Араон

Чимин выскальзывает из душа второй раз за одну ночь, кутаясь во влажное полотенце, никак не спасающее ситуацию его бесконечного охлаждения. Пак чувствует, как крайне прохладный сквознячок проникает под одежду и врезается во влажную кожу, рассеиваясь по ней россыпью мурашек. Идти немного неприятно, но чувство удовлетворения и приятная усталость в конечностях компенсируют неудобства. Юнги был с ним достаточно нежен и аккуратен, но длительное отсутствие должной практики принесло свои плоды в виде микроповреждений. Увы, от этого не застрахован никто. Шаркая тапочками по тихому пустующему коридору, Чимин и не думает наткнуться в нём на одетого Юнги. Однако после замечает, что куртка наброшена на совершенно голые плечи, а от начальника пахнет сигаретным дымом. Молча войдя в спальню гляциолога, Чимин скидывает с мужчины куртку и сжимает его в крепких объятиях, даря несколько поцелуев в бритые щёки. — Выходили на сигаретку после секса? — Пак интересуется так, будто вовсе в этом не участвовал, упуская воспоминания моментов о том, как повалил своего руководителя на кровать и оседлал его сверху, вгоняя в краску и доводя до безумия. — Нехорошая привычка, лучше замените её на поцелуи. — С удовольствием, однако сейчас тебе не будет это приятно, — Юнги поглаживает поясницу механика поверх футболки, согревая его своими руками. — Вы ошибаетесь, — Чимин тянется к чужому лицу, касаясь уголка рта Мина, и прижимается к его груди крепче. — Наконец мне становится тепло. Действительно, в объятиях учёного для Пака находится самое тёплое и приятное местечко на всей станции Чан Бого. Он понял это ещё часом ранее, стоило ему прийти к Юнги. И хотя перед ним он был без привычных слоев одежды, рядом с полярником было ощутимо теплее. И Чимин пока не уверен, всё дело в горячих ладонях Юнги или в том, какие на сердце чувства они пробуждают. Он подмечает на шее начальника ярко-красные отметины, местами отливающие в пурпур. Касается их пальцами и мягко целует каждую, вспоминая, как оставлял их в вожделении. — Завтра стоит надеть что-нибудь с высоким горлом, — говорит Чимин, ничуть не стыдясь своей распущенности. Юнги хмыкает и перебирает его влажные волосы, принимая совет к сведению. — Согрелся? Может, стоит прилечь? — Юнги вновь тянет разнеженного подчинённого к своей смятой постели, однако уже не так рьяно, как было прежде, во время разбушевавшейся страсти. Чимин присаживается на самый край кровати, касаясь рукой мягкой подушки, наверняка хранящей запах его начальника, но сразу же подрывается с места, приводя донельзя спокойного Юнги в замешательство. — Это что? — механик подскакивает к узкому окошку, взирая на пейзаж за окном, полностью поглощённый в антарктическую тьму. — Полярное сияние, — Чимин констатирует восхищённо. Сверху действительно виднеются всполохи и переливы излучающихся частиц воздуха, волнами рассекающие ночное пространство. Недавняя непогода улеглась, позволяя Чимину внимательно рассмотреть медленно покачивающийся небосвод с изумрудными лентами невероятного природного явления. В этот момент он даже забывает о том, чтобы сделать фото и отправить друзьям и маме. Пак заворожённо наблюдает с тихим восхищением, не желая разбивать драгоценность момента фотографированием чего-то столь редкого и прекрасного. Сейчас Чимин понимает, что всё увиденное ранее на фото в Интернете совсем не передаёт красоты и величия природного торжества, а встретить подобное однажды воочию стоит всех усилий и сожалений. Юнги подходит сзади и ненавязчиво прижимается в объятии, опускает подбородок на плечо и опаляет дыханием ухо. У Чимина внутри Вселенная делает сальто от такого искреннего жеста, а после взрывается на сотни сверхновых. Он едва не давится воздухом, не шевелится по началу, но спокойствие вместе с теплом чужого тела окутывают его, позволяют расслабиться и обхватить сцепленные пальцы Юнги своими в таком же открытом жесте. — Так красиво. Никогда ничего подобного не видел, — с восторгом шепчет Чимин, пока в его глазах отражается небесное полотно, пускай и сокрытое стеклом окошка. — На такой пейзаж ещё лучше смотреть с улицы. Лёжа в сугробе, например, — хрипло усмехается Юнги, щекоча дыханием щёку Чимина. И стоит Чимину подобное заслышать, как он, кажется, готов тут же залезть в рабочий комбез и прошмыгнуть наружу. — Но сейчас я тебя никуда не выпущу. Успеешь ещё насмотреться, полярное сияние здесь гость нередкий. — Ладно уж, мне и тут хорошо. «С Вами» остаётся неозвученным, Чимин вовремя прикусывает язык. Как бы хорошо и приятно всё происходящее ни было, они всё ещё на стадии «любовники», поэтому не стоит так опрометчиво разбрасываться словами, о которых после можно пожалеть. — Как ты себя чувствуешь? — тихо уточняет Юнги. Его заботы нескончаемый край обволакивает Чимина. Он ведь и привыкнуть к подобному может. — Чуть побаливает с непривычки, если Вы об этом. — Юнги молчит с пару секунд. Чимин спиной чувствует его сердцебиение — размеренное, как и дыхание. — Это пройдёт? — Это неотъемлемая часть процесса. Конечно пройдёт, — спешит заверить Чимин. Он не хочет, чтобы у Юнги сложилось впечатление, будто он что-то сделал не так и причинил вред, ведь он был более чем обходителен. Юнги коротко целует шею, оставаясь удовлетворённым подобным ответом. Постоянный партнёр Чимина, с которым он встречался ещё задолго до работы на полюсе, тоже был изначально внимательным и аккуратным. Но позже подобное приедается. Хочется быстрее, резче, грубее, без вот этой томительной подготовки. И теперь, когда Чимина впервые за долгое время так обласкали, его беспощадно накрывает желанием обнять и долго-долго не отпускать. Возможно, основную роль сыграла неопытность Юнги, но ведь каждое его движение и касание оставляли за собой флёр заботы и надёжности. Чимину кажется сейчас, что это не на один раз. По крайней мере, в это очень хочется верить. Чимин наконец отрывается от созерцания красивейшего явления за окном, ощущая прикосновения чужих губ к своей достаточно чувствительной зоне. Он просто не выдерживает этих коротких ласк, которые вновь могут завести с половины оборота. Пак становится к начальнику лицом, улыбаясь и глядя в довольные глаза. — Могу я посмотреть на Вашу спину? — кажется, механик смущается данной просьбы, однако ведь прежде Юнги сам предлагал. Мин поворачивается, предоставляя обзору под светом настольной лампы узоры, уходящие со спины на плечи. Чимин не сдерживает желание прикоснуться и провести кончиками пальцев, в коих чувствуется покалывание. Кожа Юнги тёплая и гладкая, а контуры рисунков не выделяются из-под кожи. Тату-мастер поработал на славу, искусно оживляя на широком мускулистом полотне сцену, выдуманную её обладателем. — Я нисколько не удивлён тем, как именно Вам подходят выбранные изображения, — Пак не льстит совсем, продолжая всматриваться в едва расцвеченную картину перед собой. — Что ты хочешь сказать? — Мин выглядит заинтересованным в домыслах своего подчинённого. — Журавли, такие прекрасные и редкие, с красным оперением на голове, — Чимин поглаживает изображение распахнутых крыльев, покуда Юнги глядит на него из-за плеча. — Я слышал, что они символизируют долголетие и верность для обывателей, но для учёных мужей — это знак благородства и светлого ума. Слива вовсе признак силы и ранней весны, в пору которой Вы родились. — Так ты в этом сведущий, — гляциолог коротко улыбается на подобные познания, глядя из-за плеча. — Не расскажешь, как так вышло? — Это не самое интересное приобретение знаний в моей жизни, — Пак тушуется. — Всё пришло во время учёбы. Мы ведь не каждый день там изучали состав соляры и учили количество поршней. — Ах да, — Юнги ощущает, как плавно руки механика скользят через плечи к груди, находя под пальцами крепкие мышцы. — Надеюсь, не задел своим незнанием о таких вещах в других направлениях учёбы. У нас в ВУЗе было особо не разгуляться. Ценю тот факт, что мои сотрудники, в отличие от меня самого, столь всесторонне развиты. — Бросьте, — Чимин оказывается перед лицом своего руководителя. — Иногда и моей глупости нет предела, но всё же. Век живи, век учись и всё подобное сему. Пак захватывает одной ладонью мягкую скулу и прикасается губами к другой. Юнги незаметно млеет под короткими прикосновениями, оборачивая свои руки вокруг талии механика. — Не знаю, который сейчас час, — Чимин ищет глазами светящийся циферблат на стене, — но думаю, что мне уже пора, чтобы Вы могли выспаться. — Это последнее, что волнует меня сейчас, пока ты здесь, Чимин, — Юнги, очевидно, не хочет отпускать его, но руки с торса убирает сразу же, не смея задерживать. — Не стоит пренебрегать рекомендациями нашего врача, господин Мин, — Пак вновь быстро целует Юнги, но уже прямо в губы и после спешно ретируется в свою спальню, дабы не позволить соблазнам захватить разум полностью. Во мраке собственной комнаты Пак обступает разбросанные носки и ложится в чертовски холодную постель с теплом на сердце, вслушиваясь в тракторные звуки чужого храпа. Перед большим событием на Чан Бого минует несколько скучных дней. Работы для Чимина особенно и нет, поэтому теперь он то Гуку помогает, который умудряется находить себе работу на пустом месте, то учёным в лаборатории. Конечно, обычно он просто бумажки таскает, да Тэхён один раз просит отчёт под диктовку написать, параллельно жалуясь на болящее от вечной писанины запястье. Чимин даже решается посетить тренажёрку в компании Чонгука, воодушевлённый примером начальника. Пускай Чонгук достаточно молчалив, тренировку он для Чимина проводит отменную. Подсказывает и поправляет так качественно, что к концу у Пака приятно дрожат мышцы, а по взмокшей спине ручьём течёт пот. У Юнги, в противоположность механику, работы вагон и сотня маленьких тележек. Потому гляциолог безвылазно сидит в кабинете, неустанно кликает мышкой и стучит по клавиатуре, а в перерывах подписывает документы, которые ему подсовывает лаборатория. У Чимина совести не хватает отвлекать мужчину, зная, что тот компенсирует проведённое с ним время пропуском обеденного перерыва. Пару раз, конечно, удаётся застать Юнги для быстрого поцелуя или объятий, но на том их счётчик встреч за целую неделю останавливается. Чимин начинает тосковать. На неделе радистка Джихё просит его послушать за неё сигнал. Ей срочно требуется отойти по личным причинам, в подробности которых Чимин не вникает. Девушка наглядно объясняет, за что отвечает каждая кнопка на пульте и как вести журнал, если кто-то из сотрудников базы выходит наружу. Поэтому Чимин с видом крайне деловым жмёт на кнопку и отвечает короткое: «Принято», а после записывает в журнал время и имена Хеджин с Джексоном, когда те покидают станцию. Некоторое время ничего не происходит. Разноцветные кнопки и провода уже не так сильно привлекают, а за окном неразборчивое тёмно-синее нечто совсем тоску нагоняет. Чимин откладывает журнал в сторону и утыкается в телефон, листая новости большого мира. Узнаёт немного о происходящем в к-поп индустрии и о ситуации в других странах. Его тихое ничегонеделание прерывается коротким скрипом приоткрывшейся двери. — Джихё, там новозеландцы не… Чимин? — Юнги застывает в дверях, явно не ожидавший увидеть здесь кого-то, кроме радистки. Его брови забавно дёргаются вверх. — А где Джихё? — Отошла и попросила посидеть вместо неё. — Чимин откладывает телефон, вдруг ощущая щекотливое волнение. Начальник так внезапно оказывается в его поле зрения и непосредственной близости, что поначалу даже вводит в ступор. Юнги подходит к пульту, за которым и находится механик, садится в соседнее кресло поменьше. Проверяет молча журнал, а уже после ладонь ему на бедро кладёт, коротко сжимая. — Она не сообщила, когда вернётся? — ведёт пальцами к коленке и кружит по ней кончиками. Чимин едва заметно прикусывает губу, не подавая виду, что прямо сейчас начнёт таять, подобно мороженому под палящим солнцем. Юнги как всегда внешне спокоен, будто ничего не происходит, и он в самом деле не проверяет Пак Чимина на прочность. — Обещала не дольше часа. Минут пятнадцать уже сижу. — Чимин бессовестно кладёт ладонь поверх его, переплетая пальцы. Сердце так рьяно стучится о рёбра, что он слышит назойливый гул в ушах. Но Юнги не выказывается против такого жеста, только горячими пальцами сжимает в ответ его прохладные. — Тогда придётся самому. — Начальник придвигает свободной рукой микрофон. Находит заметку нужной ему частоты и, настроив все микшеры, пробует связаться. — ЗиЭл пять Скотт-бейс, это АшЭл восемь Чан Бого, приём. В ответ звучит размеренный шорох и хрип, похожий на стенания пурги меж синих свай. Юнги ждёт, большим пальцем незамысловато гладит костяшки Чимина. Пак облокачивается о спинку кресла, не отрывая взгляда от гляциолога. Сердце, наконец, успокаивается. Юнги совсем рядом, держит за руку, точно они пара. Касается при любой удобной возможности, будто не отдаёт себе отчёта в этих действиях. И Чимина это сбивает. Он путается в нитях собственных чувств, а поведение учёного совсем не помогает, поддаёт жару только. Кто они друг другу, раз позволяют себе столькое? — Скотт-бейс, как слышно? Это Чан Бого. Шум радиолинии заполняет рубку. Рассматривать вот так Юнги уже не ново для механика. Но сейчас он делает это не украдкой, а беззастенчиво глядит, запоминает и подмечает милые особенности внешности. Учёный бывает разным в зависимости от ситуации, но чаще всего он невозмутим. Однако наедине с Чимином, а особенно в его личной комнате, черты лица Юнги смягчаются, а в глазах появляется неописуемый блеск. Сейчас же он собран, его голос суховат, а на лице можно заметить следы усталости. — АшЭл восемь Чан Бого, приём. Скотт-бейс на связи. — Из динамиков хрипит мужской голос. Чимин впервые слышит, как Юнги говорит по-английски. А говорит он хорошо и едва ли не до миллиметров чётко и понятно. — Когда прибывает ваш самолёт? Запрос по доставке барометров в обработке, и по срокам уже вышло. — Прибытие сегодня в три часа по местному времени. Рейс задерживается. Но сегодня-завтра будут ваши приборы. Передадим их управлению Мак-Мёрдо, ожидайте связи с ними. — Принято. Конец связи. Шум затихает. Юнги выключает микрофон и тоже расслабляется в кресле, замечая на себе долгий взгляд Чимина. Они молчат некоторое время, пока Юнги не выдерживает зрительного контакта первым. Отводит взгляд и коротко лижет губы. — Здорово Вы говорите на английском. — А сколько мучений было, пока учил его. Руководству незнание не прощается, — он усмехается, его плечи неловко приподнимаются. Чимин улыбается, но слов в ответ не находит. — Какой-то ты тихий в последнее время. Всё хорошо? Начальник поднимает взгляд, и по нему Чимин понимает сразу — волнуется. Хотя, казалось бы, о чём? Чимин отлично себя чувствует, у него есть объект взаимной симпатии, у него отличные отношения с коллегами, он хорошо кушает, и у него есть постоянная, крайне интересная работа. Из-за чего же может волноваться полярник, что держит сейчас его руку в своей? — О чём Вы? — Юнги смотрит внимательно, будто выискивает одному ему видимые признаки чересчур тихого, несвойственного механику поведения. — Ладно. Ничего. — Он расцепляет их пальцы и собирается покинуть этаж, чтобы вернуться к своей непосредственной работе. Однако тормозит в нерешительности, не сдвигаясь с места. — Не против, если я тебя поцелую? — Я бы и не отпустил Вас без этого, — хмыкает Чимин, придвигаясь ближе, чтобы столкнуться с Юнги в неглубоком поцелуе. Его губы ответно сминают, а потом сбито дышат в щёку. Начальник о чём-то волнуется, и Чимин ощущает это всем собой по взглядам, по касаниям и по вот таким рваным поцелуям. Пак гладит шею Юнги, чтобы успокоить, проходится по волосам на затылке и на секунду углубляет поцелуй, соприкасаясь языками. Радистка может вернуться в любой момент, оттого оба понимают, что увлекаться ну никак нельзя. Ещё раз коротко чмокнув в центр губ, Юнги просит: «Запиши в журнал время связи со Скотт-бейс и сообщи Джихё». Юнги возвращается к своим обязанностям, оставив Чимина в радиорубке одного. По возвращении Джихё Чимин никуда не уходит, а наблюдает за работой девушки, отчего-то проникнувшись этим местом и его атмосферой. Он помогает с ведением журналов и принимает сигнал от новозеландцев о прибывших приборах. А после уходит, не слыша важного переговора с американской станцией Мак-Мёрдо. — Сегодня внеплановое совещание, — не выглядя шибко довольным, бурчит Тэхён. Он садится на соседний стул, берёт палочки и придвигает чашку ближе к себе, пока Чимин удивлённо приподнимает брови. Хосок согласно угукает, не отрываясь от чашки с рисом. Сонхва слева от Чимина что-то изучает в телефоне, совершенно не заинтересованный в происходящей беседе. — Что-то случилось? Четверг — не понедельник, — механик пережёвывает курицу и ждёт ответа от коллег. Тэхён чешет лоб и торчащие волосы зачёсывает назад и за уши, чтобы не мешались во время трапезы. — На то оно и внеплановое. Мы сами-то и не знаем, что произошло. Вот заодно и выясним, — отвечает Хосок и жмёт плечами. Судя по его тону, ничего страшного случиться не могло. А если бы и случилось, то все бы уже были в курсе. — А где Чонгук? — Тэхён удивлённо озирается по сторонам, не видя с ними за столом электрика. — В душе. Мы только с тренировки. Я ушёл раньше, а он ещё пару подходов сделал, — делится Чимин, отставляя в сторону опустевшую тарелку с некогда острой курочкой. — Что-то вы оба увлеклись качалкой. Не боишься стать грудой мышц, Пак Чимин? Тэхён шутливо толкает его в плечо, а потом смеётся и щупает мышцы. Сонхва шипит на них, когда в него прилетает чей-то локоть. На моменте, когда Чимин ловит запястье Тэхёна и со смехом отталкивает его от себя, в кафетерии появляется начальство собственной персоной. У Чимина курица поперёк горла встаёт, когда он видит на Юнги фуфайку на молнии с распахнутым воротником. Щеголяет перед ним с чистой кожей уже без намёка на следы их совместной ночи. Что ж, это провокация. — Все уже в курсе? Совещание через полчаса, — Юнги сверяется со временем на наручных часах и обращается к сидящим за столом, смотря при этом исключительно на Пака. Каждый кивает, но Чимин соображает не сразу, подвиснув на несколько мгновений, а после тушуется от смущения и запивает чувство неловкости минералкой. Юнги занимает неизменно место у окон рядом с замом. Он спокоен и очарователен. Часто улыбается на реплики Намджуна. Паку эта улыбка слаще любой хёнджиновой выпечки, выполненной под чутким руководством шеф-повара. И пока за столом сохраняется тишина, Чимину кажется, что все взгляды направлены на него. Что все разгадали его мысли и сейчас будут допрашивать. — Я же не один это замечаю? — спокойно выдаёт Тэхён тихим голосом, а после закидывает рис в широко распахнутый рот. Чимин сжимается ещё сильнее, хочет прямо здесь же испариться, точно его никогда не было на Чан Бого и в районе южного полюса Земли тоже. — Ты про поведение главного? Есть такое, — хмурится Хосок. Тут даже Сонхва отрывает, наконец, глаза от мобильника, вникая в сказанное. — Нехорошо это, — твердит Тэхён, чем ещё больше вводит в ступор Чимина. — Вы о чём вообще? — на правах несведущего в рабочих повадках начальства Чимин в самом деле не понимает, о чём все толкуют. — Они о том, что начальник больно… спокойный в последнее время, — вздыхает Сонхва, принимаясь за отложенный из-за телефона обед. Теперь и он глядит на Чимина с подозрительным прищуром. — Ты, Чимин, не думай, что мы здесь косточки начальству перемываем, — поясняет Хосок, складывая руки на стол. — Просто был уже один инцидент, когда его напускное спокойствие оказалось крайне взрывоопасной штукой. Так что с этим лучше не шутить. — Ничего не понимаю. Что за загадки? Пришиб он что ли кого-то здесь да закопал под станцией? — чуть раздражается Чимин. Сам он не видит странностей в поведении Юнги, наоборот даже. Первое время после начала смены начальник был резок и груб. После же всё пошло на спад, и теперь он едва ли не ручной кот. Ходит рядом и об руку ластится. Потому Пак на нападки реагирует соответствующе, поздно подмечая, что у коллег могут возникнуть подозрения. — Механик, что был тут у нас до тебя, знатно его изводил, — начал нормальное объяснение Тэхён. — Он был хамоват и вообще не интересовался процессами, происходящими внутри исследовательского центра. Да оно как бы и чёрт с ним, работу бы свою делал, вопросов бы к нему не возникло. Он частенько на руководство зубы скалил, мол, самый умный в мастерских вопросах. Постоянно говорил, что не нравится ему здесь, что холодно слишком. Любил переубеждать нас, когда мы пытались объяснить свою привязанность к здешним широтам. Мол, мы асоциальные персонажи с бедами в головах. В общем, ему с нами было неинтересно, и он всем видом это показывал. — Угу, — подхватывает Сонхва. — Начальник его пытался дрессировать на ладную работу, но тот вечно филонил и мог пропадать где-то часами, бездельничая. После него ты, хён, систему отопления и перебирал. Спасибо, что на воздух не взлетели после его обслуживания систем. — Если коротко, мы это всё к чему, — подводит итог Хосок, решая тему потихонечку добить. А то негоже подобное обговаривать, когда предмет обсуждения сидит через стол от них. — В какой-то момент начальник просто… затих. Он как сквозь пальцы смотрел на все его проделки, с нами тоже общался исключительно по делу и очень коротко. Ходил как в воду опущенный, в общем, из-за это напряжение в коллективе росло с геометрической прогрессией. Каждый день ходили по станции, как по минному полю, можешь себе представить? Не знаешь, когда рванёт. Всё продолжалось так, пока одним днём он не собрал всех у себя в кабинете и не заявил абсолютно спокойным и тихим голосом об увольнении механика и ещё пары лиц, что досаждали ему на протяжении лет. — Ага, он тогда ещё такой: «Хотел же домой. Езжай». У меня сердце в пятки ухнуло от этого его спокойного тона, клянусь, — шепчет Тэхён на ухо Чимину. — Просто господин Мин очень ответственный и справедливый начальник, но даже у него есть свои пределы, — вздыхает Сонхва, решая внести некоторую ясность в поведение начальника. — Он в тот день подготовил целую папку с административными взысканиями с механика. До того фиксировал каждый его косяк, писал замечания и делал выговоры, лишал премии и штрафовал даже. Потом вместе со всем этим добром ему удалось уволить его по статье о несоответствии занимаемой должности или что-то в таком духе. В общем, устроиться на работу с подобным трудовым опытом и увольнением очень трудно. Вот мы сейчас все и… не могли не вспомнить события годичной давности. Если говорить о Мин Юнги как о начальнике, его не боятся, его именно уважают. — Год? Погодите, а кто проводил техобслуживание станции до меня тогда? — удивляется Чимин. Ему казалось, что предыдущий работник покинул станцию с его прибытием сюда. — На летнюю смену, насколько я знаю, присылали временного сотрудника. Неплохой парнишка был. Летом здесь проще, но за то время Институт смог найти тебя и отправил уже на зимовку, — Тэхён трёт подбородок по завершении своей трапезы. — Когда ты начал спорить с господином Мином насчёт той клятой экспедиции с заглохшим во льдах Пханоксоном, мы уже ждали повторения истории. Но потом всё как-то стихло. — Да, начальник вроде к тебе ничего, с дружелюбием, — подтверждает мысль Тэхёна Хосок. — Как тебе вообще у нас? — Мне здесь правда холодно. Может, с непривычки. Но это всё окупается тем, что работа интересная, разнообразная. И вы, ребята, вроде очень даже приличные люди. А когда коллектив дружелюбный, любая работа спорится, — Чимин улыбается по-дружески. Коллеги с добрыми намерениями — некогда мечта Чимина, теперь самая настоящая реальность. Они кивают ему в ответ, полностью разделяя его чувства. — Ну и отлично тогда, — Сонхва хлопает его по плечу, вставая из-за стола. — Давайте потихоньку собираться. Мы всё ещё не знаем причину экстренного сбора. Причина оказывается очень даже интересной и порождает на базе суетную атмосферу. — К нам пожалуют со дня на день товарищи со станции Мак-Мёрдо. Господа учёные из Национального научного фонда выдвигаются в краткосрочную экспедицию по вопросам исследования ионосферы. Насколько мне известно, во главе прибудет заместитель управляющего американской станции. Из самих учёных, я полагаю, заявятся метеорологи и астроном, — Юнги неизменно сидит в своём кресле во главе стола, однако вразрез с временными рамками это ощущается непривычным. На календаре конец недели, а на часах почти вечер. — Поставка барометров через Скотт-бейс таки состоится, — Тэхён доволен возможностью воплощения своей персональной заявки на оборудование. — Да. Сегодня я сам связывался с новозеландцами, и прибытие их самолёта в три часа. Завтра груз будет передан американцам, — Мин тычет в кнопки на клавиатуре, практически не глядя в монитор. — Ионограммы поднимать из архивов тоже, или им за квартал будет достаточно? — Хосок всплывает с отдалённых мест, стуча пальцем по папке с готовыми графиками. — Подготовьте с Сонхва подекадно в электронной версии, графически достаточно будет самых свежих данных, — гляциолог осматривает собравшихся, стараясь не упустить из памяти всех поручений. — Активность все заметили? В этот раз первым мне на полярное сияние указал механик. Негоже допускать такое, что иной персонал первее наблюдает объекты исследования специалистов. — Юнги улыбается на этих словах, а учёной команде от того совсем не весело. Каждый занят волнением о своей участи, если господин Мин того и гляди спокойным тоном укажет на твои персональные ошибки. — Хеджин, если с товарищами из штатов будут зооспециалисты, то с тебя учёт тюленя и поморника, — инженер углядывает, как женщина чинно кивает головой среди сидящих. — Ёнбок, что по кулинарии для гостей? — Разрабатываю меню на основе западной кухни без преобладания острых и солёных блюд. По окончании снесу на проверку. По затратам продовольствия составим накладную с учётом увеличения персон на каждый приём пищи, — шеф-повар, крайне редко пребывающий на совещаниях, чеканит начальнику свои слова. — Принято, — учёный откидывается на спинку, довольно обводя взглядом каждого отдельно, а затем снимает очки, укладывая их на стол и потирая уставшие глаза. — Джексон, ты на приёмке груза наших ожидаемых коллег, сам всё знаешь. Джихё уточнит после связи сроки. Чимин, задержись, пожалуйста, есть тема для обсуждения по внешнему обслуживанию базы и расконсервации сектора комнат для гостей. Остальные свободны. Команда услужливо расходится по привычным местоположениям, распределяясь на этажах станции. Чимин поднимается с кресла, когда дверь за последним вышедшим тихо закрывается. Он уже опытом научен и знает, к чему всё идёт. Потому и защёлкивает ригель на двери, отрезая их от остальной базы. Сзади ожидаемо прижимается и сдавленно выдыхает Юнги, точно и не дышал всё время до. Руки учёного сминают край свитера Чимина, забираются под него и обводят сокрытый хлопком футболки пресс, налившийся бо́льшей твёрдостью благодаря недавней тренировке. Губы настигают шеи, не спрятанной воротником, быстрыми и короткими мазками напоминая о своей жажде по близости вопреки «вчерашнему» отрицанию своей привязанности к конкретному мужчине. — Представить не можешь, — и прижимается теснее бёдрами, а после выдыхает горячо на ухо, — как я соскучился, — Почему же? Могу. — Чимин поворачивается лицом к Юнги, обнимая за шею, и видит в чужом взгляде свою настоящую погибель. Чимин рушится, как высотка в семибальное, снесённый с ног и усаженный на стол позади себя. Только что он сидел здесь в окружении своих коллег, а уже ложится с распростёртыми в стороны ногами. Упираясь на локти, он чувствует оголившейся поясницей область поверхности стола, сохраняющей тепло от рук совещавшегося давеча на этом месте метеоролога. Юнги бесцеремонно вклинивается меж его ног, упираясь с силой бёдрами в ребро стола, и наваливается сверху, как и произнесённое совсем недавно известие о прибытии иностранной делегации. — Господин Мин, — механик задыхается под ласками сильных рук, взираясь то на чужую макушку, то на потолочные диоды. — Что Вы хотите сделать сейчас? — Ничего особенного, — Юнги отрывается от его шеи и, фокусируя взгляд точно на часто моргающих веках, плотно сжимает ладонь на паху подчинённого. — Я просто захотел почувствовать тебя. — Это ощущается так… — Чимин, не сдержавшись, издаёт тихий полустон. — Ощущается так, словно Вы хотели бы разложить меня на этом столе вместо своих документов. Юнги точно опешивший смотрит, сжимает Пака в руках своих крепче и срывается с шатких тормозов, вновь присасываясь к нежной чувствительной шее возле самого плеча, умащивая её своими ощутимыми знаками внимания. Чимин в руках его дрожит и чувствует насколько быстро твердеет его плоть, неприятно трущаяся под одеждой, однако весьма приятно согревающаяся рукой гляциолога. Сумасшедшая, почти моментальная реакция тела на близость конкретного мужчины смазывает ясность сознания. — Господин Мин, — Пак шипит на слабый укус возле кадыка и… в дверь кто-то стучит. Оба замирают от неожиданности. Взгляд Юнги бегает по лицу напротив, будто выискивая выход из ситуации. Но предусмотрительно закрытая дверь спасает плачевное положение. — Уволю к чёрту, — Мин выругивается на грани слышимости одним только Чимином. — Подождут. — Первая волна испуга из-за незваных посетителей проходит. Он сжимает пальцы на бёдрах механика, с напором целуя в губы. Кто-то пробует войти и давит на ручку, но закрытая дверь не поддаётся. — Если это важно? — шепчет Чимин, когда попытки попасть в кабинет прекращаются, а Юнги вновь терзает его шею зубами, точно не насытившийся хищник. — Если важно — позвонят. — Рукой он сжимает чужой чуть окрепший член через одежду. Чимин рукой шарит и свитер на гляциологе задирает, вцепляясь в мягкую кожу талии. Бороздит её короткими ногтями, но Юнги всё равно его губу прикусывает в ответ. На рабочем месте Мина вдруг шипит рация с просьбой от учёных срочно ответить. — Чёрт, — рычит Юнги, распрямляясь перед столом и приводя свою растрёпанную одежду в порядок. — Извини, я отвечу. — Конечно. — У Чимина губы зудят от поцелуев. Юнги приходится отойти к своему столу, чтобы взять рацию и принять вызов. Он возвращается к Паку, уже слушая кого-то из подчинённых. Из-за искажения звука голос Чимин не узнаёт, но, кажется, это Сокджин. Юнги снова возвышается над ним, положа одну руку на бедро. Чимин приподнимается и в итоге вовсе садится, предполагая по ходу разговора, что продолжения их маленького рандеву не будет. У Юнги на лице смесь из злости и извинения за несостоявшееся. Чимин ободряет его, поглаживая щёку, но не мешая, однако, отвечать. Коротко целует под челюстью и рядом с адамовым яблоком. — Начинайте тест сейчас, я подойду как только, так сразу. Конец связи. — Рация замолкает и оказывается на столе, а Юнги разочарованно вздыхает, руша лоб на плечо механика. — Всё в порядке. Вам нужно работать. — Чимин гладит его плечи, а после просто крепко обнимает. — Прости за это, — Юнги кладёт ладони ему на поясницу и поправляет задравшийся местами свитер. — Я никуда не денусь. Могу и вечером заскочить, покуда силы у обоих будут. — Чимин улыбается тепло, целует в щёку и ворот свитера начальника поправляет. Юнги даже чуть расслабляется, рассеивая пришлое раздражение. — Хорошо, — Юнги смотрит прямо, пока Чимин с аккуратной внимательностью укладывает в нормальное состояние его всклоченные волосы. Гляциолог первым целует уже не так напористо, но с ноткой горечи. У Чимина приятно сводит все органы из-за этого нежного поцелуя от человека, что так сильно истосковался по нему и ничуть не скрывает сего факта. — Насчёт обслуживания базы… — Так это был не предлог, чтобы я остался? — вдруг смеётся Чимин, утыкаясь носом в основание шеи начальника. — Увы, надо снабдить отоплением комнаты дополнительного отсека для гостей, — Юнги напоследок сгребает со стола карандаш, свою печать и ключи, направляясь к выходу. — Да и обшивку корпуса бы глянуть хотя бы глазомерно. На Чонгуке освещение, но если что ему подсоби. А вот он тебе должен по расконсервации подсказать всё, что надо. На складах и в боксах проверьте аппараты на исправность тоже. В какой-то мере, приезд американцев это не просто экспедиция, но и некоторая проверка. Некрасиво будет опростоволоситься потом перед институтом, они ведь отчёт вышлют. Всё, давай ступай. — Мин не шибко торопит, но, за плечо приобнимая, выводит за двери и запирает кабинет. Коридор пуст, однако никто из них не рискует совершать лишние движения. Гляциолог с выражением в крайний раз смотрит на вспухшие губы Чимина и уходит восвояси. О своём предложении заскочить вечером Чимин вспоминает только уже лёжа в постели их с Гуком апартаментов после действительно утомительного рабочего дня. Он прикусывает губу со вздохом, когда понимает, что его жутко клонит в сон, и отрывать голову от подушки вот совсем не хочется. Со дня на день нагрянет американская делегация, им обоим нужно выспаться перед волнительным событием. Именно с этой мыслью Чимин засыпает, не зная, что комната Мин Юнги не запиралась им до самого утра. Утро после проведённых накануне работ выдаётся трудным. Чимин нехотя разлепляет глаза под ворчание Чонгука, что такими темпами они везде на свете опоздают. Хотя, казалось бы, куда им, запертым в четырёх стенах, можно опоздать? Как выяснилось, оба проспали, но незначительно. Так что наспех одевшись, Чимин с таким же сонным Чонгуком под боком заваливаются на завтрак, который уже успел закончиться. Ёнбок, конечно, кормит их досыта, но рекомендует больше так не опаздывать. — Сони вы, — ругается на них Сокджин, стоит им встретиться на пути к лабораториям. — Гости будут приблизительно через три часа. Господин начальник с Намджуном встретят их. Потом состоится закрытое собрание с главой американской делегации, ну а после общая конференция и ужин. Чонгук всё это знает, не впервой уж. А у тебя, Чимин, вопросы есть? — А смотреть-то на гостей можно? А то звучит всё так, будто они неприкосновенные. — Чимин прячет руки в карманы и всё ещё сонно щурит один глаз. Лик Сокджина слепит, чего Чимин не скрывает и время от времени подшучивает над неотразимостью старшего. Ну нельзя оставаться таким красивым, живя на южном полюсе, где из косметических процедур один только душ. — Можно-можно. Подходить и знакомиться тоже можно. Они ребята неплохие, мы уже далеко не первый год сотрудничаем, знаем почти всех в лицо. Так что не стесняйся. Ладно, мне пора за работу. Вы тоже найдите, чем заняться, наверняка начальство вам раздало поручения. На станции становится шумно и многоязычно, покуда антарктическая тьма всё также окутывает снежные пики. Чимин спускается вниз по лестнице к главному входу, как раз когда их иностранные коллеги переступают порог станции. Внизу собирается преимущественно лабораторный сквад да Намджун с Юнги, что снимают верхние куртки вместе с гостями. Вероятно, они встречали их на подъезде к станции и сопровождали вплоть до дверей. Намджун отлично говорит на английском и даже умудряется уместно шутить. Юнги больше слушает, но тоже добавляет от себя, если в этом есть необходимость. Стоит шум на весь этаж, пока мужчины раздеваются и о чём-то переговариваются. Юнги достаточно бодро представляет подчинённым уже знакомого главу американской экспедиции Майка Макговерна. Чимин становится рядом с Тэхёном, что в привычном рабочем халате с по-прежнему взъерошенной шевелюрой, и прислушивается к пустым разговорам. О том, как продвигаются дела на базе, у кого какая была температура на днях и насколько трудной была дорога до Чан Бого. — Давайте пройдём для начала в кабинет, — приглашает иностранных коллег Намджун и указывает на лестницу. Мужчины согласно кивают и идут следом, параллельно здороваясь с учёными, с которыми наверняка видятся уже далеко не в первый раз. Чимин пересекается взглядом с Юнги, и начальник коротко улыбается ему. — Насколько мне известно, Эф-слой сигналов носит, как и прежде, спорадический характер. Что Вы можете сказать насчёт того, какова ныне вероятность построения мультистатической сети? — Мин неизменно восседает во главе стола, на своем кресле, упираясь ладонью в колено. За его спиной ныне выделяется выставленный государственный флаг. — Поскольку наблюдения всё ещё носят на себе экспериментальное клеймо, сложно сказать, насколько широко будет развита эта область далее именно под началом всецело нашего управления. Однако, я не могу не теплить надежды на взятие новых вершин и, конечно же, на дальнейшее плодотворное сотрудничество с Вашей поразительной станцией! — глава экспедиции использует всю свою красноречивость и не скупится на хвалебные жесты. — Каждый раз Вы находите, чем удивить мою команду. — Что Вы, не стоит, — Намджун видит в глазах главного инженера тот самый уравновешенный настрой с оттенком дикой нелюбви к излишнему лизоблюдству. — У нас на базе всё по-старому. Если ближе к делу — нас интересует также самый насущный вопрос, который всегда стоял острым ребром к руководству с обеих сторон. Нас не может не волновать проектное спонсирование. — Касаемо этого, господа, вы же помните, что мы также подведомственная организация. Решать такие вопросы однозначно не Джону или мне, — заместитель главы американской базы указывает на своего товарища метеоролога и себя, повествуя с прежним тоном, однако улыбка на его лице постепенно гаснет. — Финансовые вопросы — враг всех наук. — Мы понимаем это, как никто другой, однако эксплуатация нашего высокоточного оборудования в сочетании с вашим более бюджетным ионозондом требует немалых затрат. — Все данные этого плана переданы Национальному научному фонду, об этом не стоит беспокоиться раньше времени, — Макговерн уверен в себе, но он явно чувствует, что главе южнокорейской базы претят длинные разговоры ни о чём. Закрытое совещание длится меньше получаса, за которые Чимин успевает надоесть и Тэхёну, и Чонгуку. Зато Хосок только рад поболтать. Он рассказывает о самой сути такого явления, как полярное сияние, и делится тем, что приметил среди приезжих учёных новое лицо. Для Чимина же они все новые лица, так что эта информация никак его не трогает. А вот факты о полярном явлении его цепляют куда больше. — Тора же смотрел наверняка? — улыбается Хосок, сложа руки на груди. Когда Чимин заинтересованно кивает, то Чон продолжает: — Так вот, скандинавские Боги попадают в мир людей как раз по мосту Бифрост. Его ещё в фильме Тор разрушил, чтобы спасти Землю. Учёные предполагают, что эта легенда появилась как раз из-за наблюдения викингов за Млечным путём и полярным сиянием. Позже мост обозвали радужным. — Звучит довольно интересно, Хосок-хён. — Глаза у Чимина горят от восторга. Перед ним одна за другой возникают картинки увиденного через окошко спальни капитана станции, и он сразу ощущает фантомное касание горячих рук начальника. — А почему оно разноцветное? Ты извини за детское любопытство, мне раньше не приходилось изучать это явление. — Не извиняйся за интерес, Чимин, — Хосок смеётся и хлопает его по плечу. — За спрос не бьют. Цвет полярного сияния зависит от его высоты. До двухсот километров кислород светится зелёным, до четырёхсот — красным. А фиолетовые всполохи — это всего лишь азот. За разговором время летит незаметно, и буквально через пару минут в коридоре слышатся чужие голоса и приближающиеся шаги. Не сказать, что Чимин удивлён всеобщему знанию английского языка среди штаба. Его ведь и самого перед трудоустройством тестировали, хотя он и не учёный ни разу. Работа на полюсе означает не затворничество, подпольные исследования и связь с космосом. Люди здесь живут будто бы отдельной коммуной, и порой случаются ситуации, где тебя спасти могут только другие люди с ближайшей станции. Помимо этого, очень часто с этими же людьми необходимо сотрудничать, обмениваться полученными в ходе исследования данными и публиковать научные труды и статьи часто на государственном, а то и мировом уровне. Конечно, знание английского здесь базовое условие. Вот только не всем даётся поддерживать банальный диалог. Чимин замечает, что не все коллеги могут легко общаться с иностранцами, как, например, Ким Намджун. Тот будто родился со вторым родным языком, раз владеет английским с такой лёгкой непринуждённостью. Поэтому после закрытого заседания большая часть американской экспедиции собирается возле Намджуна, Юнги и исследователей атмосферных явлений, обсуждая состояние валидатора для их ионозонда, не так давно введённого в эксплуатацию. На экране проектора сменяются презентативные слайды с наглядно демонстрирующими полярное сияние фото и графиками импульсных радиоволн, умело комментируемые Тэхёном и Хосоком. Не сказать, что Чимину слишком непонятны графические отображения высотно-частотных характеристик, однако для незаинтересованного лица это кажется и вправду не самой необходимой информацией. Чонгук, скучающий рядом, опирается на спинку стула впереди всем корпусом, уложив подбородок на сложенные руки, и, не моргая, наблюдает за слегка взволнованным метеорологом. Паку досаждать болтовнёй электрику не хочется. Через пару подавленных зевков механик ускользает с окраины рядами выставленных стульев и ретируется ближе к кухонной зоне в поисках съестного. Чимин подходит к столу, чтобы взять закуску и, возможно, удалиться с конференции к себе. Всё равно ему здесь больше делать особенно нечего: все его коллеги выступили с докладами, а по окончании гости куда больше заинтересованы в общении с уже знакомыми лицами, которые разбираются в области их работы. Пак надкусывает сэндвич, едва не роняя кусочек ветчины, но вовремя ловит его и отправляет рот. — Привет? — кто-то неожиданно появляется на периферии и говорит с ним всё на том же английском. Чимин замечает мужчину, может, чуть моложе Юнги. Кланяется ему коротко и убирает сэндвич на тарелку. — Привет, — отвечает Чимин. В своём английском он уверен, хоть и давно не практиковал его. Ну тут хоть удобный случай подворачивается. Так что Пак наскоро прожёвывает еду готовый к взаимодействию, потому как мужчина улыбчив и явно дружелюбно настроен. — Ох, я Джеймс, — он спохватывается и протягивает ладонь для рукопожатия. Чимин вкладывает в его ладонь свою и кланяется. — Меня зовут Чимин. Приятно познакомиться. — Я тебя уже давненько приметил. Ты же не учёный, верно? — Джеймс тоже закусывает угощением, поглядывая на Чимина с ухмылкой. Они стоят прямо возле стола с едой, поэтому общаться можно и вприкуску. — Нет-нет, я механик. Это моя первая смена на Чан Бого. — Как тебе здешний климат? Тебя ещё и отправили в самое пекло — прямо в сезон, на зиму. — Привыкается уже. Хотя временами, конечно, холод пробирает до костей. Кстати, я слышал, американцами была зафиксирована одна из самых низких температур на полюсе? — Чимин благодарит себя прошлого за то, что когда-то учил в школе географию. Это знание, наконец, пригодилось ему в жизни. — Было такое, но за рекорд это не засчитали, потому что температура была зафиксирована спутником, а не термометром. Поэтому самой холодной точкой до сих пор считается русская станция Восток. — Джеймс делает пару глотков пива и выглядит явно довольным сложившимся диалогом. Из разговора Чимин узнаёт, что Джеймс, как и он, тоже недавно приобщился к полярному быту. Что только вливается в общую рабочую атмосферу и очень рад вот так увидеться со своими коллегами и соседями, всё-таки Мак-Мёрдо, по меркам Антарктиды, не так уж и далека от Чан Бого. В это время по окончании официальной части конференции люди рассредотачиваются по основной части жилого сектора близ кафетерия. И только Чимин успевает проникнуться их непринуждённой беседой обо всём и ни о чём, как вдруг гость озвучивает крайне странную мысль. — Слушай, я думаю вот о чём. Разве ты не мог с таким лицом и телом найти более подходящую работу? — он улыбается, когда говорит это, так что до Чимина даже не сразу доходит невесёлый смысл сказанного. — Что ты имеешь в виду? — Чимин тоже продолжает давить улыбку, но уже недоверчиво прищуривается. Этот тон ему подозрительно знаком. — Ну, я заметил, что у вас, азиатов, сама по себе внешность очень… мягкая, знаешь? Я бы даже сказал, что у тебя смазливое личико. Не в обиду тебе, не тянешь ты на механика, Чимин. Тебе бы чем поинтереснее заниматься. Творчеством. — Он подходит ближе, словно то, что он говорит — это секрет, которым не стоит делиться с остальными. У Чимина улыбка сходит с лица, и он отводит глаза от своего собеседника, выискивая кого-нибудь из знакомых поблизости. — Э-э, нет, мне нравится моя работа. Не думаю, что лицо как-то на это влияет. — Он нервно хихикает и снова стреляет глазами в сторону. Тэхён занят увлекательным разговором с другими посетителями, Сокджин с Хосоком стоят к нему спиной и не замечают ничего из ряда вон. Чонгука вообще среди присутствующих не находится. Но стоит Чимину посмотреть в сторону Намджуна с Юнги, как он тут же натыкается на напряжённый взгляд своего начальника. Чимин выразительно смотрит на Юнги, надеясь, что тот поймёт своеобразный сигнал о помощи. — Да ну? Пробовал себя ещё в чём-то? Моделинг? У нас, в Америке, тебя бы с руками оторвали. Или, может, актёрство? — Джеймс продолжает напирать. Он делает глоток пива из стакана, а после ставит его на стол, опираясь бедром. Чимин чувствует себя загнанным в угол и ему жутко стыдно, что он не может послать к чёрту этого Джеймса, ведь он, по сути, ничего такого и не сказал. — Чимин, не хочу прозвучать грубо, но ты ведь из тех самых парней? Там уже ближе к фильмам для несколько иной аудитории. — Что? — Чимин совсем бледнеет, кидая уже, кажется, десятый ошарашенный взгляд на Юнги. Начальник выглядит не то раздражённым, не то растерянным, когда срывается, наконец, в их сторону. — Да ладно тебе, ты понимаешь, о чём я. — Мужчина показательно толкает щёку языком и ухмыляется, не замечая, как со спины к ним надвигается сам Мин Юнги. — Вечер добрый. Не помешал? — Юнги оказывается рядом очень вовремя, когда Чимин уже был готов действительно применить нецензурный английский в отношении чёртового Джеймса. Но теперь он чуть расслабляется, прижимаясь плечом к плечу Юнги. — Капитан Мин, наслышан-наслышан. Было очень интересно слушать отчёты Вашей команды. Я Джеймс Олсен, огромная честь встретить Вас. — Слышал, Вы только пополнили ряды сотрудников Мак-Мёрдо. Многие хотели бы оказаться на этом месте. Должно быть, Вы очень дорожите своей должностью? — Юнги невзначай закрывает Чимина собой. Его голос звучит холодно, хоть и без явной агрессии, и Джеймс, кажется, теряется. — Да-да, конечно. Работать здесь едва ли не предел моих мечтаний. Что ж, присоединюсь к своей команде. Приятно было познакомиться, Чимин, — Джеймс тянет ему руку снова, и Чимин, теряясь, отвечает на рукопожатие из чистого приличия, но тут же жалеет. По его ладони проходятся незаметным щекочущим движением. Механика едва не скручивает от отвращения. Мужчина уходит, и Чимин, наконец, выдыхает. Он только сейчас замечает, как его трясет. Не от страха, но от тревоги и злости. Механик различает злость среди палитры собственных ощущений только после того, как смотрит в белобрысый затылок американца. Юнги всё ещё рядом, не уходит и смотрит странно. У Чимина нет сил анализировать этот взгляд. — Пойду к себе, — бормочет Пак, в самом деле собираясь покинуть кафетерий, чтобы остыть и отпустить ситуацию. — Чимин, — Юнги зовёт его, и стоит механику снова посмотреть на начальника, как он различает такое очевидное волнение в его глазах, что впору расплакаться. Его только что раскусили, даже не слыша предшествующего разговора? — Выйдем на минуту. Они вместе покидают место общего сбора, сворачивая в коридор. Они не прячутся, но и не стоят посреди коллег. Юнги достаёт из кармана ключ от своей комнаты и вкладывает в руку механика. — Подождёшь меня? Они уже собираются к ужину, через час здесь никого лишнего не будет. Я предложил им ранний отбой, потому что они достаточно устали с дороги, — Юнги звучит как-то нервно, отстранённо. Мыслями он явно в другом месте. Да и Чимин мысленно в том моменте, где он с радостью метит Джеймсу кулаком в челюсть, если уж совсем честно. — Да, хорошо, — звучит также растерянно. Чимин прячет ключ в карман брюк, не шибко задумываясь, для чего он понадобился начальнику на ночь глядя. Может, Чимин проявил неуважение к гостю своим поведением, и Юнги собирается ему об этом сообщить? В конце концов, загоны самого Пака — это сугубо его проблема, которая не должна сказываться на коллективной работе. Но об этом он успеет подумать, пока будет ждать господина Мина. — Ты в порядке? — всё же уточняет Юнги, прежде чем уйти обратно, пока его отсутствие не становится слишком очевидным. — Да-да, не волнуйтесь и возвращайтесь к остальным. Я подожду, — Чимин коротко кивает и уходит, быстро ускользая по коридору к жилому крылу. Он знает, что пускай вся база и бодрствует, сейчас его никто не увидит, так как у всех есть дела поважнее его проникновения в чужую спальню. Внутри темно, и пахнет до одури знакомо. Чимин щёлкает выключатель на настольной лампе и рушится за рабочий стол, не решаясь садиться на постель. Всё же, он всё ещё в рабочей одежде. Голова пухнет от количества мыслей. Джеймс наверняка не хотел его оскорбить или задеть. Вероятно, он даже и не подозревал о том, что говорит похабщину, обличая это в дружелюбный тон или даже флирт. Чимин пытается оправдать его своим незнанием английского, ведь он вполне мог не так понять мужчину. Человеческий фактор всё ещё существует. С другой стороны, истолковать его слова иначе не представляется возможным. Но это движение языком… Это слишком очевидно, чтобы додумать что-то иное. Чимин трёт лоб, вспоминая подобные разговоры на прошлых рабочих местах. Это его участь что ли, выслушивать чужие предположения о его жизненном распределении, основанные на внешности и объёме ягодиц? Он злится. Внутри поднимается ураган из чувств и негативных мыслей. Он бежал от подобного, давал отпор, когда терпеть было невыносимо. И только он успел замечтаться, что попал в идеальный коллектив, как с ним случается Джеймс. Таких Джеймсов за целую жизнь было немало, и от того тошнит. Одно радует — завтра американцев уже не будет на Чан Бого, и Чимин отложит очередного неотёсанного мужчину на дальнюю полочку в своей голове, пытаясь забыть. Вот только как часто на Чан Бого заявляются американцы и другие иностранные коллеги? Это всё ещё вопрос. Почему они просто не могут отстать от него? Почему всем нужно сунуть нос в его жизнь и обязательно ткнуть в то, что они считают неправильным? Чимину и так хорошо. Ему комфортно с его внешностью и его должностью, так какого чёрта его постоянно донимают с этим? И даже если он предпочитает женщинам мужчин, это всё ещё не имеет отношения к его лицу и ничего не говорит о нём, как о человеке и как о специалисте. — Чимин? Механик так глубоко погружается в собственные терзания, что вообще не замечает, как в комнате появляется ещё один человек. Чимин отнимает сложенные ладони ото лба и смотрит растерянно, как будто его застали врасплох там, где его быть не должно. — Все ушли спать? — его голос звучит так жалко, что Чимину становится некомфортно от самого себя. Он сжимается весь и не замечает, как хмурится и стискивает челюсти. Юнги не отвечает, но двигает стул, мягко прокатывающийся по полу прорезиненными колёсиками, вместе с механиком на нём к постели и усаживается на покрывало напротив. Громкая тишина режет слух. Чимину страшно дышать, чтобы вдруг не оглохнуть от лишнего шума. Юнги смотрит куда-то ему в живот и тоже много думает. Чимин держит оборону, не решаясь заговорить первым. О чём? — Ладно, я не буду ходить вокруг да около, — начинает Юнги тихо, тоже ощущая тишину всем телом и не решаясь её разбивать. — Но если ты не захочешь говорить, я пойму. Я заметил, что ты сам не свой. Что именно тебя расстроило? — Господин Мин, это не то, что стоит разду… — Тогда, в кафетерии… Тот учёный что-то сказал тебе? — Чимин отводит взгляд. Ему неловко говорить об этом не потому, что хочет скрыть правду от Юнги. Скорее, потому что негоже взрослому мужчине из-за подобного волноваться. — Или сделал? Юнги мягко берёт его руки в свои, просит довериться. Растирает ладошки, избавляя кожу рук от назойливой прохлады. Чимин жмурится и запрокидывает голову назад. — Это очень глупо. — Не глупо, если это тебя обидело. Или напугало. Или расстроило. Ты можешь рассказать мне, Чимин. Будь уверен, это останется между нами. — Голос звучит ровно и спокойно, как и всегда у Юнги. Пак перед таким крошится весь в пыль и гордость свою оставляет позади. Чимин молчит недолго, но он заранее знал, что сдастся перед Юнги. Слишком высоко доверие к этому мужчине, чтобы умалчивать о том, что так сильно тревожит. Конечно, Мин не психолог и не его телохранитель. Но Юнги не всё равно — разве это не достаточно весомая причина, чтобы делиться переживаниями? — Сначала всё было нормально. И даже потом… то, что он сказал, вообще не должно было меня задеть. Это только моя проблема, раз у меня было чувство, точно я призрака из прошлого встретил, — он усмехается горестно, на секунду поднимая взгляд на Юнги. Гляциолог смотрит прямо и внимательно. Слушает, не перебивает. — Просто он заговорил со мной, как все мои предыдущие коллеги. — Что он говорил? — тёмные брови чуть съезжаются к переносице. — Всякие глупости, ничего такого, — вздыхает Чимин. Ему всё ещё не кажется, что это достаточно веская причина, чтобы расстраиваться. — О том, что мы, азиаты, смазливые, а я и подавно. И что мне бы в кино сниматься, а не железяки ворочать. В общем, ничего нового он не сказал. Болезненный смешок всё же режет тишину напополам, заставляя Юнги сжать его пальцы сильнее. Чимин выглядит разбитым, хоть и улыбается. И Мин знает, как сильно ошибся в своих суждениях, когда поймал в кафетерии солнечную улыбку Чимина, адресованную не кому-то, а иностранцу, с которым только познакомился. За свои мысли становится вмиг стыдно. — Иногда людям невдомёк, что их слова могут бороздить чужие раны. Были моменты, когда и я, и ты могли кого-то ранить. Но это не означает, что ты не должен расстраиваться, когда подобное происходит с тобой. Это нормальная реакция психики. — Другой бы не среагировал или даже свёл бы в шутку. А может и за комплимент бы счёл. Но не я. Я каждый раз воспринимаю подобное в штыки. Достало уже, — он свешивает голову, больше не в силах выдерживать понимающий взгляд Юнги. Мин прижимает его к себе и гладит по сгорбленной спине. Чимин настигнут прошлым, и Юнги, как никто другой, понимает, что это за чувство. Прошлое есть у каждого. Пусть оно всего лишь живёт в наших воспоминаниях, не имея физической оболочки, но у него есть огромная власть над разумами людей. Не каждый может отринуть прошлое и двигаться дальше, точно ничего не произошло. Прошлое может насесть с силой, надавить так, что пригвоздит к постели безвозвратно, заставляя плакать в подушку и давиться хрипами. Юнги знает, что это за чувство, не дающее ступить и шагу. Потому Чимина мягко гладит и позволяет выплеснуть это недовольство собой, прошлым и ситуацией в целом. — Но ты не другой. Ты — это ты. Бесполезно думать, как поступила бы в такой ситуации другая твоя версия. — Юнги гладит его через хлопок кофты, сжимает плечи и целует коротко в макушку. — Есть что-то ещё, испортившее тебе настроение? — Боюсь, это и Вам подпортит настроение. — Чимин вздыхает, прячась носом в основании шеи Мина. Юнги чуть напрягается, но слушает. — Если я всё правильно понял, он пытался меня охомутать. Но так сально и мерзко… меня чуть там же не вывернуло. Хотя, я привык к подобному. Не стоило мне так реагировать. — Что он сделал? — голос отдаёт стальными нотками. Юнги игнорирует оправдание Чимина, ведь его куда больше цепляет факт, что кто-то приставал к его подчинённому. Чимин тянет обречённо носом воздух. С ним и раньше подобным образом заигрывали, но тогда он мог просто проигнорировать и забыть. А тут ему нужно поделиться этим опытом с начальником и своим непосредственным «партнёром». Всё это так смущает и напрягает одновременно, что у него кончики ушей и щёки заливает краской. — Боже, он просто изобразил отсос, а потом сделал рукой жест, который… в общем, он считается общепринятым в квир-сообществе как предложение переспать. Но это очень… неприличный жест. Ну, а кинематограф, о котором он говорил, это нечто, я бы сказал, высокорейтинговое. — Что за чёрт? — Юнги ощутимо сжимает пальцы на его плечах и смотрит ему в лицо. — И ты планировал умолчать об этом? Тебя домогались посреди рабочего дня, и ты решил, что это ничего такого? Юнги встаёт со стула и отходит в противоположный угол комнаты, оставаясь спиной к Чимину. Тот зарывается пальцами в волосы, проклиная себя за признание. Его заметно потряхивает от этого откровения, пока Юнги о чём-то очень агрессивно думает и нервно ходит из угла в угол. — С твоего позволения, я пообщаюсь с руководством этого… Джеймса? Потребую ответить за совершённое. — Не нужно! Я не хочу никому доставлять проблем. — Чимин поднимает лицо, искажённое испугом. Юнги смотрит в ответ уверенно, но тоже балансирует где-то на грани между злостью и паникой. Раскромсать бы этого Джеймса сейчас же да на паштет пустить, вот только Юнги в самом деле не может. — Но и не против, когда проблемы доставляют тебе, так? — Пак вымученно вздыхает и прикрывает глаза. У него нет никакого аргумента на это. Ему действительно жаль, что он приносит одни только проблемы и себе, и окружающим. Юнги со вздохом возвращается и вновь садится рядом, беря за руку. — Чимин, послушай меня сейчас. То, что произошло — не нормально. И в этом нет твоей вины. Это не потому что ты как-то не так выглядишь, а потому что у людей искажённое понимание свободы самовыражения и ощущение развязанных рук. Наше местонахождение вдали от цивилизации не означает беззаконие. Юнги звучит убедительно настолько, что у Чимина спазмом скручивает живот. Он думал об этом, конечно. Но он не готов размышлять об этом в таком масштабе и решать проблему. Проще было сбегать с предыдущих мест работы, точно это он виноват в том, что на него сыпется столько нелестного внимания. — Почему ты не хочешь решить этот вопрос на административном уровне? — продолжает Юнги. — Потому что никто никогда так не делал, ведь это несущественно. Я не имею представления, чем это может закончиться для меня. И да, я не хочу, чтобы об этом знал кто-то ещё. Мне и так хватает позора. — Если я пообещаю, что переговорю с капитаном Мак-Мёрдо лично, без третьих лиц, без самого Джеймса, ты дашь согласие? — Юнги смотрит с надеждой, подносит их руки к лицу и трётся щекой с едва ощутимой щетиной. Чимин смотрит в ответ с немой просьбой забыть всё, что он только что рассказал. — Скажите честно, господин Мин, Вы делаете это из жалости? Потому что я тогда рассказал о своём прошлом опыте работы? Чимин жмурится. Его лицо искажено гримасой стыда за себя вот такого. Он бы не хотел, чтобы Юнги видел его таким слабым и сломленным, но притворяться и обижать начальника своим страхом перед осуждением хочется ещё меньше. — Тебе нужно знать две вещи. Первое: я бы поступил так в отношении любого своего сотрудника, подвергшегося домогательствам. Второе: это не жалость, а забота. Мне не всё равно на тебя, Чимин. К сожалению, я не могу забрать твои переживания себе, но я могу помочь разрешить ситуацию по-своему. Но только с твоего согласия. Пока ты не выразишь прямого согласия, у меня будут связаны руки. Чимин видит в его глазах оголённую честность. Юнги не привык лгать и сейчас не юлит. Начальнику есть до него дело, и касается это всего Чимина, а не только его профессиональной части. Пак задерживает дыхание, чтобы не всхлипнуть прямо перед умоляющим взглядом учёного. — Спасибо. Его снова крепко обнимают, даря всю поддержку и нежность, скопившуюся за годы под свитерами. Пак цепляется за это и чувствует себя многим лучше. Юнги тёплый и надёжный, а Чимину больше и не надо. — Спасибо, что поделился, хоть это и было нелегко, — шепчет Юнги, разглаживая лопатки. — Но будешь таскать такую ношу в одиночку и однажды надорвёшь спину. — Какая-то стариковская мудрость, — смеётся Чимин, перебирая пальцами волосы на затылке Юнги. Тот в ответ тоже улыбается. — Ты сам связался со стариком, — бормочет Юнги, с удовольствием сжимая Чимина в объятии. Однако… один вопрос всё ещё не даёт ему покоя. Он маячит ещё с их прошлого разговора и сейчас зреет и пухнет, не давая спокойно вдохнуть. — Чимин, есть ещё кое-что, что мне бы хотелось знать. Пак вопросительно мычит, показывая, что слушает. Но рука застывает в волосах начальника, не решаясь продолжить ласку. — Ты в прошлый раз говорил, да и сейчас упомянул о домогательствах на работе. Мы с тобой тоже далеко не в библиотеке столкнулись и по вечерам тут не чай попиваем. Ты понимаешь, о чём я? — он звучит всё тише, не решаясь озвучить продолжение мысли. Но Чимин спасает положение. — Вы хотите знать, не домогаетесь ли Вы меня? — он говорит это с усмешкой, но Юнги кивает, совсем не улыбаясь. — Нет. К Вашему сведению, у меня никогда не было никаких личных связей ни с коллегами, ни с работодателями. Они просто отпускали в мою сторону грязные шуточки или не считались со мной. Вот всё наше взаимодействие. Вы же — совсем другой случай. — А что именно иначе? — Юнги отрывается от его плеча и смотрит в глаза, что так непривычно. Чимин чуть тушуется, но пальцы сжимает в искреннем жесте. — Вы мне нравитесь. И я первым начал… всё это. — Румянец затапливает щёки механика, и ему неловко от собственной очевидности. На лице начальника расцветает мягкая улыбка. Он с томной нежностью наблюдает за чередой эмоций, появляющихся на лице Чимина. — В Вас будто человеческого больше, чем во всех людях вокруг. Я не блещу красноречием и не могу выразить все свои мысли более точно, но мне кажется, что Вы хороший человек. А это очень привлекательно. Чимин не планирует задерживаться здесь дольше, в конце концов, у Чонгука может возникнуть вопрос, если Чимин не появится до отбоя. Так что Пак из объятий Юнги выбирается неохотно и подбирается к двери. — Извините, что я так и не пришёл вчера. Утомились с Гуком на пару и уснули без задних ног. — Ты мне ничего не должен, — напоминает Юнги. — Не должен, но многим обязан. Спасибо, — Чимин кланяется, желая отблагодарить как следует за проявленные понимание и поддержку. Юнги снова оказывается рядом. — Приходи, как будет желание. А я никуда не денусь, — он повторяет слова Чимина, сказанные им в кабинете гляциолога. Непринуждённым жестом Юнги поправляет его чёлку и касается тёплой щеки. — Хорошо, да… — Чимин кладёт пальцы на ручку, но чувствует, что не может так просто уйти. Чувство незавершённости тревожно стучит под сердцем. Он смотрит через плечо на начальника. — А можно поцелуй? Лицо Юнги светлеет, и он усмехается так по-доброму, что у Чимина сердце кипящими чувствами обливается. Его разворачивают к себе и отменно целуют. С неугасимой страстью и нотками нежности. Юнги словно хочет поглотить все его тревоги и внутренние конфликты, позволив Чимину спокойно прикрыть глаза без посторонних мыслей. Всё негативное уходит на второй план, стоит Юнги ласково погладить щёки и обвести кадык. В их отношениях ничего не изменилось, и это дарит непотопляемую уверенность. — Доброй ночи, господин Мин, — Пак из рук ускользает словно сквозь пальцы песок. — Увидимся в Вашем сне. Однако для учёного всё происходящее наяву между ними с Чимином и так представляется вещим сном в бесконечных льдах, окутанных мраком.