«Вы всегда будете относиться ко мне с любовью.
В ваших глазах я воплощение всех тех грехов,
которые у вас не хватает смелости совершить.»
***
Он не мог не скрипнуть зубами, глядя через деревянный стол на девушку, сосредоточенно сидящую напротив него. На самом деле впечатляло, сколько ненависти она в нем вызывала. Несмотря на то, что это был их первый урок зельеварения в этом семестре, она спокойно готовила свой котел, как будто в прошлом году каждый день готовила сыворотку правды. Легкая улыбка заиграла на ее розовых губах, а в ее штормовых глазах плясало наслаждение, которое казалось чужеродным на ее усталых, осунувшихся чертах лица. Он пристально наблюдал за ней, как она аккуратно расправляет перья болтрушайки, без рахиса — то, о чем не рассказывалось в учебнике. Не любит следовать инструкциям, отметил он, что еще больше усилило его неприязнь к ней. Элеонора проявляла большой интерес к зельям, поскольку это напоминало ей о матери. Она была блестящим мастером зелий, и ее часто можно было встретить в ее варочной комнате, поющей себе под нос над бурлящим котлом. Они проводили дни вместе, собирая в ближайшем лесу редкие травы и ингредиенты, а затем готовили яды, лечебные средства и различные другие зелья. Именно там она была самой счастливой. Профессор Слизнорт поставил ее в пару с Теодором Лестрейнджем, что, на удивление, оказалось хорошей парой. Он был очень рад, что она все делает за них, а сам развлекал остальных за столом новостями о своих последних романтических похождениях и грязными сплетнями, которые он выпытывал у своих многочисленных друзей. Ей нравилось все делать самой, особенно когда у нее это хорошо получалось, и его услужливость была очень кстати. Если быть до конца честной с самой собой, Элеонора действительно испытывала симпатию к Теодору. Он обладал казановским шармом, который, если вы были достаточно умны, чтобы не поддаваться манипуляциям, мог быть очень увлекательным. Особенно, когда вы застряли на двухчасовом скучном уроке, его талант к рассказыванию историй очень ценился. Он был уже на полпути к драматическому рассказу о своих подвигах с женщиной, которую ему удалось подцепить на балу Всех Святых. Она, Чарльз Розье, Каспиан Мальсибер и Октавия разразились приступами смеха, когда он объяснил, что министр иностранных магических дел застал их в сложном положении в одном из коридоров. — Этот чертов олух отправил ее бежать по коридору в испуге… — разочарованно объяснил он, — Мне пришлось закончить самостоятельно в чулане для метел. Элеонора хихикнула при этой мысли и игриво поморщилась от пришедшего ей на ум образа. — В следующий раз повезет больше, старина... может быть, во второй раз попробуете запереть дверь? — ответил Чарльз в перерывах между смехом и без всякого сочувствия. — О, где же тут веселье, Розье? Ты же знаешь, я всегда говорил, что половина удовольствия — это риск… Он повернулся к Элеоноре и заглянул в котел: — Как там наше зелье, дорогая? Элеонора подняла бровь на прозвище, которое он для нее придумал. Она подумала о том, чтобы запретить его... но после долгих раздумий стало ясно, что это имя не относится исключительно к ней. На самом деле, он его применял почти к каждой женщине, с которой у него был хотя бы отдаленно личный разговор. Зелье сверкнуло ярким полночно-черным светом, когда она добавила последний ингредиент. — Практически идеально, — просияла она, ощущая настоящее чувство достижения. — Вот почему ты моя любимица, — подмигнул он в ответ. Опять же, это не то, что было сказано исключительно ей. Но она все равно приняла это. Он быстро вернулся к подробному рассказу о другом неудачном сексуальном подвиге с участием шестикурсницы Когтеврана в Хогвартс-экспрессе и кучки травмированных первокурсников. К счастью, у него были деньги, чтобы подкупить их, чтобы они не выдали его. Но один из детей заплакал и до сих пор не может смотреть ему в глаза в коридоре. И снова стол разразился смехом, но Том проигнорировал их всех. Он слышал слишком много таких ужасных историй, чтобы хоть немного заинтересоваться ими. Лестрейндж был известен тем, что добавлял в свои рассказы выдумки, чтобы сделать их более забавными, а его умение распознавать лжецов уничтожало большую часть юмора в этих историях. Слизнорт подошел к Элеоноре с выжидающей улыбкой на лице и с любопытством осмотрел зелье, не торопясь наклоняться к котлу со своей смехотворно большой лупой. — О, мисс Гриндельвальд, у вас талант, — в его голосе слышался патриархальный блеск, как будто он обращался к своей любимой дочери, — Как я и предполагал... Том очень сомневался в этом. Слизнорт был рад, что она оправдала репутацию своей семьи как одаренная. Том издал тихий смешок, когда восхищение, которое обычно предназначалось для него, было направлено на такую глупую девчонку. В последнее время она вторгалась в его мысли в моменты, которые он мог охарактеризовать только как совершенно неудобные. Он никогда не испытывал такой ненависти. — Без сомнения, Лестрейндж оказал огромную помощь? — спросил он, обращаясь к мальчику рядом с ней, который откинулся в кресле, заложив руки за шею. — Конечно, сэр, без меня она бы просто пропала, — он положил руку на сердце, словно признаваясь в благотворительности, и улыбнулся. Слизнорт лишь хмыкнул в знак притворной уверенности. Еще одна вещь, которая стала совершенно очевидной, заключалась в том, что Теодор, похоже, был чрезвычайно талантлив в том, чтобы срываться с крючка. Либо так, либо он просто умел манипулировать огромными привилегиями, которые давала его фамилия. Возможно, и то, и другое. Он повернулся к Тому: — Ну, ну, ну, Том, мой мальчик! — объявил он с гордостью. Элеоноре не нравилось, что ему аплодировали больше, чем ей: она знала зелье вдоль и поперек, и ее зелье было явно лучше. К тому же, она закончила раньше него. Не то чтобы она соревновалась с ним, конечно. Слизнорт похлопал Тома по спине и с улыбкой посмотрел на его работу. — Как всегда, отлично сделано. Том вежливо улыбнулся ему в ответ. — Спасибо, сэр. Он хорошо держался, но Элеонора видела его насквозь. Она не могла сдержать насмешки над его способностью обвести всех вокруг пальца своим манипулятивным обаянием. Если бы это не было так ужасно, возможно, она нашла бы это впечатляющим. К несчастью для нее, Том услышал ее насмешку и, словно прочитав ее мысли, повернулся и посмотрел на нее, посылая девушке безмолвное предупреждение, не смея переступить черту, которую она переступила прошлой ночью. В шелковом платье. Она устало закатила на него глаза. Это было так утомительно, когда тебя ненавидит такой ужасно мстительный и жестокий человек. К тому же, не помогало и то, что если однажды он забьет ее в небытие, она знала, что это сойдет ему с рук, благодаря его, очевидно, звездной репутации среди окружающих. Если бы она была умной, она бы тоже создала такую репутацию. Но у него не было проклятия ее фамилии, поэтому она считала его привилегированным — по крайней мере, в этом плане. — Хорошо... все, мы закончим их через несколько недель, согласно лунному расписанию, — Слизнорт отпустил класс с веселым смехом. Не успела она выйти из класса, как он позвал ее. — Мисс Гриндельвальд, можно вас на пару слов? И вас тоже, Том. Сердце Элеоноры упало, она намеревалась оставить между ними как можно больше пространства, но, похоже, это стало намного сложнее. Она увидела, как он напрягся от волнения перед ней, затем повернулся и нацепил на губы кривую улыбку, его идеальная маска префекта мгновенно соскользнула на его лицо. — Реддл, я думаю, мы нашли нового члена клуба! Вы явно очень продвинуты, мисс Гриндельвальд, для нас будет честью пригласить вас на нашу следующую встречу… — пригласил ее Слизнорт, слова были сказаны с чувством гордости, как будто ей предложили эксклюзивный вход в небесные врата. Элеонора, должно быть, выглядела сбитой с толку, потому что он продолжил объяснять: — Это группа для более опытных... чтобы собираться и свободно обсуждать идеи и планы на будущее. Некоторые говорят, что это для фаворитов, но, конечно, я не могу сказать ничего подобного, — усмехнулся он, подняв руки в защищающем жесте. Она не пропустила неприязненную гримасу, появившуюся на лице Тома, хотя Слизнорт, к счастью, пропустил. Он оправился и ответил с натянутой улыбкой: — Да, сэр, я думаю, она будет достойным дополнением. С осуждающим блеском в глазах он начал разглядывать ее с ног до головы — как будто проверяя ее на наличие какого-то намека на блеск, который он пропустил. Подавив смех, который грозил сорваться с ее губ, она благодарно улыбнулась им обоим. — Как мило с твоей стороны, Том, спасибо… — промурлыкала она в ответ, протягивая руку, чтобы коснуться его руки, как будто была искренне рада его неумеренному энтузиазму. Он слегка вздрогнул от этого жеста, и это только заставило ее улыбнуться более искренне. Это было жестоко, но она с удовольствием наблюдала, как он пытается подавить приступ раздражения, который грозил нарушить его спокойное выражение лица. Она могла только представить, какое отвращение он испытывал к ее прикосновениям. Ее грязные руки на его чистой, безупречной одежде. Слизнорт радостно посмотрел на них обоих: — Хорошо, хорошо. Надеюсь, вы окажете ей всю необходимую помощь, тогда Том... может быть, она сможет сопровождать вас? В конце концов, это была бы прекрасная возможность узнать друг друга получше... Элеонора чуть не разразилась смехом, когда поняла, что Слизнорт предлагает ему пригласить ее на свидание. Несмотря на то, что она нашла юмор в этой странной ситуации, ее щеки покраснели, когда она подавила дразнящую ухмылку. Его бровь дернулась вверх, явно разгневанный этим предложением и не менее яростный осознанием того, что Элеонора находит все это очень смешным. Наглая девчонка. — Конечно, сэр, для меня будет честью сопровождать ее, — его голос был густо пронизан сарказмом, а слова он произнес с тошнотворно-сладкой улыбкой. И с этим он извинился за то, что опаздывает на урок, и практически выбежал за дверь. У нее были неприятности, и она это знала. Так почему же она улыбалась?***
Она всерьез подумывала о том, чтобы инсценировать пищевое отравление, чтобы избежать вечеринки в клубе слизней. Однако мысль получить больше информации о Министерстве и его аврорах была слишком заманчивой, чтобы отказаться. В конце концов, если и было в Хогвартсе место, где она могла каким-то образом завести связи с министерством или получить полезную информацию, то это был тот клуб, в который ее пригласили. Она знала, что Слизнорту наплевать на ее способности к зельеварению. Она была Грин-де-Вальд и гарантированно наделает шума, куда бы она ни пошла — исключительно из-за своей фамилии. И поэтому, естественно, он хотел быть связанным с ней. — Хорошо, у меня есть это… — Октавия взволнованно протягивает кроваво-красное коктейльное платье, которое застегивается на талии и элегантно струится до середины голени. — Или это… — другое, темно-зеленое шелковое платье. Оно имело ярко выраженное декольте и было больше похоже на годе́, хотя и не было достаточно длинным, чтобы касаться земли. Ее мысли вернулись к той ночи, когда Том застал ее в коридоре, закутанной в шелковую ночную рубашку... она не хотела напоминать ему об этом. Он и так уже ненавидел ее, а напоминание о ее неуважении в ту ночь могут довести ее до крайности. — Думаю, я выберу красное, — ответила она с благодарной улыбкой. Она будет играть осторожно. Пока что. — Да, гораздо более искушающее, не хочу, чтобы он был слишком околдован... Мне бы не хотелось видеть, как этот человек действительно кого-то приклекал, он был бы чертовым кошмаром… — вмешалась Мейбл со своей кровати. Шарлотта появилась в дверях в длинном структурном черном платье, которое элегантно драпировалось через одно плечо. Она была видением. Элеонора была рада этому, потому что ее неземная красота, несомненно, отвлекла бы внимание от нежелательных взглядов, которые она обычно получала от других студентов. — Мерлин, Вальбурга Блэк, ты уверена, что тебе не нравятся девушки? — с ухмылкой спросила Мейбл, разглядывая ее красоту. Она застенчиво улыбнулась в ответ, явно не привыкшая к такому вниманию: — К сожалению, нет, хотя это было бы гораздо проще. Как женщины могут терпеть этих абсолютных болванов, ума не приложу. — Их легче терпеть, когда они хорошо владеют языком, дорогая… — рассуждала Октавия, неудержимо хихикая. Комната наполнилась смехом. — Так ты действительно идешь с Томом Реддлом? Просто... он никогда не берет с собой пару, — спросила любопытная Вальбурга. Она сидела перед Октавией, пытаясь помочь ей уложить волосы в локоны. — Да, к сожалению для меня, Слизнорт практически заставил его. Так что он не только не хочет идти со мной — теперь он обижен на меня еще больше, чем раньше. — от одной мысли о том, что ее будет сопровождать Том, ей стало плохо, и она поняла, что он не собирается облегчать ей эту ночь. В конце концов, она ведь вывела его из себя той ночью, а на днях дразнила его перед Слизнортом. Всю оставшуюся неделю он избегал ее при любой возможности, как будто она сильно оскорбляла его своим присутствием. Хотя на днях она застала его за тем, как он анализировал ее на чарах. Элеонора полагала, что он не ожидал, что она будет хороша в чем-то еще после того, как она продемонстрировала свои способности к алхимии на зельях. По правде говоря, учебная программа показалась ей довольно скучной; она уже выучила большую ее часть и проводила уроки витая в облаках, отчаянно желая хоть немного поспать. Элеонора не могла не усмехнуться при мысли о его взволнованном взгляде и о том, как его голубые глаза блестели от ни с чем не сравнимой ярости. Она задавалась вопросом, было ли что-то действительно неправильное в том, что она получала столько радости от того, что вызывала такую ненависть у мужчины. Вероятно. Психопатия, возможно... — Ну, посмотрим, насколько он может быть зол, когда ты так выглядишь. Да, посмотрим, насколько он действительно может быть яростным. Дьявольская улыбка скользнула по ее губам.