Искусство убивать

      Драко Малфой.       Мерлин, что я здесь делаю? Зачем повелся на провокацию Кингсли? Идиот…       Надо было оставаться под надзором в Малфой-мэноре, проблем было бы меньше. Купился на последующую возможность снятия с меня отслеживающих чар… Зачем? Я бы всё равно дальше своего дома никуда не выходил.       Оправдательный приговор, по идее, таковым не оказался. Я по-прежнему не имею права свободно передвигаться, пользоваться палочкой в любых целях, кроме учебных. Может, поэтому я вернулся сюда? Хотя бы на уроках буду чувствовать себя волшебником, а не сквибом или… маглом. Ах да, мои переписки также отслеживаются. У меня изъяли личную сову, и в принципе, я теперь в основном только отвечаю на письма, да и то из министерства… А ещё… ещё мне запрещено читать прессу: мало ли, вдруг узнаю что-то о своих подельниках и побегу им на помощь, да-да…       Меня даже в Хогвартс доставили авроры с помощью специального порт-ключа! Не допустили, чтобы я пугал своим присутствием пассажиров поезда…       Из-за какой-то накладки со временем я опоздал на пир, поэтому решил сразу заселиться в новую комнату. Уже то, что мне придётся проживать не в родных подземельях, а непонятно где, ужасно раздражало. Я бы не удивился, если б меня поместили куда-то отдельно в клетку или на цепь. Но нет, вопреки моим ожиданиям, я очутился в приличной на вид комнате с тремя кроватями. Судя по двум чемоданам в углу, как минимум одного своего соседа я узнал сразу: Блейз. Ну, хоть какая-то приятная новость…       Второй мой сосед — Нотт. Что же, с ним ужиться однозначно будет сложнее. Он осторожен, недоверчив, хитер. Все эти его качества могут помешать мне спокойно жить: вряд ли Тео, по-прежнему верный сын своего отца, захочет иметь неприятности с министерством из-за дружбы со мной, бывшим Пожирателем… А потому я больше чем уверен, что он будет периодически следить за тем, что я делаю, чтоб ему ненароком не досталось, так, по старой памяти, за компанию.       Но все эти относительно мелкие неприятности, возникшие как на пути в школу, так и в ней самой, не идут ни в какое сравнение с тем, что мне придётся здесь пережить.       Грейнджер. Когда я узнал от Поттера, который, к слову сказать, пытал меня в тот момент Круциатусом, что она все-таки возвращается в Хогвартс, я чуть не умер. И дело было вовсе не в запрещенном заклятии…       Я не представлял, как буду вести себя с человеком, которого люблю больше собственной жизни, но к которому больше никогда не смогу прикоснуться. Никогда больше не смогу заправить непослушные кудри за её уши, взять за руку, поцеловать… Ни-че-го. Поттер взял с меня обещание, что по возможности я вообще не буду попадаться ей на глаза, но я прекрасно понимаю, что это нереально. Избранный, конечно, упоминал что-то о том, что попытается отговорить свою лучшую подругу возвращаться в школу, но, конечно же, она его даже слушать не стала, я в этом уверен.       Однако надо отдать должное этому человеку, как бы он меня ни раздражал в недалеком прошлом, он очень многое для меня сделал. И не только для меня…       Я никогда не забуду тот день, когда этот идиот со шрамом на лбу ворвался без предупреждения в мою комнату в Малфой-мэноре, где я находился под домашним арестом. И первым же взмахом волшебной палочки уложил меня на лопатки. Это было неудивительно, к тому же, я вспомнил его Сектумсемпру в мой адрес на шестом курсе. Я был безоружен, и мне оставалось лишь наблюдать за его дальнейшими действиями. Догадка, зачем же он явился и хочет меня убить, была всего одна: он узнал обо мне и Гермионе.       Мы встречались с пятого курса, и всё это время никто, кроме Блейза, не знал об этом.       Наверное, нас сблизило то, что мы стали старостами. Я всегда знал и нисколько не сомневался в том, что она умная, но на совместных дежурствах (и иногда отработках) вдруг понял, что ко всему прочему она не такая уж вредная противная выскочка, как мне казалось до этого.       Во многом развитию наших с Грейнджер отношений способствовал Блейз. Именно он сглаживал углы между нами после того, как мы ссорились во время патрулирования коридоров. Забини часто ходил по ночам вместе с нами, чтобы «избежать смертоубийств», как он говорил, но на самом деле, ему просто нужно было беспрепятственно передвигаться по замку. И Гермиона, что удивительно, его никогда не штрафовала и не была против его компании. Возможно, ей изначально было комфортнее общаться именно с ним.       Мне светила помолвка с младшей из сестёр Гринграсс, чего Блейз бы не пережил. И хоть я не понимал, чем могла его зацепить эта заносчивая малявка, которая мне никогда не нравилась, мне не хотелось разбивать его сердце и рушить нашу дружбу. Да-да, я умею дружить…       А Грейнджер, как верно подметил мой друг, могла нам помочь. И она помогла… нашла в какой-то древнейшей книге запись о проклятии, в котором говорилось о том, что Гринграссы несовместимы с Малфоями и ещё некоторыми чистокровными фамилиями.       Когда я принёс этот фолиант отцу, я не ожидал от него такой реакции: сам Люциус Малфой поверил какой-то чертовой книжке и тут же сообщил мне, что никакой помолвки не будет.       Ровно с этого момента я стал по-другому относиться к этой девушке. Забини давно советовал к ней присмотреться, и я присмотрелся. Мы, слизеринцы, никогда не видели такого, чтоб кто-то помогал нам просто так, не прося ничего взамен. Меня это тогда подкупило, но лично я считаю, что это рано или поздно может сыграть с человеком злую шутку. Так и случилось. Но об этом позже…       Пока Поттер пытал меня, я понял, что дело не только в наших тайных отношениях с Гермионой. Есть что-то ещё, потому что даже после нескольких примененных Круциатусов ему мои ответы показались недостаточно правдивыми. Избранный идиот насильно напоил меня сывороткой правды и понял, что я ни в чем не виноват, а именно в смерти мистера и миссис Грейнджер. Я даже на её честь посягнуть не успел, а он подозревает меня в таком преступлении!       Я узнал от него, что именно произошло, и как потом Гермиона собственными руками расправилась с убийцами. Они сказали, что это я выдал им их расположение.       Я ни за что в жизни бы такого не сделал! И совсем неважно, что это за люди и чьи это родители. Я и не смог убить человека, когда это было нужно, потому что… Я не убийца…       Кроме того, что Грейнджеры старшие лишены памяти и у них изменены имена, я ничего не знал, да и не мог знать… Гермиона, хоть и доверяла мне, но все равно вела себя осторожно и редко делилась со мной секретами: она знала, что я вынужден играть по правилам отца и Тёмного Лорда, иначе меня просто-напросто убьют. И что бы между нами двумя ни происходило, мы оставались по разные стороны баррикад: она на стороне Поттера, а я на стороне Пожирателей…       Клянусь, если б это был я, я бы себя никогда не простил. Сам бы себя замучил разными мыслями…       Мы с Избранным, после того, как я пришёл в себя, пришли к выводу, что выдал местоположение родителей Грейнджер кто-то из их друзей. А всех собак этот «друг» решил повесить на меня, чтоб отвести подозрения от себя, и у него это получилось. Конечно, Малфой же Пожиратель Смерти, к тому же искренне ненавидящий маглов.       Все-таки попросив прощения за вторжение в личное пространство, Поттер предложил мне… сесть в Азкабан. Нет, не на самом деле, а понарошку, чтоб этот «кто-то» подумал, что ему удалось скрыть свое истинное лицо. Не знаю, но я нисколько не удивлюсь, если предателем окажется самый близких у этих двоих — Уизел-младший…       Я уже получил свое наказание, но Поттер предложил Кингсли отправить меня на дорасследование. Не знаю, радоваться или нет, но карательные ограничения после этого значительно смягчились. Зато все, кому надо, узнали, что меня отправили в Азкабан в связи с новыми открывшимися обстоятельствами в моем деле.       Я также узнал, что Гермиона не смогла выдержать всех тех испытаний, которые взвалились на её хрупкие плечи, и… сошла с ума. И не просто, а так, что ее сердце едва не разорвалось.       Её лучший друг такой молодец, что не смог придумать ничего лучше, как стереть ей к чертям всю память. Я уже говорил, что он идиот? Так вот, я забираю эти слова обратно, потому что если б не он, Грейнджер сейчас бы не было с нами: сам Поттер и некоторые из семьи Уизли отдали часть своей магии, лишь бы она жила.       И она живёт. Вот только я не знаю, устраивает ли её такая жизнь. Я хотя бы понимаю, что могу использовать магию, но мне это просто запрещено, а она… Она вообще разучилась колдовать. Это всё мне поведал Поттер, когда снова явился ко мне незадолго до первого сентября. Конечно, ведь Гермиона несмотря ни на что решила вернуться. И плевать она хотела на то, что у неё что-то не получается.       Я снова не мог понять, зачем сам Гарри Поттер припёрся ко мне и начал всё это рассказывать. То, что мне нельзя подходить к его подруге, я запомнил ещё, кхм… с прошлой пытки. Моему удивлению не было предела, и я даже подумал, что он спятил: Избранный просил меня присмотреть за Гермионой в школе. Как бы это абсурдно ни звучало, но доверять в сложившейся обстановке он мог только мне. Раз это не я убийца её родителей, значит, её до сих пор может подстерегать опасность от кого-то из её окружения, и никому нельзя верить, даже его рыжей бестии.       Разумеется, я согласился. Если это последнее, что я могу для неё сделать, я сделаю это. Она помнит меня только как Пожирателя Смерти и никак больше, поэтому вопрос о дистанции между нами решился сам собой. Моё главное наказание — она ненавидит ту версию меня, которая осталась в её памяти.       То, что память Грейнджер вычистили конкретно, я понял, когда увидел её реакцию на приветствие Блейза и Тео. Я тогда ходил в совятню, чтоб отправить письмо Кингсли о том, что я добрался, сам никого не убил и меня тоже не прикончили по дороге бывшие соратники. Заодно попросил новоиспеченного министра разрешение навестить мать в мэноре. Она там совсем одна, и ей тоже нельзя выходить из дома…        По пути к башне я встретил ребят, возвращавшихся с пира (а может, и нет, Мерлин их знает, где они шляются). Мы немного поговорили, и, чтоб не вызывать лишних вопросов, решили все-таки дойти до нашей комнаты.       И вот она, наша первая встреча со времен битвы. Конечно, Гермиону я сразу узнал, но… в гостиной я увидел на первый взгляд совершенно незнакомую девушку: худую до невозможности, с проседью в волосах, а когда она подняла на нас свои абсолютно опустошенные, грустные глаза, я уже окончательно убедился, что прежней Грейнджер больше нет. И это необратимо…

***

      Второй раз я увидел Гермиону сегодня утром. Перед этим всю ночь не спал, думал о ней, о нас, и кое-что решил. Я должен покинуть Хогвартс, потому что… потому что. Я тоже живой человек и тоже могу что-то чувствовать. А смотреть на то, как от умнейшей ведьмы столетия не остаётся и следа, я не могу. И тем более, совсем ничем не могу ей помочь.       А вдруг она что-то вспомнит? А ведь в этих воспоминаниях именно я являюсь причиной гибели её родителей. Я даже не знаю, помнит ли она что-то о них самих… И тогда всё станет ещё хуже, разве я не прав?       В комнате оставаться не хотелось, да и Блейза на своём месте не наблюдалось. Я решил спуститься в гостиную и написать письмо для Кингсли уже там. Вряд ли кто-то будет в такую рань следить за тем, что я делаю.       Лучше я сгнию в мэноре без магии, чем буду мучить себя или вообще стану причиной каких-то новых бед. С этой мыслью я вышел из спальни и на лестнице столкнулся с Забини. Он пытался что-то мне объяснить, но я не вслушивался в его слова. В состоянии афекта я дошёл до дивана и стал писать. Черт возьми, никогда бы не подумал, что чаще всего остального буду переписываться с самим министром магии. И даже в вопросах, касающихся девушки. Но это же не обычная девушка…       На автомате линии собирались в буквы, слова, строчки. И тут, как сквозь сон, я слышу до боли знакомый голос:       — Где твоя Черная метка, Малфой?       Я опешил. Да, у меня её действительно больше нет, но…вся проблема в том, кто именно помог мне от неё избавиться… И пусть Грейнджер этого не помнит, но я был свободным от абсолютного влияния Тёмного Лорда как раз-таки благодаря ей.       Не в силах дождаться ответа, Гермиона подошла ко мне, одной рукой намертво вцепившись в запястье, а другой закатывая повыше рукав рубашки, тщетно пытаясь найти следы от чар невидимости, которые, кстати, тоже тщательно были замаскированы на её левой руке. Грязнокровка… Поттер и это скрыл, молодец какой.       — Как… как ты это сделал? — не унималась эта девушка, а я не знал, что сказать и тем более не ожидал, что она ко мне подойдёт с этим вопросом.       — А то ты не знаешь, как, Грейнджер… — ответив с некоторой иронией в голосе, я постарался «включить» прежнего Малфоя, того самого, которого она помнит. Гермиона продолжала меня удерживать и, кажется, только сейчас осознала, что находится слишком близко ко мне. Хватка на моей руке ослабла, а неугомонная гриффиндорка отступила.       — Это же… это очень серьёзная магия. В одиночку ты бы не справился… — я лишь ухмыльнулся, потому что она как раз-таки справилась со всем этим одна и никто её об этом не просил.       — Да ты прям зришь в корень, Грейнджер, — не удерживаюсь от колкости, прям как когда-то на младших курсах. Этой ситуации вообще не должно было случиться, поэтому приходится импровизировать.       — Не понимаю… какой идиот согласился на это? Почему ты так улыбаешься, Малфой? — меня сейчас действительно пробьёт на истерический смех. Гермиона снова вцепилась в меня, на этот раз в ткань рубашки. Может, она сама и не помнит, но её тело помнит прекрасно, что меня можно трогать беспрепятственно и как ей вздумается.       — А я не понимаю, какого черта тебя это волнует, — я стараюсь не злиться, но понимаю, что ещё чуть-чуть, и я взорвусь и расскажу ей всю правду.       — Да ты хоть подумал о том человеке? Он же, чтоб избавить тебя от метки, серьёзно заплатил за это. Чем он пожертвовал: разумом, магией или годами жизни? Отвечай!       — Я тебе ничего отвечать не обязан, — отодвинув Гермиону от себя, я забрал со стола начатое письмо, скомкал его и направился к лестнице. Я больше не могу находиться рядом с ней: что я ей скажу? Как всё объясню? Надо переговорить с Поттером, который наверняка вскоре обо всем узнает, что мне делать в таких случаях. Она явно не должна узнать, что именно она добровольно во время ритуала снятия Чёрной метки отдала мне часть своей магической силы и… разума. Не того, который отвечает за знание всего обо всем, а рассудка… и это ужасно. И если сначала это было не так заметно, то после перенесенных стрессов ситуация усугубилась: даже если Поттер придумал, как сохранить ей рассудок, то сохранить магию не удалось…       — Ну уж нет, Малфой, ты потрудись объяснить мне. Кто это? Где этот человек? Что с ним? — он прямо передо мной, и с ним явно не всё в порядке, дорогая…       — И зачем тебе эта информация? Что, помочь хочешь? Сама ведь понимаешь, что не сможешь… — мы почти дошли до двери в мою спальню, но она продолжала меня преследовать.       — Я хочу лишь посмотреть этому человеку в глаза и понять, зачем так калечить свою жизнь из-за такого скользкого хорька как ты.       — Не получится, — потому что самому себе в глаза посмотреть нельзя, разве что в зеркале.       — Он что, умер? — её большие карие глаза с испугом глядели на меня, но я больше не мог ей сопротивляться и поэтому просто захлопнул перед ней дверь своей комнаты. Пусть думает, что это Снейп сделал, или кто-то ещё, не знаю…       Я шагнул вглубь спальни, и, то на меня, то на дверь, в которую отчаянно стучалась Грейнджер, таращилось две пары глаз.       — Не обращайте внимания, — спокойно посоветовал я, прошёл к своей кровати и задернул полог. До общего собрания с МакГонагалл ещё два часа.

***

      — Уважаемые старшекурсники! — громогласно вещала старая кошка в одном из классов башни выпускников. Я перестал её слушать почти сразу после приветствия, начав наблюдать за Гермионой, которая сидела через парту спереди меня вместе со своей рыжей подружкой. Последняя то и дело оборачивалась на нас с Блейзом и Тео с подозрительным взглядом. Особенно доставалось Нотту, который сидел один прямо за ними и постоянно шептался с нами, создавая шум.       — Это расписание консультаций для обоих седьмых курсов, — я перестал следить за Грейнджер и отвлекся только тогда, когда МакГонагалл начала ходить между рядами и раздавать каждому листок, где почти ничего не написано. Это уже что-то интересное… — В любой момент в указанное время вы можете подойти к преподавателю и задать интересующие вас вопросы.       — А уроки-то когда будут? — спросил я у Забини, после чего тот чуть не подавился от смеха.       — Ты чем слушал, дружище? Сказано же было, что мы имеем право до конца сентября всё сдать и быть свободными. Кто не сможет, продолжит учиться уже как положено.       — Итак, ещё раз напоминаю, — словно услышав мой вопрос, начала говорить директриса, — Ровно через две недели у всех вас будет возможность сдать теоретическую часть Ж.А.Б.А., а ещё через две недели — практическую. Ваша задача — до субботы определиться со списком экзаменов, которые вы собираетесь сдавать. И нынешние, и прошлогодние семикурсники, сдавшие все дисциплины на положительную оценку закончат обучение в Хогвартсе. Не справившиеся студенты продолжат учиться с 1 октября в обычном режиме. Уроки заменены консультациями, чтобы у вас было больше времени на подготовку к сдаче. Как вы знаете, у нас много учащихся, которые проходят реабилитацию в Мунго и не всегда могут находиться на территории школы, поэтому и разброс консультаций настолько широкий, чтобы всем было удобно.       По классу прошёлся восторженный шепот. Большинство присутствующих здесь были довольны такому поворот событий, да и я тоже. Хотел домой — вот, пожалуйста, через месяц меня выпнут отсюда на все четыре стороны. Я снова погрузился в себя и свои мысли, пока МакГонагалл со всеми не попрощалась и не сказала, что мы можем быть свободны.       В общую гостиную я шёл следом за Гермионой, Уизлеттой и Лавгуд. Рыжая делилась с подружками весьма интересной информацией, и я невольно заслушался:       — Кажется, Гарри с самого начала знал, что в этом году МакГонагалл будет делать с выпускниками. Даже сказал, какие экзамены выбирать…       — В смысле «выбирать»? — докопалась до неё Грейнджер.       — Ну, если ты хочешь мучиться и сдавать всё как положено, то пожалуйста. Я собираюсь получить «Превосходно» просто за явку на экзамен и не засорять свою голову ненужной информацией.       — И с кем же договорился многоуважаемый Поттер, чтобы его любимой девушке нарисовали оценку за просто так? — с нотками сарказма поинтересовалась девушка, которую я люблю больше всего на свете.       — Хагрид, — ну, это очевидно, — Слизнорт, Стебль, Трелони…       — Вот как…       — Вообще-то, это касается не только меня, но еще и тебя, — Уизли указала на Грейнджер, — И тебя, — на Лавгуд, — И Невилла.       — Не понимаю, зачем всё это… Мы сами могли бы…       — Не могли бы, Гермиона, — отвечает рыжая и оказывается абсолютно права, — Не могли бы.       К этому моменту мы уже были около лестниц, и я, разумеется, не стал подниматься выше слизеринского этажа. Да и вряд ли я бы там услышал что-то кроме восхвалений святого Поттера его преданной пассией.

***

      — Это невозможно… — на следующее утро я застал Гермиону в общей гостиной с кучей различных пыльных фолиантов и прочего хлама. Рядом с ней сидела, подперев рукой голову, сонная Уизлетта. Грейнджер судорожно копалась в одной из книг, её глаза отчаянно бегали по каким-то строчкам. Да уж, не успел позавтракать, а уже стал свидетелем очередного сумасшествия умнейшей ведьмы столетия…       — Да что ты там всё ищешь? — недовольно ворчала рыжая, — Что такое интересное откопала? Ты встречаешься с моим братом, для тебя нет ничего невозможного.       Так значит, это правда? И Блейз, который говорил мне всё это, не собирал пустые сплетни? И когда это Гермиона успела закрутить роман с одним из близнецов, если формально мы были парой до самой битвы? Я видел их колдографии в журналах и газетах и до последнего отказывался верить, что всё это происходит на самом деле…       — Потом расскажу… — она шумно захлопнула книгу, — День только начался, а я уже устала.       — Если ты продолжишь с утра пораньше вставать и ворошить всю забытую Мерлином библиотеку, то уставшей ты будешь всегда, дорогая, — хмыкнула Уизли, — Ничего не знаю, но сегодня мы идём в Хогсмид, и ты до завтра забываешь обо всех своих уроках, — её цепкий взгляд зафиксировал меня неподалёку от них. Я постарался сделать вид, что читаю что-то на пустом пергаменте, но, вероятно, у меня это плохо получалось, — Пойдём в комнату… — подгоняла Уизлетта Грейнджер, то и дело посматривая на мою скромную персону.       — Но ведь сегодня четверг, какой Хогсмид? — отпиралась бывшая староста, — Не хочу я никуда идти…       — Мы впервые абсолютно свободны от всех занятий, надо пользоваться этим. А еще… если я тебе скажу, что написала Джорджу, и он с удовольствием составит нам компанию?       — Джинни… — я не видел лица Гермионы, но чувствовал, что она улыбнулась при упоминании его имени. Сердце рухнуло в пятки, и я понял, что, кажется, теряю её навсегда, — Зачем? Ты отвлекаешь его от работы…       — А Рон на что? За пару часов с ним ничего не случится, уверяю тебя.       — Ага… — как-то грустно ответила Грейнджер. Дальше обе девушки скрылись из моего поля зрения. Ни с кем из них, да и вообще из гриффиндорцев, после этого момента я не пересекался почти целую неделю…

***

      Сегодня утром на очередном собрании в старом классе МакГонагалл объявила, что на днях в школе откроют Зал Памяти — целый кабинет с десятками портретов защитников Хогвартса, их кубков, колдографий и многих других личных вещей вплоть до пергаментов с контрольными работами.       Я решил не дожидаться официальной части открытия и прогуляться до Зала Памяти уже сейчас. Он не был закрыт, многие видели, что внутри, и в принципе, каких-то препятствий на моем пути туда не наблюдалось. Да и вряд ли бы потом многие оценили приход бывшего Пожирателя Смерти в это священное место.       Это было похоже на что-то между музеем и картинной галереей, честное слово. Вдоль стен висели огромные ожившие портреты погибших в битве, а под ними были аккуратно разложены и расставлены их вещи.       Ученики, преподаватели, все, кто погиб, были увековечены здесь. На меня с грустной улыбкой смотрела Тонкс — моя… сестра, а рядом суровым, но беззлобным взглядом меня одарил Люпин, один из лучших по З.О.Т.И., после Снейпа, конечно же. Северус, мой крестный, тоже наблюдал за мной со своего портрета. В его глазах читалось сожаление… вот только о чем?       Так я и прошёлся вдоль всех, рассматривая во взгляде каждого что-то, понятное только мне.       Недолго мне довелось размышлять о своём одному в окружении портретов: я услышал какую-то возню и плач, похожий на детский. Всё это гулким эхом отдавалось откуда-то со стороны входа. Первокурсник заблудился?       Я ошибся. Плач был вовсе не детский, а очень даже взрослый. В нише на полу сидела и билась в истерике Гермиона. Она рвала на себе волосы и временами размазывала слезы и сопли по лицу. Мой взгляд тут же упал на её левый рукав: из насыщенного синего он местами превратился в темно-бордовый от крови. Она расчесала эту проклятую надпись. Распознала тщательно скрытые чары? Или что-то вспомнила?       — Что случилось, Грейнджер? — я подошёл к ней, но не решился приблизиться близко. От моего голоса она вздрогнула, и её глаза, полные слез, уставились на меня. Гермиона огляделась по сторонам, помотала головой и вновь посмотрела на меня.       — Где я? — спросила она шепотом, продолжая испуганно оглядываться и вертеть копной растрепавшихся полуседых волос.       — У Зала Памяти, — спокойно ответил я, судорожно пытаясь сообразить, что мне делать и как себя сейчас вести.       Недавно я разговаривал с Поттером, и он дал мне новые «инструкции» по поведению. Мы виделись в Хогсмиде, когда пару дней назад он выбил у МакГонагалл один поход туда для меня. Как трогательно…       Разумеется, Грейнджер рассказала ему и о том, что у меня пропала Черная метка, и о том, что я вообще не должен здесь находиться. Вот только она не знает, что ему давным-давно всё известно. Его Уизлетта тоже пожаловалась, что я слишком часто ошиваюсь поблизости, вот уж глазастая, не то что её парень…       Этот очкастый товарищ объяснил особенности нового поведения Гермионы. Приступы паники, вспышки ярости, ощущения преследования и… непонятные сны и видения. Непонятные, правда, только для неё, а нам с ним очень хорошо известные. Может, прямо сейчас за ней снова кто-то гнался?       — Как я здесь… что ты здесь делаешь, Малфой? — её растерянность вмиг сменилась на гнев, — Почему ты или Забини всегда ошиваетесь рядом со мной?       — Ты знаешь, Грейнджер, у нас с Блейзом к тебе встречный вопрос. Куда ни плюнь — везде ты плачешь где-то в углу. Поэтому я ещё раз спрошу: что случилось?       — Я… я не помню…       — А что было последним, из того, что ты помнишь?       — Ничего, Малфой… — она злилась то ли на меня, то ли на себя, — Что ты всё вынюхиваешь?       — Если я оставлю тебя тут плачущую истекать кровью, — я перевёл взгляд на её окровавленный рукав, — То все подумают на меня. Так что ничего личного. Рассказывай. Не помнишь так, начни с самого начала, с утреннего собрания. Что было потом? Куда ты ходила?       — Кажется, мы с Джинни пошли к Хагриду, потом были на улице… — Гермиона действительно прилагала колоссальные усилия, чтоб восстановить события, — И в Большом зале мы тоже обедали… — прижав к себе руку с автографом моей тетушки, она всхипнула, а её кофта тут же побагровела на месте соприкосновения.       — Давай я отведу тебя к мадам Помфри, Грейнджер…       — Мне не нужна ничья помощь, Малфой, — вот ведь упертая, — Подумаешь, забыла о царапине, расчесала, с кем не бывает…       Царапина? Серьёзно? Царапина?! Она меня совсем за идиота держит?       — Не хочешь так, давай найдём твою подружку. Наверняка она тебя ищет, — я правда не знаю, что мне делать. Такое ощущение, что она не помнит вообще ничего. Даже о том, откуда эта её «царапина» появилась…       — А зачем? Не думаю, что она объяснит мне, откуда это взялось… — превозмогая боль, эта сумасшедшая задрала рукав, оголяя надпись, — Не смотри на меня как на поехавшую, я помню, точнее вспомнила, чье это творение и как я его заработала. Я не могу понять, откуда на нем была наложена тонна скрывающих чар и прочей ерунды…       — А зачем ты её расцарапала?       — У меня просто заболела рука, я её тронула и поняла, что что-то не так… а потом я просто перенервничала.       — Замечательно… — съязвил я, — Давай так: сейчас ты или сама своими ножками топаешь в сторону лазарета, или я тебя туда сам потащу, и мне плевать, что ты там обо мне думаешь. Ты не в порядке, Грейнджер, и даже такая сволочь, как я, хорек, Пожиратель и просто мерзкий слизеринец, не может пройти мимо, понимаешь? Не будет больше обзывательств, издевок… Шутки кончились, а суровая реальность продолжается.       Она ещё какое-то время сомневается, но кивает, вставая и отряхиваясь. Конечно же, гриффиндорская гордость не позволила ей принять мою протянутую руку. Я хмыкнул на это, но не стал ничего говорить, просто поплелся следом за ней. Я удивился, когда она попросила меня не говорить рыжей, что ей известно о чарах на руке. Кажется, эта девушка и без меня справляется с тем, что никому нельзя доверять.       Когда мы дошли до Больничного крыла и Гермионе оказали помощь, я попросил мадам Помфри как-то связаться с Уизлеттой, все-таки они подруги и все такое…       Та тут же припылила и, уподобляясь Поттеру, ни в чем не разобравшись, попыталась напасть на меня.       — Оставь его, Джинн. Он просто помог мне.       — Помог?       — Да, — кажется, ей не очень хотелось продолжать этот разговор.       — Допустим… Но Герм, зачем ты убежала? Мы с Невиллом и Луной искали тебя по всей школе. Мы очень перепугались, подумали, что… — она остановилась на полуслове, пробуждая интерес Гермионы.       — Подумали что? — Грейнджер настойчиво потребовала объяснений.       — Вчера в Лютном переулке нашли мёртвым Донагана Тремлетта, бас-гитариста «Ведуний», а сегодня утром обнаружили пропажу Денниса Криви, он вчера не вернулся из Хогсмида, — упавшим голосом сообщила Уизлетта. Я понял, к чему она клонит. Ведь они оба маглорожденные. Конечно, Криви мог где-то загулять, но… перспектива пугающая, честно говоря…       — И вы подумали, что меня выкрали прямо из Хогвартса? — выгнула одну бровь Гермиона, — Лучше бы выкрали, в самом деле…       — Прошу тебя, Герм, не нервничай, — вновь попыталась успокоить её подружка, — Вечером сюда прибудут люди из министерства и предпримут все необходимые меры.       — Только не говори, что Поттер уже где-то поблизости и готов денно и нощно меня караулить…       — Именно этим я и собирался заняться, дорогая! — с порога послышался знакомый голос, а уже через мгновение передо мной стоял этот низкорослый тощий очкарик.       Что же, раз Грейнджер в безопасности и в своей компашке, я могу и удалиться…