ᛣᛉ
Ближе к вечеру, когда семья добралась до квартиры в Питере, родители объявили, что их мини-отпуск закончился, и завтра им надо уже улетать обратно. Вечером на скорую руку был организован праздничный «прощальный» ужин, а на следующий день все разъехались по разным точкам: Михаил и Ольга в Африку, а Серафима Николаевна с Мирославой и Персеем отправились с помощью волшебного клубка в Славенки. В отличие от пасмурной и туманной северной столицы, которая славилась резкой сменой погоды от слегка морозной и снежной до оттепельной и туманной в один день, в Ярославской области стояли стабильные морозы. Здесь лежало много снега, который переливался светом тысячи бриллиантов на ярком зимнем солнце. Оно уже кренилось к закату, и, несмотря на то, что день зимнего равноденствия был еще в декабре, а, значит, световой день уже шел на увеличение, темнота все также быстро окутывала округу. Мирослава вспомнила, как бабушка всегда говорила: «День на воробьиный скок прибавился». Однако темнело все еще по-зимнему рано. Радовал душу стройный дом с резными наличниками и невысоким забором. Аккуратные кустарники, на зиму укутанные в садовые утеплители, выглядели в сумерках не слишком радужно и даже жутковато. Деревянная беседка, где они часто летом пили чай из самовара, одиноко стояла, заметенная снегом. Домовой Кузьма и его домовушка, которые встретили их сразу же, как Серафима Николаевна прокрутила ключ в замке три раза, приободрили Мирославу. Ее настроение падало всякий раз, когда родители уезжали в долгие командировки. Сейчас же дым из печной трубы валил прямиком в морозный воздух, и Мирослава усмехнулась. Интересно, что думают обо всем этом соседи? Бабушки не было в деревне неделю, а печку кто-то топит. Считают ли они это удивительным или даже чем-то странным? Или игнорируют сей факт? — Хозяюшки приехали! — охали хором Кузьма и его домовиха Любаша. Они бегали и хватали из рук сумки, по воздуху отправляли их по местам, кидались к ногам старушки, тайком утирая слезы радости после недолгой разлуки. С Любашей Мирослава познакомилась вскоре после того, как прошла обряд Инициации. В один из августовских вечеров Кузьма торжественно вывел за руку из-за печки свою домовушку, одетую в кипенно-белый сарафан с красным расписным фартуком и платком на голове, и представил ее юной ведьме. Домовушка оказалась своеобразно ворчливой, но очень хозяйственной, отвечала за порядок на кухне и готовку, что было только в радость хозяйке дома. Серафима Николаевна сходила до бани, уважив банника угощениями и мыльными принадлежностями. С помощью Мирославы они подготовили все к помывке. Внучка натаскала воды и дров, намыла в парной лавки и пол с добавлением соли, подготовила к запариванию дубовые веники, пока бабушка разжигала печь. Через несколько часов, румяная и свежая, пахнущая травами и эфирными маслами, Мирослава, которая все же решилась снова помыться в бане, несмотря на поселившийся страх перед этим местом, вбежала в дом с закрученным «тюрбаном» полотенцем на голове. — Ну и как, не съели тебя анчутки? — плюнув три раза через левое плечо, хохотнула бабушка, переодетая в домашний байковый халат. Лишний раз вслух упоминать чертика было опасно. Она сидела на кухне на стареньком стуле со спинкой, щелкая пультом от небольшого телевизора, что стоял на серванте, хранившим в себе разномастные сервизы из фарфора и хрусталя. Они, насколько помнила девочка, никогда не использовались по назначению, но вот каждым летом выбирался день, когда она должна была вымыть все это «добро» в тазике с мыльной водой, при этом ничего не разбив. Мирослава ненавидела этот день всей душой. — Что смотришь? — спросила девочка у бабушки, скинув в прихожей валенки и стянув с себя пуховик и мокрое полотенце. — Калидус вентус! Вокруг ее головы закружил теплый ветер, которым юная ведьма с легкостью управляла с помощью своих двух перстней. Ветер, заменяя привычный простакам фен, сушил волосы быстрее и бережнее. — Да ничего путевого нет! О, и здесь этот Ургант! — на каком-то очередном канале повторяли фильм «Елки». Мирославе, кстати, он нравился. Не Ургант в частности, а фильм в общем. — Оставь! Все равно больше ничего не найдешь, — сказала девочка и присела на соседний стул. — Ба, я тут хотела спросить… Серафима Николаевна, выкладывая печенье в вазочку, покосилась на внучку, удивляясь ее скромности. — Да? А чего тогда мнешься? Спрашивай! — Да просто не знаю, с чего начать… Помнишь, я писала тебе письмо, еще осенью? Женщина нахмурилась и на короткий миг отвернулась, чтобы пододвинуть сахарницу. — Какое из? — Про свои перстни. — А! Конечно, так и что? Чай бери, остывает уже! — Ага, — Мирослава пододвинула к себе кружку, но тут же аккуратно перелила часть напитка в глубокое блюдце с нарисованными цветочками. Так было вкуснее. — Почему же меня выбрал алмаз, как ты думаешь? — Тебя это беспокоит? — отсербнув чай, спросила Серафима Николаевна, устало откинувшись на спинку стула. Тот противно скрипнул. — Меня не особо, но вот других… Многие как-то нехорошо отзываются о том, что у меня вообще два перстня. Ни у кого в школе, вроде бы, нет сразу двух. У каждого по одному. — Ох, у каждого, да не у каждого! — фыркнула женщина и макнула печенье в чай. — Ты же читала новости из «Славянского вестника»? Про… — Мирослава замялась, боясь произносить эти слова. — Про нападения на учеников неизвестным? — Читала! И очень возмущена подобным безрассудством! Куда вообще смотрит руководство школы! — Да уж… — Я даже хотела забрать тебя оттуда, но когда пришел ответ от твоей заведующей Ирины Александровны Поднебесной, немного успокоилась, — призналась бабушка, глядя на изумленное этими словами лицо внучки. Та, почуяв, что «пахнет жареным», решила сменить тему. — А, вот еще, вспомнила, у тебя раньше, случаем, никогда не было Избушки на курьих ножках? После этих слов Серафима Николаевна, опустившая очередную печеньку в чай, вовсе забыла о ней, и та упала на дно кружки. — Избушки?! У меня?! По мнению Мирославы, удивление бабушки было искренним, но она все же кивнула. — Мирка, с чего такие вопросы? Что-то еще случилось, о чем я не знаю? Девочка замолчала. Рассказать старшей родительнице о том, что в лесу она приручила такую хворо’бу? Нет. Иначе воинственная бабушка точно ворвется в Ведоград с требованием перевести внучку на домашнее обучение. — Да нет, просто уточнила. У одной моей знакомой, точнее, у ее родственницы, есть такая, вот и мне стало любопытно, не было ли и у тебя такой. — Любопытно… — словно эхо отозвалась Серафима Николаевна, вглядываясь в румяное после бани лицо внучки. — Но еще мои глаза! Они всегда привлекали внимание своей расцветкой, но в мире ведьмагов меня вообще стараются стороной обходить! — Обычные глаза, — всплеснула руками бабушка. — Отличаться — не значит быть плохим человеком, Мирослава! — Ба, а кто… кем был мой дед? В этот момент Серафима Николаевна замерла на месте, обескураженная вопросом, а за печкой вдруг что-то громко звякнуло. — Твой дед… Иван Морозов… тоже был ведьмагом… — Да? — Мирослава почти подскочила на месте, заинтересовавшись открытием семейной тайны. О ее деде бабушка заговорила впервые на памяти девочки. — Он был сильным ведьмагом. Наверное, силой ты пошла именно в него. Он был родом с севера. Михаил, твой отец, взял многое от меня и почти ничего, кроме роста, от Ивана… Бабушка грустно улыбнулась, вдруг накрыв своей морщинистой ладонью руку внучки, на указательном пальце которой блестел перстень с алмазом. — Люди всегда боятся того, чего не понимают, внучка. Ты — лучшее произведение природы! Истинная сила и красота в твоих глазах! Потом ты это поймешь! Мирослава кивнула, сбитая с толку. Она увидела на бабушкином лице тень глубокой тоски и долгой печали, поэтому не смогла больше вымолвить ни слова. Они продолжили пить чай, долив кипяток в кружки из пузатого золотистого самовара. В дверь громко постучали ровно тогда, когда Мирослава с бабушкой глядели в телевизор. Только лишь их мысли витали где-то далеко. — Ты кого-то ждешь, бабуль? — испугавшись, спросила девочка, аккуратно ставя блюдце с горячим чаем на белоснежную скатерть. Старушка неопределенно пожала плечами и, привычно опираясь на свою клюку, встала, направляясь к двери. Она легко отперла тяжелую дверь, и в хорошо натопленный дом проник морозный воздух, клубясь у порога. — Здрасти! С наступившим вас, баб Сим! — Катька, раскрасневшаяся после улицы ввалилась в дом, широко улыбаясь старушке и снимая варежки, чтобы размять замерзшие пальцы. — Катенька! — чуть изумилась Серафима Николаевна и захлопнула дверь за девочкой. — И тебя с Новым годом и наступающим Рождеством! Мирослава, услышав голос своей давней подруги, выбежала из кухни в коридор. Девочки, впервые увидевшись после долгой разлуки, громко завизжали и кинулись обниматься. — Я так надеялась, что ты здесь! — говорила Катя, покачиваясь в объятиях. — Ты проходи, мы как раз чай пьем, совсем недавно приехали, — пригласила подругу за стол Мирослава. — Не, — та махнула рукой и шмыгнула носом. — Я за тобой. Мирослава изогнула бровь и решила уточнить: — В гости приглашаешь? Серафима Николаевна, чуть шаркая тапками, ушла на кухню, откуда доносились веселые разговоры Персея и Кузьмы. Ворон, пару минут назад влетев на кухню через форточку и усевшись на самовар, отряхнулся от тонкого слоя снега, взъерошившись, как воробей. Встрече с домовыми он был рад больше всех и уже во всю «чирикал» с Кузьмой о том, что надо бы весело отпраздновать Рождество по календарю простаков. Эти двое совершенно непохожих друг на друга существа ладили так хорошо, что Мирослава даже порой завидовала, что не могла также найти общий язык с Персеем, явно считавшим себя намного более умным и взрослым. Бабушка расставляла свечи, чьи огоньки тонко освещали маленькую кухоньку. Примета такая была, что зажженные в сочельник свечи привлекут богатство и мир в семью. — Сегодня же сочельник… — Катя… — предостерегающе начала Мирослава, понимая, к чему та клонит. — Мира! — нахмурилась в ответ Катька и даже чуть притопнула ногой. — Помнишь, тогда на Купалу в бане ты тоже боялась! Но ничего ведь не произошло! Мирослава открыла рот, вдыхая больше воздуха. Видимо, тот успокаивающий отвар Кузьмы имел еще одно свойство — стирание памяти. Потому что встреча с нечистью, которой оказался бес анчутка, и открытие своей настоящей личности, Мирославой никогда не забудутся. А Катя же, будучи натурой авантюрной, всегда любила нечто подобное, поэтому и втягивала свою закадычную подругу в свои затеи. — И что ты задумала на этот раз? — Пойдем колядовать, конечно же! — всплеснула руками девочка в теплом красном пуховике. — Колядовать? Да на улице градусов двадцать пять, не меньше! — Ну и что? Возьмем с собой термос с горячим чаем! После недолгого спора так и порешили. Мирослава отпросилась у бабушки на колядки, на что та не очень одобрительно покачала головой. На ее лице так и читалось: вляпаешься ты, Мирка, своей пятой точкой в очередное приключение. Но делать было нечего. Наверное, отпустить внучку гулять — было для нее проще, чем снова начать отвечать на болезненные сердцу вопросы. Засунув ноги в старые валенки и надев свой старый пуховик вместо школьного тулупа, чтобы не пугать подругу, Мирослава захватила с собой термос с чаем, и они вместе выдвинулись на улицу. На ходу из рюкзака, висевшего у Катьки на плече, были вытащены маски, платки и рожки. — И что, вдвоем пойдем? — спросила Мирослава, когда вся атрибутика была надета. — Начнем вдвоем, а там гляди, к кому и присоединимся. Они кинули термос в рюкзак, и вышли на длинную поселковую улицу. Луна приближалась к своей полноте, яркие звезды озаряли темное зимнее небо. Лаяли собаки, разбуженные песнопениями, где-то орали коты, которых хозяева не запустили в дом, из печных труб валил густой дым, а из окон лился желтоватый свет, так уютно зазывающий заглянуть на «огонек». — Ты знаешь какие-нибудь песни или стишки? — спросила Катя, хватая под руку подругу и прижимаясь к ней бочком. Так было теплее. — Знаю, — буркнула Мирослава. На литературе перед отправкой на каникулы Бай Васильевич как раз читал лекцию по колядкам, а затем задал каждому выучить любую песню или стихотворение. — Отлично, у меня тут тоже кое-что есть — воодушевилась Катя и, не замечая недовольств подруги, вытащила из рюкзака листки. — Как же мы в темноте читать-то с них будем? — спросила Мирослава Катю. — Ой, прочитаем как-нибудь, — отмахнулась та и подбежала к ближайшему фонарному столбу, освещавшего небольшой участок улицы. Она протянула подруге вторую кипу листов. — Там то же самое, давай, запоем первую! И они запели, кто в лес, как говорится, кто по дрова:В небе светится звезда,
В час святого Рождества
Приходила Коляда,
Обходила все дома,
В двери с окнами стучалась,
Шла, смеялась и игралась…
А за шумной Колядой, колядовщики гурьбой.
Все ликуют и хохочут,
Песню громкую поют:
«Уродилась Коляда, накануне Рождества»
К концу стиха девочки уже приноровились петь слова под общий выдуманный мотив и вприпрыжку бегали по узкой проселочной дороге, присыпанной белоснежными сугробами. Где-то вдалеке, на другой улице слышались похожие песнопения, но пока на пути девчонок никто не встретился. — Заглянем сюда, здесь живут Тихомировы, узнаешь дом? — спросила Катя, открывая калитку из профлиста. Женя Тихомиров был одноклассником подруги, а Мирослава помнила его как завсегдатая деревенских игр и местным заводилой, а также своим хорошим другом. В этом доме она вообще провела половину всех летних и зимних каникул. Девочки постучались в дверь, ведущую в сени. — Кто там? — спустя несколько секунд раздался приглушенный женский голос. — Можно колядовать? — Да! — Ну-ка, добрая хозяйка, Нам конфет скорей давай-ка! Счастья, радость в дом несем, Пирожки еще мы ждем! Будет день и пища будет, Коляда вас не забудет! Дверь открыла тучная женщина с крупными чертами лица и длинным носом, одной рукой придерживая дверь, а другой теплую шаль на плечах. — Теть Тонь, здрасти! Девчонки сняли маски, и лицо хозяйки дома просветлело. — Катюша, Мирочка, не узнала вас! Сейчас угощу, проходите в дом! Они прошли в небольшую прихожую старенького домика, где вкусно пахло пирогами и жареным мясом. Из маленькой общей комнаты выглянул Женька, одной рукой держа надкусанный большой пирожок. — Опачки!!! — крикнул он и ринулся обниматься. — Не заляпай меня, — проворчала Катя, отпихивая от себя бывшего одноклассника. Женька уже как второй год учился в кадетском училище, и виделись они нечасто. — Какими судьбами, Мороз? — переключился он на Мирославу, раскрасневшуюся после улицы. Она практически кинулась ему на шею, а друг приподнял ее одной рукой, легко оторвав от пола. Второй рукой все также держал пирожок, где из "надкуса" стала вываливаться картошка с грибами. — Приехала из Питера на каникулы, — не стала она вдаваться в подробности. Женька был улыбчивым и добрым парнем, душой компании, ходил немного вразвалочку, широко размахивая плечами. Летом они часто проводили время в общей компании. Именно с ним Мирослава однажды обносила кукурузное поле, а потом не могла сидеть, когда хозяин того поля стрелял по ним из ружья, заряженного солью. К слову, подобных приключений они пережили вместе очень много. Давние друзья и познакомились довольно-таки необычно, но это была совсем другая история. — Это же от-лич-но! — простодушно ответил парень, наблюдая как его мать, Антонина Григорьевна, складывает подругам угощения в целлофановый пакетик. — А возьмете меня с собой, а? Чего это вы одни по селу в такое время ходите! Девочки переглянулись, а женщина закивала. — Правильно, Женя, сходите погуляйте, да проследи, чтобы с девчатами ничего не случилось! С наступающим Рождеством, красавицы, — она обняла каждую и скрылась в комнате, где работал телевизор. Сказать, что Женя был тем, кто мог оградить их от неприятностей, это как заставить дурака Богу молиться. Бесполезно, одним словом. Но парень уже оделся, схватил расписной платок, принадлежащий матери, повязал его на голову поверх шапки, намалевал себе красной помадой щеки и губы. — Я готова, — пискляво заголосил Женька и, рассмеявшись от своего голоса, обхватил за плечи девочек и вывел всех во двор, тут же заголосив: — Колядин, колядин, Я у мамки один, По колено кожушок, Подай, дядя, пирожок! Открывай сундучок, Подавай пятачок! Что есть в печи – в мешок мечи! Вскоре к их компании прибилось еще два парня — братья Дима и Володя Смолины, являющиеся участниками всех бед и приключений в поселке. Братья казались совсем не похожими друг на друга. Дима был высоким и тучным, похожим на медведя, а Володя низеньким и тощим. Но вот объединяли их общие черты лиц — узковатые карие глаза, нос правильной формы, и пухлые губы, часто расплывающиеся в широкой улыбке. В их компанию с детства прибилась и младшая сестра Кати — Галя. Она была похожа со старшей сестрой: темно-каштановые волосы, даже чересчур миловидные черты лица в виде больших «оленьих» глаз, вздернутого кончика носа и губ «бантиком». Разница у девочек была три года. Галя была самой младшей в компании. Так дружной гурьбой они бродили по ночной улице, выкрикивая частушки и стишки, где-то их выслушивали и сыпали угощения и мелкие деньги. А где-то, как например, во дворе старого деда Ильи Апраксина, гнали поганой метлой и проклятьями. Колядовщики, громко хохоча, убегали, перелазили через низкий покосившийся забор из двора на улицу и падали в сугробы, проваливаясь в снег по самые локти, и снова бежали прочь, успевая еще и оглядываться. В стороне на другой улице ребята увидели торжественное празднование Коляды, устроенное для туристов. Мирослава вспомнила ночь Ивана Купалы, которое было также организовано для приезжих. Местные предпочитали не участвовать в подобном, как минимум из-за того, что цена была высока. — Туда не пойдем, — махнул в сторону гуляющей разряженной толпы Женька. — Ох, — он сделал глоток сладкого чая из термоса девочек. — Хорошо мы успели вперед них улицу обойти, — сказал Володя, беря термос из рук Тихомирова и принюхиваясь. — О, смородиновый! Дима потряс мешком, набитым сладостями, и согласно кивнул. Прошлись они по всем знакомым, кого хорошо знали, и те с радостью угостили подростков. — Придумала! — подскочила с заснеженной лавочки Катька и подбежала к Жене, который повернул к ней голову. — Пойдемте к дому Агафьи! Все удивленно переглянулись, совершенно не ожидая такого предложения. — Меркулова, давай без твоих затей, — попыталась остудить пыл подруги Мирослава. Они с Галей прижимались друг к другу, пытаясь чуть согреться. С приближением полуночи мороз стал еще крепче и злее. — Да что такого! Сегодня же сочельник, а ее дом идеально подойдет! — Для чего подойдет? — настороженно спросил Дима, перекидывая мешочек через плечо. — Для ворожбы разной, — развела руками Катя. — Предлагаешь всем на суженого погадать? — тонким голоском спросил Женя, подражая девчачьему голосу. Все рассмеялись, хоть и чувствовали внутренний страх от предложения Кати. — Можно просто на будущее. — Говорят, она ведьмой была, — прервала общее веселье Мирослава, чувствуя, как Гале эта идея тоже не нравится. Девочку от страха начало трясти сильнее, чем от холода. — Ой, да это деревенские слухи, обычная вредная умалишенная бабка, — отмахнулась Катерина и снова посмотрела на Тихомирова. Тот уже загорелся подкинутой идеей. Видимо, эти двое не могли жить спокойно, не вляпываясь в приключения. — Пойдемте, что думать, заодно согреемся, может, — сказал он и развернулся в другую сторону. — Ага, согреемся в заброшенном доме, как же, — пробурчала Мирослава, хватая под руку Галю, и та согласно хмыкнула. Дом Агафьи находился на отшибе: покосившаяся от времени постройка уже была мало похожа на некогда высокую стройную избу. Все двинулись следом за Женькой, но как только дом стал виднеться все отчетливее, разговоры переросли в шепотки, а вскоре и вовсе стихли. Они встали там, где когда-то стоял забор из штакетника, но сейчас его кто-то очень ушлый растащил на дрова. На ребят смотрела чернота из окон, а дверь, слетевшая с одной петли, чуть поскрипывала на зимнем сквозняке. Крыльцо жутко заскрипело и просело, когда нога Мирославы ступила на первую доску. Первым в дом вошел Женя, затем следом внутрь прошли и остальные. Там было темно, пахло затхлостью, гнилым деревом и еще, возможно, старостью, которой дом пропитался в последние месяцы жизни своей давно почившей хозяйки. Миновав сени и оказавшись в коридоре, Женя чертыхнулся, когда сделал пару шагов и чуть не провалился в подполье, крышка от которого неустойчиво лежала рядом. — Аккуратно, здесь дыра в полу, — громко сказал парень, и все вздрогнули от его голоса, но послушно обошли это место. Видимо, мародеры решили поживиться и тем, что осталось в подполе, а уходя, даже не задвинули крышку на место. В избе была только одна комната, разделенная большой печкой. По правую стену стоял стол и один стул, дальше комод, а за печью кровать. Около самой печи стояла, а, точнее сказать, валялась различная утварь и посуда. — И что дальше? — тихо спросила Галя, теснее прижимаясь к Мирославе и постоянно оглядываясь за плечо. — Надо найти свечи, спички есть у кого? Или зажигалка? — спросила Катя, близоруко щурясь и оглядывая полки. Женя порылся в кармане куртки и достал коробок спичек. У каждого уважающего себя мальчишки, как он иногда говорил, с собой должны быть спички, веревка, маленький моток проволоки, скрепка, изолента и подобное добро дальше по списку. Дима нашел небольшой огарок свечи на полке и протянул его Кате. Вскоре маленькое помещение озарил слабый свет, кривые тени раскинулись по предметам заброшенного интерьера. — Вот там есть ковер, — Катя указала на середину комнаты, где на грязном полу лежал видавший виды протертый до дыр коврик. — Можем там сесть. Не тряситесь, погадаем и уйдем, — обратилась она к своей сестре и подруге, на что Галя облегченно выдохнула, поверив словам сестры, а Мирослава напряглась еще больше. Несмотря на то, что мир ведьмовства был открыт для нее не так давно, она еще не успела полноценно привыкнуть к своей новой жизни. А за каникулы даже ни разу и не практиковалась в колдовстве, но всем своим нутром чуяла, что Агафья не была простой умалишенной бабкой. Дом был сильно разграблен, но мародеры искали ценности, не обращая внимания на книги и записные книжки, баночки, заполненные перетертыми травами, да на перевернутый крест, стоявший на столе. Однако именно это все и не внушало юной ведьме доверия. Перстни на обеих руках тихонько подрагивали, будто отвергали присутствие своей хозяйки в этом доме. Ребята в то время, пока девочка разглядывала комнату, разожгли небольшой костерок в железном ведре, чтобы совсем не окоченеть, и рассаживались кругом. — Я гадать не буду, — сразу сказала Мирослава, а к ней присоединилась и Галя. Парни само собой гадать на суженого не собирались. Однако к ним вернулась мальчишеская храбрость, и они то и дело пугали девчонок, а те громко взвизгивали. — Прекратите! — надула губы Катя, шаря по полкам. — Это обычное гадание на будущую жизнь, ничего страшного тут нет! Она заняла свое место, усевшись на холодный пол. Из рюкзака был вытащен термос с остатками чая, который был вылит в грязную найденную посудину. — Димка, принеси снега! — шепнула она парнишке, и тот моментально съежился. — Зачем? — Надо! Иди давай, а то гадания не получится! — Давайте я схожу, много надо? — встал со своего места Женька. Выслушав руководство по количеству снега, он вышел на улицу по скрипучему крыльцу. — Что ты творишь?! — прошипела Мирослава, понимая, что то, что собирается делать подруга — нарушает все нормы этики гадания. Такой предмет у них еще не начался, но Астра как-то рассказывала, что ее учила гадать бабушка, и у девочки получалось вполне неплохо. И обряд надо было проводить совершенно не так! — Хватит ныть! — фыркнула Катька, подставляя вернувшему Женьке чеплашку с чаем. — Кидай сюда, надо остудить. — Мракобесие, — буркнула Мирослава, а Галя молча кивнула ей в ответ. Катя же тем временем схватила свечку, зажигая ее и дожидаясь, чтобы с нее начал капать воск. — Все готово! Каждый берет чашку с водой и капает туда воском. Фигурку, которая застыла, разгадываем и вытаскиваем вилкой! Потом передаем воду и воск следующему! Мирослава сомневалась в истинности данного гадания, так как сделано все было совершенно не по правилам. Ближним по левое плечо от «авантюристки-затейницы» сидел Володя, ему и пришлось первому узнать свою судьбу. Он взял огарок свечи и капнул воском в воду. Спустя несколько минут, пока все пытались разглядеть неясную фигуру, парень же воскликнул: — Прикольно! — Это… — неуверенно заговорила Мирослава, крутя головой. — Похоже на… животное… только хвоста почти нет… — Похоже на кота! Я ведь люблю котов, да мать нам с Димкой заводить не разрешает после того, как наш Черныш пропал, уж больно она его любила… — И как это связано с будущим? — скептически спросила Мирослава, глядя в лица друзей, которые были слабо освещены маленьким свечным огарком. Володя пожал плечами. — Ну-у, не знаю, может, пойду учиться на ветеринара? — неуверенно спросил он, а Дима хохотнул. — Да, брат, у тебя в году по биологии два выходит, бедные животинки, если ты надумаешь ветеринаром стать! — завязалась братская потасовка, которую быстро прекратил Женя, громко хохоча и растаскивая братьев в стороны. — Следующий ты, Дима, — всучила ему в руки свечку Катя, и Смолин поморщился. Недолго думая, повторил действия брата, даже не рассчитывая что-то разглядеть там. Мирослава могла поклясться, что в восковой мазне прослеживалась фигура поварешки. У нее побежали мурашки. Дима хотел быть поваром. Летом, когда ребята дружной толпой уходили на речку рыбачить, именно он занимался обедом и варил уху, жарил рыбу на найденных решетках и запекал в костре картошку. Получалось у него здорово. Парень покачал головой, вылавливая восковую фигурку старой вилкой. Он ничего не сказал. — Ну вот, работает же! — радостно воскликнула Катя и восторженно хлопнула в ладоши. Следующей в трясущиеся руки приняла свечку Галя. На воде плавал силуэт маленького цветочка. Галя была в восторге от всей земной флоры, все лето возилась в палисаднике, ухаживая за цветами. — Интересно! Я следующий! — рассмеялся Женька, выхватывая свечку в свои руки, одетые в варежки. Скоро раздался смех братьев Смолиных, увидевших восковое кольцо в воде. — Круто! Все гадали на профессию, а Тихомиров на любовь! — крикнул Димка. — Собрался жениться? — спросил Володя, покатываясь со смеху. — Наверное, это значит что-то другое… — сказал Тихомиров смотрящим на него друзьям. Мирослава же, когда опустила голову ниже, чтобы лучше разглядеть, увидела нечто другое. Фигурка из-за покачивания воды стала изламываться и гнуться. Внутрь круга потянулись две прямые линии, перекрестившись посередине. А сам круг кольца в некоторых местах разорвался, заставив девочку затаить дыхание. Она узнала этот знак. — Ратибор… Ты ведь собирался пойти служить? Женька, ошарашенный, кивнул. Он, замерев на месте, долго смотрел на подругу, но все же перевел взгляд на фигурку из воска, забыв о своей обычной веселости. Катя взяла свечку и капнула плавящимся воском в воду, откуда Тихомиров минутой ранее выловил свое гадание. Она старалась разглядеть, что бы это могло значить — ее фигурка сначала тоже приняла облик круга, только вот тонкие многочисленные линии, потянувшись к его середине, соединились в одной точке. — И что это может значить? — спросила сама у себя старшая Меркулова, а Мирослава, не отводя глаз от маленького колесика, качающегося на воде, ответила: — Ты, кажется, всегда мечтала путешествовать… — Точно! — обрадовалась Катя и снова уставилась в чеплашку с фигуркой в виде колеса. — Видите, у всех сбылось! Мира, давай, даже Галька решилась, а ты трусишь! Мирослава прикусила изнутри щеку. То была совсем не трусость, а понимание всей ответственности в том, что они сейчас делали. Но пять пар глаз смотрели на нее в упор, и она сдалась. Девочка протянула руку за ковшом, и только последняя капля воска упала в воду, мир вокруг завибрировал. Перстни под тканью рукавиц накалились, и девочка вскрикнула, роняя свечку в ведро с огнем, который тотчас же вспыхнул ярко-зеленым пламенем. Ребята отшатнулись, потому что сила огня возвысилась почти до потолка. Однако жара этот странный огонь не прибавил, зато огромные движущиеся тени за спиной каждого сидящего в круге показались поистине зловещими. — Какого черта?! — спросил Женька, оглядываясь, так как по полу потянул холодный сквозняк. — Тише! — строго сказала Мирослава, чувствуя, как ее саму пробирает дрожь. Завыл ветер, а оконные ставни захлопали о стену дома, скрипя на старых заржавевших петлях. — Это просто ветер, — сказала Катя, притягивая к себе Галю, у которой глаза застилали слезы. Девочка оказалась впечатлительной, поэтому Мирославе пришлось взять себя в руки. — Смотрите, — сказал Володя, указывая на дно ведра, огонь в котором окончательно стих и задымил. В комнате стало совсем темно, так как свеча, служившая им единственным источником света, уже догорела. Женька достал спички и, пару раз чиркнув ею о коробок, зажег импровизированный маленький факел: намотанную в спешке на палку какую-то тряпицу. Мирослава, подойдя ближе, наклонилась к ведру, а затем, будто повинуясь любопытству, сняла рукавицу и сунула руку в пепел. Там она нащупала что-то круглое, а когда вытащила наружу, потерла измазанным в саже пальцем по кругляшу. Символ в виде треугольника с выступающими по краям линиями в перевернутом виде, над основанием которого выделяется небольшой ромб. — Это что такое? — спросила она полушепотом, вглядываясь в незнакомый символ. Мирослава выпрямилась и огляделась. Стало тихо. Намного тише, чем было даже тогда, когда все молчали, одним словом — гробовая тишина. — Это уже лежало в ведре, когда вы разжигали костер? Но парни неуверенно пожали плечами, не вспомнив о таких подробностях. — Мира, что это значит? — спросила Катя, подходя ближе. В темноте все казалось таинственным, и ребята кучковались ближе друг к другу, словно ища поддержку. — Похоже на козла… — На кого, прости? — задал уточняющий вопрос Женька, стараясь стоять рядом с девочками, которые уже стучали зубами то ли от холода, то ли от страха. Только Мирослава открыла рот, чтобы что-то ответить, сзади послышался какой-то скрежет. — Это в подполе, — сказал Дима, прислушиваясь и склоняясь чуть ниже. — Стоять всем на месте! — скомандовала Мирослава, когда Тихомиров решительно сделал шаг ближе к подполью, скидывая с рук рукавицы и почему-то протягивая одну руку к подполу. Почувствовав, что ее магия забурлила, концентрируясь в перстнях, девочка пыталась вспомнить заклинания, которые, как назло, все вылетели у нее из головы. Но тут же она вспомнила слова своей бабушки, которая однажды вскользь сказала, что колдун может управлять своей магией и без школьных знаний, надо лишь просто захотеть, чтобы кружка поднялась в воздух, и та, повинуясь твоей внутренней силе, взлетит. Все рефлекторно сделали шаг назад, когда какой-то шорох вновь повторился уже громче и ближе. Мирослава сжимала в руке найденный оберег с такой силой, будто он мог ей чем-то помочь. Однако казалось, что так и было, иначе, как еще можно было описать то, что схематические черточки так сильно притягивали ее взгляд. — Ищите свечку, мне нужна свеча! — прошептала Мирослава, переводя взгляд на черную дыру в подполе. Возможно, то лазали крысы и решили подняться выше, когда почуяли присутствие людей и тепло от костра, но какова вероятность? Ребята, стараясь не приближаться к подполу, в который раз за эту ночь рылись на полках, ящиках комода, искали под кроватью и на печи. — Нашла! — сказала Галя и выудила из нижнего ящика комода маленькую свечку, похожую на церковную. Мирослава поднесла ее к Женьке, и тот, чиркнув спичками, помог зажечь свечу. — Перун-батюшка, защити меня, внучку твою и друзей моих от врагов видимых и невидимых, всех, кого я знаю, чьи имена перечисляю, тех, кого по имени не знаю, но от кого невинно я страдаю, — тихонько шептала девочка, вспоминая заговор, который они изучали с Рогнедой Юлиевной. Что-то она добавляла от себя, так как каждый заговор работал индивидуально. Ребята, увидев, что делает подруга, ошарашено переглянулись. — Мира, что ты… — начала Катя, но Галя остановила ее. Девчонка была верующей, а от того знала и интуитивно доверяла действиям подруги сестры, хоть и обращалась та к Перуну. Мирослава смотрела сквозь огонь свечи, а когда последнее слово было сказано, тонкий сквозняк задул огонек, раздувая слабый едкий дымок. Все снова стихло. — Получилось? — тихо спросил Женя, стоявший рядом с подругой. Парень выглядел очень комично из-за своего наряда: он все также был размалеван красной помадой, а на голове был повязан платок. Мяу! Все разом повернули головы к подполью, откуда послышалось тоненькое мяуканье. Через мгновение оттуда выпрыгнул худющий черный кот и вальяжно направился к ребятам. Хвост у кота был купирован наполовину. То ли отвалился на морозе, то ли был прищемлен когда-то дверью. Уже через десяток секунд все быстро шагали прочь от дома ведьмы по улице в полной тишине. Володя держал на руках кота и что-то ему говорил, а кот, кажется, даже внимательно слушал, греясь за воротом куртки. Братья Смолины пошли провожать Катю и Галю, а Женька пошел довести до дома Мирославу. — Сбылось, гадание, получается? — тихо спросил Тихомиров, стягивая с головы платок и рукавицами размазывая красную помаду по лицу. Девочка пожала плечами, не зная, что ответить. В доме Агафьи точно что-то произошло, но вот что именно, она никак не могла определить. Конечно, когда все стихло, и старший Смолин решил забрать кота домой, Мирослава сразу заметила схожесть: нагаданный кот с отсутствующим хвостом был очень похож на того, кто вылез из подполья. Да и остальное… — Мороз, — парень остановил спешившую девочку, потянув за предплечье. Он посмотрел ей в лицо и выглядел каким-то чересчур серьезным. — Что ты говорила, когда свечку держала? Молитву? — Можно и так сказать, — неохотно ответила Мирослава, ведь ей нельзя было признаваться в своих способностях, что она кожей чуяла ведьмин дом еще на подходе, и что было опасно гадать в таком месте. — Бабушка научила народному заговору, просто эффект плацебо, знаешь… — Плацебо, — эхом отозвался Женька и почесал подбородок. Гуляния стихли, как и успокоились лающие собаки, на улице стояла тишина. — Тебе не показалось странным… — Что? — с интересом посмотрела на старого друга Мирослава. — Как бы объяснить, будто мы были не одни? — Что ты имеешь ввиду? — удивилась девочка, так как и сама испытывала похожие ощущения. И было странно услышать подтверждение своих опасений от другого человека. От простака. — Ну… не знаю. В поселке сплетни ходили, что Агафья ведьмой была… Темной или нет, уж не знаю, я в этом не сведущь… — он замялся, перешагнул с ноги на ногу, заставляя снег под ногами громко захрустеть. — Хотя, ты знаешь, про твою бабушку похожая молва ходит… — Что она ведьма? — истерично хохотнула Мирослава, чуя, что «на воре шапка горит». — Ага, — усмехнулся Тихомиров. — Ну и вот, про дом Агафьи, когда костер потух полностью после того «файер-шоу», — он взмахнул руками, изображая зеленоватое пламя, которое разгорелось после того, как в ведро упала свечка. — Будто после этого стало очень тихо. А до этого мне казалось, я прям спиной чувствовал, что кто-то наблюдает. Как думаешь, больная фантазия? Мирослава пожала плечами, сравнивая свое восприятие случившегося с Женькиным. — Я скоро уезжаю обратно в Питер, — сказала она чуть позже, не вдаваясь в лишние подробности, — советую передать друзьям, чтобы они туда больше не ходили и на Катеринины уловки на поддавались. Любит она приключения на одно место… Да и дом старый, разваливается весь, скрипит, не дай Ярила обрушится еще… Такие места сами по себе неприятные, а мы там еще и гадали. Тихомиров поправил шапку, чуть съехавшую на лоб и нахмурился, глядя на подругу. — В любом случае, Морозова, было весело, — он улыбнулся, возвращая себе тот самый беззаботный вид, к которому привыкла Мирослава. — Плюс одно в нашу копилку приключений. Из ружья по нам никто и не стрелял, зато ты теперь будешь в нашей компании за колдунью, оберегающую нас от злых сил! — пошутил Тихомиров и открыл калитку, когда они подошли к дому Серафимы Николаевны. Мирослава слабо улыбнулась и, обнявшись с другом на прощание, пошла домой, сжимая в кулаке найденный оберег.ᛣᛉ
В ближайшее воскресенье за Мирославой приехала тройка лошадей, запряженная белыми санями. Дуга «коренника», стоявшего посередине, была расписана орнаментальной золотистой росписью, служившей как декоративным элементом, так и оберегом от злых сил. Кони были белой масти с белоснежными гривами. Они били копытами о подъездную дорожку у дома Серафимы Николаевны, взрыхляя свежевыпавший снег, и громко выдыхали в морозный воздух клубы пара. Быстро попрощавшись с домовыми и бабушкой, которая долго не хотела отпускать внучку в школу, юная ведьма выпустила Персея в свободный полет, а сама уселась поудобнее сразу после того, как по совету Кузьмы угостила тройку коней кусочками рафинада. Еще с вечера она предложила ворону поехать с ней, а не лететь самостоятельно до Ведограда, а тот, противно каркнув, отверг предложение, сказав, что не совсем еще стар для таких дальних полетов и вообще: «Засиделся я тут с вами». Сани стали быстро отъезжать от любимого сердцу дома, и девочка уже приготовилась вскоре очутиться в лесу на горе Манарага, но лошади быстро свернули на параллельную улицу, и лицо яриловки вытянулось. — Слава Святовиту, можем теперь не разговаривать загадками! Женька Тихомиров, одетый в школьный тулуп с гербом Ведограда и шапку-ушанку, стоял у калитки своего обветшалого домика, а затем лихо запрыгнул в сани, размещая свой чемодан под сидением.