Ты не справишься

Юра уходит в себя дня на три. Почти не говорит с Громом и пропадает на работе вне участка целыми днями, ночует в своей квартире, которую домом назвать совсем не может, лишь бы просто не пересекаться с поникшим и раздавленным Костей взглядом, ужасно боясь увидеть в его глазах разочарование. Смирнов знает, что Гром хотел бы еще одного ребенка, потому что Игорь уже вырос, и даже съехал из дома — в общагу при Академии. Но… Юра. Не. Готов. Хотя на аборт так и не решился за эти дни. Он возвращается домой, в квартиру Кости, только вечером четвертого дня. Он разувается, снимает свое пальто и проходит в комнату. Гром спит на неразложенном диване, в очевидно неудобной позе, а возле него лежит альбом для фотографий, открытый на одной из первых страниц. Юра вздыхает, и аккуратно, чтобы не разбудить, укладывает Грома в горизонтальное положение, положив перед этим подушку под его голову, и укрывает одеялом. После Смирнов поднимает альбом, ведомый любопытством, и идет в бывшую комнату Игоря, чтобы не помешать сну Константина, садится на кровать и включает светильник над ней. Юра открывает фотоальбом и видит там кадры с Громом-младшим, которому от силы года два на этих кадрах. Видимо, как раз тогда Костя купил свой фотоаппарат-полароид, и начал сохранять воспоминания на снимках. Юра чувствует щемящую тоску. Неужели Константин настолько хочет еще одного ребенка? Поэтому именно сейчас он решил пересмотреть старые фотографии? Вопросы риторические, все и так понятно. Смирнов старается игнорировать влагу, собравшуюся в уголках глаз, потирает их, и возвращается к альбому, просмотрев его полностью, и ловит себя на мысли: может быть, дети — это не так уж и сложно? Юра понимает, что конечно же сложно, определенно, но сейчас, впервые, позволяет себе посмотреть на это все проще. Ведь он сам вообще-то вырос, он справляется со своей работой, чтобы кто не говорил, он справляется с этими отношениями с Костей — они вместе уже столько времени и все хорошо, так может быть, получится справиться и с малышом? Его кидает эмоционально, в голове целые вихри из сумбурных мыслей, кажется, что прямо в черепной коробке столкнулись ангел и демон, которые перепрыгнули туда с плеч. За этими мыслями, Смирнов засыпает, забыв выключить свет, и прижимая к груди фотоальбом. Утром Юра просыпается от звука закипающего чайника, и от затекшей спины, он ворочается, потягиваясь и недовольно бубня себе что-то под нос. К нему заглядывает Константин, подходит, и садится на корточки напротив его лица, и мягко гладит по плечу. Смирнов на это улыбается, щурясь довольно, но через секунду улыбка спадает с лица, стоит вспомнить вчерашний вечер. Он опускает взгляд вниз, на альбом, который так и не выпустил из рук за ночь, смущается вдруг, и отдает его Грому. — Извини, Кость. Он был открыт и я очень захотел посмотреть, — сообщает Юра, звуча при этом слишком серьезно, будто перед начальством отчитывается. Константин ничего не отвечает, только поднимает руку и гладит пальцами Юру по колючей щеке, смотрит тепло. — Я соскучился, — произносит Гром, и тянется вперед, коротко поцеловав Смирнова в губы, смотрит в глаза после. — Я правда приму любое твое решение. Ты… не пропадай больше так. И альбом, — он крутит его в руках, — это не манипуляция, если ты так подумал, я не знал, что ты придешь. Смирнов тихо смеется, грустно, вымученно, и встает с кровати, выключив наконец светильник. Гром тоже поднимается, вытянув руки в приглашающем жесте, и Юра ныряет в его объятия — соскучился тоже, ужасно соскучился. — Кость, — шепчет Смирнов. — Я подумал… м-может быть, действительно с-стоит попробовать? — он кожей чувствует, что Костя улыбается. — Я знаю, что н-не буду идеальным отцом, но я буду стараться, правда. Гром молчит какое-то время, потом обнимает крепче, зарываясь носом в волосы Юры. — Юр, вместе справимся. А ты, вообще-то очень сильно себя не дооцениваешь.