***
— Подайте мне, пожалуйста, ту огромную пиалу для вина, — пьяно покачнувшись, просит Чжэхань. Кто бы мог подумать, что местный алкоголь настолько хорош. Проникает мягко и легко, а затем бьёт в голову похлеще Хеннесси. Е Байи прослеживает его взгляд и, отправив в рот кусок мяса, хмыкает: — Ты с рождения дурной, или тебе больше не наливать? Это не пиала, а ваза. — Я смотрю, мало вы смыслите в вещах, господин Е, — Чжэхань тянется к кувшину, но быстро получает по рукам. — Когда пьёшь вино, нужно знать меру, а то вдруг выпьешь меньше. Е Байи устало вздыхает, и на его лице читается обречённое «как же он меня заебал». Чжэхань свалился на него как снег на голову. Причём, свалился буквально — с небольшой скалы, под которой Бессмертный медитировал. Е Байи знатно охренел, а когда Чжэхань попросил его «добить» — взял за шкирку и потащил в таверну. Понял, что он собирался отправиться на тот свет (вернее, в другой мир, но Чжэхань об этом благоразумно умолчал). Байи отчитывал его, как непутёвого ребёнка. Он вообще оказался довольно эмоциональным человеком, а ещё ворчливым, местами занудным, но на удивление заботливым. — Ты закусывай, мальчишка, да побольше. Худой, как щепка. Если тело немощное, то и душа — слаба. Отсюда и мысли всякие о смерти. В тебе и так ни капли ци. — Да что вы понимаете, — вскидывается Чжэхань. — Мне приходится следить за фигурой ради дурацких съёмок и фотосессий. Вечные «ты набрал целых три килограмма, для новой роли скинь восемь. Вот тебе месяц на это, ебись как хочешь, всегда пожалуйста!» А ещё работа… она мне нравится, правда, но я так устал. Сяо Юй не хочет давать мне отпуск. Контракты, видите ли. Бессмертный во время его речи многозначительно кивает, незаметно подкладывая в чужую тарелку пару кусочков свинины. — Ну точно не в своём уме. Ешь, паршивец. Никуда твой Сяо Юй не денется. И Чжэхань ест. Столько, сколько никогда бы себе не позволил. А ещё пьёт. И говорит свободно, не боясь сболтнуть лишнего. Временами косится на ту самую расписную вазу, мысленно прикидывая, сколько бы она стоила в его мире. Древность, как-никак. Если он её спиздит, Е Байи, наверное, охренеет во второй раз за день, а потом всю дурь из него выбьет. От этой мысли становится почему-то смешно, и Чжэхань даёт волю чувствам. Кажется, он всё же перебрал. Или просто счастлив, что, наконец, свободен. Байи смотрит на него странным взглядом, а когда собутыльник успокаивается, вытирая проступившие от смеха слёзы, выдаёт: — У меня кое-что есть для тебя. Протяни руку. Чжэхань озадаченно хмурится, но делает, как велели. Бессмертный вкладывает в его ладонь нефритовый амулет на шнурке. — Он зачарован. Как понадобится компания, или помощь — сожми в кулаке и мысленно позови. Я тебя найду. — Но… почему? Я ничего не сделал. Тот ухмыляется: — Понравился ты мне, паршивец. Напоминаешь кое-кого. Тоже не от мира сего, прям как Сюань… Повисает тишина. Е Байи позволяет горечи проступить на лице — всего на мгновение, но Чжан Чжэханю хватает и этого. — Я понял, — отвлекает он. Бессмертный теперь смотрит на него, а не в пустоту. — Спасибо, господин Е, буду беречь его, — Чжэхань искренне улыбается, и Е Байи удовлетворённо кивает. — Не вздумай больше этой ерундой заниматься, понял? Не знаю, что там у тебя случилось, выспрашивать не буду, но ты молодой ещё. Не натвори глупостей, негодник. — Да-да, обещаю. Е Байи зеркалит улыбку и, положив на стол кусок серебра, прощается. Чжэхань надевает амулет на шею. А пару часов спустя, уже вдали от города, находит скалу повыше и прыгает.***
Просыпается Чжэхань тяжело. Тело ноет от неудобной позы и твёрдого, ледяного пола. «Что на этот раз?» — стонет он, приоткрывая глаза. Комната ему не знакома. Здесь приглушённо, мрачно и тихо. Чуть осмотревшись, Чжэхань понимает — он в поместье. Традиционном и дорого обставленном, как раз в духе тех, в которых проводятся съёмки древнекитайских дорам. И у Чжэханя возникает лишь один вопрос: — Какого, собственно, хрена? Кажется, вместе с играми своего подсознания он получил суперспособность «просыпаться хуй знает где», и это его уж точно не радовало. «Так, в прошлый раз я умер в таверне. Скорпионы пырнули меня в шею, наверное, обиделись, что назвал их сектантами. Другой вопрос, почему я валяюсь не в таверне или у обочины?» — Проснулся? Чжэхань едва не подпрыгивает и боязливо поворачивается на голос. На троне восседает Король скорпионов, рассматривая его с жадным любопытством. — О, — выдыхает Чжэхань. Пазл в голове потихоньку складывается. — Оу, вот блять. Грёбаные наёмники притащили его тело в логово. Это было плохо. Очень, очень плохо. — Этот господин ничего не хочет объяснить? — елейно интересуется Се Ван. — А должен? — цедит Чжэхань, поднимаясь. Мельком оглядывается: у входа двое, не прорваться. — Ты тот, кто любезничал с хозяином Долины в таверне Ханьчжоу. Я тебя помню. А ещё я помню мертвеца с вывернутой шеей под окнами. Но вот он ты — живой и невредимый, даже после того, как Ду Пуса перерезала тебе горло. Се Ван встаёт и медленно, почти хищно приближается. Чжан Чжэхань пятится назад. — Не знаю, что ты такое, или какой силой обладаешь, но Ифу точно понравится подарок. — Ифу? Ты собираешься отдать меня своему полоумному папаше, чтобы он надо мной эксперименты ставил, или что? Кинжал со свистом проносится рядом с головой, черканув по уху, и вонзается в дверь. У Чжэханя на секунду перехватывает дыхание. — Думаю, ничего страшного, если я сначала отрежу тебе язык. Или он у тебя отрастёт, как хвост у ящерицы? — Се Ван по-птичьи склоняет голову и опускает взгляд. — Порез на шее исчез всего через одну палочку благовоний. Чжэхань невольно вздрагивает, но не успевает и рта открыть. За спиной распахивается дверь. Наёмник падает на одно колено и торопливо, на грани паники, выкрикивает: — На нас напали! Хозяин Долины и его армия прорвались через ворота! Се Ван ошарашенно распахивает глаза. Чжэхань, впрочем, тоже, а потом поворачивается к нему: — Ну, Рэмбо, каков план?***
«Заебись план, надёжный, блять, как швейцарские часы!» В темнице сыро и холодно. Запястья, перетянутые верёвкой за спиной, саднят. Чжэхань сидит на полу, вглядываясь в бойню за железными прутьями. Се Ван спрятал его поглубже и подальше, да толку-то — призраки уже расползлись по всему поместью, убивая каждого на своём пути. Это и происходит сейчас в коридоре, прямо напротив его камеры. Футболка и пижамные штаны уже забрызганы кровью, благо, не попало на лицо. Хотелось домой, принять душ и завалиться в тёплую кровать. Или уйти в любое другое место, но подальше отсюда. Он бы вызвал Е Байи на помощь, но до амулета не дотянуться. Когда последний наёмник падает замертво, Чжэхань подаёт голос: — Эй! А меня? Призраки обращают на него внимание. За масками не видно эмоций, только абсолютное спокойствие в позе и движениях. Они словно и не живые вовсе. Чжэханя пробирают мурашки. — Что «тебя»? — доносится девичий голос. Сердце ёкает. Из-за угла выходит девчонка с кинжалами в обеих руках, заляпанных в крови. — Желаешь умереть? — Гу Сян? Пурпурная демоница отшатывается. В мгновение ока приближается к камере, распахивает клетку («в смысле дверь всё это время была не заперта?!») и угрожающе нависает над ним. — Откуда ты знаешь моё имя? — Эм… твой хозяин… — Ты знаешь хозяина? — она окидывает его изучающим взглядом, и в её глазах зарождается понимание. — Вставай, ты идёшь с нами. Руки освобождают, и Чжэхань, облегчённо выдыхая, идёт следом за призраками. В главном зале настоящая резня. Хозяин Долины в своих кроваво-алых одеждах и с неизменным белым веером будто не сражается, а танцует. Изящно, быстро и беспощадно. Однако против него — Се Ван и несколько десятков наёмников — численный перевес очевиден. Вэнь Кэсин, как обычно, не доверяет в бою даже собственным приспешникам, предпочитая прикрывать свою спину самому. Если бы только Чжоу Цзышу был здесь… Чжэхань наблюдает за ним из небольшой массы призраков, столпившихся у входа, и впервые жалеет, что у него нет силы. Он не А-Сюй, которого рано или поздно должен встретить Вэнь Кэсин. Он не может ничего, и осознание беспомощности вдруг неприятно давит на плечи. — Мы должны помочь ему, — шипит он А-Сян. — Их слишком много. — Хозяин приказал мне не вмешиваться, — та пожимает плечами. — Не стоит его недооценивать, он размажет их по стенке. «Ага, Вэнь Кэсин из дорамы тоже что-то такое говорил, а потом чуть не сдох на твоей свадьбе», — мысленно огрызается Чжэхань. Сейчас его никто не удерживает — он мог бы сбежать в любой момент, оставить Вэнь Кэсина со своими проблемами. Но что-то в Чжэхане противится этому. «Я, наверное, всё-таки спятил», — заключает он, сжимая амулет в крепком кулаке. И пока никто не видит, выскальзывает за дверь.***
Се Ван яростно отбивает веер и скалится — Вэнь Кэсин почти выдохся. Тот и сам это понимает, но виду не подаёт — держится с достоинством, нападая и парируя. Выжившие скорпионы повылазили из всех щелей, присоединяясь к схватке. Гу Сян занервничала и ослушалась приказа, бросаясь в бой. Часть призраков сражалась рядом с ней, оставшиеся в стороне — предатели — возбуждённо ожидали, когда их Владыка падёт, чтобы в итоге один из них мог побороться за трон Долины. — Ты ответишь за каждый мой проигрыш, Вэнь Кэсин! — рычит Се Ван, замахиваясь мечом. Тот ставит блок и уходит в сторону. — Из-за этого мой Ифу… он… он! Это ты во всём виноват! — Ты думаешь, что если победишь меня, — Вэнь Кэсин заходит слева; веер врезается в лезвие, — то отец будет любить тебя больше? Ты наивный и глупый ребёнок! Чжао Цзин выбросит тебя, как только ты станешь бесполезным! В глазах Се Вана отражается что-то болезненно-неуверенное, а затем сменяется такой дикой ненавистью и гневом, каких хозяин Долины никогда у него не видел. — ТЫ ЛЖЁШЬ! Следующий удар едва не стоит Вэнь Кэсину руки. Он вовремя уворачивается, лезвие вспарывает дорогую ткань вместе с кожей. Перехватывая веер левой, пытается защищаться, но силы неравны. Грохот заставляет всех замереть. Сверху сыпятся кровля, щепки и пыль. Сквозь пробитый потолок на спину трёхметровой статуи китайского льва опускается… Небожитель? Белые, сияющие чистотой одежды, тяжёлый меч за спиной, а в руках… человек? На руках у Е Байи, будто невеста, сидит Чжан Чжэхань. И, прочистив горло, громко заявляет: — Господа гетеросексуалы, вы окружены, это во-первых! Тишина никогда ещё не была такой мёртвой. Призраки и скорпионы даже неловко переглянулись, Се Ван удивлённо уставился на Бессмертного (то на одного, то на второго), а Вэнь Кэсин… он, с распахнутыми от шока глазами, видел лишь одного человека. — А я говорил, что будет эффектно, — фыркает Е Байи. — Думаешь, переборщили? — Пожалуй. — Ну и хуй с ним. Е Байи смотрит на Чжэханя с чем-то, похожим на родительскую нежность, и кивает. — А-Хань?.. Т-ты… это невозможно, — испуганно и вместе с тем благоговейно выдыхает Вэнь Кэсин. Чжэхань ловит его взгляд своим и чувствует, как напрягается тело Байи. Как ладонь на пояснице прижимается крепче. — Не только Скорпион, но и хозяин Долины. Какая удача, прикончу вас обоих. Давно пора очистить этот мир от скверны. — Э-э-э, нет уж, — встревает Чжэхань. — Вэнь Кэсин мне нужен живым. Байи упрямо поджимает губы, но почти умоляющие глаза Чжан Чжэханя заставляют его цыкнуть: — Паршивец. Только на этот раз. Если увижу снова, не будет ему пощады. Чжэхань благодарно кивает ему, уверенный, что всё сделал правильно.***
В итоге план проходит, как по маслу. Призраки и скорпионы разбегаются быстрее, чем Бессмертный успевает обнажить меч. Обезоружив Се Вана, он вырубает его и закидывает на плечо. Напутственно щёлкает Чжэханя по лбу и в духе голливудских фильмов пафосно сваливает в закат. Когда всё заканчивается, в поместье остаются четверо: Гу Сян, Хозяин Долины, Чжан Чжэхань и его паническое желание побиться головой о стену. Вэнь Кэсин молчит и прожигает его взглядом, но на него даже не смотрят. Что ж, так далеко Чжэхань не продумал. Надо было сбежать с Байи, пока была возможность. — Гу Сян, оставь нас, — раздаётся тихий приказ. А-Сян подчиняется, и Чжэхань чувствует, как с каждой секундой сердце стучит быстрее. Набравшись смелости, он разворачивается… и в это же мгновение Вэнь Кэсин кидается на него: цепкие руки обвиваются поперёк талии, собственнически прижимают к телу. На удивление, своеобразное нападение-объятие не вызывает неприязни. Только до тех пор, пока Вэнь Кэсин ожидаемо не начинает задавать вопросы. — Как ты это сделал? — Сделал «что»? — Ты был мёртв, А-Хань. Не дышал, и пульс не прощупывался. — Тебе показалось, — шипит Чжэхань, пытаясь вывернуться из объятий. — И отпусти меня уже, прилипала! — Хорошо, можешь хранить свой секрет, — прищуривается Вэнь Кэсин. «Рано или поздно я всё равно узнаю», — остаётся невысказанным. Он, наконец, отпускает его и задумчиво смотрит на дверь. — Я сам хотел убить Короля скорпионов… какая потеря. — Да не убьёт он его, — бурчит Чжэхань, поправляя задравшуюся футболку. — У Е Байи завышен какой-то ебанутый отцовский инстинкт «комфортить всех юнцов, сбившихся с праведного пути». А Се Ван слишком хороший манипулятор. Обоих бы отвести к психотерапевту… да и тебе бы не помешало, Лао Вэнь. На лице Вэнь Кэсина отчётливо написано «большую часть твоих бредней я не понял, но мне плевать». А затем он мягко улыбается, шагнув ближе, и соблазняет: — В прошлый раз мне так и не удалось угостить тебя вином. Позволь исправить это недоразумение, А-Хань. Чжан Чжэхань сглатывает. Предложение заманчивое, но принять его — как по своей воле зайти в вольер к тигру. С другой стороны, а что ему ещё остаётся? «Возможно, потом я буду об этом жалеть, но это будет потом, так что пофиг.» Хозяин Долины берёт его за руку, и они вместе покидают поместье.