Утоли мои печали

Ричард откинулся на спинку кресла и сжал кулаки в бессильной ярости. Хотелось захлопнуть проклятую книгу, чтобы не видеть всего происходящего, но вот беда: страницы не желали закрываться, вновь и вновь являя ему с виду обыкновенную комнату, ярко освещенную свечами в шандалах, пару слуг с плетьми, склонившихся над кроватью со столбиками, где извивался связанный кожаными ремнями с мелкими узелками обнаженный человек с длинными растрепанными черными волосами. Кричать пленник не мог, так как на лице у него было что-то типа намордника, но от этого зрелище становилось еще страшнее. А самое ужасное заключалось в том, что за всем происходящим внимательно наблюдала хрупкая женщина с пепельными волосами и мечтательно чему-то улыбалась. Разглядев ее в комнате, удобно устроившуюся в кресле и задумчиво вертящую в руках зеленую веточку, Ричард вздрогнул, не веря своим глазам. И это та, в которую он когда-то был слегка влюблен, а потом ревновал до безумия? Правая рука заныла, словно вновь вспомнив о той оплеухе, которую он закатил царственной особе. Он мог понять ее ненависть к нему, человеку, который волей случая приобщился тайн, за которые можно убить не одного, а сотни. Но Алва? Он же тогда выбрал ее, разом похоронив все, что было между ними. Именно она затеяла интригу, которая должна привести герцога на плаху если верить каменным страницам? Почему? Ничтожество! — вновь загрохотал в голове разъяренный голос. — Ублюдок! Лучше бы у меня совсем не было потомков, чем такие как вы! Сначала один, ничтоже сумняшеся, поднимает руку на Сердце мира, не выслушав, не дав ничего объяснить, другой, безмозглый болван, решает посадить на трон человека, который имеет к Раканам такое же отношение как он сам к багряноземельским крокодилам и учиняет смуту, раскачивая и без того хрупкое равновесие мироздания, так нет! Достойный его сын вновь поднимает руку на Ракана! Из-за Алана Шар судеб сорвался со своей оси и покатился в другую сторону. Хорошо, что у него оказался нормальный сын, жизнь положивший, чтобы исправить ошибки отца. К несчастью все исправить было нельзя. Но почти Круг Кэртиана жила более-менее спокойно. И вот вы с папенькой. Жаль, что нам нельзя открыто вмешиваться в дела людские, иначе вас придушили бы в колыбели! Он помнил, как скорчился на камнях Лабиринта у ног великана не смея ни поднять головы, ни подать голос. Хотя что тут можно было говорить? Рядом с ним, растекаясь грязной фиолетовой лужей лежало то, что он принял за Альдо и с кем так отчаянно дрался за жизнь. Сейчас он ужасно жалел, что, когда силы были уже на исходе, раздался грохот, потом удар и тварь отлетела в сторону, издав предсмертный стон. А он, подняв голову, увидел перед собой великана в черно-золотой одежде с палицей в руках. Сначала он даже не испугался, с изумлением наблюдая, как меняется стоящий перед ним человек. Нет, не человек. Ушедший, Абвений, его предок-Лит. Сначала перед ним был юноша с длинными русыми волосами и лицом прекрасной гальтарской статуи, потом он стал до ужаса похож на отца, как он помнил его перед расставанием, а когда гневный голос загрохотал под каменными сводами, он узрел человека зрелых лет с длинной растрепанной бородой. Когда Лит замолчал, разглядывая его как сьентифик червя на дорожке сада, размышляя то ли раздавить, то ли посадить на булавку для коллекции, он все же набрался храбрости и спросил: — Зачем же вы пришли мне на помощь? Может, Твари удалось меня сожрать и все закончилось бы. — С удовольствием бы на это посмотрел, -невесело отозвался Лит и его лицо снова стало юным и прекрасным. — Да вот беда, исправлять будет некому содеянное. Да и несправедливо это, валить все на кого-то. Ты сотворил, ты и исправишь. За себя и твоих безмозглых предков. Ну а Тварь… Что ж, найдется и на тебя, когда в Лабиринт вернешься. Не минует тебя чаша сия. Лицо Лита заколебалось, стало старше и Ричард подумал вновь, как он похож на отца. — Вставай! — между тем приказал Лит. Нечего прохлаждаться. И Ричард послушно поднялся с колен, чувствуя после всего пережитого лишь легкую слабость. И торопливо зашагал за высокой фигурой, удивительно легко для его комплекции движущейся по каменному коридору. Неожиданно впереди забрезжил свет и они вышли на поляну покрытую нежной, только пробивающейся сквозь камни травой. Впереди возникла каменистая тропинка, почему-то до боли знакомя. А чуть левее… — Горик! — выдохнул Ричард.-Это Горик! — Горик! — невесело кивнул Лит. –В Надор тебе пока нельзя. А может и вообще будет нельзя. А здесь камни помнят тебя ребенком, никому не причинившим зла. Идем! И он решительно зашагал к замку. — Ваше Сиятельство! — управляющий бросился к нему, сияя улыбкой. — Какая честь! А мы и не чаяли. На стоящего рядом Лита он не обратил внимания и Ричард понял: не видит. И как ни странно, по-видимому, не помнит или не знает, что его господин, герцог Ричард Окделл, погиб, сгинул в Лабиринте. Через несколько часов, после представления слуг, купальни и обеда, он наконец-то остался один и снова перед ним возник юный Лит. Он неторопливо подошел к поставцу, где за слюдяными дверцами поблескивали старинные серебряные кубки и блюда. украшенные древним гербом, аккуратно открыл скрипучую дверцу, нажал на небольшой сучок ровно посередине нижней полки и стена отошла в сторону, открывая вход в небольшую комнату. Ричард оторопело посмотрел на огромную книгу на столе. — Последняя, — пояснил Лит, вновь превращаясь в бородатого старца. — Другие не сохранились. Он легко перевернул страницы, и Ричард замер, наблюдая, как древняя вязь слов расплывается перед глазами, а вместо букв появляются живые фигурки, как в театре. -Книга будет раскрывать тебе не все, слишком много в тебе человеческой крови. Но при определенной настойчивости, может и уступит. Сумей с ней договориться — Вы говорили про Ракана, — неожиданно произнес Дик. — Неужели Алва? — А ты так ничего и не понял.- в голосе Лита зазвучала грусть. –Вспомни, что случилось, когда Рокэ Алва взял в руки древний меч. Рев толпы, закатное небо с четырьмя мечами и сердцем, …. Абвении… Захотелось тихо взвыть… — А ты…ты предал его, переступил свою клятву… Впрочем, за нарушение клятвы ты и так наказан Ричард молчал, мысленно молясь неизвестно кому, чтобы Лит не продолжал эту тему. А тот и не собирался, медленно перебирая страницы книги. -Смотри! Цветные фигурки на странице сменялись серо-белыми или просто прозрачными. — Предостережение, -сказал Лит, так похожий сейчас на отца. — Учись читать и понимать, иначе сделаешь только хуже. — И еще… Моему сыну и даже прапраправнуку камни прокладывали путь. Потом увы, слишком много человечьей крови стало в ваших жилах. Я не могу вернуть назад этот дар. Но могу дать тебе на время часть силы. Маленькую, ибо ты много не выдержишь. Сможешь передвигаться там, где есть твоя стихия. Правда придется платить, откат будет силен, вначале несколько дней не сможешь двигаться, потом привыкнешь к боли и слабости. Легче не будет, но ты научишься это переносить. И слушай камни, они не лгут. Еще… Особняк на улице Мимоз, туда тебе нельзя. Камни, берегущие Ракана, не простили предательства. И постарайся не попасть в Багерлее. Древние валуны очень несговорчивы и любят кровь. Они выпустят, но возьмут большую плату. Лит давно исчез тогда, а он еще долго сидел перед книгой, глядя на нее пустыми глазами. От воспоминаний его оторвал серебристый смех. Катарина смеялась, сняв с Алвы намордник и глядя на его искусанные в кровь губы. А затем наклонилась над ним и тихо произнесла: — Правда, это необычные впечатления, герцог? Вы были Первым маршалом, Повелителем, соберано, регентом, даже узником. А стать рабом и наложником вы и не мечтали, наверное? Но вам выпал шанс пройти это испытание и приобрести бесценный опыт, который, несомненно, пригодится в вашей будущей жизни. Алва молчал, тяжело переводя дыхание. — Вы н о чем не хотите меня спросить? — Катарина медленно провела веточкой по его губам.- Нет? Жаль. Но, надеюсь, в следующую нашу встречу вы будете более разговорчивы, а я сделаю вам предложение, от которого, думаю, вы не сможете отказаться. А пока отдохните немного, силы вам еше потребуются. Она ушла, а ее пленник так и остался лежать, прикованный тонкими цепями за руки и ноги к кроватным столбикам. Ричард смотрел на его измученное, такое родное лицо и непрошенные воспоминания вновь всплывали в памяти. — Как ты ухитряешься так искажать мое имя! Рогге, так зовут собаку, а я, между прочим, твой монсеньор! -Мой любимый монсеньор! И потом, я зову тебя так, как бы тебя звали, будь ты родом из Надора. — Слава Леворукому, я родился не в этом леднике. Что ты делаешь, у тебя не пальцы, ледышки. Опять бродил по городу без перчаток? Руки Ричарда легко справляются сначала с завязками рубашки, раскрывая шею и ключицы для поцелуев, а затем и вовсе вытягивают рубашку из штанов. — Ты очень непочтителен, -тянет Рокэ, но охотно подчиняется и позволяет опрокинуть себя прямо на львиную шкуру у кресла. — Рогге, -шепчет Дик выцеловывая тонкие ключицы.- Рогге. И Алва смеется. Последний раз это имя всплыло в памяти в зале суда, когда он, глядя в равнодушное, надменное лицо герцога Алвы, выдохнул «виновен», понимая, что он ничего не простил бывшему возлюбленному и ни в чем не раскаивается. С тех пор он был для него только герцогом Алва Ричард тряхнул головой, отгоняя такие ненужные сейчас воспоминания. Что теперь делать? Что он опять сделал не так? Алва медленно погружался в забытье и Ричард невольно наклонился вперед, тихо-тихо позвав по имени. На странице проступила вязь слов. Тяжелый лист зашелестел, перевернулся и он вновь увидел помост, палача, приготовившегося нанести удар и коленопреклоненного Алву. Нет! Фигурки были белыми, но легче от этого не становилось. Он рванул книгу на себя, и она открылась на новой странице. Белые языки пламени взметнулись вверх, закрывая фигуры мужчины и женщины, привязанных к высокому столбу.