Араон

Со дня отъезда американских коллег проходит немногим больше недели. Юнги с согласия Чимина проводит разговор с Майком Макговерном, который, только заслышав про ксенофобные высказывания своего подчинённого и домогательства к работнику, тут же бледнеет. Юнги знает, что Майк примет соответствующие меры, ведь рушить партнёрские отношения между базами не выгодно ни одной из сторон. Да и всё серьёзно у них с этим, за свободой слова кроется ответственность за эти самые слова. Заместитель управляющего Мак-Мёрдо извиняется за своего коллегу и с выражением крайнего возмущения покидает пределы Чан Бого вместе со своей командой, скрываясь в снежных просторах. Станция возвращается к своему обычному темпу работы, и для Чимина тоже находится парочка дел. Некогда тяжёлые мысли о своей участи теперь ощутимо легче, Чимин может продолжать работу без самокопания и зацикливания. С Юнги всё по-прежнему, а местами даже лучше. Чимин больше не видит во взгляде волнения, только лишь искренний интерес и огоньки желания. Станционные жители уже не тревожатся так же сильно о поведении начальства, но будто бы подвоха всё равно ждут. Юнги и правда всего лишь спокоен, местами даже расслаблен. В его речи нет грубости, однако, как и прежде, все указания раздаются чётко, а замечания — по делу. К Чимину он ласков, при встрече тянется к нему и норовит оставить поцелуй то на щеке, то в уголке губ, то на лбу. Механик же всем доволен. Скрываться ото всех не предел его мечтаний, ныкаться по кабинетам, тёмным углам и чужим спальням — тоже, но такова эстетика их романа. Скоро новый выезд. Оказывается, за пределами станций и научного центра много разных дел, потому Юнги вечером, выглаживая на внутренней стороне ладони Пака круги, сообщает, что на неделе планируется экспедиция во льды. Работы немало, потому ещё одна пара рук не помешает, так что Чимин тоже будет в составе выезжающих. И хотя погодные условия определённо нашёптывают сидеть тихо и не высовываться, работа учёных из-за полярных ветров и достаточно низких температур не прекращается. На днях обещается минус пятьдесят. Тёмный вечер очередного рабочего дня разбавляется отличным сексом. Юнги чувствует себя увереннее, действует уже по отработанной схеме и доводит Чимина до дрожащих бёдер на моменте подготовки и растяжки, когда позволяет ему кончить ещё до полноценного проникновения. Такого мягкого и чувствительного Пака, уже разбившегося первым оргазмом, любить оказывается вдвойне приятно. Юнги моментами прикрывает веки и кусает губу до крови, сдавленно вздыхая от получаемых ощущений. Тёплые ладони, постоянные касания и развязные поцелуи гляциолога подводят к черте достаточно быстро. Юнги следует совету и сигарету после секса заменяет на долгие поцелуи и горячие объятия. Кажется, разговаривать после, лёжа в постели и путаясь ногами, скоро тоже станет привычкой. Юнги не фиксирует, как на рассказы Чимина улыбается, а затем подтрунивает над ним, запоминая однако даже незначительные детали. У Чимина голос приятный, его слушать сплошное удовольствие. Юнги не замечает, как и сам рассказывает о наиболее интересных случаях здесь, на полюсе. Чимин слушает, затаив дыхание, и по его блестящему взгляду видно — верит каждому слову. И скажи сейчас Юнги, что его едва не пожрал белый медведь в десяти метрах от станции, Пак поверит. Выпускать Чимина не хочется, но он такой ответственный — не стремится задерживать Юнги и проблем совсем не создаёт. Может, не желает навязываться, но Юнги хотелось бы верить, что Пак бы с удовольствием задержался на подольше, а то и остался совсем, будь у них такая возможность и всё время в мире. Огладив бархатную кожу плеч и поцеловав в основание шеи, Юнги отпускает Чимина. Тот надевает футболку да штаны спортивные, наклоняется за поцелуем и обещает заскочить после душа, чтобы пожелать спокойной ночи. Без Чимина в комнате пустеет как-то слишком быстро и очевидно, Юнги даже передёргивает от прохлады, вдруг окатившей его как из ушата. Чимин вяло снимает одежду в душевой, подмечая в широком зеркале несколько отметин на шее и ключицах. Обводит их подушечками пальцев, любуясь. Его мышцы приятно расслаблены, поясницу ощутимо тянет, но всё это настолько хорошо и желанно, что Чимин бы остался на второй раунд. Вот только нужно знать меру. Во время выключения душа внимание Чимина привлекает звук капель извне. За пределами используемой им кабинки находится не только запотевшее зеркало, но и лужица внизу, почти прямо под ним, однако не от труб раковин или канализации. Пак настороженно, в одном полотенце на бёдрах осматривает все водные сети, закреплённые скобами у прилегающей стены. Протечка обнаруживается не сразу, поэтому ещё больше не радует уставшего и сонного Чимина, разморённого чувственными ласками. Юнги ждёт его у себя для поцелуя перед сном, а он здесь едва ли не на коленях перед трубопроводом стоит. Стояк механика течь перестал ещё в спальне главного инженера, а вот стояк душевого комплекса решил, что сейчас самое время для подлых поломок. Благо, при Чимине была вполне сухая и чистая одежда, дабы нырнуть в штаны и спрятать грудь в ярких отметинах. Чимин яростно соображает, каким из способов заклепать протечку и как объяснить ночной визит на склады за герметиком некоторым полуночникам. Высовываясь в коридор для позорного тихого побега за инструментами, механик никак не ожидает увидеть там идущего к нему недовольного долгим отсутствием гляциолога. Когда страх быть пойманным среди ночи невесть где пропадает там же, откуда взялся, Пак начинает жаловаться Юнги полушёпотом. Мин ещё более негодующе осматривает протечку и велит быть осторожным, потому как труба проводит горячую воду. Чимин как на духу вываливает свое предположение починки герметиком, однако Юнги сей вывод претит. — Зачем делать дважды одну и ту же работу, если можно сделать сразу нормально? — Господин Мин, я не хочу ночью возиться и искать на складах запасы обрезов труб этого диаметра, потом кромсать его под нужный фрагмент и припаивать, ползая по полу, — Чимин оборачивается с пропитавшейся влагой из трещины тряпкой на начальника, стоящего с руками в карманах. Говорит спокойно, но с надеждой, что его состояние после проведённого с Юнги вечера понятно старшему. — Это не так долго, как кажется. Если герметик плохо возьмётся на влажную трубу, то к утру снова всё потечёт. Нам не нужно, чтобы утром люди шли умываться и плавали вместо этого по колено в воде, запас которой строго соблюдён, ты сам знаешь, — Мин вытаскивает руки из карманов и трёт щетинистый подбородок. В кармане приветливо шуршит помятая пачка сигарет. — Я сделаю качественно, не сомневайтесь, — Чимин встаёт с пола и смотрит на начальство выразительно. — Но позже. — Помнится, — Юнги перестаёт подпирать стену и нащупывает желанный объект в кармане, стоя в нетерпении перед тем, чтобы уйти и закурить, — ты до того всегда к моим советам прислушивался. Лимит ограничен? Я сегодня перестарался с тобой, и в противовес ты одариваешь меня спорами на ровном месте и пререканиями. — Нет, просто я устал и хотел бы сделать полноценный ремонт завтра, — механик действительно вспоминает былые времена, да только в мыслях одни лишь препирания с начальством на совещании. — К тому же, нужно воду стопорить. Вот предупрежу всех и отключу. Полчасика без воды все посидят, от этого небо на землю не упадёт, и Антарктида в пески не обратится. — Делай как знаешь, но потом не стоит лишний раз толковать о том, что тебе неоднократно говорили, — Юнги разворачивается, в попытке спокойно уйти, однако на его рассерженную физиономию в проходе натыкается не кто иной, как заместитель. — Что здесь у вас? Что-то случилось? — Намджун входит в помещение, придерживая кровоточащий палец. — Ругани ночью в ванной не самое место. Почему не спите? — Это чтобы ты спросил. Что с рукой? — Мин остаётся, внутри кармана раздражённо сжимая сигареты во вспотевшей ладони. — Поцарапался. Всё нормально. — Джун, не обращая внимания на смесь эмоций на лице механика, спокойно проходит к раковине и смывает кровь в слив. — Тряпки мокрые. Труба что ли потекла? — Нет, у нас экстренное совещание на двоих, в кабинет лень было идти, — паясничает главный гляциолог. — Да, протечку обнаружили, — Юнги выделяет центральное слово, глядя на Чимина. — Ну так залатает пусть до утра, а потом уже сообразить по ходу можно, — Ким от раковины отрывается, кран закрывая и во все глаза глядя на довольно неопрятный вид обоих коллег. И если мятая одежда да всклокоченные волосы подозрений особых не вызывают, то следы губ и пальцев по оголённым от скудных вечерних нарядов участкам кожи краснотой своей слишком ярко выделяются, чтобы ничего не понять. И светлый ум Намджуна, конечно же, всё понимает. — Судя по характеру течи, ослабилась гайка, — Чимин перестаёт смотреть на Юнги вовсе, обращаясь только к заму. — Да, герметик это поверхностный и недолговечный ремонт, но мы дольше толкуем в пустоту, чем я бы замазал отверстие. — Надо проверить, если гайка с дефектом или прокладка пропоганилась, твоя замазка ума не даст точно, — Мин слова спокойно произносит, однако выставив указательный палец ровно в направлении механика. — Фитинг надо поменять. И чем раньше, тем лучше. Геморроя будет меньше. — Завтра обязательно поменяю, Господин Мин, — Пак наблюдает, как Намджун, кивнув головой, удаляется, потирая красноватые глаза. — Сегодня я устал, и не только по своей вине. Я сделаю всё в точности, как Вы желаете, однако потом. Не сейчас. — Делай когда хочешь и как хочешь, — Юнги ускользает всё же в проём, держа путь вниз, к курилке. Под кожей раздражающе зудят отголоски гнева. — Не припоминай потом слова руководства если что. Мин курит на нижнем этаже, слушая гул снабжения спящей станции всеми благами. Почему вдруг Чимин так упёрся против его правильного и обоснованного совета? Устал он, поглядите-ка. Неисполнение своих рабочих обязанностей этим не аргументировать. Да и прежде за Паком разговоров об усталости и вовсе не было, наоборот рвался вперёд к тяжёлой работе, таща на горбу чужую ношу. Если он сейчас с руководством на короткой ноге, причём преимущественно согнутой в колене, это не повод для потери дисциплины и несоблюдения субординации. Пак наверху с крепко сомкнутыми губами надёжно фиксирует трещину, блокируя течь. — Болтать — не мешки ворочать, — шепчет он себе под нос, ожидая полного высыхания трубы. Возвращаться в спальню Юнги, ставшую давеча самым уютным и приятным местом, желания не находится никакого. Пак завершает ремонт, глядя на часы, которые показывают совсем не желанные цифры и сообщают об утечке таких ценных часов сна в пустоту. Апатия завладевает разумом, и единственное, чего сейчас искренне желает механик, — накрыться одеялом, отгородившись от всего мира, и упасть в тёмный сон без сновидений. Когда гнев больше не клубится в груди, а в душевых гаснет свет, Юнги возвращается в спальню, где всё ещё пахнет ими. Он ещё негодует насчёт вдруг из ниоткуда взявшегося упрямства Чимина, но уже без былой агрессии. Юнги не сомневается, что Чимин сделает всё в лучшем виде, но почему бы не заняться этим сразу? Для чего откладывать на потом то, что можно сделать сейчас? Да, уже нерабочее время, но мало что ли у них здесь работников, впахивающих сверхурочно, когда того требует ситуация? Не за «спасибо», конечно. Одни только метеорологи, денно и нощно передающие данные синоптикам, чего стоят. Юнги опускается на постель со вздохом, чувствуя тяжесть в налитых мышц. Разминает шею и потягивается. Секс утомил его, а тут ещё и эта ссора масла в огонь подлила… В голове вдруг щёлкает мысль о том, что Чимин в сравнении с ним, должно быть, устал сильнее и с ощутимыми последствиями. Выразительный взгляд Чимина в душевых обретает смысл. — Да чёрт, — вздыхает Мин, закрывая ладонями лицо. В курилке с утра обычного никого нет, там можно привести мысли в порядок перед началом очередного рабочего, но сегодня день с самого начала идёт наперекосяк, раз Намджун раскуривает сигарету и сосредоточенно смотрит в экран смартфона. Юнги пристраивается рядом, находит в кармане мятую пачку и молча закуривает тоже. Намджун стал невольным свидетелем их ночной перебранки, а Юнги поздно вспомнил, что они выглядели слишком подозрительно ночью в душевой с метками на шеях, будто на них стая волков напала. На обоих. Он потерял бдительность. Тревожно стискивая сигарету двумя пальцами, Юнги затягивается, перекатывая воздух в лёгких. От этого должно бы стать спокойнее, но больше этот трюк с ним не срабатывает. — Хотел узнать, давно ты с ним, хён? — спокойно спрашивает Намджун. Да у них рабочие дискуссии более оживлённо звучат, чем этот вопрос. Юнги замирает, размышляя над ответом. — Я не с ним, — отвечает неуверенно и как-то пристыженно даже. Оправдываться нет смысла — друг знает его лучше многих и всё про их ночные перебежки понял. Намджун же приподнимает одну бровь, желая услышать больше конкретики. — У нас просто хороший секс. Уже пару месяцев. Намджун молчит. Затягивается и причмокивает после, будто пробуя на вкус сказанное другом. Юнги тоже думает много, например о том, что его слова прозвучали грубо. У него с Чимином куда больше, чем просто «хороший секс». Однако смелости признаться в этом не хватает. Сигарета тлеет, и Юнги затягивается ещё, не желая терять драгоценный никотин, когда он ему так нужен. — Ну скажи уже что-нибудь, психолог ты эдакий, — вздыхает Юнги, не выдерживая давящей тишины. — Да мне мысль одна покоя не даёт, — зам чешет щёку, а после делает финальную затяжку, доведя сигарету до горчащего фильтра. — Юнги, которого я знаю, никогда ни с кем не был ради просто «хорошего секса». И ты либо меня сейчас обманываешь, либо водишь парня за нос. — Иногда я жалею, что ты мой друг, — вздыхает Юнги, прикрывая глаза. — Я всё ещё ожидаю твои комментарии по поводу того, что я сплю с мужчиной. Юнги не страшно узнать о гомофобии товарища, он сам только недавно переступил через свои предрассудки. Однако нервозность проявляется во всём поведении гляциолога, и от младшего коллеги этого не скрыть. Судя по равнодушному выражению лица Намджуна и его тону, нет мыслей о том, что он сейчас накинется на мужчину с кулаками и упрёками. — Это не моё дело, хён, — Джун отлипает от стены, туша окурок об железо. — Не то, чтобы мне было плевать на чужую ориентацию, но ты сам без пяти минут был женатым гетеро и никаких подозрений не вызывал. Не к ситуации будет сказано, но лично я сам пока определяю себя, как любителя женщин. Если однажды будет такой момент в жизни, когда мне понравится другой мужчина, для меня это будет значить только одно — такова моя судьба. После слов Намджуна Юнги быстро анализирует всю свою прошлую жизнь, вспоминая, с кем и когда у него было. Девушки ему нравились всегда, но ухаживать за ними и тратить драгоценное время на отношения желания не было. Ему куда понятнее было распределение собственных ресурсов в отношении учёбы и работы. С женой всё было иначе. Её Юнги искренне полюбил вопреки многому, как и она его. Но расстояние убило всю романтику, а любовь Юнги к работе перевесила любовь к женщине. Он не винит бывшую супругу за то, что она выбрала личное счастье вместо постоянного ожидания редких встреч. В конце концов, пускай они и провели отличные годы вместе, он бы не пожелал ей томиться в одиночестве, пока сам он тут барахтается в снегах, сгорая от вины. Чимин первый за долгие годы, кто не просто растопил лёд на сердце гляциолога, но и заставил его снова биться и что-то чувствовать. Одной улыбки или быстрого взгляда хватает, чтобы разогнать по венам кровь и испытать крошечное, давно позабытое счастье. Это чувство совсем не похоже на грубое «хороший секс», и Юнги сам прекрасно это знает. — Весь коллектив на цыпочках ходит, не зная что и думать о твоём настроении. Прямо как год назад, когда ты принимал антидепрессанты. А оно вон что, оказывается, — Намджун улыбается, смотря на Юнги. — Так вы правда не встречаетесь? — Правда. — Мин тушит окурок и прячет руки в карманах куртки. Никто из них не спешит уходить, прекрасно зная, что приватность разговора в любой момент может улетучиться. — Не знаю, нужно ли ему это. Да и сам я как-то… зачерствел за годы тут. И вообще, когда всё начиналось, уговора на отношения не было. — Столько оправданий на один вопрос, — смеётся Ким. — А решение-то проще простого. Всего лишь спросить. Что ты от этого потеряешь? — Остатки своей мужской гордости, если он меня отошьёт, — цокает Юнги и складывает руки на груди. — И вообще, нашёлся мне тоже специалист по делам сердечным. Мы разберёмся с этим, но сейчас Чимин, возможно, на меня дуется из-за вчерашнего. Решить бы для начала эту загадку. — Я, может, и не профи, но для меня заметить разницу между обычным Мин Юнги и тем, кого я вижу в последнее время, как два пальца, хён. Ты светишься, чёрт тебя дери. Не растеряй шанс на личное счастье из-за тупой неуверенности. Тебе, всё-таки, уже не восемнадцать. — Всё-всё, мне пора работать, — Юнги отмахивается от друга, замечая однако ухмылку на его лице. — И сам ты старый, Джун. — Мин тоже не сдерживает ехидной улыбки. За целый рабочий день Чимин попадается на глаза Юнги около трёх раз. Два из них были в кафетерии. И пока начальник жадно выжидал момента, чтобы встретиться взглядами, Чимин непринуждённо вёл беседу с Тэхёном и Чонгуком, кажется, будучи вообще не заинтересованным в наличии Юнги поблизости. А один раз его удалось встретить, когда Чимин прошёл с инструментами в сторону душевых, не взглянув на Юнги. На него это не похоже. Мин работать не может, все мысли постоянно возвращаются к одному — Чимин на него обижен. — Труба протекла, да ладно, — Хосок оглашает догадку перед дверью из умывальни, завидев Чимина с инструментом, опустившегося к самому полу. — Ага, горячая вода, — Чимин выуживает из кейса рулетку, примеряясь к испорченному участку. — Я воду перекрывать буду. Хоби-хён, предупреди своих по лабораториям. Я пока до кухни сбегаю и со склада трубу принесу. — Без проблем. Ты только не обожгись, а это дело-то такое, сам знаешь, — учёный всматривается в слаженные действия маркировки по стояку. — А что за труба-то, ущерб шибко большой? — Да нет, тут плёвое дело по замене участка. Труба полипропиленовая, сильно горячих температур не переносит. Хотя я думаю, что тут другого плана износ. Заменю кусок трубы и фитинг, до полдника успею однозначно. — Добро, — Хосок сжимает влажное полотенце, которым до того вытер вымытые волосы. — Ты уже сейчас отключать будешь? Я сейчас быстро форму накину и потом только в офис. — Где-то через минут двадцать, сначала найду нужный диаметр трубы на складе. — Принято! Коллега удаляется в направлении своей комнаты, оставляя Пака перед расчерченной трубой, которая, кстати, нисколько не пропускает воду после вчерашней спешной починки. Но коли уж начальнику не терпится идеального исполнения ремонта, Чимин выполнит его в лучшем виде. Только вот обида значительно толще этой чёртовой трубы и течёт, снося мысли о тёплых объятиях начальника и сладких поцелуях подавно своим напором. Чимин не неженка какой-нибудь, но слова заботы и предостережение в работе с горячей водой он получил вовсе не от того, от кого хотелось. Впрочем, работа есть работа, и педантичность начальства в вопросах снабжения базы никто не отменял. Сомнение о разделении работы и постели вновь селится на подкорке. Может быть зря они всё это? Однако насколько им вместе было хорошо помнится отчётливо, и от этого не легче. После выполнения своих обязанностей Пак открывает ток горячей воды и с улыбкой сообщает коллективу, что проход в душевые свободен, а под кранами лабораторий можно снова омывать пробирки. Ближе к вечеру через Сокджина Чимин узнаёт, что по наставлению руководства он должен принять участие в плановом выезде вместе с учёными за очередным сбором проб и пополнением фотоархива. В этот раз им необходимо взять образцы не только снегов, но и льда с океаническими водами. Пак же нужен для безопасного передвижения в период критического минуса. Для предостережения чрезвычайной ситуации экспедиция поедет на двух машинах, однако для непредвиденного устранения поломок должен всё же присутствовать кто-то, в значительной мере хорошо мыслящий в ремонте транспорта. Прежде выезды совершались в более расслабленном темпе и меньшем снабжении, поскольку тому позволяли погодные условия. А теперь, когда за бортом все минус пятьдесят и обычно метёт дай бог, а экспедиции всё ещё необходимы для планомерной работы базы, собираться нужно основательно. Ранним утром выясняется, что составлять компанию главному инженеру и океанологу помимо Пака будут заместитель Ким, Сонхва, Хосок и Юци. Тэхёна для передачи метеоданных и связи с институтом в сей раз решено оставить на базе. Одевшись по всем правилам полярной станции, как можно теплее, Чимин натягивает на глаза шапку и выдвигается в компании Хосока к гаражным боксам, чтобы наскоро оглядеть снегоходы и убедиться в их исправности. — В этот раз я, наверно, расположусь позади, — бубнит Чимин в сторону коллеги, опуская крышку капота. Хосок жмёт плечами и бросает рюкзак на переднее сиденье. Техника находится в своём наилучшем состоянии, беспокоиться определённо не о чем. Но он не знает, как она поведёт себя за пределами базы. В помещении становится больше людей, Намджун справляется о состоянии техники и, получив удовлетворительный ответ, помогает загрузить необходимое оборудование в кузов. Юци ныряет на задние сидения вместе с Сонхва. Чимин замечает Юнги краем глаза, когда тот появляется в гаражах вместе с Сокджином. Оба замотанные и со спрятанными под флисом лицами, но Чимин узнаёт Юнги моментально: по походке и по меньшему разлёту плеч. Они пересекаются взглядами, но ни слова друг другу не говорят и даже не кивают приветственно. Юнги смотрит долго, выражение его лица неясно, но Чимин отчего-то уверен, что у начальника надуты от недовольства ситуацией губы. Пак первым отводит взгляд, пряча глаза под шапкой, натянутой на брови. А Юнги хочется сейчас же сделать замечание на правах руководителя, чтобы Пак посильнее укутал лицо, не то снег и мороз повредят нежную кожу губ и обветрят щёки, но тактично молчит. — Всё готово? Давайте по местам тогда, — командует Юнги, занимая водительское кресло одного из снегоходов. Чимин залезает в соседний, управляемый замом, не желая терпеть натянутую и напряжённую атмосферу всю дорогу. Он не обращает внимание на долгий взгляд Намджуна через зеркало заднего вида, пока скидывает шапку и ерошит волосы. Дорога предстоит утомительная, поэтому Чимин, соседствуя с Хосоком, располагается поудобнее. С их ссоры прошли сутки, и Юнги чувствует себя подавлено. Он понимает, что «мне некогда выяснять отношения» — это лишь отговорка. Он вообще оказывается мастаком находить себе оправдания вместо того, чтобы действовать. Намджун ему тоже на это указал. На самом деле, ему по-настоящему страшно. Он смешал рабочий момент с постелью, и всё обернулось недопониманием, за которое никому из них не хочется брать ответственность. Им бы выяснить, кого что задело, чтобы подобного больше не повторилось, вот только Юнги чертовски боится. Он столько времени провёл вдали от цивилизации и людей, что отвык от реакции и эмоций других. И теперь своим невниманием и пренебрежением к состоянию Чимина он обидел его, а извиниться не хватает смелости. Юнги пристёгивает ремень безопасности, краем глаза находит макушку Чимина в стекле Пханоксона и, убедив себя, что обязательно поговорит с ним после выезда, поворачивает ключ зажигания. В ледяной пустыне сегодня почти не метёт. Но мороз щипает достаточно ощутимо, чтобы кутаться в куртку и натягивать капюшон, однако видимость вполне приличная. Сливающиеся с горизонтом снега кутаются в грязно-фиолетовые сумерки, снежная дымка обманчиво застилает глаза. Изморозь ползёт по стёклам снегохода, ограничивая возможность наблюдения за дорогой. Однако Намджун ведёт хорошо, Чимин даже успевает сонно клюнуть носом, пока на какой-нибудь яме его не встряхивает снова. Хосок время от времени болтает и втягивает Чимина в разговор, но в общем внутри сохраняется спокойная и молчаливая атмосфера, которая, впрочем, всех устраивает. К береговой линии подступаться смысла особого нет, поэтому оба ратрака притормаживают в местности, где по наводке Сокджина происходит истончения льда. Бур должен взять слой запросто, чтобы достать до воды. Команда высаживается, постепенно устанавливая оборудование и обговаривая темп работы. — А на подлёдные озёра тоже с нами поедешь? — Хосок снова тут как тут, стоит выползти из машины и оглядеть окружающий их сумрак. — Если возьмёте, то почему бы и нет, — Чимин в сторону начальника не смотрит и стоит на месте, заведомо зная, что топтаться абы где нельзя. — У каждого есть своя задача, Чимин, и твоя сегодня будет — сделать фото сотрудников в рабочем моменте, а также записать пару видео, — зам отходит от машины, осторожно ступая и осматривая поверхность снега. — Понял. Лаборантка вручает Чимину камеру, закутанную в водонепроницаемый чехол. Юци помогает ему надеть на объектив бленд на случай снегопада и настраивает подходящий режим. Чимин на пробу делает несколько быстрых кадров, не желая морозить камеру бесцельно долго. Снега пред взором гладкие не везде, в некоторых местах вздыбливаются горками и даже барханами, надутыми недавней метелью. Чимин делает несколько кадров и записей того, как Сокджин и Сонхва умело орудуют буром, пока начальство исследует отведённый на замер участок снежного полотна. Качественная техника, на удивление, при таких температурах работает вполне сносно. Лаборантка где-то поблизости окликает копающегося в множественных баулах Хосока, указывая на небо, прояснившееся с момента их приезда. Работа спорится слаженно. Чимин топчется больше всех от пары к паре, дабы запечатлеть как можно больше самого интересного во всех процессах. Приходит черёд приблизиться к гляциологам и сделать съёмку этапов работы после подготовки. Чимин следует в направлении Намджуна, чья красная куртка ярким пятном выделяется впереди. Обойдя линии замера, Пак ступает практически след в след по местам, где проходил учёный. Механик засматривается в видоискатель и задерживает дыхание, чтобы поймать удачный кадр идущего впереди гляциолога. Композиция, по мнению Чимина, требует чуть большего смещения, поэтому он делает пару шагов вправо, успешно щёлкая зама так, как и задумывал, но сбивается с проторенного пути. Внезапно под одной из ног Пак ощущает движение снега. Тотчас же тело ведёт в сторону, а высокий сапог проваливается под снежную толщу. Он впервые испытывает на себе это ощущение, когда земля уходит из-под ног. Опоры под собой механик не чувствует, поэтому пытается вывернуться, чтобы твёрдо встать другой ногой и уберечь дорогостоящую технику в руках от падения в сугроб, но от его барахтанья снег осыпается ещё глубже, и вторая нога соскальзывает в образовавшуюся расщелину. Чимин тщетно цепляется свободной рукой за достаточно рыхлый снег, покуда его продолжает тянуть вниз. Это всё происходит настолько быстро, что механик не успевает даже вскрикнуть или позвать на помощь. Он съезжает всё ниже, исчезая с глаз вдруг обернувшегося Намджуна на половину. Заместитель начальника в одно мгновение понимает случившееся и тут же спешно направляется по своей тропе к Чимину, крича ему изо всех сил, чтобы тот старался не шевелиться лишний раз, дабы не обрушить слой спрессованного снега под своим весом ещё глубже в пустоту. На крик Намджуна обращает внимание Хосок, и наказав Юци стоять на месте, также устремляется к упавшему Чимину на помощь. Сокджин с Сонхва находятся дальше всех от местоположения трещины, в которую угодил их коллега, однако океанолог велит оставить бур и направляется вместе с напарником к остальным, внимательно осматривая снег под собственными ногами. Юнги, занятый расчётами и ушедший от Намджуна на значительное расстояние, поспевает лишь к моменту, когда мужчины вытягивают осторожно Чимина на поверхность и ставят на тропу. Рядом зияет дыра с полуметровым диаметром. — Вы, чёрт возьми, куда смотрели! — Юнги оказывается рядом с командой и дрожащим от пережитого шока Чимином, который крепко сжимает в руках камеру. — Намджун, как снег досматривал? Что за упущения на ровном месте? Захотелось мне штат угробить? Внимательнее нужно быть, сколько можно повторять? Неоднократно говорил — фиксируйте все неровности. Под снегом может быть всё, что угодно. И ладно если трещина во льду и породе, но если там пещера с расширением? Уйдёт под снег и застрянет в глубинах любой из вас. Помни, что безопасность людей на снегах — твоя обязанность. — Не досмотрел, господин Мин, — Намджун смотрит на Чимина глубоко виновато, пусть тот и выглядит уже более спокойным. Из-за флисовых платков на лице эмоции толком не разобрать, но вся команда пристыженно молчит, с сожалением взираясь то на пострадавшего, то на образовавшуюся в снегах расщелину. Если уж дошло до того, что выговор прилетает заместителю, значит господин Мин в самом деле напуган и зол. У Юнги сердце колотится, как бешеное, а кислорода едва хватает на жадные вдохи. Он знает, что перебарщивает, но одна только мысль о том, что несведущий в опасности льдов Чимин едва не пострадал по невнимательности его специалистов, пугает до скрученных в спазме органов. Пускай Юнги и не видел, как Чимин провалился, но один только его потрёпанный вид говорит о том, что механик не на шутку перепугался. Его бы отряхнуть: все штанины в налипшей снежной крошке. Но об этом сейчас никто даже и не думает. — Я сам сошёл с тропы по глупости, — Чимин голос подаёт, сгорая под чужими взглядами. — В камеру засмотрелся. Сам виноват. — Пак кланяется в извинении на едва стоящих ногах, благо Сокджин его за плечо придерживает. — Дурак, — выдыхает Юнги, вероятно, на неуместные извинения подчинённого. В пару шагов он оказывается рядом и на глазах у всей экспедиции обнимает. Чимин тихо охает, чувствуя сквозь слои одежды, как большие ладони притягивают его ближе за лопатки. Он едва не обмякает от отпустившего адреналина в крепких руках, но держится на неустойчивых ногах, обнимая в ответ. Сильно же начальник напуган, раз следует эмоциональным порывам. — Всё в порядке, господин Мин, — спокойнее увещевает его Чимин, ловя на себе взгляды всех членов команды. — Я даже не ушибся. Отделался простым испугом. Юнги разрывает объятия, позволяя и стоящему рядом Сокджину за плечи его приобнять да Хосоку к боку пристроиться. Камеру из рук Чимина, наконец, забирают. — Всё обошлось, — констатирует самый старший. — Это хорошо. Благо сильно не дёргался и глубже не ушёл. — Да уж, — Чон хлопает Пака по плечу. — Легко отделался. С почином, Чимин. — Я вам дам «с почином», — бурчит Юнги, у которого тоже от сердца отлегло, хотя остаточная дрожь ещё беспощадно дерёт конечности. Он ловит взволнованный взгляд Чимина, кажется, расчувствовавшегося из-за пережитого стресса. Они обязаны поговорить сегодня, иначе Юнги с ума сойдёт, и его придётся в срочном порядке отправлять на материк из-за вдруг развившегося бессилия. — Да, хён, ты на события богат, — Сонхва тоже в стороне не остаётся. Приобнимает Чимина за плечи и первым отряхивает его от снега. Напряжённая атмосфера сходит на нет. Один только Намджун всё ещё достаточно напряжён из-за своей оплошности. Такие они — коварные трещины во льдах, скрытые тонким слоем снега. — Ладно, будет вам, — гляциолог глядит, как все Чимина обступили, а у того глаза блестят от эмоций. — Пора сворачиваться. И под ноги смотрите во все оба. Никаких больше происшествий мне. Грузите приборы и по местам. Юци встречает подошедшего Чимина крепким объятием. Им возвращают камеру, из которой они вынимают карту памяти, а саму технику прячут в кофр и убирают в ратрак. Чимин помогает загрузить оборудование и термосумки с исследовательским материалом, а после садится в снегоход, наконец, расслабляясь. За бортом сгущается тьма, разбиваемая только двумя парами фар, а небо окропляет россыпь ярчайших звёзд. На станции их встречают горячим ужином. Перед тем Чимин успевает сходить в душ, впервые застав в душевых несколько людей сразу — вся мужская их часть экспедиции кроме господина Мина и его зама сейчас чинно намыливает головы и согревается под горячими струями, переговариваясь через перегородки кабинок. — У нас сегодня Чимин, что говорится, народной армии боец, — смеётся Хосок за столом, когда все усаживаются и принимаются за трапезу. — Я слышал, что-то произошло? — тревожится Тэхён, хватая Чимина за локоть. Пока члены экспедиции были в душе, до него успели дойти некоторые слухи. Чонгук чутко смотрит на своего соседа, не моргая. Под их внимательным беспокойством Чимин расслабляется, отпуская всё оставшееся в мышцах напряжение. — Едва не ушёл в расщелину под снегом. Ну и перепугались же мы, — отвечает Хосок, отправляя в рот ложку горячего супа. — А начальника точно удар хватил, когда он понял, что мы чуть нашего золоторукого механика не угробили. — Ты уже был у Мунбёль? Вдруг сломал себе чего? — волнуется Тэхён, хмуря брови. Чонгук поддакивает только, однако подмечая, что Чимин выглядит вполне здоровым. — Что у тебя за манера жизни такая — гробить себя постоянно? — Я просто слегка неуклюж, — оправдывается Чимин с виноватой улыбкой на губах. — Обещаю, что постараюсь быть как можно осторожнее. Извините за беспокойство. Обещался зайти к ней после ужина. — Постарайся уж, а не то опять придётся искать нового механика, — ворчит Чонгук заботливо и принимается за еду да так резво, что аж за ушами трещит. Наевшись до отвала, Пак следует, как и уговорено, к врачу на обследование. В самых дверях медицинского кабинета ему встречается уже чуть менее расстроенный Намджун. Чимин уверяет его, что всё в полном порядке, и ему не стоит так сильно переживать о ситуации и словах начальника. Всё же тот был на эмоциях. Осмотр происходит достаточно медленно, чтобы механик успел заскучать и начал клевать носом из-за достаточно раннего подъёма. Мунбёль пальпирует его оголённые икры и ступни, измеряет давление и сердечный ритм. Когда она привычно опрашивает Пака на возможные жалобы с признаками боли, в дверь очень тихо стучат. Чимин одет, поэтому женщина позволяет пришедшему войти. Никто из них не удивлён, что внутрь входит начальник. — Какие прогнозы? — Мин на дальний стул для посетителей усаживается, глядя на подчинённого, лежащего на кушетке. — Конечности не повреждены, — Мунбёль выправляет чужие закатанные штанины. — Есть небольшое растяжение. Отёк ноги едва заметный, но Чимин реагирует на прикосновения. Через полторы недели полностью восстановится. В течение двух суток желательно вообще не нагружать ногу. Ну и жду дважды в день на процедуры. — Он ещё нужен? — Юнги вопрошает, обходя обращение к самому Паку, поскольку в докторском кабинете даже сам начальник должен слушаться указов. — Нет, — докторка садится за свой стол и записывает приём в карту Чимина. — Может быть свободен. Господин Мин, как обычно потом подойду за подписью справки о производственной травме в институт. Юнги кивает и выводит Чимина за пределы светлого кабинета с ароматом медицинских препаратов и стерильной чистоты. — Я бы хотел поговорить с тобой, если ты не против, — гляциолог не торопится уходить к себе, когда Пак, в свою очередь, собирается направиться в спальню. — О сегодняшнем событии? Я уже сказал Вам, пожалуйста, не нужно обвинять Намджун-хёна в непрофессионализме. Это только моя ошибка. — Я прошу тебя, давай пройдём ко мне в комнату, — Мин скользит взглядом по пустому коридору. Присутствие где-то неподалёку коллег ощущается лишь отдалёнными голосами вне зоны видимости. — Насчёт труб? Я выполнил полноценный ремонт, как Вы того и хотели. — Чимин. Пак смотрит внимательно в глаза напротив, которые оттенены гневом, но точно не на него самого, и наполнены виной. Он чувствует, как мужчина себя корит. Чимин вздыхает и молча идёт первым к дверям спальни начальника. Юнги следует сзади. Их вдвоём всё ещё никто не видит, поэтому им не составляет труда незамеченными войти в комнату вместе. Юнги просит прощения за закрытыми дверями долго и сладко, предварительно спросив разрешения. Терзать губы Чимина ему нравится, но было бы ещё прекраснее, будь это не смешано со словами извинений. Пак принимает их все до последнего вместе с чужим языком, сплетающимся со своим. Гляциолог не менее нежно, чем прежде, сжимает и гладит так полюбившиеся ему бёдра и ягодицы. Механик понимает, что дело принимает нешуточный оборот, учитывая насколько Юнги увлечён, сосредоточенно выцеловывая на шее и плечах узоры. Привычный полумрак и тишина, скрашиваемые лишь тяжёлым дыханием обоих, всецело располагают к яркому продолжению. Если бы только Чимин не упёрся в какой-то момент ладонью в крепкую грудь мужчины напротив, останавливая поток его ласк. — Господин Мин, — Чимин вновь млеет под чужими руками, успевшими пробраться под одежду и поглаживающими сейчас его поясницу. — Если Вы хотите продолжить, то мне нужно некоторое время, чтобы сходить в душ. — Но ты же был там, — Юнги рук от кожи тёплой так и не отрывает. — Я туда сам пришёл, когда вы с Хосоком уже ушли. Или тебе нужно… — Да, мне следует лучше подготовиться, — Чимин сползает с чужих колен, на которых оказался как-то совсем неожиданно. — Я ненадолго. Буквально меньше получаса. Юнги нехотя отпускает его, усмиряя свои чувства и стучащее быстрее, чем обычно, сердце. Глядя на закрывшуюся за механиком дверь, голову Мина внезапно посещает странная мысль о том, что Чимин попросту сбежал и обратно не вернётся. Что, если извинения он принял, но на секс вовсе не настроен, поэтому ему стало некомфортно, и он под самым очевидным предлогом ушёл? Ответ озвучить некому, но повисший в воздухе вопрос исчерпывается открывшейся без стука дверью, в которую довольно быстро входит Пак с влажным полотенцем на плече. Юнги сидит в своём кресле, сложив ногу на ногу, и выжидающе смотрит, пока Чимин не подходит ближе, отбрасывая полотенце в сторону. — Я вернулся. — Я ждал. Чимин сегодня как никогда податлив и отзывчив. И пусть он всегда искренен в постели, не стесняется выражать чувства и реагировать на прикосновения, сейчас он ведёт себя особенно. К моменту, когда Юнги пристраивается, готовый наполнить его, Чимин уже на взводе. Со взмокшей чёлкой и влажным взглядом он смотрит умоляюще из-под полузакрытых век. Он вял, но в то же время напряжён до предела, особенно ниже торса. Несмотря на предостережения и врачебные рекомендации, его ноги тоже сильно напряжены. Сильными руками он держится за бёдра Юнги, иногда впиваясь пальцами требовательнее. Юнги наклоняется к нему, широкой ладонью ведёт по низу живота и губами мажет по ключицам, шее, подбородку, сталкиваясь, наконец, с чужими пухлыми и влажными. Чимин целует напористо, а мышцы живота подрагивают от лёгких и щекотливых касаний. Юнги толкается со вздохом и совсем неглубоко, однако ощущений даже этих с головой хватает, чтобы зажмуриться и пальцами впиться в мясистые бёдра механика, чтобы не сорваться и не растерять ясность рассудка. Чимина гнёт от нетерпения, блестящая влагой грудь вздымается неравномерно. Он за подушку цепляется, будто это спасёт его от перенасыщения. Лёгкими и медленными толчками Юнги всё же оказывается в нём по основание, всем телом ощущая жар узких мышц, их пульсацию и то, как жадно его сжимают в ответ на близость. У гляциолога самого в голове ни одной мысли, только умопомрачительная тишина, наполненная неясными образами и чувствами, не облечёнными в слова. Они здесь ни к чему. Юнги ведёт ладонями по его груди и ниже, задерживается ими на тазовых косточках и делает пробное движение, на которое Чимин довольно вздыхает. Процесс ускоряется и принимает свой ритм. Чимин спустя время меняет позу, ложится на бок, позволяя Юнги входить несколько глубже и под другим углом. Мужчина держит крепкой рукой его ногу, вторгаясь в тело всё сильнее. На особенно вымеренных и точных движениях Чимин замирает, будто вот-вот заплачет, а затем дрожит. Мышцы бёдер особенно сильно вздрагивают, что не скрывается от внимания старшего. И Юнги понимает, что не доставляет никакой боли, а наоборот. Чимин чувствителен, это его счастье и проклятье, потому что самое банальное движение ладонью по бедру или перебор пальцами на талии заставляет его изнывать. Он сдерживается, глушит эмоции в подушке, задыхаясь, когда Юнги несколько раз чётко попадает по конкретной точке, и Мину страшно интересно узнать, каким может быть Чимин, не обременённый необходимостью сохранять умеренную тишину. Хочется узнать и проверить, насколько громким и несдержанным он может быть. В глазах Пака блестят слёзы, когда он, обернувшись, смотрит из-под ресниц на Юнги. Он стискивает пухлые губы и прикрывает глаза, стоит Юнги чуть глубже толкнуться. Мин видит отдачу на каждое своё движение. Он не просто видит, а осязает наслаждение Чимина. Его удовольствие можно ощутить кожей, и Юнги продирает мурашками от этого резкого чувства. Нега, заставляющая Чимина поджимать пальцы ног, вдруг передаётся Юнги, но она даже рядом не стоит с физическим удовольствием. Вдруг в груди что-то замыкает, и на полсекунды Юнги теряется в пространстве. И хотя по факту половина секунды — это не так уж и много, Юнги успевает за это время испытать неописуемую и несоизмеримо огромную гамму чувств, длиной и силой сравнимой разве что с целой новой Вселенной. В груди стремительно теплеет, будто кто-то разлил там горячее молоко. Истома от этого чувства течёт по всему телу остаточным теплом, заставляя волоски вставать дыбом, а в висках стучать. Шум собственного сердца заглушает вообще все возможные мысли. У Юнги вдруг хватка на бедре Чимина слабеет, а пальцы неловко вздрагивают. Пак смотрит выразительно так, осознанно, будто не он только что не мог сфокусировать взгляд из-за сильнейшего вожделения и желания наполненности. — Чимин. — Господин Мин, — звучит тихо, хрипло. Юнги дрожит от его голоса, он заставляет его дыхание сбиться. Юнги укладывает его Чимина на спину и, не выходя из него, жалобно вздыхает от неспособности выразить так много всего за раз. Его горло душат растущие, набухающие, точно свежие бутоны, чувства. Сковывают, как тиски. Юнги вздыхает и дрожащие ресницы опускает, тычется губами, ища поцелуя. Чимин отвечает, но получается скомкано и смазано. Юнги спешит, не знает куда деть руки, но всё же опускается на локти прямо над Чимином и жадно целует, ещё и ещё. Хнычет несвойственно в поцелуй, кусает нижнюю губу Чимина и снова сминает в поцелуе. Хочется передать ему хотя бы каплю того, что чувствует сам, просто любуясь им. Просто зная, что Чимину хорошо. — Чимин. В мыслях, перед глазами, на коже и под ней — только он один. Юнги хочет покрыть себя им полностью, укрыться Чимином, как тёплым одеялом. Закутаться в него и никогда не вылезать из этого тепла. Он целует его с жаркой нежностью, желает вылить на Чимина всё то чувство, стискивающее грудь и горло, чтобы наконец вдохнуть свободнее. Пака так мало и так много одновременно, что начинает кружиться голова. Чимин и сам теряется в этих чувствах, дурманящих и волнующих, он целует с отдачей и сопит громко, когда Юнги с жадностью целует щёку, скулу, задерживается губами на лбу и мягким, дрожащим поцелуем касается переносицы. Пак всё понимает. Понимает и чувствует столько же. — Юнги, — тихо зовёт Чимин и сладко извивается под ласковыми касаниями. Его гладят по шее, груди и животу, чертят талию и уводят прикосновение обратно. Юнги обхватывает его лицо ладонями и на мгновение задерживает на нём взгляд. Чимин чувствует на себе долгий, мягкий, любующийся. Становится тепло. Юнги большими пальцами гладит кожу, смотрит, как на дражайшее сокровище. А затем нависает, оставляя еле ощутимый целомудренный поцелуй в центре губ. У Чимина тугие нити вьются под кожей от ощущений, он и сам искрится восторгом и ярким, сочным чувством, название которому оба смогут дать, но только позже. Юнги коротко лижет губы, когда снова встречается взглядом с Чимином. Он гулко сглатывает и в смущении прячет лицо в сгибе шеи, вздыхая. Гляциолог осторожно возобновляет движения, ощущая всем собой, как Чимина безбожно кроет. Он слышит его яростный стук сердца, его тяжёлое дыхание. Чувствует вибрацию от его стонов и сам больше не сдерживается. С Чимином так замечательно, что Юнги и сам вдруг беспомощно стонет, сдаваясь, точно утопающий отдаёт себя во власть волны. Стонет, мокро прикусывает основание шеи и мычит от восторга. Чимин дрожит от этого, ноги скрещивает на пояснице и за плечи обнимает. Каждое его движение наполнено лаской, теплом и заботой. Он жмётся к Юнги и принимает его медленные теперь, нерасторопные толчки, полные желания залюбить до дрожащих бёдер и до неспособности нормально функционировать. Привычный уже обоим секс превращается в акт любви, о которой Юнги не решается говорить вслух, но он очень умело изъясняется на языке тела. Между ними нет языкового барьера, Чимин прекрасно его понимает, и слёзы всё же неосторожно оставляют пару мокрых дорожек. Юнги внимателен и точен, он тихо хнычет на особенно хороших толчках и оставляет наливающиеся красным следы на шее Чимина. Но пониже, чтобы всё ещё можно было скрыть одеждой. — Чимин, — повторяет он, как мантру, и затем хрипло стонет, застывая на мгновение. Чимин целует макушку, перебирает волосы, мажет губами по виску. — Юнги, поцелуй, — просит едва ли внятно Чимин, но его понимают. Учёный приподнимается на локтях и видит влажный блеск на щеках подчинённого. Он тянется одной рукой, чтобы смазать солёную дорожку и ласково поцеловать скулу. — Не плачь, — просит Юнги, хотя и понимает, что это не от грусти или боли. Однако видеть слёзы Чимина боязно. — От счастья, — коротко поясняет Чимин и, положив руку на затылок Юнги, тянет на себя, получая, наконец, желанный поцелуй. Юнги ускоряется, шепчет Чимину в губы тихие признания и комплименты, а другой рукой накрывает его изнывающий член, лаская теперь и плоть. Медлит, не даёт кончить, хочет растянуть момент любви надолго, но плаксивые стоны Чимина и метания по постели уже кричат об освобождении. Юнги сжимает его член туже и доводит его за пару нерезких, но сильных движений. Чимин вздрагивает и распахивает влажные губы, застывая на долгие секунды. И пока он потерян между сразу двумя мирами, Юнги движется в нём быстрее и чётче, позволяя и себе кончить. Юнги практически без сил рушится на Чимина, но не желая доставлять дискомфорт, перекатывается под бок к Паку, обнимает за живот и лежит недолго с прикрытыми глазами, дыша смесью их запахов. Но стоит Чимину начать шевелиться, как Юнги первым поднимается и, найдя полотенце, без лишних слов обтирает живот и руку Чимина. У Пака сердце не устаёт стучать в хаотичном ритме весь вечер, стоит только гляциологу выкинуть что-нибудь эдакое. Когда с «уборкой» покончено, Юнги ложится назад и, вытянув одеяло, накрывает им и себя, и Чимина. Пак послушно юркает в объятия, прижимается к груди. Довольный и заласканный. Юнги кладёт его ногу себе на бедро, придвигает ещё ближе к себе, перебирает пальцами его волосы, анализируя собственные чувства. Кажется, чувствовать столькое одновременно невозможно, но Юнги доказывает обратное. — Мой. Будь моим, Чимин. Юнги склоняется и целует его в щёку. О словах не жалеет, наоборот, высказав их, на сердце теперь легко. Ни тревог, ни волнения, ни мыслей о будущем. Один лишь Чимин, что прямо сейчас устало дышит у него на груди. Вот оно единственное, что имеет значение. — С радостью буду, господин Мин, — Чимин чуть приподнимается и бритую щёку гладит, как он любит, а затем целует долго, маскируя так счастливую, дурацкую улыбку. — О нет, давай раз уж мы тут… вместе теперь, не зови меня по должности, умоляю. Просто Юнги. — Хорошо, просто Юнги. Приятно знать, что мне удалось растопить сердце такого потрясающего полярника, — Чимин улыбается и целует в губы медленно и со вкусом. Юнги ласкает его обнажённое плечо, а затем кладёт ладонь на основание шеи, перетягивая Чимина на себя. Пак укладывается сверху, продолжая вязкий, чуть ленивый поцелуй. Но стоит им остановиться, Юнги гладит его лицо и смотрит так тепло и заботливо, что Чимин не выдерживает и прячет взгляд. — Сегодня, когда снег под тобой обвалился, я думал, что умру от ужаса, — шёпотом сообщает Юнги. Его пальцы ненароком сжимаются на плечах Чимина. Картинки потрёпанного и напуганного механика одна за другой проносятся перед глазами. Безобидный выезд едва не закончился трагедией, за что Юнги сильно себя корит. — Я тоже испугался немало, — вздыхает Чимин, опуская щёку на его грудь. — Но Намджун-хён вовремя заметил, да и остальные поспели с помощью, за что им спасибо. — Коротко целует в центр груди Чимин, поднимая в конце взгляд. — Я едва не потерял тебя. Не делай так больше, пожалуйста. — Убирает торчащую прядь за ухо и обводит ушную раковину нежным жестом. Чимин улыбается ярко и кивает. — Не буду. Ни на шаг не отойду, хорошо? — подбирается выше, щекой к щеке прижимается. Юнги обнимает крепко и жмурится, силясь позабыть испуганные в тот момент глаза Чимина. — Да, так и должно быть.