Лето

Terje Rypdal — Last Nite (HEAT OST) https://youtu.be/mxVERqjQ_ZM Я вышел из больницы тёплой безоблачной летней ночью. Лёг на ещё тёплый и чистый у входа, асфальт. Выдохнул протяжно и, достав из нагрудных карманов пачку сигарет со спичками, закурил. Опустив веки, выдохнул облегчённо затяжку и остаток неё — носом.

…перед глазами проносилось всё

…как Алёнушка наша, ещё совсем котёночек в этом злом жестоком мире, подняла свои веки и поглядела со слезами на глазах, поводила вокруг взглядом, всхлипнула и хрипло прорычала очень жалобно: «Я больше не буду! Простите меняяяя!», после чего её обняла Леночка плача. Заявился дед, в итоге чуть сам не слёг. Про Алёну уже и скрывать-то было нечего, об Алисе уже «заботилась» Виолетта Церновна. Пока в коридоре мы все сидели как на иголках и думали, что кажется умрём от разрыва сердца, если ангелочек не выкарабкается, дедок отправился проведать сына. Я утешал Леночку, она не отпускала, кажется всю жидкость в организме выплакала, а всё равно не прекращала. Виола переняла девушку, приобняла за плечики и я пошёл с дедом. Дойдя до отделения и затем, палаты, на её пороге, физрук проронил лишь: -Допизделся… Сынок! Сыночек мой! Захрипел едва слышно, парализованный (хорошо, что хоть временно) другой физрук, которому пока об Алёне не говорили ни слова… …Ну, а я в общем-то как увидел хэппи энд, стрельнул у допрашиваемой Виолой Алисы пачку, небрежно её сунув в нагрудный карман и вот собственно говоря, «лежу и на солнышко» не «гляжу». …Докурив, поднялся и выбросил бычок. Собрался было ещё закурить, уже сигарету промеж губ сунул, как вдруг… -ЛЮБИМЫЙ! Леночка чуть не сбила меня с ног, влетев в спину и обняв моментально крепко-крепко, мордашкой зарывшись в мои позвонки. Улыбнувшись и убрав сигарету со спичками обратно в нагрудный, я развернулся и, взяв на руки любимую жену, стал её лобзать жадно-жадно. -Куда… Куда ты ушёл?! Милый… Миленький мой… -Так ведь всё, она поправилась… -Пойдём, пойдём скорее, она так тебе спасибо сказать хочет! -Чего? За что? Любимая изумрудными глазками, горя счастьем, потёршись своим носиком о мой, тихо сообщила: -К-когда… К-к-огда я увидела… Как ты… Как ты переживаешь, как ты дверь вышибаешь… Б-больным плечом… Как несёшь её… И ещё… Меня утешаешь… Я… Я поняла, что вышла за самого лучшего человека в мире… Ты у меня настоящий мужчина, милый я так тебя люблю, мой верный нежный любящий надёжный муж… — жадный поцелуй любимой стал для меня океаном ласковой прохлады отдыха, захлестнувшей перегоревшие за весь день, нервы и я только прижимал свою Леночку крепко и бережно, углубляя поцелуй и смакуя любимые девичьи губки, которыми не могу насытиться и каждый раз, как в первый… Сияющая от счастья Леночка подвела меня к двери палаты и мы вошли внутрь. Там уже всё семейство было в сборе, окромя бати и Алисы. Алёна всхлипнула, вздрогнула, посмотрела прямо в душу с такой благодарностью невинного чистого ангелочка, что мне стало совестно и до сих понять не мог я, что же такого-то сделал… …Как дитя, младшая сестрёнка моей жены подняла тонкие дрожащие ручки и я, растаяв в улыбке и нежности, подался ближе, обнял Алёну бережно в целомудренном уюте и попросил: -Не пугай нас так больше, ладно ангелочек? -Обещаю! Никогда-никогда! Спасибо! -Да за что, ёлы-палы? — только спросил я, как девочка обняла мою шею крепче. И тут же, когда меня Виола попросила отпустить левую руку, которая болела и до того, так я ей ещё и дверь вышибал, понял откуда благодарности. Искоса увидел чёрную струю крови. Виола отрезала окровавленный короткий рукав пионерской рубашки и, подозвав медсестру больничную, стала мне обрабатывать окровавленное плечо, которое то-то я думаю, стало слишком деревянным. Алёна же отказывалась меня отпускать из обнимашек, а наклонившись пребывать было неудобно. -Ангелочек, ты заслуживаешь большего. Не дай горю сломить тебя. Его в жизни ого-го будет, но ты обязательно должна справиться… Слышишь? -Д-да… Н-но… Из-за меня… Вечно из-за меня! Я убежала за Совой и потом из-за меня все про тебя слухи распускать стали, что ты моей сестре изменил! А теперь! Теперь плечо! Из-за меня! -Я бы также поступил, будь вместо тебя кто-то такой же чистый непорочный и кому нужна была помощь. Ну, или кто-то покаявшийся. Ты ведь ничего кроме горя-то почти и не знаешь, как я могу твоей сестре в глаза смотреть, зная, что по моему допущению, я проигнорировал тебя в беде? А, ну и ещё. Третья просьба. -Всё что угодно! — пискнула Алёна и я облегчённо вздохнув, сообщил, душа все непристойные шутки в своём мозгу: -Слушайся Леночку. Даже я слушаюсь её… -А она кого слушается? Тут со спины ко мне подошла любимая, лапку свою положив на моё здоровое плечо и, нежно прислонившись в обнимашках, сообщила: -А я слушаюсь его. Моего героя. Моего верного любимого, моего первого и последнего на всю оставшуюся жизнь, мужа. Я добавил: -Мы одно целое, Алён. Семья. Всё делаем вместе. Леночка подтвердила: -Он глава, а я тыл. Я добавил: -Фронт и тыл едины Алёна всхлипнула: -Я тоже хочу также! -Ты ещё встретишь счастье ангелочек, встретишь чистое и непорочное блаженство, если только сама этого захочешь. -Хочу! -Тогда, тебе надо до этого момента дожить, а значит — никаких самоубийственных привычек! Договорились, ангелочек? -Договорились! — сияя счастьем и слезами, сообщила Алёна. Дальше я отстранился, Алёна снова захотела обнимашек, снова мы обнялись и уже просто молча плакали от счастья…