Проведи меня через туман. Летопись первая: Велесовы святки

ᛣᛉ

Выйдя из кабинета заведующей общиной ярилы, девочки направились в школьные медзнахарские палаты. Стараясь не смотреть друг на друга, чтобы не разжигать новый скандал, они, молча, шли по коридорам, слушая только тяжелый стук каблуков форменных сапог. Тут из-за поворота вышел Никита с книгой по «Превращениям» в обнимку, при этом с хрустом жуя сочное красное яблоко. Заметив, что кто-то на него идет, он чуть сдвинулся в сторону, а только потом оторвал глаза от страниц. — А ну-ка, стоять, Морозыч! — сказал парень и захлопнул учебник. Он осторожно взял одногруппницу за подбородок и цокнул языком. — Яромиру нельзя болеть, ты без его присмотра сразу вляпываешься в неприятности. — Отстань... — у нее совсем не было желания оправдываться. Ее раздражало очередное упоминание о влиянии друга на ее жизнь. — Их надо бы еще и в одну комнату заселить! Мало ли что за ночь может произойти, а так всегда будут рядом! — саркастично высказалась София, светя ему подбитым глазом и расцарапанной щекой. — Да катала я тебя на санках, Мирская, с твоими намеками! — фыркнула Мирослава, кипя от злости. — О-о-о, — протянул Вершинин и улыбнулся. — Красота, Морозова, так этой даме и надо! Знаем мы таких. Вам палец в рот не клади. София тут же на него замахнулась, но парень быстро отскочил, одновременно с этим оттаскивая Мирославу в сторону. — Фу-фу-фу, какая вредная! Ребята дружат, а тебе все лишь бы опошлить! — погрозил он пальцем. — Морозыч, ты только скажи, я быстро выведу ее из строя, — нарочито громко шептал яриловец, стоя полубоком к девочке. — Я и сама с этим справляюсь, — буркнула Мирослава, гневно глядя на Софию. — По твоей разбитой роже незаметно, — парировала София, сложив руки на груди. — Как писал Сэлинджер: «Если ты должен кому-то дать в морду и тебе этого хочется, надо бить!» — сказал Никита, непонятно кому адресуя эту фразу. Он обнял одной рукой, в которой держал книгу, Мирославу за плечо. — Какой же ты скучный, Вершинин! — фыркнула София, глядя на парня презрительным взглядом и скривив губы. — Лучше закрой рот, Мирская! — раздраженно покосилась на нее Мирослава. — Психимора! — Мышь облезлая! — Моль страшноглазая! — Заройся в мох и плюйся клюквой! Никита, с открытым ртом слушавший витиеватые оскорбления, решил все же прекратить этот балаган. — Харэ, сударыни! Отведу вас в медзнахарские палаты, иначе вы точно друг другу глаза повыковыриваете! Он шел между ними как стражник, не дающий совершить необдуманный поступок, и дожевывал свое яблоко. Проведя однокурсниц к медзнахарке, вышел в коридор, снова раскрывая учебник. Медзнахарка, ее, кстати, звали Валентина Петровна Пирогова, без лишних эмоций вручила каждой по заживляющему и обезболивающему отвару, обработала какой-то дурно пахнущей мазью раны, укусы и синяки, которые стали моментально исчезать, и только изредка качала головой, выражая неодобрение. — Можно мне к Полоцкому? — не выдержала рассерженная всем на свете Мирослава, когда знахарка принялась заполнять их медзнахарские карты. Она подняла голову, осмотрела яриловку с ног до головы и, видимо, поняла, что отказывать той в таком настроении не стоит. Чего и гляди устроит истерику на ровном месте. — Иди уже, — кивнула Валентина Петровна на дверь, и девочка, быстро ее поблагодарив, вышла из кабинета и прошла в большую палату на втором этаже. Парень лежал на животе, запутавшись ногами в ярком лоскутном одеяле и обнимая подушку. Кажется, он спал. Мирослава тихо направлялась к другу, стараясь не шоркать ногами хотя бы сейчас. Дурная привычка с детства. Решив, что только минутку посмотрит и убедится, что ему получше, то сразу уйдет, чтобы не будить, девочка подошла к кровати. Но Яромир открыл свои черные глаза, под которыми залегли темно-фиолетовые тени, и сонно улыбнулся. — Привет, — тихо поздоровалась девочка и подошла ближе, — ты как? Яриловец со стоном, который издает залежавшийся после долгого сна человек, поднялся и сел на расправленной и помятой постели. Уже собираясь ответить, он быстро и оценивающе оглядел подругу. — Сядь, — хрипло сказал он и похлопал рукой по одеялу, указывая на место рядом с собой. Мирослава облизнула губы и втайне обрадовалась, что отвар, выпитый ранее, унял головную боль. Она села рядом, почувствовав, как под ее весом кровать чуть прогнулась, но не скрипнула. Парень повернулся к ней и поджал губы. — Что на этот раз произошло? Девочка покачала головой, не решаясь посмотреть на друга. — Мира, это… из-за меня? Она обессилено откинулась назад и легла на спину поперек кровати. Тело гудело от тяжелого дня. Не зная, с чего начать, просто вскинула руки, эмоционируя. — Я не люблю, когда мне указывают, с кем я могу общаться, а с кем нет! Яромир повернулся, сидя на кровати, поджав к себе колени и смотря на подругу сверху вниз. Как же он ее понимал, сам такого не любил. — Понимаю, — кивнул он. — И надо каждый раз лезть в драку? — По-другому эта дура просто не понимает. — София? — Ага. Повисло молчание. В палате пахло какими-то лечебными травами, которыми не только поили больных, но и также окуривали помещение, изгоняя нечистую силу и болезни. — Похоже, ты ей нравишься, а я стою у нее на пути, хотя вообще-то я так и не поняла ее истинных намерений, — высказалась по всему, что произошло за сегодняшний день, девочка. — И что же ей во мне нравится, она не уточняла? Мирослава приподнялась на локтях и задумалась. — Ну... — Власть, — ответил за нее парень. — Ей нужна власть. Даже те ее крупицы, которые достались и на мою скромную персону. Ты от такой привилегии хотела закидать меня мячами, а ей непонятно, как можно этим не пользоваться. — Хм... — девочка пересела, забравшись на постель с ногами и усевшись по-турецки. — Разве у семьи Мирской ее нет? Этой самой власти? — Не так много, как у… Их семья занимается маго-инженерией ведогородов, еще ее пра-пра и до седьмого колена прадед помогал проектировать Златоргоск. — Ничего себе… Династия ведовских архитекторов. — Верно. — Что же делать? — тихо спросила Мирослава. В ее жизни такое происходило впервые, и она совершенно не была готова так быстро взрослеть и вникать во все эти политические распри. — Смотря, что тебе надо. — Ты первый, кого я здесь встретила! Ты мой друг, и с тобой легко, — сказала Мирослава, а Яромир на последние слова только хмыкнул, мысленно не соглашаясь. — Но если ей или даже тебе эта помолвка необходима, или ее можно возобновить, то почему не сделать этого? Все это было безумно сложно, поэтому слова девочка подбирала с трудом. — Я вообще не собираюсь жениться. Никогда, — легко ответил парень и запустил пятерню в растрепанные волосы. На этот вопрос он давно уже себе ответил и все для себя решил. — Вообще? А почему? — удивилась яриловка, с интересом глядя на друга. В палате был полумрак, а свет огня от свечей переливался на черных волосах Яромира, делая его вид еще более больным, чем он есть. — Не вижу в этом смысла. — Но, кажется, София другого мнения, — усмехнулась Мирослава и посмотрела на свой кулак. Костяшки пальцев были сбиты, а медзнахарка не заметила этого. — Да плевать мне на нее... — сказал Яромир и взял в свои руки девичью кисть, рассматривая полученные ею ранения. — Да-а, вот это подругу я нашел в том туманном лесу, — усмехнулся он и повернулся к тумбочке. Достал заживляющую микстуру, вытащил пробку и капнул пару раз на пострадавшую кожу. — Ай, — пискнула девочка, когда лекарство защипало, а парень легонько подул. — Спасибо. — Теперь будешь знать, кто сможет залечить твои побои после очередной драки, — хохотнул яриловец и убрал на место бутылек. — Слушай, а, может, мне тоже никогда не выходить замуж? — улыбнулась Мирослава, чувствуя облегчение после заживления сбитых костяшек. Ее детская непосредственность все еще брала верх над юношеским максимализмом, и говорила она искренне. — За властью я не гонюсь, в политике тоже не разбираюсь. — А как же любовь? В нее ты разве не веришь? — спросил Яромир, опираясь одной рукой на кровать. Мирослава задумалась. — Верю. Мои родители точно любят друг друга, но... Родители почти всех моих друзей в разводе. Что-то им эта любовь не помогла семью сохранить. Значит, либо она временная, либо ее и не было. Даже во многих книжках часто пишут, что любовь — это скорее наказание и боль, а не дар божий, хах... — Ого! Слишком взрослые рассуждения для такой маленькой тебя, — усмехнулся Полоцкий. — Эй! Не такая уж я и маленькая! Бабушка говорит, что любовь приходит лишь раз, — вспомнила девочка. — И если ее упустишь, то так сильно больше никогда не полюбишь. В немагическом мире мало кто заключает брачные контракты, но даже и они не сдерживают от развода. Все заканчивается дележкой совместно нажитого имущества и поломанной психикой детей, если они есть, конечно. — Мудро, — кивнул парень и чуть нахмурился. — Вот поэтому и не хочу жениться. Особенно по договору. Сплошная фикция. Видел я пару раз такие парочки на светских раутах. Очень нелепо выглядит, когда на людях они идеальные супруги, но все-то знают, что дома они грызутся, как кошка с собакой. Мирослава хихикнула. — Слушай, а, может, тогда сведем Вершинина и Мирскую? Как я сегодня имела честь увидеть, у него получается поставить ее на место, а ей, по-моему, такое и надо? — Офигенный план, Морозыч, надежный, едрить-колотить, как советский холодильник, — в палату вошел Никита, изображая обиженного и падая третьим на небольшую кровать. Видимо, ему тоже надоело ждать, и он решил навестить друга. — Значится, вы будете всю жизнь летать свободными птицами, а я содержи истеричку Софочку и оплачивай себе психотерапевта?! Вот это друзья! Может, лучше сразу в петлю? Ребята прыснули со смеху, представив себе эту картину. Вершинин отлично разбирался как в магическом, так и в немагическом мире, поэтому очень грамотно использовал некоторую терминологию из обоих миров, успешно ее совмещая в одном предложении. — А что же, не нравится тебе София? — спросил Яромир, отодвинув развалившегося Вершина подальше и отвоевывая свое место. — Красива и достаточно умна, согласен! — загибал пальцы Никита. — Но ее подобострастное отношение к одному моему другу не скрепит наши с ней семейный узы, увы! — Может, она так влюбится в тебя, что и про меня наконец забудет, — поняв, что речь о нем, ответил Яромир. — Не, брат, не впутывай меня в свои шашни! Я буду верным другом и всегда подставлю тебе плечо, но не отдавайте, княже, меня на съедение гиенам, — сложил в умоляющему жесте руки Вершинин, за что получил подушкой по лицу. — Шут, — усмехнулся Полоцкий и глянул на улыбающуюся Мирославу. Ямочка на ее правой щеке сейчас была отчетливо видна. Нет, она точно выйдет замуж. За такой, как она, очередь будет стоять. Магическое общество, на его юный и неопытный взгляд, устало от воспитанных по всем канонам барышень, раболепно смотрящих в рот каждому, кто имеет титул и власть. — Молодые люди, на выход! — показалась в дверях Валентина Петровна. — Втроем! Полоцкий, через минуту тебя здесь увижу, оставлю до утра! Ребята дружной гурьбой подскочили с постели. Яромир переоделся за ширмой под громогласное завывание Вершинина: — Чего я там у тебя не видел! Когда все вышли из медзнахарских палат и направились в столовую, уже на подходе девочка чертыхнулась: — Забыла сказать, — посмотрела она на Яромира, — на ближайшие несколько недель у нас отработка на кухне. И заведующая как-то узнала про фею-крестную. Полоцкий скривился. — А я-то тут причем? — завозмущался парень, забыв, что фея была его идеей. — Девчонки, вы сущее зло на этой земле... — Поэтому ты и не женишься, — напомнил ему Никита, хлопая друга по спине. — Ты бы побольше налегал на еду, исхудал весь. Яромир дернул плечами, сталкивая с себя его руки. — А что ты хотел, за тебя Мирослава всем морды бьет, а ты в сторонке стоять будешь? Э, нет, брат, придется за такие привилегии посуду драить, — изливался сарказмом не замолкающий Вершинин. — Эти морды просто сами так и просятся, чтобы по ним заехали. — отмахнулась Мирослава, заходя в столовую. — У, какая бойкая, — громко зашептал Никита Яромиру. — Я ее иногда боюсь, как ты с ней ладишь? Полоцкий покачал головой, хитро ухмыляясь. — Вершинин, ты мои нервы проверяешь что ли? — спросила девочка, поворачиваясь к одногруппнику. — А то смотри, и твоя наглая морда попросит меня о помощи к исцелению! — Боюсь-боюсь, — поднял он руки и, чуть ускорившись, обогнал подругу, выдвигая ей стул и приглашающим жестом прося ее присесть. — Клоун, — засмеялась Мирослава. На ужин скатерть-самобранка подала жареную картошку с золотистой корочкой и лесными грибами. Иванна и Астра о чем-то переговаривались с веселящимся Никитой. Мирослава схватила маленький слабосоленый огурчик, с громким хрустом и аппетитом его откусив. Поставив локти на стол, она с удовольствием жевала корнишон, наблюдая, как Яромир положил салфетку на колени и, держа локти на весу, пользовался вилкой и ножом. Пижон. Однако она была рада видеть друга рядом, пускай тот еще выглядел не до конца выздоровевшим. — Добрый вечер, — раздался голос сбоку, от которого Мирослава подавилась ужином и закашлялась. Иванна постучала одногруппницу по спине, чтобы освободить ей дыхание, Полоцкий подорвался с места, Никита удержал Астру, норовившую свалиться со стула. — Какого черта?! — от природы бледный Яромир стал совершенно белым как бумага «Снегурочка» для принтера. Иван Третьяков стоял перед ними, как ни в чем не бывало. Живой. И, кажется, невредимый. Мирослава, у которой от сильного удушья по лицу текли слезы, во все глаза уставилась на того, кого они уже похоронили. — Ваня? — задала глупый вопрос девочка, встав рядом с Полоцким, имитируя на пару с ним каменных статуй. — Странно, правда? — улыбнулся Иван, наблюдая, как Яромир одним движением стащил со стола тканевую салфетку и протянул ее подруге. Та быстро вытерла глаза и, кинув салфетку обратно Полоцкому, кинулась обнимать Третьякова. Парень в ответ крепко ее обнял, слегка приподняв девочку над полом. Никита медленно подошел ближе и встал стеной сзади Яромира. — Что происходит? — тихо спросил он, словно не веря своим глазам. Полоцкий промолчал, лишь сжимал челюсть, пытаясь найти этому хоть какое-то объяснение. Мирослава, выбравшись из объятий человека, вернувшегося с того света, повернулась к друзьям. Астра находилась в состоянии полуобморока и не могла взять себя в руки. Иванна стояла позади нее и положила руки на ее подрагивающие плечи. Где-то в столовой разносился чей-то тихий плач и шепотки. Что ж, хорошо, что хотя бы без истерик или громких неуместных вопросов. Иван подошел к парням, протягивая руку. Никита чуть подтолкнул Яромира и тот, словно очнувшись, пожал руку в ответ, но тут же сжал ее сильнее обычного, уставившись при этом черными глазами в упор на старого знакомого. Вырвав руку из тисков, Ваня протянул ее Никите, здороваясь и с ним. Их рукопожатие было недолгим и менее крепким. Послышались быстрые шаги, и в следующее мгновение София с разбегу кинулась одногруппнику на шею. Тот, еле устояв на ногах от неожиданности, обнял девочку и прижал к себе. — Я жив, жив, — бормотал он ей в копну рыжих волос, пытаясь успокоить. — Но как? — задала София интересующий абсолютно всех вопрос. Шмыгая носом, девочка отстранилась, все еще крепко держась пальцами за форменный серый мундир парня. Мирослава оглянулась, осматривая собравшуюся толпу вокруг их столика, и тихо сказала: — У нас отработка после ужина, предлагаю сразу отправиться на кухню. Ребята кивнули, вставая с мест и отправляясь в дальний угол большой столовой. Никита шел впереди процессии, освобождая дорогу. — Отойдите, не мешайте идти, — нравоучительным тоном вещал Вершинин. — Ну же, расступитесь, кому говорю! Повернувшись спиной, все прошли через дверь на кухню, где трудились и мыли прибывающую посуду маленькие домовушки. Они, немного поворчав о том, какая невоспитанная пошла молодежь, вскоре ушли, оставив на длинном кухонном столе грязные тарелки и кружки. Встав кто где, однокурсники уставились на Третьякова и он, вздохнув, подтянулся на руках и, подпрыгнув, уселся на кухонную тумбу. — Я почти умер, — заговорил парень. — Уж не знаю, как все это правильно называется, но меня практически вытащили с того света. Медзнахарь в Златогорском магическом госпитале обнаружил, что мозг еще жив. В общем, под магической комой продержали, смогли запустить сердце живой водой, а отец подпитал мою магию своей. Просто он никому об этом не говорил, чтобы и самого себя не расстраивать еще больше, если вдруг не получится. Он потер переносицу, хмурясь. — Значит, подпитал, — холодно отзеркалил последние слова Яромир. Парень стоял ровно, держа руки на груди и смотря на носки своих сапог. — Да, что-то вроде того, — пожал плечами Иван, потирая перстень на левой руке. — Эх, русский народец, не любит умирать своею смертью, — тихо процитировал Никита строчку из произведения Николая Гоголя «Мертвые души», разворошив ладонью и так лохматые волосы. Все молчали. — Ты, вроде бы, правша, — вдруг вспомнила Мирослава, смотря на руки Вани. — Второй перстень? — Ну это только оберег, он поддерживает меня, на данном этапе это необходимо. Все тут же посмотрели туда же. На правой руке на указательном пальце он носил перстень с голубым гиацинтом из золотой оправы. Голубой гиацинт, как помнится, подходит для ментальной магии, и выбирает одаренного ведьмага. На его же левой руке в платине теперь сидел дымчатый раухтопаз. Желанный камень темных магов, потому что в отличие от многих других камней, раухтопаз связан с Навью, оборотной, неприглядной стороной самой сути магии. Мирослава не сводила глаз с его рук. Почему-то ей казалось это важным. — Хм… необходимо… — Яромир отвернулся, отходя к длинному кухонному столу, на котором только прибавлялась гора посуды. Он расстегнул пуговицы на школьном мундире и стянул его с плеч, кидая на стул. Расстегнул пуговицы и на рукавах рубашки, закатав те до локтей, затем посмотрел на их маленький коллектив. — Чего встали? Разговор не окончен, а отработка сама себя не сделает. Спустя пару минут парни вовсю мыли посуду, а девочки вытирали и расставляли ее по стеллажам. Закончив только часа через два, так как грязной посуды оказалось много, Полоцкий пошел в кладовую, на ходу перстнем разжигая огонь в печи. Парень принес оставшиеся с ужина булочки и поставил чайник на чугунную плиту, разогретую до красна пламенем в очаге. — Присядем? — предложила всем Мирослава и оттащила тяжелый стул. — То, что не излечивает один чай, чай с ватрушками исцелит непременно, — прокомментировал Никита, вытирая руки о полотенце. Когда все уселись за столом, расставляя чашки с блюдцами, тишина продолжилась. Лишь слышно было бульканье воды в чайнике. Яромир, жестом указав на чайник и прошептав заклинание, поднял его в воздух. Тот полетел, наклоняясь и поочередно наливая кипяток в каждую кружку. Мастерство Полоцкого осталось незамеченным из-за гнетущих мыслей каждого присутствующего. — Как ты себя чувствуешь? — впервые за вечер подала голос Астра, смотря на Ваню, пока тот крутил пальцами кружку. София сидела рядом с ним и тоже не сводила с парня тревожного взгляда. — Уже лучше, — улыбнулся он девочке. Астра не сводила с него влажных глаз, из которых вот-вот снова польются слезы. Яромир стоял, решив не садиться со всеми. Он думал и шевелил мозгами так, что казалось, сейчас лопнет черепушка или кто-нибудь ведающий услышит его мысли. Мирослава, у которой в голове был вообще полный бардак, пыталась сконцентрироваться на том, что происходит с ее перстнями. Они практически горели, но не обжигали. Металл будто хотел прирасти к коже, слиться с плотью в единое целое. Неприятное ощущение. Убрав руки, она растирала их друг о друга под столом, стараясь утихомирить магию. Что вам надо, гадкие железяки?! — А как же так произошло, что когда тебя нашли, никто не заметил, что ты жив? — спросил Яромир, и только-только начавшаяся беседа тут же прекратилась. — Насколько я знаю, есть сильные знахарские заклинания и заговоры, которые определяют точно: жив или мертв. — Не по адресу вопрос, я вам рассказал все, что мне известно, — покачал головой Ваня. — Последнее, что я помню, как я пошел к Мире в лес, ты просила поговорить. Мирослава от удивления забыла про перстни и ударилась руками о крышку стола, посмотрев на колядника. — Это еще что за новости? — спросила она и тут же с удивлением в глазах повернулась к Яромиру. Губы у того сложились в тонкую нитку от мыслительного процесса. Что-то тут было не так, это он явно ощущал всей своей сущностью. — Мирослава весь вечер была со мной. Третьяков нервно хохотнул. — Вы шутите? А кто мне писал? Все молчали, переглядываясь. — Это правда, после вашего рыцарского забега на конях мы поговорили и сразу ушли к вагончикам ярмарки ужинать, — вспоминала тот вечер Мирослава. — Но... — начал Ваня и запнулся, потирая виски. Он выглядел будто бы иначе: меньше улыбался, чаще хмурился, некогда шоколадного цвета волосы в нескольких местах покрылись россыпью седых волос. Правду говорят: побывав по ту сторону жизни, прежним уже не вернешься. — После того, как мы с Астрой побегали в ручейке, началась подготовка к поджиганию чучела, да? Кузнецова закивала, подтверждая, и неустанно теребила свою заплетенную на виске косичку. Пока все сходилось. — От тебя, Мира, мне передали записку, где ты попросила отойти к лесу поговорить. Я пошел к указанному дереву и потом больше ничего не помню, только твой образ или что-то вроде того. А, может, и не было такого… Не помню. А потом — темнота... — Я сейчас правильно понимаю? — заговорил Никита, в удивлении приподнимая брови и держа полную кружку с чаем. — Кто-то под видом Мирославы завел Третьякова в Пущу? И этот кто-то, судя по всему, его там и... убил? — Почти убил, — тихо уточнила Иванна, которая к ужину даже не прикоснулась. Волосы ее вновь потеряли красные оттенки, как и кожа побледнела, делая общий вид сильно больным. — Ты это следствию говорил? — спросил Яромир, начиная беспокоиться не на шутку. — Да меня вообще особо не допрашивали, — пожал плечами Ваня. — Что за бред, — недоумевала Мирослава, без сил откидываясь на спинку стула. — А ты, Морозова, сама-то четко помнишь весь вечер? Было может что-то необычное? — ввязалась в разговор София, до этого потерявшая дар речи. На ней тоже не было лица. — Все помню, — Мирослава пожала в ответ плечами. — Не замечала провалов в памяти. Понимаю, что есть ведьмаги разума, и я могла бы засомневаться в своей адекватности, но мы же были вдвоем... А это не может быть связано с..? — она многозначительно посмотрела на Яромира. Тот нахмурился, а его ноздри, как у собаки, чуть двигались, будто что-то пытались учуять. Пытаясь что-то разглядеть в ее никогда не угасающих пазорьих глазах, все же покачал головой и повернулся к остальным. — Тогда бы на Ягу уже давно ратиборцы присели, брат не мог такое упустить. — Но ведь упустили же допрос Вани после его неожиданной «реинкарнации», — вспомнила оплошность следствия Иванна. Она хоть и выглядела испуганной вследствие последних событий, но всегда была очень внимательна к деталям. — Да, это странно, — согласился Яромир, меряя шагами кухню. Когда спустя еще полчаса разговор все же себя изжил, ребята разошлись по хребтам. — Наверное, надо связаться с Владимиром, может, он расскажет какие-то подробности этого чудо возвращения, — задумчиво проговорил Полоцкий, когда Ваня и София свернули в свой коридор. Они с Мирославой чуть отстали и пошли последними. Астра не могла прийти в себя и прицепилась, словно клещ, к Никите, поэтому тот повел ее сам в их «курятник», кивнув напоследок одногруппникам. Иванна пошла чуть вперед. — Тебе кажется это подозрительным? — тихо спросила Мирослава, выглядевшая как взъерошенный и всполошенный, а потом стукнутый мешком по голове воробей. — Я, конечно, рад, что он выжил, но почему-то есть такое чувство, что что-то здесь не так. Сама подумай: одно наличие некого персонажа, который выдавал тебя за себя, говорит о нетипичности ситуации. Девочка на его слова согласно кивнула. Ее это не на шутку пугало. — Но опять же я не уверен, как сей факт скажется на тебе. — На мне? — недоуменно отзеркалила она его интонации. — Я узнаю у брата, не затаскают ли после этого тебя по кабинетам и допросам. Могу я взять твоего Персея отправить письмо? — Конечно, если договоришься с ним, — улыбнулась девочка, но улыбка ее тут же пропала. — Я же так и не прочитала бабушкино письмо! Она быстро ринулась по коридорам школьного корпуса к лестнице, ведущей в ярилин хребет. Как же могла забыть: там ведь могут быть ответы на некоторые ее вопросы! Подойдя к блоку, Мирослава махнула Яромиру, приглашая войти. В комнате снова слышался громкий гомон голосов. Она приоткрыла дверь, проверяя, не застанут ли они кого из девчонок в неприглядном виде. Все были одеты в пижамы и занимались своими делами. — Да клянусь, барышни! В те времена я, конечно, был молод и глуп, как желтоклювый юнец, но даже меня это поражало! Ни один маг не летал в космос на своих изобретениях, а простаки да! Несправедливо? Конечно же! Но тогда я понял, что простаки совсем не просты, если бы мы с ними объединились, что сейчас потихоньку и происходит, можно было бы стать первыми во всем ведьмаговском мире... — глаголил Персей, в то время как его вообще мало кто слушал. Похоже, лекция длилась не первый час. — Слышь, властитель мира, чего опять тут мозги всем паришь? — спросила Мирослава, проходя внутрь, а ворон недовольно нахохлился. — Девочки, я не одна. Яромир прошел в девчачью комнату и сразу ощутил тот уют, который у них царил. У него в каменном блоке все походило на средневековье с примесью славянской культуры, а девочки жили, словно в уютной избушке. Куча разномастных узорчатых подушек на кроватях, мягкие ковры, теплые оттенки интерьера подействовали как-то усыпляюще, и он мотнул головой, сбрасывая сонливость. — Добрый вечер, извиняюсь за беспокойство, — он приложил правую руку к груди. Девочки же, разом все замолкшие, робко с ним поздоровались и снова зашептались, отчего-то тихонько смеясь. Мирослава не понимала этого раболепного отношения всех девчонок к ее другу. Парень и парень, что они все в нем нашли? — Персей, тебе задание, — тем временем говорила Мирослава, уже обыскивая свою кровать. Она задрала подушку, посмотрела все листы на полочке, расположенной в стене. — Отнеси письмо моему брату, — продолжил Яромир, увидев, что ворон уже открыл клюв. — Какому из? — каркнул тот в ответ, прищурив один глаз. Кажется, Персей был в курсе его семейного древа и родственных связей. — Владимиру, и это крайне срочно. Парень схватил чей-то чистый пергамент и простую перьевую ручку. Обмакнув ее в чернила, стал писать красивым каллиграфическим почерком. — Персей, ты не видел мое письмо? То, которое ты принес от бабушки? — спросила Мирослава, разворошив все постельное. — Вот когда тебе что-то интересно, так сразу: «Персей надо то, Персей надо это», — недовольная птица перелетела на ее рабочий стол. — Посмотри в верхнем ящике. Девочка открыла его с помощью недавно выученного заклинания и, выдвинув ящик, увидела свиток. Сорвав обмотку, она раскрыла лист. Страница была чиста. Недоуменно перевернула ее, но там тоже не было обнаружено ровно ничего. Пустая страница, будто корова слизала. — А письмо-то где? Бабушка писала что-то? Или ты порожняком летел? — изумленно спросила она у ворона. Тот взлетел, сел на ее плечо и нагнулся к листу. — Может, тут магия наложена? Текст ведь можно скрывать, а, Яромир? Парень уже закончил писать и ждал, пока чернила на бумаге высохнут. Он подошел ближе и встал рядом. Девочки в комнате тоже с интересом наблюдали развернувшуюся картину. — Вообще-то да, можно, но работают они по принципу «видит только тот, кому отправлено». Если ты не видишь, значит, здесь и нет ничего. Но можем порыскать в библиотеке какое-то скрывающее текст заклинание или заговор. Можно еще спросить у Пень-Колоды, может, она подскажет. — Я что, нес пустой листок?! — прохрипел Персей, схватив его когтистой лапой. — Мок под дождем, натер мозоли под крыльями, и все ради этого?! — Тогда придется лететь второй раз, — пожала плечами Мирослава, которой все же нужны были ответы на некоторые вопросы, и она принялась писать новое письмо. — А чтобы обратно было не тяжело лететь, с Кузьмой лучше не засиживайся. Прицепив к массивной лапке птицы свое письмо, Яромир выпустил его в окно, слушая брюзжание недовольного Персея, которого заставили в ночь лететь за тридевять земель. — Странно это, — прокомментировала Мирослава и устало посмотрела на выглядевшего еще хуже нее самой друга. — Странностей в наше время хватает с избытком, — кивнул Яромир и посмотрел вглубь комнаты. Девочки молча сидели на своих кроватях или стояли, облокотившись на лестницы, ведущие на вторые ярусы. Но все внимательно смотрели на него. — Вань, а где Астра? — спросила Мирослава одногруппницу, не найдя Кузнецову среди всех собравшихся. Да и без нее было как-то тихо. Староста, сидевшая на втором ярусе кровати в байковом халате с вышитыми красными драконами, подорвалась с места и окинула взглядом не расстеленную кровать подруги. — Она не возвращалась. Они с Никитой вроде бы отстали, а я не стала их ждать, уроки и все такое... Яромир, Мирослава и Иванна одновременно и не сговариваясь понеслись на выход из блока. — Только этого нам не хватало, — поджав челюсти, процедил парень, когда они вышли в общий коридор. — Может, Вершинин к вам ее отвел? Чтобы девочки не приставали к ней с расспросами? — предположила Мирослава, и яриловец побежал к своему «Каменному» блоку. Когда они втроем залетели внутрь, на ходу распахивая двери и не стучась, парни ошарашено посмотрели на вошедших. Девочки с удивлением оглядывались вокруг. Помещение оправдывало свое название. Стены выложены крупным камнем, арки и дверные проемы были деревянные, на потолке висели большие люстры с подсвечниками. На деревянных полах лежали длинные ковровые дорожки. Грубо сколоченные столы, скамейки и стулья, а у каждой кровати, которые, кстати, были одноярусными и широкими, с резным каркасом и высоким балдахином, стояли большие тяжеловесные сундуки. Всего кроватей было восемь, и располагались они по разные стороны комнаты напротив друг друга. Рабочие столы стояли рядом с каждой кроватью, а не в центре длинным рядом, как в комнате девочек. У центральной стены был каменный очаг, с пылающим в нем огнем. Вообще большое количество свечей создавало какую-то таинственную атмосферу, и казалось, что находишься в каком-то средневековом замке. — Где Никита?! — голос Яромира вырвал девочек из неуместных разглядываний чужих покоев. — Да не было его еще, — ответил ему темноволосый юноша в квадратных очках, сидящий за своим письменным столом и не отрывающий взгляд от конспектов и рукописей. Это был Матвей Оболенский, их одногруппник. Тихий паренек, который почти ни с кем не общался, кроме разве что с Виталиком Пожарским. Его право. Полоцкий резко повернулся и посмотрел на Мирославу, словно спрашивая, есть ли у нее мысли, где эти двое могут быть. Та пожала плечами. — Так, пойдемте, — решил парень не терять времени. Он бросил взгляд на свои наручные часы и отметил, что до отбоя оставалось всего полчаса. Как и где они сейчас собираются их искать, не имел ни малейшего понятия. — Думаете, с ними что-то случилось? — спросила Иванна, которой приходилось почти бежать, чтобы успевать за более высокими одногруппниками. — Надеюсь, что нет, — ответила Мирослава, выходя за Яромиром к выходу из хребта. Вырулив на центральную лестницу, а потом и спустившись по ней, им пришлось выйти в школьный корпус. Полоцкий резко остановился, а Мирослава еле успела притормозить, чтобы не врезаться в его спину. — Что? — спросила она, и парень развернулся в другую сторону. Если пройти через ближайший коридор, то можно было выйти на лестницу, ведущую в обсерваторию. Они всего два раза ходили сюда на вечерние занятия по Звездологии. Каменная крутая лестница уходила вверх плавным полукруглым изгибом и была настолько узкой, что идти вдвоем было тесно. Поэтому Яромир пошел первым, а девочки следом за ним. Невысокая дверь была приоткрыта, и ребята юркнули в большое помещение с круглым сводом. Сейчас крыша обсерватории была полностью закрыта, а высокие телескопы откатаны на свои места. В правом «углу», если можно так назвать место в круглой комнате, стояли стулья для учеников, как раз на одном из них сидела Астра. Перед ней на корточках присел Никита, обхватив колени девочки. Лица их были настолько близко друг к другу, а в помещении было так темно, что ребята, вошедшие внутрь, не сразу увидели одногруппников. — Вершинин, ты идиот?! — с ходу спросил Яромир, помогая спуститься с небольшой лесенки, ведущей на заниженный пол обсерватории, своим спутницам. Когда Мирослава отпустила его руку и чуть привыкла к темноте, то увидела, как Астра уткнула лицо в ладони, а Никита улыбался так, словно только что сорвал джек-пот. — Сегодня был тяжелый день, — ответил он, игнорируя обвинительный тон. — А вы зачем сюда пришли? Или мы вам сорвали ваши… ммм… планы? — его ехидный тон сочился сарказмом. Мирослава, которая не сразу поняла, что тут происходит, угрюмо уставилась на одногруппника. — Ага, решили к вашему интересному занятию присоединиться, — ответила девочка, не позволяя перевести тему, несмотря на неловкость ситуации. — О, ну вы опоздали! Мы уже закончили и уходим! — невинно сказал Никита и, схватив раскрасневшуюся Астру за руку, направился на выход. — Идем все вместе, — отрезал Полоцкий. Несмотря на безрассудное поведение друга, он был рад, что все обошлось. Однако внешне этого почти никак не выказал, разве что хлопнул друга по спине. Вернувшись в свой хребет в самый последний момент, одногруппники распрощались и разошлись по блокам. Уже переодеваясь, Астра тихонько рассказывала Мирославе и Иванне о том, каким галантным оказался Никита, и как они и сами не заметили, что оказались в обсерватории. Друзья ворвались туда как раз на моменте, когда юноша подарил девочке первый в ее жизни поцелуй! Астра рассказывала подробности, а Мирослава постаралась отключить слух, не желая слышать, как целуется Вершинин. — Девочки, вам тоже надо попробовать. Сразу все плохие мысли из головы вылетают, — важно сообщила Кузнецова, натягивая длинную ночнушку с кружевными оборками. — Ага, когда в следующий раз понадобится очистить голову, сразу обратимся к господину Вершинину, — саркастично пробурчала Мирослава, пытаясь привести ранее раскуроченную в поисках письма постель, как говорится, в божеский для сна вид. Иванна хихикнула, но покачала головой в отрицающем подобное предложение жесте, представляя эту картину, а Астра насупилась. — Зачем же к Вершинину? Попроси, Мир, да вот хоть своего Полоцкого, тебе он не откажет. Мирослава, державшая смятое одеяло в руках, уставилась на подругу, а потом захохотала. — Не вздумай подобное при нем ляпнуть, — успокаиваясь, сказала девочка, кидая измученное одеяло на кровать. — Он только друг. И вообще мне это неинтересно. — Я тоже так думала, пока не попробовала, — тоном человека, прекрасно разбирающегося в каком-то вопросе, ответила Астра. Она деревянным гребнем расчесывала длинные, угольно черные волосы, предварительно расплетя все тонкие, украшенные бусинами и колечками косички. Мирослава не хотела даже представлять себе ничего подобного. Удивление от того, как быстро Астра переключила внимание с Ивана на Никиту, так же быстро и крепко засело в голове. Но, кажется, юным девушкам положено часто влюбляться, гормоны, все дела! В конечном итоге в течение следующих недель им пришлось наблюдать, как развивались отношения эти двух юных влюбленных. Все их друзья, в том числе Мирослава и Яромир, бесстыдно сбегали каждый раз, когда видели тех на горизонте. Иванна относилась к этому спокойнее, но умело находила «очень важные дела», мгновенно исчезая из виду. «Мимимишные», как говорят простаки, взгляды, записочки и хождения по коридорам за ручку сменялись громкими ссорами, ничем не подкрепленной ревностью и обидами. Мирослава не понимала, какие вообще можно строить отношения в их возрасте, и как эти самые отношения могли развивать амплитуду от «люблю» до «ненавижу» ровно за секунду. В конечном итоге окружающие эту парочку одногруппники просто разбегались в стороны, чтобы их не накрыло волной флюидов от этих двоих. Что ж, Шекспировской Джульетте, кажется, и вовсе было тринадцать, а местные магические обычаи вообще поддерживали ранние брачные договоры, поэтому Мирослава не бралась давать анализ этим отношениям, а всего лишь максимально избегала, не вмешивая туда еще и себя. Разговоры по вечерам, которые заводила Астра, стали казаться девочке сущим кошмаром. Теперь она, как и весь блок «Терем», знала, что пахнет Вершинин, как майский лес после грозы, любит он сливочное мороженое с шоколадной крошкой, а день рождения у него восьмого января. Даже о Яромире, с которым они общались каждый день, она столько не знала. И теперь, встречая на уроках или в хребте Никиту, невольно всякий раз думала, как же вообще пахнет лес в мае, еще и после грозы, а после мысленно била себя по лбу за подобные мысли. На тренировках парень вел себя как обычно, что значительно облегчало ей задачу нормально готовиться к турниру, не отвлекаясь на юного Ромео. Полоцкому же повезло намного больше. Как она поняла из его рассказа, парни не настолько красноречивы в вопросах любви, поэтому Вершинин был немногословен. Лишь ходил с идиотской улыбкой и отпускал такие же по смысловой нагрузке шуточки. Но это было тогда, когда был период затишья. В периоды ссор и раздоров Яромир научился «отключать» свой слух, стараясь концентрироваться на чем-то ином. Допустим, на недавно прочитанном наискучнейшем параграфе по Магографии. Кивая и поддакивая, он таким образом морально поддерживал друга, который в очередной раз получил список претензий от своей ненаглядной, а также готовился к уроку. Каждый в этом мире выживает так, как может!