*****
— Удаляй при мне! — Хёнджин стоял, скрестив руки на груди, и ястребом смотрел на Чанбина, копающегося в компьютере и едва сдерживающего улыбку. — Я говорю тебе: удаляй это при мне немедленно! Я думал, ты прекратил запись сразу после того, как я… Короче, зачем бы ты это ни сделал, сотри это! — А я думал, тебе польстит, — рассмеялся Чанбин, продолжая дразнить Хёнджина и дальше. — Может, оставишь себе? Когда такое еще будет? Я вот переслушал еще несколько раз, не знал, что ты умеешь так сексуально стонать. Становится понятно, почему госпожа Нам… Ну, ты понял. Глаза Хёнджина расширились до размера монеты, а потом он со всей силы хлопнул ладонью по столу. — Кролосвин озабоченный, быстро убери это! Кому ты это показывал?! — Себе оставил. А если не удалю, что ты мне сделаешь? — откинувшись на спинку компьютерного стула, Чанбин сложил руки в замок и изо всех сил старался не рассмеяться. — Ты же любишь тешить свое самолюбие, можешь включать эту запись в наушниках и засыпать под нее. — Я сейчас запихну нож тебе в глотку и покручу его в ней столько же раз, сколько минут есть в этой записи, тебе ясно?! Не желаю вспоминать о том борделе и о том, что мне пришлось там вытворять, и если эта запись увидит хоть одна живая душа, кроме нас с тобой, ты так просто не отделаешься! Немедленно отправляй файл с записью разговора Иннэ и Чонина, а потом удаляй мою! — ноздри Хёнджина выпускали пар, а руки сжались в кулаки. Чанбин понял, что играет с огнем, и обреченно выделил нужный файл, отправляя его на адрес электронной почты. — Ты точно то, что нужно, отправил? — на всякий случай уточнил Хёнджин, приближая свое лицо к лицу Чанбина и поджимая губы. — Да точно, точно! На послушай, что на втором файле, истеричка! Вот твои сладостные стоны! — Чанбин гордо нажал на запись, а потом, услышав голос Чонина, застыл с ошеломленным выражением лица, поняв, что, кажется, несколько ошибся, и закрыл лицо ладонями. — Ой… — «Ой»?.. «Ой»?! Это всё, что ты можешь сказать?! Ты… ты что в редакцию отправил, придурок?! Как это отменить?! — Хёнджин толкнул Чанбина в плечо, и тот откатился на стуле в сторону, больше не сдерживая истерический смех. — Что ты ржешь, как конь?! Немедленно отмени отправку! Это вообще возможно?! — агрессивно щелкая мышкой, вскричал Хёнджин, пытаясь не представлять себе, что услышат в редакции, когда получат этот файл. — Что за!.. Я убью тебя, убью, слышишь меня?! Оно не убирается! — Конечно, не убирается! Это тебе не соцсеть! — Чанбин насилу успокоился, покраснев от смеха. — Не кипишуй, мы просто скажем, что отправили этот файл по ошибке, и пришлем новый. Секунду! — он поднял указательный палец вверх, призывая Хёнджина к царской милости и терпению, а потом, удостоверившись, что на этот раз выбрал нужный файл, напечатал письмо с извинением и убедительно попросил не слушать то, что отправил до этого. — Всё, можешь быть спокойным. Да и никто твоего имени не знает. Сейчас удалю. Убедившись, что запись стерта, Хёнджин обиженно кивнул и вышел за дверь, случайно толкнув Чана плечом. — Что это с ним? — спросил Чонин, хмуро смотря вслед Хёнджину. — Ай! Его Высочество сегодня не в настроении. Он просто не знает, что у меня есть копии… — Чанбин довольно закачал головой, а потом, взглянув на ничего не понимающих друзей, вынул из ящика в столе папку с документами и подал Чану с гордым видом. — Здесь всё досье Канг Юнга. Представьте, что с ним будет, когда он увидит себя во всех новостях. — Теперь-то он не откупится, — Чонин довольно похлопал по обложке папки. Офис редакции находился недалеко от центра и встретил гостей горячим, ароматным и дорогим кофе. Принесшая его секретарша, проводившая их до столика, стоящего у широкого окна, попросила немного подождать и мило улыбнулась. После той еды, которой приходилось довольствоваться в больнице, Чонин охотно накидывался на всё съедобное, что появлялось в поле его зрения, и качественно сваренный кофе стал для него отрадой. Два дня в палате тянулись, как целый месяц, кашу, которую им давали, даже нюхать не хотелось, хотя живот урчал от голода. Так что сейчас, жуя конфету, Чонин издавал звуки наслаждения и улыбался, как ребенок. — Прошу прощения за опоздание, — Юн Бёкхён, главный редактор, поклонился, сел напротив них, деловито поправил галстук и устремил на Чана хищный предвкушающий взгляд. — Я был заинтересован теми материалами, которые вы мне предоставили, но мне хотелось бы посмотреть, что еще у вас есть, а потом мы решим, как лучше преподнести информацию аудитории. Вы же не сотрудничаете больше ни с кем, верно? — спросил Юн Бёкхён, опасаясь, что конкуренты успеют сделать из этих материалов сенсацию раньше него. — Мы долго выбирали журнал, в котором хотели бы опубликовать найденную нами информацию, но остановились на вас. Будьте уверены, ни у кого больше нет этих материалов, — Чан улыбнулся, кладя папку перед Юн Бёнхёном. Тот с интересом переворачивал каждый лист, с каждой новой страницы его глаза округлялись всё больше. Канг Юнг, владелец одной из самых дорогих сетей табачной продукции, оказался не просто членом клуба «Кальмар», разговоры о котором не смолкали до сих пор, но и держал несколько незаконных бизнесов вроде борделей и казино. Помимо адресов, на руках имелось несколько фото, а также аудиофайл. — Сейчас прослушаем, — не скрывая удивления, сказал Юн Бёнхён и включил отправленную Чанбином запись. Ожидая услышать свой голос, Чонин занервничал, но когда из динамиков зазвучали слова Хёнджина, выронил из рук конфету. Раздался тихий женский стон, затем мужской, и Чан, сначала было закрывший лицо ладонями, раскрасневшись, воскликнул: — Кажется, это не то! Вам присылали что-то еще?! — сгорая от стыда, Чан поклялся себе высказать Чанбину всё, что о нем в данный момент думает, и выдохнул только тогда, когда Юн Бёнхён закивал, увлеченно слушая то, что рассказывала Иннэ. Когда запись закончилась, Чан спросил: — Вы удовлетворены? Когда все эти материалы поступят в печать? — Нам нужно подумать, что и как опубликовать, но это безусловно сенсация! — Юн Бёнхён едва не хлопнул в ладоши. — Эти материалы определенно стоят вдвое больше той цены, о которой мы договаривались. Как только страница в журнале будет опубликована, вы получите вторую половину, а пока что назовите номер счета. Чан, поблагодарив Юн Бёнхёна за сотрудничество, пожал ему руку и довольно облизнул нижнюю губу. Теперь-то Канг Юнг, при всей своей власти и деньгах, не сможет откупиться от полиции, вся его тайная деятельность получит общественный резонанс, а девушки, работающие в его борделях, обретут свободу, в том числе ждущая и верящая в Чонина Иннэ. Скоро настанет и ее очередь активно поучаствовать в разоблачении клуба «Кальмар».*****
Голая кожа почувствовала нежную ткань, когда молния сомкнулась наверху, почти у самой шеи. В уши были вдеты золотые серьги с маленькими бриллиантами, на безымянном пальце закрасовалось кольцо из того же набора, на ямочку между ключицами легла подвеска. В комнате начал витать приятный цветочный аромат. Завершением образа стали такие же белоснежные, как и комбинезон, туфли на широком каблуке, и Джин, глядя в зеркало, улыбнулась самой себе. Обычно распущенные волосы она собрала в аккуратный пучок, вниз свисали лишь короткие пряди, касаясь ушей. Всё, как говорил Хёнджин — просто королева. Последним дополнением стал аккуратный клатч. Джин вышла из комнаты, медленно спустилась по лестнице, стуча каблуками, и улыбнулась, когда Дэвид воскликнул «Вау». Виён, не без доли ревности, кивнула сестре, никак, собственно, не прокомментировав ее внешний вид. — Не видела этот костюм раньше, — удивленно проговорила госпожа Мун, уже готовая к ужину и нарядившаяся в одно из своих лучших платьев. — Откуда он? — Это… — Джин чуть было не сказала, что подобрать образ ей помог Хёнджин, но осеклась. — Это мой парень купил, сказал, что я должна носить всё самое лучшее. — Гхм, — только лишь и сказала госпожа Мун, рассматривая дочь со всех сторон и стараясь прикинуть стоимость комбинезона и туфель. Вся семья всё еще была уверена в том, что Джин нашла себе какого-нибудь бедного пошляка-студента и, влюбившись по уши, потеряла голову. Каждый кухонный разговор заканчивался обсуждением этой темы, собирался целый совет из четырех человек, но Джин больше не расстраивалась. Сегодня они увидят Чана и потеряют дар речи. Пусть Виён знает, что была не права. Господин Мун, наряженный в деловой костюм и галстук, припарковался возле дорого ресторана, внутренний интерьер которого был отделен в стиле барокко, и озвучил на входе, что у них забронирован столик на имя Мун Виён. Официант, всё перепроверив, попросил пройти за ним, раздал меню и спросил, присоединится ли к ним кто-то еще. Джин с улыбкой сказала, что они ждут еще одного человека, и получила очередной комплимент, что это не осталось без внимания ревностно относящейся к мужскому вниманию Виён. Дэвид, знающий, насколько для нее важно быть привлекательной, прошептал ей на ухо, что для него она всё равно самая красивая, и принялся разглядывать меню. Играла негромкая классическая музыка, тихо разговаривали другие посетители, за их столиком тоже шла оживленная беседа, но Джин почти в ней не участвовала, поглядывая на входную дверь. Уже начав было волноваться, она наконец увидела Чана, улыбающегося официанту, держащего в руках букет и одетого в красивый брючный костюм насыщенного синего цвета. Белая рубашка обошлась без двух застегнутых верхних пуговиц. — Прости, что задержался, появились важные дела, — Чан подошел к Джин, коротко поцеловал ее в губы и протянул огромный букет розовых и фиолетовых пионов, кликнув официанта и попросив принести вазу для цветов. — Добрый вечер, меня зовут Бан Чан, очень рад познакомиться с семьей моей любимой девушки, — поклонившись всем по очереди, начав с господина Мун и закончив Виён, открывшей рот от удивления, Чан занял стул рядом с Джин и повернулся к ней: — Ты прекрасно выглядишь, еще красивее, чем обычно. Не зная, что сказать, Джин улыбнулась и смущенно опустила глаза. — Джин много рассказывала о вас, господин Бан, — проговорила госпожа Мун, совладав со смешанными чувствами, вызванными тем, что ее ожидания не оправдались. Она думала, что увидит бедно одетого, хиленького и бесцеремонного студента, а перед ней предстал солидный, красивый и явно обеспеченный мужчина с безупречными манерами. — Мы очень рады увидеть человека, завладевшего сердцем нашей дочери. Надеюсь, она не успела начать раздражать вас, характер у нее прескверный, уж я-то, как мать, знаю, — госпожа Мун искоса взглянула на дочь, сжавшую губы в полоску. Не ожидая услышать таких слов в адрес Джин с первых минут знакомства с ее родителями, Чан едва слышно хмыкнул и решил возразить: — Уверяю вас, такой девушки, как Джин, я еще не встречал. В ней заключено всё мое счастье, — он взял ее за руку под столом и улыбнулся, повернувшись к ней лицом. Госпожа Мун решила промолчать, но лицо ее радостным отнюдь не было. — Вы еще не сделали заказ? Я ужасно голоден, за целый день не нашел времени на то, чтобы поесть. — Это ваше, — Виён протянула Чану меню, до этого лежащее в стороне нетронутым, и заинтересованно положила подбородок на скрещенные в замок пальцы. — Сегодня действительно знаменательный вечер, мои любимые родители наконец-то увидели вживую Дэвида, я скоро выхожу замуж. Буду рада видеть вас на своей свадьбе, мы будем праздновать ее в Сеуле. — С радостью приму приглашение, — Чан выбрал себе несколько блюд и повернулся к Джин. — Моя радость, что ты хочешь? Сегодня плачу за тебя я. — Я ее отец и организатор этого ужина, значит, платить буду я, — возразил господин Мун, улыбнувшись и потрепав Джин по щеке, как маленькую девочку. — Слышал, вы бизнесмен и владелец безглютенового кафе. Мне хотелось бы знать, где вы с Джин познакомились, не мог себе представить, чтобы моя дочь нашла такого мужчину, как вы. — Папа, я же тебе уже рассказывала, что познакомилась с Чаном в доме семьи Чхон. Он друг Феликса, кузена Йоны, мы встретились на семейном ужине в честь приезда кузин из Австралии, а потом… Потом я попросила Чана позаниматься со мной английским, и мы поняли, что без ума друг от друга, — чуть обиженно проговорила Джин, в очередной раз поняв, что отцу до ее жизни нет никакого дела. Прослушал всё, о чем она ему рассказывала, как и всегда. — Только благодаря ему я сдала английский. — Неправда, ты очень много работала и старалась. — Кстати о Йоне, почему она не пришла? С ней всё в порядке? — спросила Виён, пока официант опускал на стол фужер за фужером и ведро со льдом, внутри которого находилась бутылка шампанского. — У нее изменились планы, — уклончиво ответила Джин, зная, что хмыканье Виён означало только то, что она поразилась выбору Чана, посмотревшего не на богатую красотку Йону, а на невзрачную студентку Джин. — Ничего, вы еще увидитесь. Мне передать ей, что она тоже приглашена на свадьбу? — Разумеется. Подруг у меня здесь не осталось, а мне нужна подружка невесты. Я подумала, что буду рада видеть на этом месте Йону. Конечно, рядом с тобой, сестренка, — Виён осторожно провела рукой по оголенному плечу, не сводя глаз с Чана, но он даже не смотрел в ее сторону, увлеченный разглядыванием интерьера. — Мам, может быть, пригласим господина Бана к нам в дом в ближайшие дни? Чего доброго, еще сбежит от Джин, а так хоть мы найдем приятного собеседника. — Отличная идея! Господин Бан, обязательно приходите к нам, мы будем очень рады! — воскликнула госпожа Мун, соглашаясь с дочерью во всем ею сказанном, и сердце Джин пропустило удар, неприятно отдав в уши. Нужно было догадаться, что ее семейство сделает всё, чтобы испортить этот ужин и чтобы опозорить ее перед Чаном. — Мы действительно очень счастливы, что вы сегодня пришли. Чан, внутри весь напрягшись, кивнул. До того момента, как он увидел всех родственников Джин воочию, он и не представлял, насколько сильно они пытаются сделать ей больно любыми возможными способами, неизвестно чего добиваясь. Положение спас Дэвид, начавший расспрашивать о жизни в Австралии, о том, правда ли там так много страшных насекомых, заползающих в обычные дома и квартиры, или это всё же миф, а Чан охотно отвечал, делая всё возможное, чтобы отразить от Джин возможные атаки родителей и сестры. Виён явно всячески пыталась привлечь его внимание, ревнуя и злясь, что сегодня все восхищаются не ей, а Джин. Тем временем им принесли все заказанные блюда, на столе оказались гянджанг геджанг, гомтанг, жареные креветки в сливочном соусе, сочный стейк из свинины, джукуми, традиционный корейский кимчи, нэнмён и шоколад для шампанского. Решив, что после того обеда с Жозефиной ему ничего не страшно, Чан решил выпить совсем немного, чокаясь со всеми по очереди во время тостов. — Вы занимаетесь спортом, Ч-чан?.. — кое-как выговаривая его имя и борясь с жутким акцентом, спросил Дэвид. — Можете называть меня Кристофер, если вам так будет удобнее, это мое австралийское имя, — любезно предложил Чан, и Дэвид не мог отказаться. — Нет, я лишь пытаюсь держать тело в форме, постоянно покупаю абонементы в спортзал. — Ах, так вот ради кого Джин пошла на фитнес, пытается вам соответствовать, — прокомментировала госпожа Мун, не отрываясь от аппетитного гомтанга. — Милая, не переживай, если человек тебя любит, то никогда тебя не бросит и не изменит, даже если ты будешь выглядеть невзрачно. Наш прошлый опыт накладывает на нас некоторые отпечатки, но я рада, что ты рассталась с тем парнем. Господин Бан, она ревела несколько ночей, мы уже не знали, что с ней делать, пожалуйста, не бросайте нашу крошку на произвол судьбы. Где она еще найдет себе кого-то стоящего? Джин почувствовала, как к ее горлу подступает ком. Сколько еще обидных слов она услышит сегодня вечером? А что ее ждет дома? Пригласив Чана, она надеялась, что семья обрадуется, перестанет унижать ее и поймет, что не такая уж она невзрачная и неинтересная, как они думают, но вышло всё только хуже. Чан не знал о предыдущих отношениях Джин, понятия не имел, что там ей сделали очень больно, и сейчас повернулся к ней с сочувствием на лице и обещанием во взгляде поговорить об этом чуть позже. Так хотелось уйти отсюда прямо сейчас, обнять Чана и выплакаться ему в плечо. Теперь он сам увидел, что из себя представляет семья Мун, и был несколько ошеломлен, зато теперь Джин могла рассчитывать на его окончательное и полное понимание. Этот ужин обещал быть долгим.*****
Специально подгадав время так, чтобы их прогулка началась на час раньше ужина Чана и семьи Мун, Хан нарезал круги в ожидании Йоны и слушал музыку. Причину для такого внезапного приглашения его светлая умная голова так и не придумала, поэтому приходилось надеяться, что объяснение родится как-нибудь само в процессе разговора. И, во избежание вопросов о сбитых в кровь костяшках, Хан надел кожаные перчатки с открытыми фалангами пальцев. Он и сам не знал, чего ожидать от этой встречи, сначала предложил помощь, а уже потом подумал о том, что он будет делать на этой прогулке и о чем говорить. Хотя, наверное, всё должно быть в порядке, они ведь уже общались наедине и никто никого не съел, но временами очень хотелось. Поглядев по сторонам, Хан наконец-то заметил Йону, выходящую из автобуса. Сегодня на ней были черные джинсы, заправленная в них цветастая воздушная блузка и милый миниатюрный шарфик, завязанный на шее узлом. Зачем Хан вообще каждый раз оценивал ее внешний вид и запоминал, когда и во что она одета? Сам себе задавал этот вопрос, но ответа на него так и не нашел. — Привет, я снова опоздала, прости меня. Но я привезла тебе подарочек, — Йона вытянула руки, протягивая Хану бумажный пакет с изображением медвежонка и внимательно следя за его реакцией. — Я спросила у Феликса, что тебе нравится, и он сказал, что я могу подарить тебе что-нибудь милое. Долго выбирала, вот и задержалась. Знаю, это странно, но мне показалось, это отображение тебя. Хан достал из пакета маленького плюшевого квокку и шоколадку, онемев от шока и забыв сказать даже спасибо. — Тебе нравится? — спросила напрягшаяся Йона и получила в ответ светлую улыбку, едва ли не смешанную со слезами. — Что-то не так? — Всё так, я просто не ожидал. Мне не так часто кто-то делает подарки, тем более девушки, — Хан погладил щечки плюшевой квокки и усмехнулся, возвращая ее в пакет. — Спасибо, Йона. Я посажу его рядом с кроватью. — Считай это небольшой частью моего извинения за всё, что я успела натворить: за расспросы, за «Джисон», за то, что некрасиво повела себя в ресторане с Жозефиной, за то, что опять нарушила обещание не называть тебя по имени и за то, что я могла тебя обидеть своей холодностью, — быстро-быстро протараторила Йона, думая, за что еще она должна извиниться, но вроде как на этом список заканчивался. — Я не знала, как это лучше сделать, и поэтому была очень рада, что ты сам написал и позвал погулять. Я ради этого даже на ужин к Джин не пошла. — А, по поводу ужинов и Жозефины… — Знаю, знаю, я повела себя очень некрасиво, — перебила его Йона, не давая договорить. — Сама не знаю почему, просто увидела тебя с ней и взбесилась, но клянусь, больше этого не повторится. Ты взрослый и самостоятельный человек и можешь решать, с кем тебе встречаться, а с кем нет, я не должна в это вмешиваться. — На самом деле, это я хотел объясниться, — глухо рассмеялся Хан, поняв, что при каждой встрече они только и делают, что объясняются друг перед другом. — У меня с Жозефиной ничего нет и не было, она свидетельница по одному делу, которым занимается Сынмин, мне нужно было помочь ему в расследовании, вот и всё. Просто Жозефина — та еще мастерица флирта, вот со стороны и могло показаться, что у нас с ней свидание. — Да ну эту сороку нечесаную! Лучше расскажи мне, как Минни и как ты, в тебя стреляли, я совсем дура, не догадалась спросить об этом сразу! Джин рассказала мне, что случилось. Хани, а если бы получилось так, что мы бы сейчас с тобой не разговаривали?! Представить себе не могу, правда, — Йона вдруг кинулась к нему в объятья, прижимая к себе так крепко, словно в него стреляли на ее глазах, и Хан не знал, что и думать. В ее голосе слышалась какая-то детская наивность, но слова были искренни, как и переживания. По крайней мере, в сердце эмоции Йоны отзывались. — Ненавижу этих людей, вообще жестокость ненавижу в любых ее проявлениях. Сама видела и сталкивалась не раз, когда… — она вдруг осеклась, подумав о чем-то своем. — Неважно… Я могу тебе чем-то помочь? — Ты можешь меня сегодня как-нибудь развлечь. Недалеко от нас парк аттракционов, можем сходить туда. Сеул прекрасен, если смотреть на него с высоты Чертового колеса. Знаю, по-детски, но… — Не более по-детски, чем дарить друг другу мягкие игрушки! Я с удовольствием схожу с тобой на любые аттракционы, потому что не боюсь высоты, да и с вестибулярным аппаратом всё в порядке, — Йона достала из сумки резинку и забрала волосы в высокий хвост. — А я вот всегда кричу, как ненормальный. Мы с Чанбином довольно эмоциональны, — Хан весело рассмеялся, складывая руку в карман и приближаясь к Йоне, чтобы она положила ладонь на его локтевой сгиб. — А Минхо очень боится высоты, поэтому его я не могу пригласить на Чертово колесо. Никакой романтики. — Знаешь, хоть я этого кролика-цербера и терпеть не могу, меня умиляют ваши отношения. С ним ты точно не пропадешь. Первым аттракционом, который они посетили, были крутящиеся в разные стороны ракушки, двигающиеся в каком-то одному им известном танце. Хан кричал на каждом повороте, закрывая глаза, а учитывая то, что вокруг них были одни только дети, это выглядело еще более комично, чем могло бы быть. Йона долго хохотала, подыгрывая ему, чтобы не чувствовал себя глупо, а потом подержала его за руку, кружащегося вокруг своей оси. Следующим на очереди было свободное падение, длинные волосы Йоны то и дело били Хана, сидящего на соседнем кресле, в лицо, но зато на сей раз это ему пришлось успокаивать ее, немного привравшую, что не боится высоты, и, решив сделать небольшой перерыв, они взяли себе сладкую вату, досадуя, что не купили в придачу еще и влажные салфетки. Руки от прилипшего сладкого пришлось помыть в фонтане, пока никто не видит. Заметив, что одна из комнат для караоке свободна, Йона предложила сходить туда и спеть вместе еще раз что-нибудь веселое, распределив партии. Накричались они вдоволь, Хан почти сорвал голос, демонстрируя вокальные данные, а Йона почувствовала себя по сравнению с ним орущим пингвином. Затем они направились в фотокабину и на выходе получили пленку из трех фото: на одном они просто, обнявшись, улыбались; на втором Йона прижалась головой к его голове, довольно взявшись за его щеки; на третьем Хан подхватил ее на руки и посмотрел в камеру. Решив взять себе два экземпляра, каждый для себя, они наконец сходили в тир, но у Йоны меткость была развита хуже некуда. Встав позади нее и придерживая ее за локоть, Хан показывал, как нужно целиться и как держать пистолет, а ей оставалось только поражаться, откуда у него такие навыки и познания. И завершением вечера стало то самое Чертово колесо, постепенно поднимавшее их, сидящих друг напротив друга, выше и выше. Любуясь видами, Йона скинула надоевшие туфли и задумалась. И почему жизнь так жестока к ней? Почему, несмотря на все ее старания, здесь, напротив нее, сидит не Чан? И почему от этого нисколечко не грустно, когда рядом Хан? Улыбчивый, заботливый и милый. С ним Йоне было по-особенному хорошо, когда они только познакомились, и мысли не возникло, что через какое-то время они будут сидеть вдвоем на Чертовом колесе и любоваться вечерним городом, но всё сложилось именно так. Чану она не интересна и вряд ли будет, вот только есть человек, которому этого не объяснишь. Повернув голову, Йона улыбнулась и спросила: — Хани, я красивая? — Ты… — он, увлеченный рассматриванием видов, стушевался от этого вопроса и попытался подобрать нужные слова. — Ты очень красивая девушка. Можешь сколько угодно убеждать меня в обратном, но я не передумаю. — А ты бы смог встречаться с такой девушкой, как я? Красивой, но немного больной на голову, наивной и глупой? — Зачем ты так о себе говоришь? Неправильно всё это, Йона. Многие парни хотели бы сидеть здесь вместо меня и любоваться тобой, я в этом уверен. Признаюсь, поначалу ты меня раздражала, но потом я узнал тебя поближе и понял, что ты не наивная, просто веселая и открытая. И мне бы не хотелось, чтобы кто-то сделал тебя какой-то другой, — Хан понял, что его понесло, но он не мог перестать говорить, изо всех сил стараясь делать интонацию наиболее убедительной. — И ты заслуживаешь того, чтобы кто-то ухаживал за тобой и берег как зеницу ока; это не ты должна бегать за парнями, а они за тобой. — А, на Чана намекаешь… было бы всё так просто. Йона услышала звук, оповещающий об уведомлении. Вновь писала Рэйчел, спрашивала, как там продвигаются дела о выяснении адреса и места работы Феликса. Сначала было открыв рот и собираясь спросить об этом Хана, Йона передумала и, так и не прочитав сообщение полностью, сложила телефон в сумку. Она не будет больше сообщницей Рэйчел, Феликс не заслужил того, чтобы на него так давили, и если он решил не общаться с семьей, то пусть так и будет. Йоне оставалось только позавидовать его решимости. Тем временем колесо плавно начало опускать их вниз. Поняв, что еще довольно рано, Хан предложил поужинать вместе в кафе, располагавшимся прямо у парка аттракционов, и заказал всё за свой счет. За его спиной шептались девушки, прикрывая рот ладошками, и, когда Хан повернулся к ним с немым вопросом в глазах, а они помахали ему, говоря что-то там наподобие «симпатичный», «это его девушка?», «милый какой». Не собираясь обращать на них никакого внимания, он принялся за еду, а потом поднял глаза, когда Йона встала со своего места и подсела поближе к нему, приобнимая. Но те наглые девицы даже теперь не унимались, обсуждая мужские широкие плечи и тонкую талию да рассуждая, качается ли он, или от природы такой. Допивая чай и кривясь от услышанного, Хан не мог предвидеть, что случится после того, как он поставит пустую чашку на стол. — Я сегодня отлично провела время, милый. Люблю, — сказала Йона, прикусила его нижнюю губу, оставляя там поцелуй, и сделала так трижды, пока удивленные девицы не смолкнут и не отвернутся, наконец догадавшись, что должны открывать свои рты только для того, чтобы есть. А Хан, сначала расширивший глаза от удивления, успел ответить, поняв ее замысел. Так они и целовались, с минуту или даже больше, чрезмерно увлекшись, робко и по-своему чувственно, пока Йона не оторвалась первой, тем не менее не убирая руки с его плеч. — Мне не понравилось то, что говорили эти мымры, и извиняться я не буду, — прошептала она, беря в руки палочки и начиная кормить Хана, не успевшего ничего сказать, с рук. — Не подумай лишнего, просто я не знала, как еще их можно заткнуть. — Мне… понравилось, — внезапно признался Хан, сглатывая. — Я не буду никому рассказывать, если тебя это волнует. И я тоже отлично провел время. Надо будет еще куда-нибудь сходить. — Того и гляди, до секса по дружбе доживемся… — задумчиво проговорила Йона. — Что?! — Что? Я шучу, шучу, — Йона стерла кусочек кимчи с его подбородка. — Да и откуда ты знаешь, что будет потом? Это же будущее! А мы живем здесь и сейчас, — она мельком взглянула на настенные часы и поняла, что уже слишком поздно. Мать будет ругаться. — Время так быстро пролетело, я и не заметила… Мне пора. Джисон, правда, спасибо за этот день, мне было весело, да и нам никто не мешал общаться, кроме этих идиоток за нашими спинами. — У меня к тебе есть просьба, — сказал Хан, жалеющий лишь о том, что они не могут погулять еще немного. — Всё что хочешь. — Раз уж я тебе разрешил, называй меня по имени всегда. Я привык, и «Хан» из твоих уст звучит как-то не так, не могу этого объяснить. Просто теперь мне хочется, чтобы ты говорила «Джисон», когда видишь меня, — Хан увидел яркую улыбку на губах Йоны и едва сдержал себя, чтобы не поцеловать их еще раз. Вот что значит, когда давно не было девушки. Ненормально это. — Я и сама этого очень хотела. Мне нравится, как звучит твое имя. Но ты же понял, что я в тебя не влюбилась, да? — на всякий случай уточнила Йона, слегка прищурившись. — Мы с тобой, если что, не встречаемся. — Я всё понял, понял. Посадив Йону в машину такси, Хан мимолетно коснулся губ пальцами. Всё это странно, чертовски странно, да и Феликс говорил, что что-то с этой влюбленностью Йоны в Чана нечисто. Тот разговор в «Жемчужине морей»… Если господин Чхон заставляет ее понравиться Чану, то тогда какого парня имела в виду, когда говорила, что хочет добиться? Возможно, это было слишком наглое предположение, но в связи с сегодняшними событиями, не могла ли Йона говорить о нем, о самом Хане? Всё время писала, называла по имени, ревновала, а сегодня и вовсе поцеловала! — Ты выдумал себе бред, Хани, — сказал он сам себе, сев в машину и посмотрев на себя в зеркало заднего вида. — Вот что я тебе скажу, — кивнул он своему отражению, — ты должен забыть об этом поцелуе и перестать фантазировать.*****
Дэвид рассказал какую-то шутку, но рассмеялись только Чан и Виён, потому что такие игры слов на английском были доступны только им одним. Время близилось к ночи, но в ресторане по-прежнему находилась целая толпа гостей. Завтра выходной, так что спешить им всем было, очевидно, некуда. Только Джин сидела и ждала, когда же, наконец, хотя бы их компания уйдет отсюда. Постоянные шутки и издевательства стали не просто неприятны, а невыносимы! Все эти попытки высмеять, опозорить, представить всё в таком свете, будто Чан — прекрасный мужчина, а Джин рядом с ним — обыкновенная замухрышка, до того вывели из себя, что пришлось ненадолго отойти и принять пару успокоительных. Еще чуть-чуть, и Джин расплачется, весь старательно наложенный макияж растечется, планируемый спокойный ужин превратится в скандал, еще было неизвестно, между кем и кем. Чан изо всех сил старался переводить тему, сглаживать углы, возражать, но при этом быть вежливым, за что Джин была ему благодарна, однако знала, что Виён и мать не отступят, пока не добьются своего — признания от Чана, что ей с ним крупно повезло и что она сама никто. — Я хочу потанцевать, — поняв, что дело совсем плохо, сказал Чан. — Попрошу включить что-нибудь мелодичное, подождите минутку, — и он ушел, оставив Джин одну. — Мам, ты видала, какой он? Джин, ты вообще какими силами его ухватила? Приворот, что ли, сделала? — рассмеялась перебравшая шампанского Виён и повернулась к матери. — Нет, ну от него получать засосы я тебе разрешаю, ты его иными способами не удержишь, — и она снова рассмеялась, радуясь, что отец, говоривший с Дэвидом, не услышал. — Заткнись, или вместо приворота я сделаю на тебя порчу, — прошипела Джин, теряя самообладание. — Какие мы злые! — заулюлюкала Виён, осушив бокал. — Я была уверена, что после того придурка ты никого не найдешь, но ты… — А вот и музыка. Джин, пойдем, — Чан протянул ей руку, совсем не искренне улыбнулся Виён, приглашаемую Дэвидом на танец, и бросил мимолетный взгляд на госпожу Мун, которой муж предложил вспомнить молодость. Отведя Джин как можно дальше от остальных, Чан прошептал: — Хотел поговорить об этом наедине, но больше не могу молчать. Так нельзя жить, они же тебя ни во что не ставят! Нам нужно срочно что-то делать, иначе скоро ты подсядешь на препараты посильнее, я не хочу больше видеть твою боль. — А что тут поделаешь? Такое вот оно, семейство Мун, — Джин погладила его плечо, кружась в вальсе, словно это она должна была успокоить Чана, а не наоборот. — Так вот я и живу с самого рождения. — Я хотел предложить снять тебе квартиру. На первое время переезжай ко мне, а там найдем что-то подходящее, — выпалил Чан, давно думая об этом, с тех самых пор, как они начали встречаться и он стал видеть ее боль еще отчетливее. — Что бы ты сейчас мне ни сказала, но сегодня после ужина ты уезжаешь ко мне ночевать. — Я бы и рада снимать квартиру, но моей зарплаты не хватит на то, чтобы обеспечивать себя самой, особенно во время учебы. Я не смогу работать на полной ставке, — возразила Джин, тем не менее поняв, что не собирается спорить насчет ночевки. Ей хотелось убраться из этого ресторана поскорее. — Мне приятно, что ты обо мне заботишься, но финансы… — Я хочу, чтобы ты забыла об этом и дала мне позаботиться о твоих проблемах, хоть раз, — Чан прервал свою речь, покружив Джин в воздухе, чтобы делать хотя бы видимость танца. — Если не хочешь, чтобы я обеспечивал тебя полностью, то я предлагаю платить за съемную квартиру напополам. Если тебе что-то будет нужно, если денег не будет хватать, я не брошу тебя в беде, ты сама об этом знаешь. Я сделаю что угодно, лишь бы ты перестала выслушивать эти упреки изо дня в день и наконец забыла об успокоительных, — предупреждая ее возражения, Чан добавил: — Пожалуйста, Джин, я прошу тебя, дай мне о тебе позаботиться. — Может, они все и правы… я тоже не понимаю, за какие такие заслуги ты мне достался, — забыв о танце, она прильнула головой к его груди, обнимая за пояс, а потом почувствовала его губы на своих волосах, щеке и лбу. Родители будут недовольны, каким бы Чан ни был хорошим, да и к черту их мнение! Сейчас для Джин существовали только они вдвоем, и никого вокруг. — Увези меня отсюда, — попросила она, вновь цепляясь за Чана, как за спасательный круг. Музыка закончилась, с ней и вальс, но Дэвид всё еще кружил Виён, громко смеющуюся, в танце. Воспользовавшись тем, что она далеко, Чан подошел к господину Мун и глубоко поклонился обоим по очереди. — Спасибо за приглашение, я был очень рад с вами познакомиться, но нам с Джин пора. — Вам с Джин? — недоверчиво переспросила госпожа Мун, поглядывая на стоящую в стороне дочь, умело делающую вид, что она заинтересована не в этом разговоре, а в рассматривании платья недалеко сидящей женщины. — Да, хочу, чтобы сегодня она переночевала у меня. Завтра привезу вам ее в целости и сохранности и, может быть, сам зайду к вам на ужин, — добавил Чан, смягчая удар, и только тогда госпожа Мун улыбнулась. — Как и обещал, я сам заплачу за себя и за Джин. Она моя девушка, и мне бы хотелось за ней поухаживать, — не встретив никакой реакции от господина Мун, увлеченно следящего за Виён и Дэвидом, Чан достал банковскую карту и, попросив счет, быстро расплатился, снова со всеми попрощавшись и уводя Джин подальше отсюда. Хоть настроение в ресторане и было скверным, при виде ночного Сеула оно постепенно менялось. Встав в субботнюю вечернюю пробку, Чан дал Джин насладиться этим видом сполна и, снова залюбовавшись ей и осмотрев с ног до головы, положил руку на ее колено, нежно поглаживая его и, закусив губу, поднимаясь пальцами выше. То ли выпитое шампанское так действовало, то ли предвкушение от того, что скоро они будут наедине друг с другом, сказывалось, то ли всё вместе, но Чан чувствовал, что сегодня их ждет нечто особенное, и ждал, когда они наконец-то доберутся до дома. Как только они оказались в подъезде, он взял Джин, уже успевшую растаять от его прикосновений, за руку и, стоило двери в квартиру захлопнуться, набросился на ее губы со страстным поцелуем, зажимая между собой и стеной и распуская ее волосы. Не возражая, не сопротивляясь, не произнося ни слова, Джин обвила шею Чана руками и ответила ему так же охотно и страстно, сжимала между пальцами его волосы, позволяла вновь, как тогда, у нее дома, спускаться поцелуями ниже: к шее, плечам, ключице, куда он захочет. Молния поползла вниз, комбинезон спал на пол, Джин выпуталась из штанин и ощутила, как Чан подхватывает ее за ягодицы, усаживает на стол и начинает оставлять засос на ее левой груди. Джин едва слышно застонала, но голос начал набирать силу, когда Чан несколько раз провел ладонью от ее колена до бедра и, нащупав большим пальцем клитор, начал нежно поглаживать его, оставляя короткие поцелуи на ее ключицах. Не оставаясь в долгу, Джин чуть оттолкнула Чана от себя и, усмехнувшись, принялась лихорадочно расстегивать все пуговицы на его рубашке, оголяя мышцы пресса и сильные руки, а потом снова ныряя в страстный французский поцелуй с головой. С плеч сползли бретельки лифчика, груди стало легче дышать, когда Чан откинул его совсем далеко и обхватил губами затвердевший сосок, гладя руками талию и позволяя царапать собственные плечи в приливе удовольствия. Дотянувшись до пряжки на его ремне, Джин услышала звон, когда та упала на пол, и поняла, что не может так. Ей нужно больше. Словно читая ее мысли, Чан прервал поцелуй и немного отстранился, хрипло и с улыбкой рассмеявшись. — Джин, ты… — смущенно протянул он, не зная, как бы сказать или хотя бы намекнуть. — Ты не хочешь… не хочешь заняться английским? — Думаешь, мне стоит углубить свои знания? — заигрывая и перебирая между пальцами его волосы, спросила Джин, на что Чан закивал с активным согласием. — Я хочу быть твоей, — проронила она, обхватывая ногами его пояс и прикусывая мочку его уха. — Давайте продолжим наш урок, учитель Бан. Не веря, что она действительно сказала «да», пусть и своеобразным способом, Чан вновь поцеловал ее и подхватил на руки, потом уронил на кровать, нависая сверху. Избавившись от штанов и скинув их с постели, он прикусил кожу на шее Джин, а затем пополз поцелуями ниже, чувствуя, как вздымается ее грудь и вновь сбивается дыхание. Оставив влажные следы от своих губ на ее животе, он прикусил ткань ее трусов и начал стягивать их вниз, помогая себе рукой. Вдруг обеспокоившись, Чан поднял голову и решил спросить о том, что волновало его больше всего: — У тебя же есть опыт, да? Никакой крови, ничего такого не будет? Насколько мне нужно быть осторожным? — Был у меня опыт, но давно, так что я отвыкла. Но чувствую, что сейчас научусь заново, — с легким смешком и умилением в голосе сказала она, а Чан, облегченно кивнув, стянул с себя боксеры и провел рукой от ее шеи до бедра, ощущая влагу на ее теле. — Если что-то будет не так, только скажи, я сразу же остановлюсь, — на всякий случай добавил Чан, на что Джин кивнула, изнемогая от желания. Если он будет медлить еще хоть немного… Но он, вроде как, больше не собирался, вновь начав ласкать ее лоно пальцами, чтобы расслабить окончательно, однако прервался и выставил ладонь вперед. Нервничать в таком деликатном деле… Джин была недовольна. — Ты всё еще можешь сказать «нет», в любой момент, я прекращу. — Да я хочу тебя, дурачок! Трахни меня уже, я не могу больше, — Джин схватилась за его шею и, укусив за сережку на его ухе, оставила поцелуй на уголке челюсти и провела рукой от щеки до его члена, лаская тот пальцами. Теперь Чан сдерживаться на собирался, ее последние слова снесли ему крышу. Его рука требовательно притянула голову Джин к губам за затылок. Они слились в новом французском поцелуе, полном страсти, а затем, когда снова оказались лежащими на кровати, больше медлить не стали. Раздвигая ноги Джин нежными и одновременно дерзкими движениями, Чан вошел в нее, совсем немного, но внутри всё было настолько влажно, что с каждым толчком он продвигался всё дальше и дальше, пока не достиг предела. Из ласковых и неспешных движения превратились в резкие и напористые. Джин громко застонала, выгибая поясницу, стараясь быть как можно ближе и чувствовать его член настолько глубоко в себе, насколько это возможно. Чан схватился рукой за изголовье кровати, судорожно вздохнув от удовольствия, и еще больше усилил напор, поняв, что чем резче его толчки, тем громче Джин стонет. Голова кружилась, тело было охвачено страстью и всяческим нежеланием останавливаться хоть на секунду. — Чан, — позвала Джин, требуя внимания, — Чан, я… — судорожный вздох прервал ее речь, но Джин всё же хотела сказать то, что собиралась. — Я люблю тебя. Услышав три этих заветных слова, которые он собирался сказать первым, Чан нежно положил ладони на ее щеки, не прерывая процесс, и соприкоснулся своим носом с ее носом. — Джин, я люблю тебя, — он не хотел говорить «тоже», словно делая одолжение, нежность разлилась в груди. Чан остановился, отстраняясь, принял сидячее положение и, сжав в ладони ягодицу Джин, требовательно усадил ее на себя, вдруг захотев, чтобы она была сверху. — Я, наверное, должен признаться сейчас… — усмехнулся он, облизнул губу, хмыкнув, когда Джин сама задвигалась сверху, и убрал ее волосы за ухо. — Я начал хотеть тебя еще до наших отношений. Ничего не мог с собой поделать, — Чан откинул голову назад, зашипев от нахлынувшего удовольствия, когда Джин ускорила темп. — Тоже мне, удивил, — она схватилась за его плечи покрепче, хрипло рассмеявшись. — Будто я тебя не хотела до наших отношений. Секс с тобой — лучшее, что со мной случилось, и теперь я больше не собираюсь осторожничать. — Да и не нужно… Чан требовательно схватил ее за бедра, насаживая на член полностью, и начал быстро и резко двигаться внутри, оскаливаясь и смотря глаза в глаза. Но Джин не выдержала переглядки, уткнулась носом ему в шею и громко простонала, а потом еще и еще, пока не почувствовала, как липкая смазка начинает стекать по ее ноге. Поняв, что Джин получила дозу своего удовольствия, Чан ускорился и, сделав несколько резких толчков, откинул ее на кровать и тут же достал салфетки из ящика тумбочки, чтобы стереть всё это безобразие, а потом откинул голову на изголовье кровати, пока по лбу и вискам стекал липкий пот. — Ты же… ты же не жалеешь, да? — повернувшись к еле отдышавшейся Джин лицом, спросил он, и положил ее голову на свой живот. — Я похожа на жалеющую, по-твоему? — умиляясь его заботе и одновременно злясь на нее же, почти прокричала Джин. От стонов пересохло в горле, тело чувствовало приятное изнеможение, даже сил встать с кровати не было. — Я и правда очень этого хотела, Чан, — сглотнув вязкую слюну, Джин нежно положила ладонь на его щеку. — И я действительно люблю тебя. — И я тебя люблю. Сейчас ты для меня — всё, — Чан оставил поцелуй на ее макушке. — Наконец-то мы сказали это так, как нужно. — И я буду повторять тебе это каждый день. Позволив Джин принять душ первой, Чан отправился туда же, а потом нашел ее, уставшую и изнеможенную, на кровати, в его тунике. Время давно минуло за полночь, безумно захотелось спать, вместе, как пара. Расправив одеяло, Чан забрался в постель, обнял Джин со спины, оставив последний на сегодня поцелуй на ее шее, и укрыл их обоих, а потом не заметил, как быстро провалился в сон.