Моя семья и Крис Редфилд

      Мы с мамой смотрели телевизор в гостиной. Мама, кажется, что-то шила, пока не уснула, а я разбирала игрушечные пистолеты и автоматы и пыталась сконструировать какое-то новое супер-оружие. Папы не было дома. Дверь в прихожую была совсем немного приоткрыта, и я периодически отклонялась и выглядывала туда в ожидании его прихода. Наконец щёлкнул замок, открылась входная дверь, я выглянула и увидела папу вместе с Крисом. Они явно были очень, ну очень пьяными, я всегда чувствовала, в каком состоянии папа. Пока я соображала, как бы вместо спящей мамы сурово выйти и начать их ругать, Крис схватил папу за ворот куртки, прижал к стене и, кажется, поцеловал. Даже не просто поцеловал, а целовал долго. Папа сначала обнимал его, а потом оттолкнул.       — У меня дома жена и ребенок!       — Отлично! — рявкнул Крис и хлопнул дверью.       Я ещё ничего не успела понять из этой ситуации, но успела обидеться на него за то, что ушел, не поздоровавшись. Криса я обожаю даже пьяным. Папа закрыл лицо руками и сполз вниз по стене. Мама проснулась от хлопка двери, растерянно огляделась и вышла из комнаты к папе. Дальше было неинтересно, и я вернулась к обдумыванию увиденного. Что я знала о поцелуях? Принцы целовали принцесс, чтобы спасти. Крис, конечно, принц, но папа на принцессу не очень похож, он сам кого хочешь может спасти. Близкие друзья, вроде бы, тоже целовали друг друга в маминых сериалах, и я решила, что это тот случай. То, что делали это в основном девушки, у меня не отложилось, да и как именно делали — тоже. Если бы я больше соображала тогда, до меня бы дошло сразу. Но что тогда толку с этого? Я бы расстроилась? Рассказала маме? Хорошо, что не сообразила.       Напивался до одури папа редко и всегда с Крисом, по возвращению домой ему было плохо во всех смыслах, я это чувствовала на себе, поэтому не очень любила, когда он так делает. Дома он любил пить вино, от этого наоборот было хорошо и приятно, спокойно. В такие моменты из него можно было вытащить что-нибудь интересное, что в обычном состоянии он бы не рассказал. Больше всего мне хотелось спросить его про Криса, про их поцелуй, но я всё не решалась. Что-то подсказывало мне, что не стоит. Вместо этого мы говорили о каком-то мегамицелии, Румынии, Луизиане. Оказалось, что папа ещё и маму от монстров спасал до моего рождения. Я выспрашивала, какие были монстры, и описания мне не понравились, хотя я уже видела их в кошмарах. Очень бы хотелось ему не поверить, но я чувствовала, когда он говорит правду, а когда врёт. Особенно меня веселили истории про огромную вампиршу, от которой он бегал по всему её не менее большущему замку.       Иногда я играла в эти истории и носилась по двору с игрушечным оружием, которое мне дарил Крис, расстреливая пластмассовыми пульками невидимых оборотней, вампиров и зомби. Так увлеклась однажды, что когда из-за дома показался Крис, идущий, видимо, на звуки моих выстрелов, я записала его в ряды монстров и выстрелила. Куда попала было непонятно, потому что на его черной футболке не было видно крови, но он схватился за грудь и со стоном повалился в траву. Сначала я решила, что это игра продолжается, и чуть не сделала контрольный в голову. Но он хрипел и корчился целую минуту, и я испуганно наклонилась к нему.       — Зачем ты… стреляла в меня…       — Я играла! Это же понарошку.       — Я же тебе… столько раз… говорил, чтобы ты… никогда не направляла… оружие на людей…       — Но я…       Я хотела сказать, что направляла на монстров, но потом до меня дошло. Страх и отчаянье взяли за горло и резали глаза. На моих руках засветились белые прожилки — странная особенность с детства.       — Крис… Ты что, теперь умрешь?       — Ты попала мне прямо в сердце… Конечно, я умру…       — Прости… — зарыдала я. — Я не хотела тебя убивать! Как тебя спасти? Я всё сделаю!       Он что-то прохрипел и затих. Я вскочила и побежала в дом, рыдая в голос.       — Папа! Папа! Скорее! Помоги! Скорее идём!       — Роуз, что случилось?       — Я… я… убила Криса…       — Что ты сделала?!       Я почувствовала в нём вспышку страха, он бросился вперед и подбежал к Крису, перевернул его на спину, уложив к себе на колени.       — Что ты сделала? Где твой нож?       — Я его застрелила, — провыла я сквозь слёзы.       — Он дал тебе пистолет? Я не вижу входного отверстия… Он еще жив.       — Я из своего, — я показала игрушку.       Папа ошалело посмотрел на меня желтыми глазами. Тут Крис не выдержал и засмеялся, поднял руку и похлопал папу по бледному лицу. Я открыла рот и забыла реветь. Он поднялся и навис надо мной, пытаясь сделать строгий взгляд и голос.       — Запомни раз и навсегда, Розмари Уинтерс, никогда, — слышишь? — никогда не направляй оружие на людей, которые не угрожают убить тебя. Ты понимаешь меня? Убить. На самом деле. Без шуток. Без игр. Даже если у тебя в руках игрушка. Никогда этого не делай.       — Я не буду.       — Обещаешь?       — Да.       — Поклянись нашей дружбой!       — Клянусь нашей дружбой!       — Хорошо, — он вытер с моих щек слёзы и улыбнулся.       В двенадцать лет мне впервые дали в руки настоящий боевой пистолет. А когда-то мне казался тяжёлым нож! Это было на тренировочной базе службы, в которой работал Крис. Пройдясь по всей территории, перезнакомившись с бойцами и влюбившись в каждого второго, я очутилась в длинном зале с мишенями. После лекции о технике безопасности, Крис показывал мне пистолет и объяснял, как он работает, и что нужно делать. Я нахмурилась и усиленно запоминала, повторяла действия разрядки и зарядки.       — Смотри, здесь как с ножом. Достаешь пистолет, на ходу снимаешь с предохранителя и взводишь курок. Одной рукой.       Я попыталась повторить его быстрое движение, но предохранитель был довольно жёсткий, его ещё нужно было нащупать пальцем, а курок вообще сопротивлялся изо всех сил. Точнее, это у меня не хватало на него сил. Я ругнулась и рефлекторно схватилась второй рукой, чтобы опустить этот проклятый курок.       — Куда, — рыкнул Крис.       — Не выходит!       — Пробуй!       — Хочу стрелять.       — Глазами в парней будешь стрелять. Давай, одной рукой.       Я закатила глаза и ещё раз двадцать пыталась сделать, как положено.       — А теперь левая рука. Упор для правой, поддерживаешь её с другой стороны. Вот так. Правая рука вытянута от плеча, правая нога назад, на ширине плеч, колени чуть согнуты, твёрдая устойчивая поза против отдачи, но не напрягайся, сохраняй подвижность. Теперь целься, мушка ровно в прорези целика, точно по центру и на одной линии.       — Можно уже стрелять?       — А ты готова? — Крис поправил мою позу и надел на меня баллистические наушники.       — Это ещё зачем? Хочу как в реальном бою.       — Ты сначала основы освой.       — А? — наушники глушили всё.       — Стреляй! — крикнул Крис мне в ухо.       Я прицелилась и прижала спусковой крючок, он оказался легче, чем я думала после курка. Но от движения пальца пистолет всё равно покачнулся. В руку ударилась отдача, я вздрогнула, в воздух взлетело облако порохового газа, гильза улетела в сторону, я опустила пистолет и шагнула вперёд, чтобы увидеть, куда попала.       — Куда?! — рявкнул Крис и схватил меня за шкирку. — Пистолет заряжен!       — Ой, — я опустила наушники.       — Я тебя огорчу, но в критическую точку не попала.       — Как так, я же целилась, — расстроилась я.       Мне-то казалось, что после всех моих игр с оружием и походов в тир я легко управлюсь и с боевым оружием.       — Ничего, теперь ты знаешь ощущения и готова. Не дергайся и не размахивай заряженным оружием. Стой правильно и стреляй, пока не попадешь. Не ищи взглядом попадания, не отвлекайся на гильзы, смотри только на цель.       — Но в бою же я не буду стоять.       — Ты сначала стоя научись.       Я посмотрела на папу, он сидел за столом рядом и с лёгкой улыбкой смотрел на меня.       — Давай, у тебя всё получится.       Надев наушники, я взялась снова. Папа привозил меня на тренировки два раза в неделю. Спустя месяц освоения разных видов пистолетов и стрельбы, Крис начал учить меня работать по подвижным мишеням, а потом и в движении. Помимо этого Крис учил меня рукопашке, а ещё мы с папой три раза в неделю ездили на тренировки в спортзал. Не знаю, к чему они меня готовили, этот момент еще не настал, но иногда я его начинаю ждать и волноваться. Ведь не может же быть всё просто так. Обязательно пригодится. Как и создание патронов, это отдельные моменты моей жизни.       Самый удобный и большой стол был у нас в столовой. Папа доставал из подсобки ящик со своими инструментами и прочим барахлом, ставил на этот стол, мы садились рядом и начинали разбирать всё это дело. Мама из кухни ругалась, что мы разводим грязь на обеденном столе, и вообще это дело не для девочки. Но мне, конечно же, нравилось. Мы могли часами сидеть над железками и порохом, прикидывая, сколько чего нужно, как сделать нужный и точный калибр, и как это собрать вместе в настоящий боевой патрон при минимальном наборе инструментов, ведь когда мне понадобятся эти навыки инструментов под рукой может и не быть.       — Итан, обед готов.       — Минутку, мы уже заканчиваем.       — Только одну минутку, — грозила пальцем мама.       Проходило десять минуток, а мы только засыпали дробь в гильзы.       — Итан. Остынет.       — Мам, погоди! Только закрыть осталось.       — И убрать стол. Что это такое? Всё в пыли.       — Это порох.       — Прекрасно!       А потом мы, позабыв про обед, оставив всё на столе, схватив новые патроны, под мамины возмущенные крики бежали за дробовиком, забирались в машину и ехали за город проверять, что у нас получилось. Она обижалась и грозила перестать нам готовить, а мы обнимали её, пропахшие порохом, металлом и оружейной смазкой, и подлизывались, как могли.       Однажды нам в школе задали написать сочинение о зимних каникулах, и я написала целую инструкцию по стратегически правильной игре в снежки. Не помню, как это оценили учителя, но зато мне вспомнилась одна история, связанная, конечно же, с папой и Крисом. Мама, кажется, ушла к подруге тогда. Была красивая снежная зима, а мне было лет семь или восемь. Мы с папой носились по двору и забрасывали друг друга снежками. Он всё повторял мне:       — Ищи укрытия. Укрытия это главное. Не стой на месте и не жди, пока я попаду. Сначала целься, а потом стреляй. То есть, бросай. Лепи снаряды покрепче.       Я честно старалась всё выполнять, хотя мне было веселее просто дурачиться и бегать, бросаясь снегом. Но я понимала, что папа фигни не скажет, и, возможно, когда-нибудь мне это всё поможет. В детстве мне представлялось, что я вырасту, и у меня начнутся такие же интересные взрослые приключения, как у него и Криса, и я буду бегать по укрытиям от чудовищ с настоящим тяжёлым оружием и всех спасать. Выбежав из-за дома, я увидела машину Криса и его самого, скатывающего большой снежный ком. Я радостно бросилась к нему, но он замахал руками крест накрест.       — Отвлеки его, чтобы он меня не видел!       Я отсалютовала как солдат и побежала обратно за дом, отталкивая туда папу, который шел за мной с двумя снежками. Он их, кстати, очень здорово лепил, получались твердые и крепкие, не то, что у меня. Затолкав его за дальнюю стену, я предложила строить снеговика. Мы занялись этим делом, а я всё поглядывала по сторонам дома — с какой покажется Крис? Он вышел слева с огромным снежным шаром в руках, и я начала громко болтать, чтобы папа не услышал шагов и не обернулся. Он искренне улыбался, и мне стало стыдно за эту маленькую подставу, но было уже поздно. Крис поднял снежный ком и опустил его прямо папе на голову, снег рассыпался водопадом, сделав из него снеговика. Я зажала рукой рот, чтобы не рассмеяться. Папа встряхнулся, смахнул снег с волос и лица, отряхнул свитер и обернулся. Отшатнулся назад от вовсю улыбающегося Криса.       — Ну и шуточки у вас, — недовольно сказал он. — Я подумал, что это снег обвалился с крыши.       Крис принялся отряхивать с него снег, и я подбежала помогать.       — Итан, какого черта ты в этом? Тебе не холодно?       Папа был тогда в свитере с оленями поверх домашней рубашки, и в своих вечных джинсах на все сезоны. Разве что ботинки у него были зимние — мама настояла и спрятала куда-то всю остальную обувь.       — После Румынии мне уже нигде не холодно.       — Не вспоминай.       — Легко сказать.       — А что было в Румынии? Это там ты с чудовищами дрался? — спросила я.       — Точно, — ответил Крис.       — А где это?       — Очень-очень далеко. Я тебе потом покажу на карте.       — Я тоже могу драться. Я уже всё знаю. Главное — это укрытия.       — Да ну?       Крис весело улыбнулся и наклонился к снегу, быстро слепил снежок кожаными перчатками и запустил в меня, прямо в грудь, и тут же взялся за следующий.       — Главное — это боевой дух.       Я бросилась за дерево и принялась там лепить снежок.       — Роуз, не стой на месте! — крикнул папа.       Крис был уже рядом и запустил в меня снег. Я бросила свой комок в него, но он отбил его рукой. Зачерпнула снега и побежала, вылепливая снежок на ходу. Да, в скорости создания боеприпасов я явно проигрывала. Да и вообще в любой скорости. Крис засыпал меня снежками, я с визгами носилась вокруг дома. Очень хотелось спрятаться за папу, но я не могла себе такого позволить, ведь боевой дух! Отбивалась как могла. Тогда Крис решил устроить залп и лепил несколько снежков. Я поняла, что мне не сдобровать, спряталась за углом и принялась расстёгивать куртку. Сняла и взяла её за плечи, приготовившись отбивать атаку, и вышла.       Он как раз закончил свою обойму и тут же начал обстрел. С победным воплем, размахивая перед собой курткой и отбивая летящие снежки, я бросилась вперёд, собираясь наскоком сбить его с ног. Но натолкнулась на преграду раньше, чем ожидала. Папа стоял между нами и закрывал меня собой.       — Оденься немедленно. Крис, прекрати это. Ты же видишь, что она не успевает за тобой.       — Ну па-ап, — обиделась я, надевая куртку. — Я почти победила. Зачем ты это сделал?       — Зачем ты сняла куртку? Хочешь заболеть? — он обернулся и строго посмотрел на меня, помог застегнуться и перевязал шарф.       — Вся в тебя, — усмехнулся Крис. — Ведь додумалась же до лобовой атаки из-под щита.       — А ты тоже хорош, додумался драться с ребенком со всей дури.       — Ну па-ап. Это же игра.       — Во-первых, я с ней не дрался. Во-вторых, враги её щадить не станут, потому что она ребёнок, принцесса, твоя дочка, и всё такое.       — Какие враги?! — вскинулся папа и резко развернулся к Крису. — Она не увидит никаких врагов! Я всё для этого сделаю!       — Я буду в отряде Криса сражаться с монстрами! — заявила я.       — Через мой труп, — сказал он и посмотрел на меня тёмным злым взглядом.       — Я тоже сделаю для этого всё, что могу, — ответил Крис. — Но это жизнь, Итан. Никто не гарантирует безопасность на каждом шагу. Ты не сможешь ходить за ней до старости и жить вместе с её личной будущей семьёй.       Папа смотрел на меня теперь грустно, глаза посветлели и стали серыми.       — Я справлюсь, пап. Если ты смог, то и я тоже.       Он сжал губы и качнул головой. Я уже собиралась разозлиться и начать доказывать, что он не зря меня всему учит, что я сильная, ничего не боюсь (почти) и всё смогу. Но Крис меня опередил, наклонился за снегом, слепил снежок, толкнул папу и запустил снаряд ему прямо в лицо.       — Твоя очередь. Не стой, замерзнешь. Роуз, помогай, хотя я не уверен, что мы даже вместе одолеем этого бессмертного героя.       — Не одолеете, — пообещал папа.       И мы ещё с полчаса носились по двору и саду, обстреливая друг друга. Я в конце концов устала и отстала перевести дух, а они перешли со снега на ближний бой. Это было прямо как спарринги по телевизору, даже ещё круче. Только я не знала, за кого мне болеть, поэтому приняла роль комментатора и вопила, как в передаче, озвучивая все их действия и называя приемы, которые знала. Они свалили друг друга в снег и продолжали бороться, пока Крис не перехватил руки папы, поднял их вверх и прижал к утоптанному снегу. Они оба тяжело дышали белым паром и какое-то время просто лежали, глядя друг на друга.       — И-и-и побеждает… Крис «Альфа» Редфилд! — крикнула я.       Они не сдвинулись, хотя Крису пора было встать и победно поднять руки.       — Ну вы чего лежите? — удивилась я.       — Разговариваем, — отозвался Крис и всё-таки встал.       — Молча?       — Глазами.       — Как?       — Вот так, — он наклонился ко мне и вытаращил свои голубые глаза.       Я рассмеялась.       — А теперь бегом в дом, Уинтерсы, пока кто-нибудь из вас не схватил простуду.       — Мне из-за тебя жарко, — ответил папа, взявшись за протянутую руку Криса и поднимаясь.       — Мне тоже, — сказала я.       — Вам жарко, а зима холодная. Замерзнуть недолго.       Мы отряхивались от снега минут пять, а потом зашли в тёплый дом. Пока мы с Крисом снимали верхнюю одежду, папа слушал голосовое сообщение от мамы на домашнем телефоне, она говорила, что задержится у Джейн. Крис подошёл к нему и попытался снять с него свитер, но папа отбросил от себя его руки.       — Ты весь мокрый. Переоденься сейчас же.       Папа посмотрел на меня, потом снова на Криса и пошел по лестнице в комнату, Крис за ним.       — А ты куда? — удивилась я.       — Прослежу, чтобы он тепло оделся. Помой руки и поставь чайник пока.       Чайник уже закипел, я играла на телефоне и думала, как можно так долго переодеваться? У папы не так много одежды, они там что, всё перебирают и меряют, как в магазине? Я выпила свой чай и пошла выяснять, куда они пропали, даже нож взяла, вдруг на них там монстры из Румынии напали? Они как раз спускались по лестнице.       — Ты что? — спросил Крис.       — А вы что? Почему так долго? Я думала, вас уже кусают оборотни.       — А ты попробуй заставить своего папочку нормально одеться. Если бы кусали оборотни, ты бы услышала. И знаешь, что тогда тебе нужно было бы делать?       — Спасать вас.       — Дурочка, — Крис подхватил меня на руки. — Ты должна бежать. Бежать и звонить на базу, у тебя же есть номер.       Мне такой вариант не нравился, но спорить я не стала, потому что меня бы в любом случае переубедили. Мы пришли на кухню. Обсуждали наши снежные бои, меня как всегда учили, что надо и не надо делать. Папа сделал мне какао, а для себя они с Крисом что-то варили из вина. Кажется, глинтвейн. Запах был такой интересный, даже лучше, чем моё какао. А потом мы все завернулись в плед в гостиной и включили какой-то фильм. После снежных игр и тепла дома меня быстро начало клонить в сон. Я легла поперёк их ног, отвернувшись от телевизора, чтобы не мелькал. Глаза слипались, и вообще было очень сонно. Через несколько минут Крис шевельнулся, и я чуть приоткрыла один глаз, так, чтобы не заметили, что не сплю. Он повернулся к папе и что-то тихо говорил ему на ухо, я ощутила, как папу пробрала дрожь и какое-то странное чувство.       — Крис, полегче, Роуз… — прошептал он.       — Она спит.       Крис поднял руку и повернул его лицо к себе, гладил по щеке большим пальцем и прижался губами к губам. Мне было ужасно интересно, но папа предусмотрительно закрыл мне всё рукой, якобы поглаживая меня по голове. Из вредности мне хотелось куснуть его за оставшиеся пальцы и спросить, зачем они это делают. Но я сдержалась и продолжала делать вид, что сплю. До меня доносились тихие звуки их поцелуев, хотелось посмотреть, что там и как, что там Крис делает своей рукой, вызывая у папы рваные выдохи и чувства, похожие на высокую температуру.       — Ну хватит. Это уже слишком, — тихо сказал папа. — Я отнесу её в постель.       Он поднял меня и понес в комнату. Я всё ещё придерживалась конспирации, но попутно уже размышляла, как незаметно выбраться и где спрятаться, чтобы меня не заметили, но было видно, что они делают. Папа положил меня на кровать, прикрыл одеялом и оставил на лбу лёгкий, мягкий, чуть влажный поцелуй. До меня вдруг дошло, что там наверняка слюна Криса, то есть это всё равно, что они оба меня поцеловали одновременно. Думать об этом было очень странно. Как только за папой закрылась дверь, я раскрыла глаза и выскочила из-под одеяла. Подобралась тихонечко к двери и слушала, как он спускается по лестнице.       Когда стало тихо и слышались только звуки телевизора, я очень медленно опустила ручку и вышла. На цыпочках прошла по коридору и начала спускаться по лестнице. Подобралась к двери в гостиную, но она была закрыта. Я легла на пол и заглянула в узкую щель. Ничего не было видно, кроме части пола и края ковра. Замочной скважины тоже не было, эта дверь не запирается. Оставалось только слушать. Тихие голоса заглушал телевизор.       — Крис, остановись… Мия скоро вернётся…       — Остановлюсь, когда вернётся.       — У меня сейчас встанет, и ты будешь в этом виноват.       — А ты виноват в том, что я хочу тебя. Чёрт, как же редко я тебя вижу. Ещё реже могу дотронуться.       — Вот и прекрати меня лапать. Нельзя. Ах…       Я ничего не понимала и напряжённо соображала, что может встать, и как это Крис хочет папу? Хочет забрать его себе? Но они же и так лучшие друзья. Хочет, чтобы папа жил с ним? Ему не нравится, что они редко видятся… А вдруг он действительно заберёт папу? Я не могла поверить в это и даже представить себе жизнь без папы. Стало не по себе. Больше ничего не удавалось расслышать. Хотелось войти и спросить обо всём, и пусть только попробуют мне не ответить. Но ведь это же папа, он не ответит и Крису не даст. Пол в коридоре был холодный, я начала замерзать, но упорно сидела, чтобы ещё что-нибудь услышать. Но услышала шаги за входной дверью — мама. И бросилась обратно в свою комнату.