***
Хоть вчера Кэйа и сказал, что совершенно не злится на реакцию Дилюка на его родословную, но сам Рагнвиндр чувствовал стыд за свое поведение. Да, он попытался вести себя как обычно когда только вышел на палубу утром, но стоило ему увидеть улыбающегося парня, словно вчера ничего не произошло на Хребте, и его перевязанную грудь, которую было хорошо видно из-за наполовину расстегнутой рубашки, маска треснула. Вина с новой силой обрушилась на наследника винокурни и он не мог перестать кормить себя за случившееся. Возможно, если бы он не отреагировал так буйно и не начал бы кричать, им бы удалось услышать первого лавачурла раньше, и они бы не провалились под лёд. Кэйа бы не почувствовал себя плохо из-за переизбытка магии и не ввязался бы в ту безрассудную схватку со вторым монстром, лишь бы выбраться наружу. Он бы тогда не прыгал на лавачурла, давая Дилюку и Альбедо время, не упал бы… И всё это только из-за не умения Рагнвиндра контролировать свои эмоции. — Чёрт! — винодел ударил рукой по опорной балке и прислонился к ней лбом. Как Альберих мог улыбаться так беззаботно и совсем не злиться из-за случившегося? Ведь последствия могли быть гораздо хуже, чем ушиб рёбер. Из-за него, Дилюка, он мог сильнее пострадать, рискуя собой и своей безопасностью, но даже так... Даже так он всё равно ни в чём не винит Рагнвиндра, который никак не мог этого понять. В голове было слишком много «если бы» и «почему», которые и дальше бы продолжили утягивать аловолосого всё глубже в омут самобичевания, если бы не цокот небольших каблуков мужских сапог по деревянному полу. На плечо легла теплая ладонь, несильно сжимая его, как бы привлекая внимание и одновременно вытаскивая на поверхность из этого омута. — Почему… Почему ты не злишься? Из-за меня ты пострадал, — глухо произнёс молодой мастер, не оборачиваясь. — Посмотри на меня, — голос Кэйи звучал мягко, тихо, словно тот не хотел нарушать хрупкую тишину, что здесь сейчас была, ведь все матросы были на верхней палубе. — Пожалуйста, посмотри на меня. Рагнвиндр заставил себя обернуться, но глаза стыдливо прятал за отросшей чёлкой. Однако, долго прятаться ему не дали. Его подбородок подхватили и немного приподняли, словно немая, но настойчивая просьба посмотреть в глаза. Кожа на пальцах Альбериха была грубоватой от мозолей из-за упорных тренировок с мечом и жизни на корабле, но у самого Дилюка были точно такие же руки, несмотря на то, что он был аристократом. Юноша всё же смог посмотреть капитану в глаза и вздрогнул. Во взгляде не наблюдалось ни обиды, ни обвинения, лишь непонятная нежность. — Дилюк, послушай меня внимательно, — поглаживая бледную щёку, заговорил пират. — Я совершенно не сержусь на тебя ни за что: ни за твою реакцию на мои корни, ни, тем более, за мою недотравму. В этом виноват лишь я. Я понимал все риски и всё равно прыгнул на лавачурла. И я бы сделал это снова. Ты же меня защитил, хоть этим ты тоже подверг себя опасности из-за меня. Не нужно винить себя. — Нет, я должен был отреагировать спокойнее! — винодел нахмурился и хотел отвести взгляд, но ему не дали. Кэйа сделал шаг навстречу. — Что ты… — Никто не может контролировать свои эмоции на все сто процентов, Дилюк. Да и я тоже буйно отреагировал, так что мы оба привели к лаборатории Альбедо лавачурла, — усмехнулся Альберих. — Перестань винить себя без причины и отпусти ситуацию. Это уже в прошлом. Я в порядке. — Но твои рёбра… — В порядке. Альбедо сделал хорошее лекарство, хоть и мерзкое на вкус, — капитан скорчился совсем по-детски, вызвав тихий смешок собеседника. — Пойдём обедать? Я так хочу есть, что съел бы целого кита! — Спать так долго не нужно было, — мастер закатил глаза и обогнул крио-мечника, направляясь к лестнице. — Пойдём. — Бегу-бегу! — весело улыбнулся капитан и поспешил за Дилюком.***
Lindsey Stirling — My Immortal (evanescence cover) Дилюк ворочался на огромной кровати, и который час не мог уснуть, как бы не старался. Он то скидывал одеяло, то укутывался в него, не особо понимая, как ему будет лучше, то перекладывал и взбивал несколько раз подушку, но удобней она от этого не становилась. Роящиеся в голове мысли попросту не давали мозгу отключиться и наконец-то отдохнуть, несмотря на общую усталость и довольно выматывающий день. Бросив эту затею, Дилюк сел, огорчённый провалом, и осмотрелся. В каюте он был один. Свечи потушены, а вторая половина кровати была холодной и особо не тронутой. Её аккуратный вид испортила недавняя возня Рагнвиндра. Исходя из этого получалось, что Кэйа так и не приходил спать. Пусть вечером уходили они вместе, но капитан отошёл куда-то и больше не появлялся. «Видимо, у штурвала, хотя сегодня очередь Итто», — Рагнвиндр поднялся на ноги и накинул рубашку с сюртуком на голый торс. Пусть и лето, и ночи сейчас тёплые, но они в море, а здесь всегда прохладнее, да и ночью ветер довольно холодный. Проверять, насколько крепкий у него иммунитет, молодой мастер не горел желанием, хоть порой и делал нелогичные в этом отношении вещи. Прошло несколько дней, как они вернулись на корабль с Драконьего Хребта, но им с Кэйей так и не удалось поговорить обо всём. Заботы и дела корабля отнимали много времени и сил. В особенности прокладка маршрута. Остро стоял вопрос о том, чтобы как-то обойти Ли Юэ, во избежание непредвиденных ситуаций. Мало ли Ордо Фавониус уже успели связаться с Цисин и попросить о помощи в поиске «Рассвета». Разборки ещё и с миллелитами сильно бы их затормозили. Вина сейчас давила уже не так сильно, да и желание узнать об Альберихе побольше, а не поверхностные факты, которые он рассказывает всем, притупило это неприятное чувство. Хоть капитан и являлся общительным человеком, который своей открытой душой и весёлым нравом мог заставить тебя чувствовать себя так, словно вы давно знакомы, но вместе с тем тот мало личного говорил о себе. И получалось так, что вы, вроде, общаетесь, но настоящего Кэйю ты не знаешь. Дилюк так не любил, ему было важно знать самого человека, сколько бы скелетов в шкафу он не прятал и какой бы не была его душа, а не его маски. И уже исходя из этого решать, общаться дальше или нет. Хотя с Кэйей он определённо хотел общаться не смотря ни на что. Возможно, сегодня у него получится хоть немного сблизиться с холодным капитаном. Снаружи дул лёгкий морской бриз и корабль практически бесшумно продолжал своё движение. Безоблачная ночь позволяла насладиться красотой звёзд, что отражались в чёрной морской глади, от чего казалось, что вода сверкает. Луна светила ярко и освещала путь холодным белым светом, позволяя оставить на палубе зажжёнными лишь несколько фонарей. Матросы сейчас отдыхали после очередного дня, не спали лишь Дилюк с Кэйей, который действительно стоял у штурвала. Его лицо выглядело задумчивым и отрешённым, словно он был сейчас не здесь, а где-то далеко в недрах своих мыслей. Пугать, резко вырывая из водоворота размышлений или подкрадываясь, не хотелось, поэтому мастер постарался сразу оказаться в поле зрения капитана и поднялся к нему. Но даже так тот всё равно слегка вздрогнул, так как не ожидал никого встретить в столь поздний час. Особенно Дилюка. Нет, Альбериху, конечно, известно, что он сова по натуре, но всё же. — В Мондштадте тебя называют легендой морей, ты знаешь? — Рагнвиндр сложил руки на груди, смотря на бывшего рыцаря у штурвала корабля. Аловолосый не знал, как завязать разговор и поэтому начал с того, что вспомнил из разговоров горожан о капитан знаменитого корабля. Не лучшее начало, но хоть какое-то. — Вы мне льстите, молодой мастер, я никакая не легенда. Это просто гены, — лукаво улыбнувшись, ответил капитан, походя на обычного себя, которого все видели в дневное время. Что ж, если молодой мастер не готов сразу перейти к делу, то Кэйа ему подыграет. — Гены?.. — Да, мой дед был пиратом и передал мне эту повязку! — на это восклицание Дилюк закатил глаза и покачал головой. — Сэр Кэйа, ваши шутки невыносимы, — стратегия была выбрана не совсем верная, по мнению мастера, но изменить уже ничего нельзя было. — Разве в Каэнри’ах было пиратство? — Если честно, то я не знаю. Я и деда-то своего не знаю, — Кэйа улыбнулся немного грустно и снял только надетую маску. Чувствовал, что если не сделает это, то никакого разговора не получится, а когда ещё представится такая чудесная возможность побыть наедине и открыто поговорить — неизвестно. — Не знаешь? — удивлённо спросил пиро-мечник. Ему всё же удалось верно намекнуть на тему разговора?.. — Хорошо я помню лишь свою бабушку, которая растила меня здесь. Ну её ты знаешь. Маму помню плохо, она умерла, когда я был маленьким. Помню лишь её ласковые руки и мелодичный голос, который пел мне колыбельные каждую ночь, — во взгляде считалась светлая тоска по тому, кого капитан почти не помнит, но кого до сих пор любит сердце. — Бабушка говорила, что я внешне прям её копия, так что порой я представляю, какой она была, смотря в зеркало. Сама она родом из Сумеру. В молодости была танцовщицей, а потом, на одном из её выступлений на каком-то празднике, её встретил мой отец, глава клана, и женился. Его я совсем не помню. Он был довольно холоден со мной, а бабушка о нём ничего не рассказывала. Да и я не интересовался. Не было интересно, да и я мало что помню до момента, как встретил тебя и Крепуса. Дилюк слушал парня внимательно и не перебивал. От грусти в синем взгляде сердце щемило. Рагнвиндр прекрасно понимал его чувства, ведь сам лишился матери в раннем возрасте и не помнит её. Понимает желание хоть на мгновение представить образ матери, её любящие объятия и ласковый голос, который зовёт ребёнка по имени. Вот только у Дилюка был любящий отец, который всегда рядом и поддерживает в любой ситуации, у Кэйи же никогда не осталось. — Знаешь, почему я не говорю о прошлом? Как и сказал, я его не особо помню, будто провал в памяти. Жизнь в Мондштадте вытеснила все те воспоминания, и они стали словно выцветшие снимки. К тому же, реакцию людей никогда не предугадаешь. Многие относятся к тебе предвзято лишь из-за родственников, не желая понимать, что мы не выбираем семью и место, где родиться, — чужих губ коснулась кривая усмешка, а Дилюка снова кольнуло чувство стыда. Но это было лишь мгновение, а после Кэйа вернул себе беззаботное выражение лица. — Кстати, Дилюк, почему не спишь? Я думал, ты устал. Ты сегодня так активно помогал Томе. — Не мог никак уснуть, — Рагнвиндр неопределённо пожал плечами. — Полагаю, у тебя есть ко мне вопросы, которые не дают тебе покоя, — проницательно подметил бывший рыцарь. — Не бойся спрашивать, я отвечу и отвечу честно. Я тоже считаю, что нам нужно поговорить. — Ты бы хотел вернуться на родину? — осторожно спросил Рагнвиндр. Не то чтобы это важно, но ему было интересно. — Ты про Каэнри’ах? Нет. Пусть мои родственники родом оттуда, но я не считаю то место домом. Мой дом — Мондштадт. Ну, а сейчас — «Рассвет». Предугадывая твой следующий вопрос — мне нет дела до того, что там творится, жив ли мой отец или нет. Прошлое должно оставаться прошлым. Хотя в последнее время мне пытаются напомнить о моём происхождении, — Альберих недовольно хмыкнул. Он закрепил руль в одном положении, чтобы немного передохнуть и спокойно поговорить. Альберих предпочитал разговаривать на столь личные темы глядя в глаза собеседнику, а не так. И посмотрев на юношу рядом, увидел в алых глазах немой вопрос, который нельзя было не понять. Слишком очевидно. И Кэйа уже приготовился отвечать, однако, следующий озвученный вопрос его удивил. Его он совершенно не ожидал. — Почему ты назвал корабль «Рассвет» и символом выбрал феникса? — Дилюк уже получил ответы на основные вопросы касающиеся происхождения Альбериха и не хотел больше мучить того, заставлять вспоминать не самые приятные моменты. Сознание человека не зря блокирует некоторые воспоминания, не давая их вспоминать, ведь зачастую они слишком болезненные. Если тот захочет, то потом что-нибудь сам расскажет. — Корабль я так назвал потому что он стал мне таким же домом, как ваша винокурня в детстве. Я хотел иметь хотя бы частичку того дома куда бы не отправился. А символ… Есть ли предположения? — Кэйа оперся бёдрами о перила и сложил руки на груди. Он много раз слышал подобный вопрос, но ещё никогда ему не приходилось отвечать прямо и честно, а не размыто. — Есть, но мне они кажутся слишком сказочными и… Не знаю, слишком смелыми?.. — последнее Дилюк спросил сам у себя, будто сомневаясь в правильности своих слов, но перевёл взгляд на пирата. — Феникс тебе кого-то напоминает? Маму? — Да, напоминает, но не маму. Она больше похожа на луну. Такая же прекрасная и далёкая. Можно лишь смотреть и думать о ней, — Кэйа посмотрел в карминовые глаза и всё же решился сказать то, что ещё не говорил никому, да и не собирался, тем более Дилюку. Более того, он не думал, что ему выпадет когда-либо такая возможность. — Феникс мне напоминает тебя, Дилюк. Когда я его увидел впервые, то уже не смог забыть. Как и тебя. — Что… Впервые? — младший Рагнвиндр опешил от такого ответа и совершенно не знал, как стоит реагировать. Проскользнула даже мысль, что над ним решили пошутить, но Кэйа смотрел честно и открыто, и вновь Дилюк увидел нежность в глубине взгляда. С таким лицом врать или насмехаться не будут. Капитан сейчас абсолютно серьёзен… «Стойте, впервые увидел феникса? Это же день, когда я спас его и мы пошли на винокурню!» — внезапное осознание отразилось в пламенных глазах волнением и нетерпением задать лишь один вопрос, чтобы подтвердить догадку. — Дилюк, я… — Капитан! Тома спрятал всех оникобуто! — по палубе разнёсся крик Они, который взлетел по лестнице, да так и замер, глядя на двух покрасневших и отвернувшихся друг от друга мечников. — Оу… я вам помешал? — Нет-нет, мы уже закончили. Что ж, я… Что-то я спать захотел, я пойду первым, — Дилюк неловко почесал затылок и поспешил вернуться в каюту, испытывая дикое смущение и разочарование. Он прислонился к двери с другой стороны и глухо стукнулся о нее головой. Вот что Кэйа хотел сказать? Альберих огорчённо вздохнул и потёр переносицу, не зная радоваться ему или же прибить почему-то не спящего демона, который разрушил момент, который может уже не повториться. Но глядя на растерянного и огорчённого Аратаки, злиться не получалось. — Мы найдём оникобуто завтра, хорошо? — тяжело вздохнул Кэйа и от его слов беловолосый сразу приободрился и активно закивал. Сидящие под лестницей, ведущей на нижнюю палубу, Тома и Горо осторожно, чтобы не издавать шума и не выдать своего присутствия, ударили себя по лицу, тихо пробормотав: «Итто, твоего ж хиличурла!..»