы быть невестой кого-то другого. Кого-то, кого я искренне буду любить и обожать, но отец не одобрит. Я постоянно знакомлюсь с кем-то на светских мероприятиях, пытаюсь найти того, кто будет любить и заботиться, но все эти мажоры сами ничего не могут, без родителей они никто, смотрят на меня, как на кусок мяса. Никакой глубины, никакой искренности, одна фальшь, аж противно! Но мезальянса мой отец не допустит, хотя я готова жить даже в съемной квартире с тараканами, лишь бы свалить отсюда. Джин почувствовала, как ее глаза наливаются слезами. Всё это время она ревновала Чана к Йоне, едва ли не проклинала подругу за то, что она влюбилась в ее мужчину, раздражалась, не хотела отвечать на сообщения, кривилась при упоминании Чана, а всё оказалось куда хуже, чем можно было себе представить. Видимо, когда Феликс спрашивал Йону об отце, она не смогла сказать, но теперь настолько устала держать всё в себе, что решила во всем признаться. Джин села рядом с подругой и крепко обняла, чувствуя, как ткань футболки на ее плече начинает намокать. В том году, едва достигнув совершеннолетия, Йона уже пыталась сбежать из дома, но отец быстро нашел ее, выдал несколько пощечин, настолько сильных, что опухло лицо, и долго следил за ней, ограничив во всем. И тогда-то Йона и сдалась, поняв, что ее жизнь ей не принадлежит. Джин помнила об этом и не хотела, чтобы история повторилась, а для этого… для этого придется еще какое-то время потерпеть и помолчать об отношениях с Чаном, пока они не придумают, как помочь Йоне и как-то смягчить удар. — Мы еще поборемся за твое счастье, я тебе помогу, — гладя ее по волосам, сказала Джин и стерла с щеки собственную слезу костяшкой пальца. — Ты не обязана делать так, как говорит отец, нужно быть сильнее и верить в лучшее. — Ничего не выйдет, я слабая и уже сдалась. Я не прекращу попытки завоевать Чана, как бы мне самой ни было больно и страшно, но если он так и не клюнет на меня, то я пропала… когда-нибудь отец забудет об этом и найдет мне нового жениха, но пока что он зациклился на Чане и каждый день напоминает мне о том, что я должна сделать. Ты не представляешь, как мне тяжело… но спасибо, что ты рядом, — Йона прижалась к Джин так сильно, насколько это было возможно, и разревелась, задыхаясь от слез. Попутно она думала о том, что в ее жизни появился человек, рядом с которым она забывала о проблемах, но если они продолжат в том же духе, то одним поцелуем всё не ограничится. — Я скоро переезжаю на съемную квартиру, Йона. Хочу сбежать от своей семьи и прекратить мучиться, но у тебя ситуация еще хуже. Родители часто жестоки и на самом деле не желают нам счастья, но пусть ты в себя не веришь, я верю в тебя и знаю, что рано или поздно ты наберешься сил и сможешь пойти своим путем, ни на кого не оглядываясь. Смогла я, сможешь и ты. Мы похожи, — Джин было больно озвучивать эту горькую правду. Чонин не живет с родителями и даже не общается с матерью, о чем Джин рассказал Чан; Хёнджин сбежал и не собирается возвращаться; у Хана нет родителей, он страдает, но, глядя на друзей, радуется, что на него некому давить; Феликс стал для собственной семьи разочарованием и больше не собирался с ней общаться; Йона вынуждена быть пешкой в игре своего отца и средством преумножить его богатства; Джин каждый день слушает упреки и плачет в подушку из-за того, что ее сестра и родители ни во что ее не ставят и всё время пытаются унизить. Но каждому из них стоило наконец расправить крылья и перестать зависеть от семьи. Почувствовав стальную уверенность наконец стать окончательно счастливой, Джин закусила щеку и кивнула себе головой, взглянув в зеркало. Пока что об их с Чаном любви она будет молчать, но теперь у них есть цель — спасти Йону и тогда рассказать обо всем. Осталось лишь придумать, как это можно осуществить.*****
Весь следующий день Джин никак не могла сосредоточиться на работе, случайно сварив не тот кофе и разбив стакан. Получив выговор от начальства, она тут же забыла о нем и принялась обдумывать, как вытаскивать Йону из этого состояния. Теперь они не одни, у них есть восемь парней с крепкими плечами, на которые можно опереться, попросить помощи. Опыт Хёнджина с его бегством должен вдохновить, даже если придется пойти по его пути и сбежать из дома, и на сей раз, желательно, удачно. А вот история Чонина, переехавшего в другой город и отстоявшего свое призвание, поможет Джин. Она смутно представляла себе, как расскажет родителям и сестре о своем переезде, но теперь, когда рядом Чан, чувствовала себя гораздо увереннее. Сегодня вечером он должен будет забрать ее после работы, чтобы посмотреть одну симпатичную квартирку, которая понравилась им обоим, но родителям Джин сказала, что у них свидание. Виён, конечно, не удержалась от своих полных яда комментариев, наказывая младшей сестре удерживать Чана всеми силами и слушаться его, в том числе в постели, но Джин было уже наплевать. Пусть думает и говорит что хочет да не забывает заботиться о собственных отношениях с Дэвидом. — Добрый день, — из размышлений Джин вывел знакомый голос, — девушка, не могли бы вы подать мне латте и пару конфеток? Хотя, думаю, если вы составите мне компанию, то конфеты мне не понадобятся. — Придется тебе обойтись ими, — бросила Джин, отвернулась и принялась за кофе, надеясь, что Донхён уберется отсюда поскорее. — То, что я согласилась пойти с тобой в кино, еще не значит, что я простила тебя за все твои многочисленные выходки. И нам нужно будет серьезно поговорить, но не сейчас, а то меня с работы уволят. — Не уволят, я не позволю, — продолжая заигрывать, сказал Донхён, но Джин даже не улыбнулась, и теперь стало окончательно понятно, что она злится ни на шутку. — Эй, я столько раз извинился, сколько можно обижаться? Не думаю я на самом деле о тебе плохо, да и на дружков твоих мне плевать, я не собираюсь подстерегать их за углом. Разозлился и не сдержал себя. — Ты следил за мной, обозвал парней, почти назвал меня шлюхой, и ты думаешь, что я прощу тебя за красивые глаза? Если ты собирался завоевать меня, то у тебя это не выходит, — Джин поставила на стол латте, борясь с желанием вылить его на Донхёна. — Вот твой кофе, а теперь уходи! — Прости меня… — виновато протянул Донхён, не притрагиваясь к латте и почти не двигаясь. — Мне очень жаль, Джин, я знаю, что творю всякую ерунду. Просто я запутался, не понимаю, кто тебе нравится, ревную, может быть, уже есть тот, кто завоевал твое сердце, а я… без ума от тебя. Мечтаю о тебе перед сном и представляю, как мы идем за руки по университету, гуляем и целуемся, как… — Не продолжай! — Джин, которая начала было оттаивать, тут же разозлилась, стоило ей услышать о поцелуях. — Оставь свои фантазии при тебе. Мы сходим в кино, потом серьезно поговорим. Мои надежды на то, что ты изменишься, не оправдываются из раза в раз, и вряд ли что-то изменится. — Как мне заслужить твое прощение и дать понять, что я не такой уж плохой? — Пока никак, а теперь просто иди, умоляю тебя, уходи. Хватит навязываться, меня это только отталкивает, — Джин повернулась к нему спиной, приняла из рук коллеги поднос и направилась к столику, а Донхён, не забрав латте и громко хлопнув рукой по столешнице, наконец ушел. К концу рабочего дня Джин чувствовала себя выжатой, как лимон, ноги болели, а мысли всё еще занимало то, как отшить Донхёна раз и навсегда, как помочь Йоне и рассказать родителям о переезде. В один момент столько всего навалилось, былая уверенность в том, что вот-вот всё будет хорошо, потихоньку угасла, но решимость всё изменить всё еще была при ней. Наконец-то переодевшись, Джин вышла из кофейни и направилась на место встречи, засунув в уши наушники и включив расслабляющую музыку. Прошло полчаса, но Чан так и не появился, да и к тому же не ответил на звонок. Подождав еще минут десять, Джин набрала снова, и еще, еще, еще, пока не минуло почти два часа. Ни на шутку перепугавшись, она позвонила Хёнджину, с которым Чан должен был записывать песню, но тот тоже не брал трубку. — Минхо, ты не знаешь, где Чан? Он уже два часа не объявляется и не отвечает на телефон, — сказала Джин, чувствуя, что начинает дрожать от холода и страха. — Нет, я сегодня был занят и не общался с ним, — сказал Минхо, и в его голосе Джин тоже услышала беспокойство. — Не переживай, на студии плохо ловит связь, возможно, они заработались и потеряли счет времени. Но если что вдруг, приезжай, я дома. — Спасибо… — поблагодарила Джин и отключилась. Закутавшись в кофту и начав ходить из стороны в сторону, она снова набрала Чану, но на сей раз механический голос женщины сказал, что номер недоступен. Следом Джин позвонила Сынмину, Чонину, Феликсу, Чанбину, Хану, но никто понятия не имел, куда запропастились Хёнджин и Чан, они никому и ничего не говорили. Прождав еще несколько минут, Джин заказала такси и отправилась прямиком к дому Чана, громко и долго стучалась, но квартира, очевидно, была пуста. Слезы потекли по щекам, в груди поселился ужас, руки задрожали. Не заметив, как оказалась на полу в подъезде, и подобрав ноги под себя, Джин выхватила успокоительные и запила водой сразу три таблетки. Не мог Чан просто так пропасть и забыть о ней, что-то непременно случилось. Если бы не отвечал только он, можно было подумать, что разрядился телефон, не ловит связь, но ведь и номер Хёнджина тоже теперь был недоступен. Не зная, что и думать, и не желая возвращаться домой, Джин вновь позвонила Минхо и попросила его назвать адрес, ей срочно нужен был кто-то близкий, кто ее успокоит, поддержит и придумает, что делать.*****
— Схожу сейчас с ума, я вне контроля И снова не сплю в эту ночь. В момент, когда я закрываю глаза, Я вижу только красные огни… Чан пел, вкладывая в песню всю свою душу, закрывая глаза и представляя перед собой Джин. Текст так и лился в такт музыке, это уже не первый дубль, который они записывают, но каждый раз Чан выкладывался на полную, чувствуя, как его переполняют эмоции и как песня срывается с его уст, полная страсти. Хёнджин затянул свою партию, положив ладони на широкие наушники, и на этот раз сделал всё как нужно, хотя часто ошибался именно в этом моменте, из-за чего им и пришлось записывать множество дублей. Хёнджину тоже нравилось, нет, он был просто в восторге и от музыки, и от текста, так что его исполнение тоже было переполнено чувствами. — Заставлю почувствовать мою любовь, В ночи, покрытой темнотой… — пропел Чан. — Заставлю почувствовать мою любовь, Ты знаешь, что я не оставлю тебя в покое, — закончил Хёнджин и, скинув с себя наушники, выдохнул. — Кажется, этот дубль получился отличным. Представим на суд парней завтра, — потрепав себя по волосам и улыбнувшись, сказал Чан, а Хёнджин довольно показал палец вверх. — Ой как поздно, заработались… Тебя нужно куда-то подвезти? — Да нет, езжай к Джин, я сам доберусь, — отмахнулся Хёнджин, уважая чувства Чана и Джин друг к другу. — Она наверняка уже ждет, ты сказал, что у нее рабочий день до десяти, а уже половина, ты не успеваешь. — Зато песню записали, — накинув на себя куртку, Чан направился к звукорежиссеру, сообщившему, что всё готово и что он обработает песню как надо. — Ты Джин-то эту песню будешь показывать? Для нее ведь старался, — усмехнулся Хёнджин. Он всё понял, как только увидел текст, да и догадаться было несложно. — Или тихоня Джин подумает, что это слишком вызывающе? — Не такая уж она и тихоня, — вспоминая то, как громко она стонала, отзываясь на все его ласки и поцелуи, сказал Чан и показал руками крест, намекая, что не будет и дальше об этом говорить. Слишком лично и интимно. Хёнджин расхохотался, сообразил, что у них всё уже случилось, и запрыгнул к другу на спину, требуя, чтобы тот донес его до выхода, а еще лучше — до станции метро. Привыкший к тому, что «дети» постоянно на него вешаются, Чан весело рассмеялся и не стал скидывать Хёнджина с себя. Но потом, почувствовав, что уже становится тяжело, таки поставил его на землю. Обсуждая песню, они почти добрались до станции метро, свернув за угол, а потом Чан почувствовал, как его кто-то ударил по голове, причем с такой силой, что он согнулся в коленях и упал. Как только поднял глаза, то увидел Хёнджина, пинающего в грудь человека, пытавшегося его схватить. Чья-то рука коснулась плеча, но Чан тут же развернулся и пнул нападавшего со всей силы. Встал на ноги, замахнулся кулаком, вдарив опешившему оппоненту по лицу, кто-то еще попытался схватить его сзади, получил головой по линии челюсти и потом еще, на этот раз ребром ладони по шее. Тот, второй, ударил Чана по виску, потом схватил его за горло и оттащил чуть назад. Хёнджин тоже сражался сразу с двумя, нанося удары один за другим и уклоняясь, но его словно боялись трогать, стараясь действовать осторожно и не причинять ему особого вреда. Но Чан не успел подумать об этом как следует, выпутываясь из рук схватившего его человека и вновь пиная второго в грудь. Выбраться из захвата удалось, но ненадолго, подоспел еще кто-то, третий, заломил руки за спину и что-то крикнул своему товарищу. Поняв, что его держат крепко, Чан безуспешно пытался вырваться, пинаясь и брыкаясь, но потом почувствовал мощный удар кулаком по лицу, в следствие голова отлетела в сторону. Потом его несколько раз пнули коленом в живот, заставляя согнуться пополам и не давая даже пошевелить запястьем. — Хён! — крикнул, что было сил, Хёнджин, пока его самого оттаскивали в сторону, прикладывая ко рту и носу кусок ткани. Его глаза начинали постепенно закрываться, руки безвольно опускались вдоль тела. Не обращая внимания на боль, Чан попытался резко рвануть вперед. — Хёнджин! Нет, только не это! Хёнджин! — кричал Чан, когда неизвестный скрылся вместе с Хёнджином за углом, но больше не дали сказать ни слова, нанося удар по виску и скуле. Не теряя надежды выпутаться, но уже будучи на грани отчаяния, Чан стремился туда, куда увели Хёнджина, ощутил, как его руки пытаются перевязать веревкой, но не давался до тех пор, пока его не ударили по коленям чем-то тяжелым и твердым, а потом не подвели к машине и положили его корпус на капот. Неизвестные приказывали ему успокоиться, но Чан даже не собирался слушаться, вследствие чего терпел удар за ударом, приходящийся в бок, голову, шею, спину. Оторвав его от машины, тот самый человек или, скорее, глыба мышц кинул на его асфальт и несколько раз пнул в живот и голову. В кармане беспрерывно звонил телефон, но никто не обращал на это внимания. Теряя сознание от боли, Чан не понял, как оказался в чужой машине, связанный по рукам и ногам, но видел сидящих на переднем и водительском сидениях людей. Третий расположился рядом. Снова раздался звонок, Чан хрипло застонал, наконец догадавшись, что это наверняка Джин и что она его потеряла. Да и где сейчас, черт возьми, Хёнджин и что с ним сделали или собираются сделать?! Похититель вынул из кармана чужой телефон и криво усмехнулся, увидев на экране надпись «Англичанка» и поставленное возле этого слова красное сердечко, а потом, сбросив вызов, выключил смартфон и прибрал его к себе в сумку. Обреченно застонав, Чан пытался развязать узел, но он был слишком тугим, а запястья невыразимо болели, как и всё тело. Машина вдруг затормозила, пленника достали из салона, предварительно надев на его голову мешок, но Чан, стараясь сохранять самообладание, прислушивался к звукам и запахам. Запомнил, что где-то рядом открываются скрипящие ворота и что дверь находится слева, затем посчитал лестничные пролеты и остановился, когда его грубо кинули на пол, сняли мешок и только потом усадили на стул. Человек разрезал веревки, но тут же окутал запястья новыми, за спинкой сидения. Сплюнув кровь, Чан поднял глаза и увидел, что на него в упор смотрит дуло пистолета. — Сейчас, кем бы ты ни был, ты ответишь на наши вопросы, и лучше побыстрее. Начнем с простого: кем ты приходишься сыну госпожи Хван?