***
— Грейнджер, прекрасно выглядишь! — присвистнул Тео, вместе с Блейзом подходя к Гермионе, — Когда это на Гриффиндоре девушки стали так хорошо одеваться? Она лишь сдержанно улыбнулась. Я окинул взглядом её прическу, затем глаза опустились на плечи, платье, бедра, ноги… Изумрудный ей определённо к лицу. Как истинная слизеринка. Я смотрел на неё и думал, как бы не сойти с ума. Голова гудела, потому что вопреки мольбам Забини я и вчера, и позавчера снова напился. Алкоголь помогал мне забыть хоть на немного о том, что она больше не моя и, скорее всего, никогда не будет моей. Весь вечер будет танцевать с Уизли, а уже завтра к нему переедет. И всё, и я упущу её навсегда! Я вдруг решил, что сегодня для меня тоже всё закончится. Только я пока не придумал, как именно. А пока удивлю человека, который любил меня семь чертовых лет. Пэнси Паркинсон стояла поодаль от всех выпускников, нервно сжимая серебристый клатч обеими руками. Её платье, переливающееся на свету, ослепляло. Она могла бы затмить кого угодно, но почему-то выбрала меня. Зря, очень зря, Пэнс… — Да ты прям сияешь, подруга… — да уж, давно я не делал комплименты девушкам (если честно, я их кроме Грейнджер вообще никому не делал), — Почему не подходишь? — Смотрю на твоё мертвенно бледное лицо и пытаюсь понять, что ты принял, — вот кто-кто, а Паркинсон всегда лучше всех знала, что с чем надо употребить или смешать, чтоб было или очень хорошо, или очень плохо, — То, что ты пьёшь, не просыхая, я в курсе. Но тут есть что-то ещё… — Тебя невозможно провести, — подтверждаю я, вспоминая, как перерыл все ящики с магловскими лекарствами в спальне пуффендуйцев, надеясь отравиться. Видимо, у меня ничего не вышло. Я по-прежнему живой, но у меня просто до жути раскалывается голова. И единственное, чего я хочу сейчас, — снова напиться, — Если честно, я сам не знаю, чего наглотался. — И причину ты мне, конечно же, не скажешь, да? — Естественно, — ухмыляюсь и надеюсь, что она отстанет от меня с этим вопросом, — Не хочешь составить мне пару на этот вечер? — Ты это спросил, чтоб я перестала задавать тебе вопросы? — и почему она такая догадливая? — Я серьёзно, Пэнс. Вспомни Святочный бал, мы ведь были тогда прекрасной парой, а? — Умеешь же ты уговаривать, Малфой… — она якобы нахмурилась, нехотя соглашаясь, но я то знаю, что сейчас её просто распирает от радости. — Вот и отлично, — я улыбнулся, стараясь скрыть головную боль. — Может, тебе зелья какого-нибудь вынести, пока праздник не начался? На тебя смотреть больно… — предложила Паркинсон. — Тоже мне, праздник… Ничего мне не надо. — Ну, как знаешь… — она пожала плечами. — Все готовы? — прямо за своей спиной я услышал громогласный голос директрисы, — Прошу вас, разбейтесь на пары, красиво зайдёте в зал, а там уже сами решите, где сядете и куда встанете… Я машинально подал руку Пэнс, и она без колебаний её приняла. Блейз, поскольку открывал бал, уже стоял рядом со своей партнершей — Дафной Гринграсс. Да уж, Астория разрешила подпустить к нему только свою сестру… Грейнджер стояла в компании Уизлетты и Лавгуд, у которых уже были намечены «пары» на этот выход. В итоге любовь всей моей жизни осталась одна, но ненадолго: Нотт, который первый сегодня заметил её необычайную красоту, тут же очутился возле неё. Кажется, Гермионе было вообще всё равно, что происходит. Она явно думала о чем-то другом… Когда мы спускались по главной лестнице, первым, кого я увидел у входа в Большой зал, был Джордж Уизли. Увидев сначала свою сестру, а потом и Грейнджер не с теми, с кем «можно», по его мнению, он заметно занервничал. Зато сама Гермиона заметно расслабилась. Надо было видеть лицо этого придурка, когда Тео подвел к нему его девушку. Представляю, что было бы, будь там не Нотт, а я. Из алкоголя на столах было только шампанское, но я не расстроился: Блейз сказал, что потом мы все дружно отправимся в Выручай-комнату. Даже мы, слизеринцы, удостоились такой чести. Удивительно… Неужели снова святой Поттер приложил свою руку к этому делу?***
Да уж, никогда не думал, что Грейнджер может столько выпить. Она долго держалась трезвой, а потом… что-то произошло. Не знаю, связано ли это как-то с подарком её дружка, но… после этого её словно подменили. Я помню, как однажды она играла для меня. Для меня одного… У неё тогда был совсем другой вид, более расслабленный, спокойный. Совершенно та же музыка звучала совсем по-другому. Конечно, Гермиона не сможет догнать меня в количестве выпитого огненного зелья, но… Я не мог смотреть, как она каждый раз лезет к Уизли, обнимается с ним, жмется к нему. Смотря на это, я глушил неприятные ощущения алкоголем. Пэнс, находящаяся рядом, сначала пыталась как-то контролировать меня, но потом просто засобиралась уйти из Выручай-комнаты в башню. Понимаю, не каждый на трезвую голову выдержит находиться в одной комнате с гриффиндорцами, а тем более что-то праздновать. — Я провожу тебя, — сказал я Паркинсон, поймав её за локоть. — Тут, скорее, тебя самого надо провожать, — вздохнула Пэнс, сочувственно глядя, как я прячу очередную бутылку во внутренний карман мантии. — Так мы идём или нет? — это, в самом деле, пора заканчивать. Иначе я не выдержу и пропишу этому проклятому Уизли по его смазливому личику. — Идём… — она взяла меня под руку, и мы вышли в коридор. Недолго думая, я достал припасенный огневиски. Даже находясь в темном коридоре, я вижу перед собой Грейнджер, как она смеётся, улыбается, но не мне, а этому рыжему шуту… Прав был Поттер: я не в силах разрушить то, что сейчас происходит, даже в собственной голове. — Не молчи, Пэнс… — мне было бы гораздо проще, если б она говорила, а не сверлила меня своим взглядом сквозь темноту. Я сделал ещё глоток и не почувствовал, кажется, ничего. Что же, тем проще, горло больше не обжигает… — Можно подумать, если я заговорю, ты тут же перестанешь накачивать себя огневиски, — хмыкнула она, явно не по-доброму, — Тем более, что я знаю, почему ты пьёшь и никак не можешь остановиться. — Мне бы самому хотелось узнать. Просветишь? Паркинсон молча достала откуда-то какую-то бумажку, но не дала мне в руки, а просто продолжила идти дальше. Я прямо чувствовал, что она нервничает. — Ты каждый день пьёшь, потому что думаешь о ней, потому что, когда ты трезвый, ты смотришь ей вслед, на неё. Запретная любовь — сложная штука, Драко… — деланно спокойно объяснила она. — О ком ты говоришь, Пэнс? — зная эту девушку, можно ожидать чего угодно. Но нет, она не могла узнать о Гермионе, нет… — Чем ты думал, когда влюблялся в ту, в кого тебе нельзя даже подумать о том, чтоб влюбиться? Как ты вообще додумался до этого?! — Пэнси… — Что? Хочешь услышать фамилию своей ненаглядной? — Паркинсон небрежно вкладывает мне в руку тот самый лист пергамента, и я вдруг понял, что на нем написано, а точнее, кто на нем нарисован. — Где ты взяла это? — спросил я, начиная злиться. — Ты пей меньше, помнить будешь больше… Случайно заглянула в твою папку с рисунками, пока убирала очередной бардак в твоей комнате, — она начинала задыхаться не то от рыданий, не то от подступающей злости, — Помнится, ты говорил, что никому не показываешь свои рисунки, потому что боишься критики. И… ты как-то сказал, что рисуешь то, что тебе нравится. Ты скрывал от меня всё, Драко! Как ты мог? — теперь я был уверен в том, что она плачет, — А ведь я даже не удостоилась быть нарисованной, хотя бы на правах друга… — Пэнс… — Ничего мне не говори! Не произноси моё имя! Вообще не подходи больше ко мне… Думаешь, Грейнджер будет носиться с тобой? Убирать твой бардак? Смотреть на твои пьянки? У неё есть Уизли, который любит ее, хоть она и сошла с ума. Зачем ей ты? Что за возвышенные чувства к героине войны? Думаешь, она снизойдет до тебя? — уже однажды снизошла, дорогая, вот только ты об этом, кажется, не догадываешься. Я сообразил, что Паркинсон решила, будто я влюбился в нынешнюю Гермиону. А ведь я люблю её уже очень давно… — Почему ты не видишь тех, кто всё это время рядом с тобой, а? Кто готов ради тебя на всё? Почему, Драко? — Ты это не о себе ли сейчас говоришь? — Да пошёл ты, Малфой! — Пэнси толкнула меня к стене, — Делай, что хочешь, а я пошла отсюда, не хочу тебя видеть… — перед уходом она выхватила портрет Гермионы у меня из рук и разорвала его на две части, — Она никогда не будет твоей, даже на этом портрете. Ну, это мы ещё посмотрим…***
— Малфой… — сквозь сон я начал чувствовать, как кто-то интенсивно трясёт меня за плечо, — Малфой! — черт, а воду зачем лить? — Живой… — Я вроде на тот свет не собирался… — пробормотал я, пытаясь поднять тяжеленные веки и понять, кто меня тормошит. Голос казался знакомым, но смутно… — Судя по бутылкам и каким-то таблеткам в твоём кармане, очень даже собирался… — мой взгляд наконец-то сфокусировался на этом человеке. Ну надо же… — Уизли? Какими судьбами? — Заткнись, Малфой… Я случайно наткнулся на твоё бездыханное тело, — Джордж Уизли, кажется, был даже рад, что я всё-таки жив, — Надо сказать, труп из тебя получился правдопобный… — Что, ринулся щупать пульс и все-таки нашёл? — хмыкнул я. — Ты вообще не дышал, и я решил, что… — Что я решил отравиться таблетками и запить всё это огневиски? Не дождёшься, Уизел! Уже нельзя отпраздновать выпускной… — Отпраздновать? Да ты себя видел вообще? Я не уверен, что ты вообще встать сможешь. Сколько ты выпил? — видимо, он вправду решил, что я помер, — И… зачем тебе таблетки? — Для сна хорошего, — съязвил я, — Какая тебе разница? Иди, куда шёл… Что, надоела пьяная Грейнджер, и ты захотел увидеть пьяного Малфоя? — Откуда у тебя это? — в меня снова швырнули портрет Гермионы, — Отвечай! — С чего ты взял, что это моё? Кому вообще она нужна? — мне нужна, но этот тип не должен ни о чем догадаться. Он схватил меня за ворот рубашки, и я даже закашлялся. — А ты хочешь сказать, что просто мимо шёл и случайно упал прямо рядом с этим листком? — Я вообще весь вечер провел с Паркинсон, с неё и спрашивай, где она меня потеряла по дороге в башню. Потому что уходили мы вместе… — прости, Пэнс, но, кажется, я использую тебя, как свое прикрытие… — Зачем мне таскать с собой рисунок твоей девушки? Может, ты сам потерял его? — Не выводи меня, Малфой… я ведь все равно выясню всё… — Да пожалуйста, только оставь меня в покое, Уизли. Я лежал себе, не трогал никого, а тут приперся ты и с какого-то боку решил, что я мёртвый… — Я уже жалею, что ты не упился до смерти… — он расцепил пальцы, и я снова очутился на полу. — Взаимно… — прошипел я, приподнимаясь на локтях и глядя удаляющемуся шуту вслед. Надо как-то добраться до башни. А я ведь даже не знаю, сколько сейчас времени…***
Сегодня я покинул эту чертову школу. Всё, что я собираюсь делать в ближайшие пару месяцев — не выходить из дома, вообще не видеть людей (кроме матери, разумеется), пить без ограничений, как это было в Хогвартсе, потому что это все-таки учебное заведение и всё такое… Сейчас я ехал в поезде навстречу новой жизни, однако то, что я хотел оставить в прошлом, не давало мне покоя: ища свободное купе, я наткнулся именно на то, в котором была Грейнджер. Я вдруг вспомнил, как мы прятались в вагоне старост и целовались. Мерлин, как мы были наивны!.. Почему-то я предвкушал свое прибытие на Кингс-Кросс, ведь… если получится, мою мать выпустят из-под домашнего ареста, и она сможет меня увидеть не дома, а уже на вокзале. Я не думал, что Кингсли, которого я попросил об этом одолжении, согласится выпустить маму из мэнора. Но он согласился… Конечно, ничего не бывает просто так, поэтому в следующем абзаце ответного письма он настоятельно мне рекомендовал явиться в министерство на следующей неделе. Для личного разговора… Я вгляделся в лица своих попутчиков: Блейз, Тео, Пэнси и Дафна сидели со мной в одном купе. Когда мы ещё увидимся? Быть может, это последняя наша встреча? Блейз, мой лучший друг, обсуждал со старшей из сестёр Гринграсс очередной подарок для Астории, Теодор листал какую-то книжку, а Пэнс… сверлила меня своим взглядом. Со вчерашнего дня она не проронила ни слова в мой адрес. Если честно, при ней я даже побоялся доставать выпивку. А ведь она красивая… кто бы что ни говорил. Но ведь мы влюбляемся далеко не в красоту, и даже не в ум и, как выяснилось, не в преданность. Я уверен, Паркинсон найдёт свое счастье. Ей бы подошёл кто-то спокойный, без лишних тараканов в голове, но точно не я… Даже если я сейчас сделаю благое дело, возьму её за руку, приведу в дом и предложу пожениться… она не будет счастлива со мной. Только когда она поймёт это, будет поздно. Дафна… Сколько лет её знаю, столько же не могу её разгадать. По ней непонятно, о чем она думает, чем живёт, довольна ли своей жизнью, скажем, помолвкой с Флинтом. Такое ощущение, будто они помолвлены с рождения. Может, она просто уже привыкла к нему? А может, и нет, просто терпит присутствие его и его семейки почти на всех праздниках. Нотт… О чем он думает? Явно не о книге, которую он якобы усердно читает. Он изредка бросает короткие взгляды на Паркинсон, которая этого не замечает. Вряд ли он влюблён в неё, но… И почему родители решили меня свести с малявкой Гринграсс? Ведь если б я был женихом Пэнс, всё было бы по-другому. Как минимум, мы бы были в хороших дружеских отношениях во время вступления в брак. Возможно, даже полюбили бы друг друга. Но полюбила меня только Пэнси, а я отдал свое сердце Грейнджер, избавившей меня от помолвки с Асторией. И кому, спрашивается, из нас троих сейчас хорошо? Блейз. И надо было ему влюбиться в малолетнюю истеричку? Рядом с ней этот смышленый мулатик превращается в исполнительного идиота. Что он нашёл в ней? Наверное, то же, что я нашёл в Гермионе — что-то, понятное только мне и никому больше. Когда Хогвартс-экспресс прибыл на Кингс-Кросс, я стал разглядывать перрон в надежде увидеть мать. Но нет же. Первым, кого я узрел в толпе, был Уизли с огромным букетом ромашек. Ромашки, серьёзно? Такой девушке нужно дарить более благородные цветы… Зато счастью Грейнджер, кажется, не было предела. Она вышла из вагона одной из первых и сразу же оказалась в объятиях этого рыжего шута. Его, а не моих… — Перестань на них пялиться, — прямо за спиной раздался голосок Пэнс. Такое ощущение, что я не слышал её целую вечность, — Смотреть тошно… — Ты снова разговариваешь со мной? — поинтересовался я, игнорируя её замечания. — Я просто хочу предостеречь тебя от неприятностей, — да тут второй Блейз нарисовался! Помнится, он тоже не хотел, чтоб я наделал глупостей. — Драко! — самый родной голос окликнул меня, когда я уже не надеялся на это. Но Кингсли сдержал свое обещание. Я обернулся и увидел свою мать. — Мама… — Наконец-то ты теперь будешь дома… — она заобнимала меня, да так, что перехватило дыхание, — Пойдем, нас уже ждут… Она подвела меня к каким-то двум мужчинам в мантиях, в которых я узнал работников министерства. И тут контроль… Можно подумать, моя мать убежит с вокзала, не встретив меня. Разве может эта хрупкая женщина оказать какое-то сопротивление? Она стала ещё тоньше с того момента, как я видел её в последний раз. — Министр магии любезно предоставил нам своих людей для безопасного перемещения домой, — скорее, для самой себя произнесла она. Ведь мы оба знаем, что это неправда. Мы по-прежнему считается опасными для общества и не заслуживаем перемещаться без конвоя. Да и, собственно говоря, черт с ними со всеми. Совсем скоро я буду дома, и никто, никто на моей территории не посмеет лишний раз тронуть меня и мою мать.***
— У нас гости, Драко. Выйди, пожалуйста… — оповестила меня мама через камин. Теперь у нас нет домовых эльфов, в этом огромном замке мы остались только вдвоём. Вот и настал день, когда придётся расплатиться за встречу с матерью на Кингс-Кроссе. Что-то мне подсказывало, что в приемном зале я увижу Кингсли или Поттера, ну или их обоих. Остальные «гости» теперь здесь в диковинку. Целую неделю нас не беспокоили. И меня это начинало раздражать, потому что я не хотел сам являться в министерство и ждал, когда Бруствер пришлет когото за мной. Кажется, не только я приспосабливался к жизни без школы, но и все остальные. Вряд ли министерство знало, что делать с почти двумя десятками только что выпустившихся из Хогвартса травмированных школьников. Никто не знал… — Мистер Малфой, — поприветствовал меня Бруствер. Он был один, без этого шрамоголового придурка, — Рад вас видеть! — Не могу сказать, что это взаимно… — буркнул я тихо, но потом всё-таки поздоровался. — Благодарю за чай, миссис Малфой, — обратился он к моей матери, — Нарцисса, Вы ведь не возражаете, если мы поговорим с Вашим сыном наедине? — Конечно, не возражаю, господин министр… — ответила мама, но я заметил, как она напряглась. Окинув меня обеспокоенным взглядом, она все-таки покинула зал. — Я к тебе по серьёзному делу, Драко… — как всегда издалека начал Кингсли. — Прошу Вас, не тяните. Если можно, то сразу к делу… — Раз ты так куда-то спешишь… то мне нужна твоя помощь. Ты должен устроиться ко мне на работу и помогать одному нашему агенту ловить своих бывших коллег по цеху, — а вот это вообще неожиданный поворот. Работать в министерстве? Помощником агента? Да он спятил! — Вы сейчас серьёзно? — Разве похоже, что я шучу? — он начинал нервничать, — Мне нужен именно ты, потому что ты как никто другой знаешь всю пожирательскую кухню изнутри. К тому же, я могу тебе доверять, и я точно знаю, что ты будешь оберегать и охранять нашего агента. — Это ещё почему? — откуда у него такая уверенность? — Наш агент выполняет очень опасную работу в условиях практически полного отсутствия магии, это важно. Тебе, насколько я помню, пока что тоже можно пользоваться ей в исключительных целях. Ваши магические следы невозможно будет отследить… — Ну а зачем вам я? Можно же нанять кого-то более пригодного для этой цели… — В том-то и дело, что единственный человек, который подходит для нас по всем параметрам, — это ты. У меня есть основания полагать, что её ты точно в беде не оставишь. И тут мой пазл сложился. Я понял, про кого он говорит. Она мне дорога, она не использует магию, и её жизни может угрожать опасность. Он знает, что я её не предам и не предавал, потому что меня уже пытали сывороткой правды. Гермиона Грейнджер работает на них? — Нет… Вы не могли отправить её на такое дело… — Она успешно справилась с первым заданием… — Кингсли протянул мне газету, которую я уже видел вчера. Там было написано, что в магловском квартале Лондона был найден мёртвым Руквуд, без признаков магического воздействия, — А вот её напарник, как ты говоришь, человек подготовленный и пригодный для этого, не выдержал и сбежал. Просто-напросто испугался… Но ведь ты не испугаешься, правда? — Как… как она вообще согласилась на это? — Очень просто. Жажда мести — штука такая. Поверь, человеку, прошедшему через то, что прошла Гермиона, свернуть шею преступнику не составит особого труда, — и он так спокойно об этом говорит? Он же использует её как расходный материал! — Как Поттер и Уизли допустили это? — неужели эти идиоты сами направили её по такому пути? — Они ничего не знают. Для всех них мисс Грейнджер работает в архиве и перебирает пыльные бумажки. Они и не должны ничего узнать. — И Вы предлагаете мне согласиться на это? — У тебя нет другого выбора, Драко. Если ты откажешься, завтра утром тебя арестуют… — он встал из-за стола, — Неужели тебе не хочется проводить побольше времени с Гермионой? Поработать с ней плечом к плечу, побыть рядом… Насладиться, так сказать, последними деньками, пока она не вышла замуж за Джорджа Уизли? У меня пропал дар речи. И дело даже не в замужестве Грейнджер. Кингсли, министр магии, играет в непонятные игры с судьбами своих подопечных! Я невольно задумался: а это точно не кто-то другой под оборотным зельем? Как он может бросать в такой огонь тех, кто доверяет ему?! Разве это человек? Не-е-ет… Кингсли Бруствер — самая настоящая сволочь. — Самое главное для меня — безопасность Магической Британии. Всё остальное второстепенно, Драко. Когда-нибудь ты поймёшь меня, — он шагнул в камин и произнес напоследок, — Жду тебя завтра утром у себя. Надеюсь, ты примешь правильное решение… Министр магии исчез, а я так и остался стоять неподвижно. У меня вновь нет выбора. Потому что я не могу бросить в такой ситуации человека, которого люблю. Швырнув кружку, из которой Бруствер пил чай, на пол, я отправился в свою комнату. Мне надо хорошенько всё обдумать перед завтрашним днем.