Не завидуйте.

Как-то обед у них шумный состоялся, бояр много пришло, музыка играла, шуты плясали. Федя, одетый в подаренную шубу (ещё было холодно) неизменно сидел рядом с Иваном, ел, вино пил с его стола. Посреди этого самого обеда, когда многие уже охмелели, царь достал бутыль специальную (почти неотличимую от всех остальных) и налил себе в кубок, подвинул Басманову. Тот в курсе был кое-какого плана намеченного, поэтому незамедлительно взял этот кубок и понёс к одному из общих столов. Царь вздумал отравить пару своих людей – затевали они гос. измену... - Георгий! – на приветствие обернулся боярин толстый в бобровой шубе, - Царь жалует тебя чашею со своего стола! – сказал Басманов лукаво, растягивая слова, а после поклонился. Боярин встал медленно, чашу принял и выпил всё одним глотком. - Георгий принял чашу, челом бьёт! – отчитался Басманов с хитрым выражением на лице. Царь глядел всё так же хмуро, не показывал на людях эмоции свои. Как опричник подошёл к нему, наполнил эту же чашу снова. - И тебя, Вася, государь жалует чашею со своего стола! – теперь Басманов медленно подплыл к опричнику, сидящему за другим столом и тоже поклонился. Василий с набитым ртом посмотрел подозрительно сначала на чашу, потом на Георгия, который первым пил, тоже поднялся... - Испей, Вась. Уважь государя. – потарапливал его Фёдор. А царь неотрывно наблюдал. Опричник Вася перекрестился, взял чашу и осушил также залпом. Тут на другом конце зала, боярин Георгий вдруг подскочил, захрипел, за горло схватился, пена у него изо рта пошла. И рухнул он замертво на скамейку. Тут и чаша об пол зазвенела, выпавшая из Васиных рук. Порядком опьяневший и объевшийся, он опёрся рукой о стол и согнулся пополам, выдавив: - Благодарствую!.. Фёдор с самым невинным лицом развернулся к царю и доложил, будто и не слышал хрипов мучительных: - Великий государь! Василий принял чашу, челом бьёт! Иван оглядел залу хмурым взглядом. Вдруг Алексей Басманов объявил: - Боярин пьян, вынесите его вон! – глядя на Георгия. Стражники его быстро оттащили. А Василий же отобрал у ближайшего шута бубен, на шею себе повесил, да на стену стал пытаться залезть. Да, яд на всех по-разному действует, но какая разница, если всё равно потом окочурится. Басманов, увидя это, голову запрокинул, да засмеялся громко и заразительно. За ним и государь хохотать стал, и другие бояре. Но вскоре о бедном Василие все позабыли – принесли яства новые, разговоры продолжились обыденные. Басманов вернулся на своё место, рядом с Грозным. Он очень странно чувствовал себя после содеянного – хоть он делал подобное впервой, ему практически не было страшно или волнительно. Наверно это потому, что он знал, что делает это ради царя, чувствовал себя, как бы, под прикрытием. И даже тот его смех был не истерическим хохотом, а смесью настоящего веселья и восторга, что план удался. К тому же, после того унижения Федя гораздо злее стал, безжалостнее. В этот же вечер после пира, когда все пьяные, сытые и довольные спать удалились, царь долго и нежно благодарил Фёдора за верную службу.