Jeongin in Wonderland

Путь к «тому самому легендарному», как выразился Хёнджин, Рыбному Деликатесу не занял много времени. А зря, ведь Чонин с Хёнджином так прекрасно шли, взявшись за руки, что Ян готов был пройти так ещё километров десять. Рыдания вперемешку с шумом волн начали слышаться метров за пятьдесят до места обитания Деликатеса, когда его одинокая фигура показалась из-за большого камня. — Боже, что там такое? - спросил Чонин, поёжившись. — Очередная комедия, - ответил Хёнджин и неопределённо махнул рукой в сторону тяжело вздыхающей фигуры. - Его зовут Феликс и он просто обожает валять дурака, так что можешь не переживать за него. Сейчас подойдём поближе и ты сам всё увидишь. Может, даже развлечёшься. Вблизи Феликс оказался очень даже симпатичным парнем с растрёпанными светлыми волосами и рассыпанными по всему лицу веснушками. Чонину даже в голову не могло прийти, по какой причине его назвали Рыбным Деликатесом. Правда, потом он увидел рыбий хвост парня вместо его ног, и первая часть прозвища стала ему ясна (а вот вторая так и осталась загадкой). — Знаю! - надрывным голосом, полным печали, воскликнул вышеупомянутый Феликс, увидев перед собой двух спутников. - Вы хотите послушать мою историю! — Да, было бы неплохо, - сказал Хёнджин. Чонин ничего не сказал, потому что не был уверен в том, что это действительно то, чего он хочет. Но раз пришёл, то пришёл, деваться уже некуда. — Садитесь оба и молчите оба, пока я не окончу! - произнёс Феликс, указав Чонину и Хвану на булыжник напротив него. Когда оба парня более-менее удобно умостились на одном камне (сделать это было весьма непросто, но они смогли, сев максимально вплотную по отношению к друг другу), Феликс издал, кажется, самый горестный вздох, который только можно было представить. Чонину снова стало его жаль, но, вспомнив слова Шляпника о том, что тот просто любит ломать комедию, он не спешил бросаться в утешения. Когда же прошло добрых три минуты, а из Феликса не вырвалось ничего, кроме парочки вздохов, Чонин уже засомневался в успехе этой затеи. «Не понимаю, как он может что-то окончить, если и не собирается начинать», - пронеслось несколько раз в его мыслях. — Учился я некогда в школе... - наконец раздался печальный тембр Феликса, да тут же и затих. Пауза затянулась на ещё больший отрезок времени, чем предыдущая, и Чонин уже три раза было порывался встать и сказать «Спасибо за ваш интересный рассказ», но в его сердце всё ещё теплилась надежда, что у этой истории будет продолжение. Так что он себя сдерживал. — Учителем был сущий Змей Морской, - продолжил Феликс, кажется, немного более бодро. - В душе — Удав. А мы называли его Питоном. — Почему Питоном? Чонин решил позадавать наводящие вопросы, чтобы Феликс хоть немного разговорился и дело пошло побыстрее. Слушать два слова раз в три года его порядком утомило. — О, он был самый настоящий Питон! - воскликнул Феликс. - Ведь мы — его питонцы! Очередная реплика в этом дурдоме, которая доходила до такой степени абсурда, что Чонину было нечего на неё возразить. — Ну давай уже, - поторопил того Хёнджин. - Нельзя весь день толочь воду в ступе! — Да, - продолжил Феликс, - я посещал морскую школу, хотя я вижу, что ты в это не веришь... - посмотрел он на Яна. — Почему это? - не понял брюнет. - Я не говорил «не верю». — Вот и сказал! - подловил его русал. Чонин беспомощным взглядом посмотрел на Хёнджина, но тот лишь пожал плечами, всем своим видом показывая, что в этой ситуации он бессилен. — Хорошая школа у нас была, - мечтательно вздохнул Деликатес. - Занятия были каждый день... Вот опять вы мне не верите, я вижу! — Да почему же? - спросил Ян. - У меня в школе, между прочим, тоже занятия были каждый день. — Каждый день? - явно удивился Феликс и смешно выпучил глаза на Чонина. - Не может быть! Это же на каком уровне от поверхности моря была твоя школа? — Да откуда мне знать, - Чонин зажмурился от брызг, прилетевших в него от особенно большой волны. - У нас в городе нет моря. Но она уж точно стояла выше воды. — О-о-о, - протянул Феликс так, будто ему всё сразу стало понятно. - Так это совсем несерьёзно! Это уже какое-то верхоглядство, а не образование. Могу представить, какие поверхностные знания ты там получал! - усмехнулся он. - Вот русалок учат гораздо глубже! Те, кто хочет по-настоящему углубиться в науку, должны добраться до самого дна. Это и называется Законченное Низшее Образование, - с важным видом знатока закончил он. Затем он помолчал несколько секунд, видимо, вспоминая, как прекрасно было учиться в той замечательной подводной школе, и вновь заметно погрустнел. — Мне вот так и не удалось по-настоящему углупиться, - горестно вздохнул он. - Так и остался лишь при высшем образовании. Русал вновь замолчал, так что Чонин снова попытался его как-нибудь расшевелить. — А что же вы там изучали? - поинтересовался он. — О! - воскликнул Феликс. - Много всего! Самые, так называемые, азы: Чихать и Пихать. Потом шла математика: Почитание, Уважение, Давление и, конечно же, Искажение. Чонин опустил подбородок на сложенные в замок руки. — Ладно Почитание. Ладно Уважение. Давление странно, но ещё куда ни шло. А Искажение это как? — Как? - искренне удивился блондин. - Ты не знаешь, что такое Искажение? Вас там вообще ничему не учат что ли? Ещё скажи, что не знаешь, что такое реставрация! — Конечно, знаю, - Чонин кинул убийственный взгляд на Феликса (ему не нравилось то, что из него снова делали дурака, прямо как в случае с Джисоном). - Но я спрашивал про... — Вот Искажение — это как реставрация, только наоборот. Если ты и после этого не понял, про что речь, то я не представляю, как с тобой вообще можно разговаривать. «Как же этот Феликс любит строить из себя умника», - про себя закатил глаза Ян. Все в этом месте были какие-то, мягко говоря, долбанутые. За исключением Хёнджина и, наверное, ещё Минхо. И зачем Королева так сильно хотела, чтобы Чонин повидал Деликатеса? Чтобы избавиться от него без прямого отрубания головы? Что ж, её план практически удался. — Ещё была Истерия, - Феликс снова погрузился в свои воспоминания. - Древняя и новейшая. Конечно же, Биография. А ещё, ещё! - едва не упал с камня он. - Ещё мы Рисковали Угрём! Учились Лживописи, Натюр-Мордам, Верчению Тушею... — Как-как? — Да я сейчас не покажу уже, возраст не тот, понимаешь... Лучше бы ты попросил рассказать тебе про Древний Грим или Грацию! Или Аду, Или Раю, или как там её звали... Да, было время! Феликс вновь пустился в размышления и былом, так что Чонину опять пришлось его подталкивать: — Ну а... сколько у вас было уроков? — В первый день десять... во второй девять... в третий восемь... - Феликс вздохнул. - А всё потому, что состав преподавателей был очень текучим! Каждый день кто-то да пропадал. Поэтому они и называются пропадавателями. Чонину очень понравилась идея каждый день заниматься на час меньше. По его подсчётам, в такой школе каникулы наступали уже на одиннадцатый день, и это не могло не вызвать у него чувства зависти. Феликс тем временем снова замолчал, и Ян поймал себя на мысли, что ему это уже порядком надоело. Ну его, Деликатеса этого, не умеет заинтересовать слушателей совершенно. Нужно было валить отсюда поскорее. Чонин уже хотел было начать делать всякие очевидные знаки Хёнджину и смешно подмигивать, указывая при этом в ту сторону, откуда они и пришли, но кое-что ему помешало. — Суд идёт!!! - донеслось откуда-то издалека. Чонин в душе не чаял, что там был за суд, кого судили и за что, но это была просто прекрасная возможность сбежать отсюда куда-нибудь подальше. — Вы слышали? - он вскочил с камня и стащил следом за собой Хёнджина. — Бежим, такое нельзя нельзя пропустить! - быстро уловил его настроение Хван и пустился вперёд по дороге обратно в сад, слегка посмеиваясь от выражения лица Чонина. Феликс же не обратил внимания на поднявшуюся вокруг него суету и просто продолжил сидеть на камне, задумчиво наблюдая за мелкими волнами, гуляющими по морской глади.

***

Хёнджин умело плетал по изогнутым дорожкам сада, ведя за собой всё ещё довольного своей выходкой Чонина, и в конце концов вывел его к большой каменной арке, по двум сторонам от которой тянулась зелёная стена, подобная той, которую видел Ян при входе в лабиринт. Они вдвоём спешно забежали внутрь и тут же оказались в огромном просторном помещении с высокими мраморными сводами, которое, казалось, являлось самым настоящим залом суда. Чонин осмотрелся по сторонам. В центре зала, на месте судьи, сидел Король. По правую руку от него стоял Сынмин с большой железной трубой и пергаментным свитком, а по левую сидела Королева. Чуть поодаль на деревянной табуреточке сидел ссутулившийся червонный Валет. Руки его были закованы в наручники, и, очевидно, именно его сейчас и должны были судить. Сбоку зала, совсем рядом с новоприбывшей парочкой, расположились двенадцать присяжных, которые уже что-то активно выводили грифелем на своих грифельных досках. — Что они пишут? - негромко поинтересовался Чонин у стоявшего рядом с ним Хвана. - Заседание же ещё не началось. — Свои имена, - шмыгнув носом, объяснил ему тот, - а то забудут. Чонин прыснул. — Вот тупицы, - вырвалось у него, пожалуй, неприлично громко. Видимо, Сынмину это не шибко понравилось, потому что ровно через секунду он закричал во всё горло: — Соблюдать тишину в зале заседания!!! Чонин мельком заглянул за плечо ближайшего к нему присяжного. Он со всей своей аккуратностью выводил ровное «Вот тупицы». — Давай сядем, - предложил Чонин своему спутнику, - мне интересно посмотреть, чем это всё закончится. — Да, я бы тоже на это посмотрел, - согласился с ним Хёнджин. Ян начал осторожно пробираться между рядом, на котором сидели присяжные, и рядом с карточными Тузами и Дамами. Он то и дело ойкал и извинялся, затем благодарил за вовремя убранные с его пути ноги, и наконец дошёл до самого крайнего места в ряду, которое тут же и занял. Он обернулся, чтобы посмотреть, далеко ли там ещё Хёнджин, но... — Он прикалывается? - прошипел брюнет себе под нос, чтобы не разозлить своим поведением Сынмина. Да, всё верно. Хёнджина снова нигде не было, он словно провалился сквозь землю прямо как раз в тот раз, после танцев на крикете. Чонина это, естественно, совсем никак не устроило, но идти и искать его по всему залу он тоже не собирался. Покрутившись по сторонам и убедившись, что Хвана действительно нигде нет, Чонин уселся ровно и стал смотреть на присяжного, что сидел прямо перед ним. Тот, между прочим, просто ужасно сильно скрипел своим грифелем о доску, чем начал потихоньку раздражать Чонина и его нежные уши. Подумав-подумав, Ян не догадался ни до чего умнее, чем просто подловить удачный момент и выхватить грифель у незадачливого присяжного. Тот с самым глупым выражением лица, которое только можно себе представить, посмотрел на обе своих совершенно пустых руки и принялся писать по доске пальцем. «Ну хотя бы так», - подумал Ян, довольный, что ему больше не придётся слушать противный скрип. — Глашатай! - внезапно громом пронеслось по всему залу голосом Короля. - Огласить обвинительное заключение! Сынмин как следует дунул в свою трубу. Чонин уселся в своём кресле поудобнее и приготовился внимательно слушать. К счастью, он раньше никогда не бывал в суде, поэтому сейчас ему было любопытно, что же будет дальше. Хотя что-то ему подсказывало, что нормального заседания он не дождётся, всё-таки слишком странный здесь был судья, а присяжные... «Вообще атас», - заключил про себя парень. — Все пришли к Червонной Даме, - торжественно начал Сынмин, - выпить чаю с пирожками. Пирожков у Дамы нет: пирожки стащил Валет! — Господа присяжные, удаляйтесь на совещание! - довольно обьявил Бан Чан. Сынмин свернул свой пергаментный лист. — Что вы, рано, рано! - поспешил заверить он Короля. - У нас ещё целая куча работы! Чан на своём месте судьи заметно погрустнел. — Ну что ж, - поникшим голосом сказал он, - куча так куча. Вызвать первого свидетеля! Сынмин снова изо всех сил дунул в свою, кажется, ржавую трубу, потому что из неё вырвался такой звук, будто он не в трубу дудел, а в рельсу. — Вызывается первый свидетель! - продекламировал он. К огромнейшему удивлению Чонина, из-за дверей показался не кто иной, как уже очень хорошо знакомый парню Хван Хёнджин, вслед за которым важно вышагивал Мартовский Заяц с раскачивающимися взад-вперёд белыми ушами. — Так вот, куда он пропал, - осенило Чонина. — У нас два первых свидетеля, - оповестил Короля Сынмин. — Почему вы с чашкой? - Король начал допрос с нападения на Хёнджина. Чонин только сейчас разглядел в руках Шляпника чашку с чаем. — Не успел допить, Ваше Величество, - непринуждённым тоном ответил Хёнджин и сделал глоток чая. — А надо было успеть, - укоризненно покачал головой Бан Чан. - Когда начали? Хёнджин оглянулся на Джисона. — Четырнадцатого марта, кажется. — Пятнадцатого, - поправил его Хан. — Шестнадцатого, - произнесла голова Минхо, вообще непонятно откуда взявшаяся посреди зала. Король перевёл задумчивый взгляд на присяжных. — Запишите! Чонину с его места открылся прекрасный вид на грифельные доски присяжных, на которых все двенадцать бедолаг записали озвученные только что цифры, затем сложили их и получившуюся сумму разделили между собой. — Вы себя некрасиво ведёте, - вновь обратился Бан Чан к Хёнджину. - Снимите свою шляпу. — Она не моя! - запротестовал Шляпник. — Краденая! - тут же догадался Король. — Это на продажу, - фыркнул Хван. - Я шляпный мастер. — Так, прекратить балаган, - Король прочистил горло. - Свидетель, дайте уже показания, - он обратился к Джисону, который под строгим взглядом Короля заметно побелел, став цветом прямо подстать своим ушам, и мелко затрясся. - И не волнуйтесь, а то я велю вас казнить на месте. Джисона это заявление не особо успокоило, поэтому он затрясся пуще прежнего. — П-Понимаете, Ваше В-Величество, - неуверенно начал он, - я сначала мазал маслом часы... бутерброд. — С чаем! - добавил Хёнджин. — С ч-чаем, - подтвердил Джисон. Он хотел было откусить кусочек бутерброда, который держал в правой руке, но так переволновался, что случайно поднёс к губам чашку в левой и откусил кусочек от неё. — И п-потом, - продолжил он, - не успел я сесть попить чайку, как... Масло, понимаете, оно кусается, как и хлеб, и крокодилы... крокодильчики, это самое, качая... — Что качая? - совершенно не понял Король всей сказанной только что (наверное, от нервов) несусветицы. — Ну, начинается с чая, - попытался объяснить ему Хан. — Кончается, а не начинается! - раздражённо выдохнул Бан Чан. - Вы меня за дурака не держите. Продолжайте! — Ну, в общем, потом всё начало качаться, - глотнув чая, произнёс Мартовский Заяц. - А Шляпник и говорит... — Не было этого! - громко запротестовал Хёнджин. — Было! - настоял на своём Джисон. — Отказываюсь! — Он отказывается от своих слов! - сказал Король, обратившись к Зайцу. - Оставь его в покое и иди дальше. — Ну, во всяком случае, - продолжил бедный Джисон, - намазал я часы... бутерброд маслом, а там кто-то и сказал... — Кто сказал? - спросил Король. — Да я уже и не упомню... — Обязаны упомнить, иначе будете казнены, - любезно напомнил Чан. — Никто не сказал ничего! - отрезал Джисон. — Если вы закончили показания, можете сесть оба, - устало махнул рукой Король. Видно, ему уже порядком надоело всё это представление, и он хотел поскорее уйти домой. — Спасибо, мы постоим, - произнёс Джисон. — За что же нас сажать? - подхватил Хёнджин. - Мы не виноваты! — Не хотите сидеть, можете прилечь! - сказал Король. — Я бы лучше попил чайку, - заглянул Хан в свою надкусанную чашку. — Можете идти, - помахал им обеими руками Чан. - И попутно отрубить Мартовскому Зайцу голову! Но Джисон так стремительно унёсся из здания суда, что выполнение этого приказа оказалось довольно затруднительным и сильно ставилось под сомнение. Зато Хёнджин пошёл не на выход, а прямо к тому ряду, на котором сидел Чонин. Так как сиденье Яна располагалось с самого краю, а больше свободных мест нигде поблизости не было, Хёнджин просто сел на пол прямо в проходе около ног Чонина и положил голову ему на колени. Брюнет даже спрашивать ничего не стал, а просто молча положил свою руку на его рыжую шевелюру. — Вызвать следующего свидетеля! - провозгласил в этот момент Сынмин и вновь дунул в свою ужасную трубу (Ян было подумывал поступить с ней так же, как и с грифелем впереди сидящего присяжного, но Ким находился слишком далеко, так что план оказался трудновыполнимым). О личности следующего свидетеля, а точнее свидетельницы, публика догадалась ещё задолго до её прибытия: по всему зданию суда в мгновенье ока расползся стойкий запах перца, отчего все вокруг начали неконтролируемо чихать. — Давайте показания, - приказал Король Поварихе, едва та вышла на центр зала. — Не-а! - сложила руки на груди та. Бан Чан аж весь растерялся, но, к счастью, в этот момент ему на помощь пришёл Сынмин. — Нужно подвергнуть её допросу с пристрастием, - тихо подсказал он Королю. — Точно! - просиял Чан. - Итак, - с грозным видом повернулся он к Поварихе, - из чего нынче делают пирожки??? Повариха развела руками: — Всё больше из перцу. — Из мармелада! - донёсся с самого конца зала голос Джисона, который, вроде бы, только совсем недавно покидал помещение, опасаясь за свою голову. Тут не выдержала уже сама Королева, что до этого момента молча сидела, увлечённая чтением какой-то брошюрки. — На цепь этого Хана! - закричала она что есть мочи. - Придушить этого Хана! Отрубить Хану голову! Выдворить Хана! Ущипнуть его! Оторвать ему уши! Зал для заседаний погрузился в полнейший хаос. Почти каждый постарался найти вышеупомянутого Хана и сделать с ним всё вышеперечисленное, но — увы! — то ли Чеширский кот помог ему раствориться в воздухе, то ли он сам сбежал куда подальше, но в конечном счёте Джисон найден не был. Зато солдаты выдворили за пределы помещения нескольких особо несерьёзных Девяток, чтобы создать видимость порядка, да заодно и Повариху. — И слава Богу! - заявил Король, а затем развернулся всем корпусом к Королеве. - Следующего свидетеля допрашивай с пристрастием ты, а то у меня вся кожа на лице заболела. — Пригласить следующего свидетеля! - заверещала Королева, и Сынмин снова обеспокоено полез в свой пергамент. — Следующий свидетель... - он на секунду запнулся, видимо, сверяясь с бумагой. - Э-э-э... Следующий свидетель Ян Чонин! Сначала Чонин подумал, что ослышался. Потом подумал, что вызвали точно не его. Мало ли у них здесь всяких Ян Чонинов! Но когда все присутствующие, в том числе и присяжные, повернули головы в его сторону, сомнений не осталось: Сынмин имел в виду именно его и никого другого. Он неуверенно встал со своего места и направился ближе к Королю. И причём здесь он вообще... — Что вы знаете о деле? - деловито поинтересовался у Яна Бан Чан. Чонин пожал плечами и поплотнее закутался в свой кардиган. Он снова начал слышать какой-то непонятный плеск воды, хотя в зале, очевидно, не было ни каких-либо фонтанов, ни уж тем более водоёмов. — Ничего я не знаю об этом деле, - заявил он. У него сейчас было не самое подходящее настроение для того, чтобы давать какие-либо показания. — Совсем ничего? - удивлённо пробормотал Король. - И ничего больше? — Больше ничего, - подтвердил Чонин и почувствовал начавшуюся в висках головную боль. — Но это же чрезвычайно важно! Сынмин недовольно уставился на Короля. — Ваше Величество, наверное, хотело сказать НЕважно? - поправил он Чана. Здесь Король серьёзно задумался. — Да, возможно, именно это я и хотел сказать... - он потёр лоб правой рукой. - Важно, неважно... Неважно, важно... - начал негромко проговаривать он, наверное, примеряя, какое слово бы лучше смотрелось. В итоге одна половина присяжных записала «Важно», а вторая — «Неважно». — С ним всё ясно, - в дело вмешалась Королева. - Отрубить ему голову. Тут Чонин почувствовал, как его головная боль начала усиливаться с непомерной силой, а в ушах появился уже хорошо знакомый гул. На этом фоне какие-либо угрозы Королевы не казались ему серьёзными. Скорее даже, наоборот, они его начали только раздражать. Тут человек умирает, а она сидит и раздаёт какие-то тупые приказы! Ну надоела, честное слово! — Какой идиотизм! - психанув, произнёс Чонин так, чтобы его точно услышали все в этом зале, хотя из-за стремительно ухудшающегося самочувствия кричать ему было тяжело. - Да вы хоть что-нибудь умеете в этой жизни, кроме как... Тут ему окончательно стало, мягко говоря, плохо. Перед глазами всё закружилось, потеряв свои очертания, лица вокруг него начали мелькать с сумасшедшей скоростью, и Чонин почувствовал, как его колени подкашиваются, а он сам начинает падать куда-то вниз. Последнее, что он увидел перед тем, как окончательно потерять сознание — это испуганное выражение лица Хёнджина, чьи дрожащие губы проговаривали его имя.