Омские Cумерки

Время близилось к новому году, и ребята из школы решили устроить вписку, сняв коттедж на пятьдесят человек. Новость разлетелась по школе и все те, у кого в семье было хоть сколько-то средств к существованию, конечно, захотели вписаться. Бэлла была одной из них, ведь Чарли хоть и слыл алкоголиком и долбаёбом, но всё же был не последним человеком в городе. Деньги у него водились. Весь ноябрь Бэлла постоянно сталкивалась с Эдвардом в коридорах; видела как он шабит бычки со своим жирным братом Эмметом за углом; то и дело наталкивалась на него в женском туалете, откуда он быстро и беззвучно убегал при виде свидетелей; наблюдала его хищный манящий взгляд на себе и чувствовала некое притяжение. Большую часть мыслей Бэллы занимал этот странный армянин, чье лицо было будто выточено языческими богами из белоснежного пенопласта. Калленян не давал Бэлле покоя, и девушке иногда казалось, что она становится одержима, ведь теперь Эдвард оказывался в поле её зрения слишком часто. Зачем Калленянам, держателям овощебазы, закупаться в «Пятёрочке»? Зачем Эдвард каждый день покупает по коробку спичек? Да, все знали об их богатенькой семье, что жила где-то за пределами города, в одном из элитных посёлков, где в основном обитали одни цыгане. И все думали, что овощебаза — лишь прикрытие для продажи наркотиков, ведь чем ещё занимаются цыгане? Но Эдварда, да и его семью, никто никогда за руку не ловил. Да и Чарли относился к ним с некоторым уважением, ведь Карлайл периодически помогал ему. * * * Неизвестно, кто снял коттедж, но когда ребята прибыли туда на такси, то охуели от его размеров и убранства: это была бывшая гостиница, построенная в лихие девяностые. Все здесь говорило о былой роскоши: пол уложенный мраморной и гранитной плиткой, стены украшенные панелями из дорогого дерева, резная итальянская мебель, вычурный камин в главном зале, огромная хрустальная люстра в общем коридоре, ванны с гидромассажем в каждом «номере». Но многое тут говорило и о запустении данного места: дорогой пол местами был потрескан и отколот, поцарапанные и сорванные деревянные панели со стен валялись на полу, камин использовался как склад; серебро на итальянской мебели было потерто, а зелёная обивка была вылощена ёрзающими задницами и покрыта пятнами какого-то неотстирывающегося говна; в огромной люстре работало всего пару энергосберегающих ламп, а если присмотреться, можно было увидеть, что висячие хрустальные капли были развешаны несимметрично — люстра знатно полысела от тревоги; ни одна из гидромассажных ванн не работала, мало того, у некоторых даже не было воды. Всё это объясняло весьма скромную сумму, которую запросили хозяева данной недвижимости. Арендодатели выжимали последние соки из осколков своей некогда роскошной жизни. Бэлла приехала чуть позже времени начала вечеринки, но в доме уже царил хаос. Количество человек явно перевалило за пятьдесят: должно быть молва о вписке разошлась по всему городу. Вход перед домом был завален окурками, которые уже не помещались в пепельницы. На лужайке перед домом валялась пара голых и спящих тел, покрытых грязью, окурками и пустыми банками «Ягуара». Девушка пересекла порог, и ей в лицо тут же ударил запах дынной жижки из дешёвого вейпа, который непроглядным туманом заполнил, казалось, весь дом. Видимость была низкой, как и концентрация кислорода. Подышав в оцепенении полминуты этим всепроникающим сладким ароматом, Бэллу вырвало на треснувшую мраморную плитку полупереваренной лапшой быстрого приготовления. Кусочки соевого мяса дробью рассыпались по уставшему полу. Проходящий мимо жирный полуголый пацан поскользнулся на растёкшейся слизи и упал прямо возле Бэллы, громко шлёпнувшись о твёрдый полированный камень. Девушка ещё не закончила блевать и выдала небольшой ком желудочной слизи ему на лицо. — О, Бэлла! — сказал он, заплетающимся языком, поскольку был бухой. — Приве-е-ет, — протяжно рыгнула Бэлла остатками желудочного содержимого. Не произнося больше ни слова и вытирая пену со рта рукавом, девушка первым делом принялась искать накрытый стол. Она побрела по коридорам и нашла кухню, где всё было завалено пустыми бутылками и сплющенными алюминиевыми банками. Пустая разнородная тара частоколом стояла на всех горизонтальных поверхностях, сдобренная окурками, как приправой. Если пластиковая голубая бутылка «Джин-Тоника» выглядела знакомой, то многие сосуды Бэлла видела впервые. Она не могла поверить, что в Омске доступно такое количество изысканного алкоголя. Девушка начала брать бутылку за бутылкой, в поисках заветного глотка, призванного заглушить душевную боль, но каждая из них вновь и вновь разочаровывала её своей пустотой, словно Омские прохожие с лицами зомби. Схватив уже дцать-какую-то бутылку за горло и увидев там лишь плавающий пепел, Бэлла смогла только издать крик ебанутой Амазонки: — БЛЯ-А-АДЬ! И с размаху повалила всю полупрозрачную утварь на пол руками, подняв грохот, скромно утонувший в гуле безудержной вписки. Но Бэлла не отчаялась и направилась по коридорам в поисках горячительного. Почти на ощупь она забрела в зал, где и проходило основное торжество. Не обращая внимание на ебущихся у давно остывшего камина, она подошла к ломившимся от дешёвого пойла и просроченных закусок столу. К её счастью, здесь хватало снеди, поэтому без промедлений Бэлла принялась есть и пить, что попадалось ей под руку. В это время на всю громкость из дребезжащих колонок раздавался попеременно то Валерий Леонтьев, то кальянный рэп. Спирт быстро всосался в кровь старшеклассницы, что сразу подняло ей настроение. «Ну, охуенно же!» — пронеслось в её вымытой голове, когда пазл ебанутого мира был насильно склеен этилом. Но Бэлла и не думала останавливаться, и теперь притоптывала в такт пердящим басам и уже с наслаждением вдыхала этот ебаный сладковатый дым, который медленно отнимал годы жизни у всех присутствующих. Пока Бэлла обсасывала отрезанный хвост воблы, внезапно кто-то сзади схватил её за волосы и повалил на землю. — Ах ты, сука! — закричала огромная жирная бабища, выглядящая совсем не как школьница, а скорее старая хабалка с рынка, но Бэлла её знала: это была грымза Ленка из параллельного класса, — на моего хуя решила позариться! — вопила она, — да я тебе щас жопу откушу! — Сама ты блядина! — только и смогла выкрикнуть Бэлла. Завязалась потасовка, в которой Ленка пыталась пнуть Бэлла между ног с пыра, но её удерживали несколько щуплых и наиболее трезвых пацанов, в глазах которых то и дело гулял страх получить пизды уже в свой адрес. Откуда ни возьмись из дыма появился Джейкоб. — Эй, Бэлла, успокойся, ты чего, — он встал между Бэллой и Ленкой. — Блядь, Джей, пусти! — Бэлла подалась вперёд, но Джейкоб схватил её за руки и остановил. Бэлла удивилась, насколько Джейкоб оказался сильным, несмотря на свой скромный внешний вид. — Бэлла, не кипятись… Это же Ленка, ты чего? Волк на дичь не злиться, — успокаивал её Джейкоб. Бэлла посмотрела ему прямо в его среднеазиатские глаза, разглядывая лопнувшие и почерневшие капилляры. Эти его чёрные глубокие очи так заворожили Бэллу, что она даже забыла про жирную Ленку, пытавшуюся убить её, только лишь на несколько секунд, а казалось будто несколько долгих минут. Бэлла зависла и, не мигая, смотрела в его выразительные… почти… волчьи глаза? «Блядь!» — подумал Бэлла, — «Джей и правда ебанулся на этих волках, а теперь и я вместе с ним» и улыбнулась. Джейкоб улыбнулся ей в ответ. — Волк видит волчицу, — сказал он. — Бля, всё испортил, долбаёб! — по-доброму скорчила гримасу Бэлла, — бухаешь? — Да так, посасываю, — он потряс банкой лёгкой «Балтики». — Ого! Да у нас тут… СОСУН! — и молча ушла обратно к столу. * * * Следующий час Бэлла вливала в себя все попадавшиеся под руку алкогольные напитки. Тут были как уже привычный «Ягуар», так и совсем нетипичные для Омска белое вино «Пино Гриджио» и японское сакэ. Бэлла пыталась продегустировать каждый из напитков, но каждый последующий залп по печени был всё более безвкусным и таким же бессмысленным, так как оказывал всё меньше нужного эффекта и больше ненужного. Шатающейся походкой девушка ходила по этому странному замку в поисках калюмбасика, потому что после неплохого догона алкоголью ей хотелось вдоволь покумарить. Музыка орала на полную катушку, сотрясая стены и стёкла в окнах, люди беспорядочно танцевали в отточенных движениях поп-тектоник-рейве, Бэллу несло в этом потоке отчаянного молодёжного нигилистского и сладкого самоуничтожения. Её несло во всех смыслах: девушка беспорядочно танцевала, выплёскивая молодость и энергию на грязный танпцол так, что её вырвало прямо на всё ту же белую половую плитку, а затем пронесло уже буквально — прямо в штаны: всё-таки просроченная еда — она для профессионалов. Однако, поноса было немного, он даже не проступил сквозь плотные джинсы, поэтому Бэлла решила, что даст ему просто высохнуть, ведь ебаться по своей воле она сегодня не собиралась, а не по своей — это как карта ляжет… точнее как Бэлла ляжет. На блевотине быстро организовали беспорядочный скользкий брейкданс. Примерно на этом моменте Бэлла перестала записывать в память происходящие события и с каждым походом в туалет выссывала мёртвые клетки мозга в выгребную яму, а её поведение становилось всё более неадекватным. Она часто ловила себя на мысли, что где-то в подкорке у неё всё время всплывает образ Эдварда Калленяна, говорящего ей остановится, но она не придавала ему значения, будто бы это её ежедневная шиза, всплывающая неожиданными образами то Губки Боба с огромными гениталиями, то её матери без конечностей. Эдвард при этом был всё также хорош собой и в общем был без отклонений. Он смотрел ей в душу и всё повторял «Бэлла, что же ты делаешь… хватит, стой!», но Бэлла всё равно не слушала и лишь на автомате игнорировала. В пьяном угаре мисс Свонова вытворяла всякое. Все обитатели вписки, что ещё хоть что-то одупляли, успели познакомиться с Бэллой. Она по-приколу подходила к людям сзади и засовывала своей новой жертве указательный палец прямо в очко. Когда несчастный или несчастная рефлекторно хваталась за жопу, Бэлла подсовывала бедняге тот самый палец под нос, гогоча над скукоживающимся ебалом разыгрываемого. Затем Бэлла извинялась и завязывала разговор. Заплетающийся язык развязно обсуждал всё подряд: восхищался разнообразием цветов блевотины, яростно спорил о изотопах цезия, мило хихикал над Даней Милохиным и благодарил Бродского за хтонь. Вечер переходил в ночь, и забулдыге Бэлле стало холодно, так что она решила воспользоваться камином в зале, который она заприметила ещё в самом начале. Около него всё ещё ебались какие-то люди, возможно даже те же самые, но Бэлла выгнала с тёпленького места воркующих в очко голубков, принесла, внезапно, хвороста, который чинно лежал прямо во дворе и попыталась разжечь огонь. Еле двигающиеся пальцы и нарушенная координация стали предупреждающим пожар средством, но упорство Бэлла взяло верх, когда, наконец, горящая спичка не полетела в проспиртованное дерево в камине. Вспышка озарила комнату, повалил чёрный дым. Никто не сказал Бэлле, что камин давно не работает, а вентиляционная труба замурована. Огонь перекинулся на скатерти и разошёлся по полу, так как тот весь был так или иначе залит спиртом. Начался пожар. Всем было абсолютно поебать. Люди просто лежали в отключке, ебались, или танцевали, будучи в трансе. Бэлла заворожённо смотрела на разгорающееся пламя, которое раздалось уже ненашутку. Девушка и не заметила, как половина большого зала уже было в огне, когда из ниоткуда появился Эдвард. Молодой и красивый армянин с бледной кожей бросил хищный взгляд на Бэллу, а затем расстегнул ширинку. Он начал ссать на огонь, Бэлла отметила про себя эту мощную и ровную струю, которая как из брандспойта сбивала жар и свет. Брызги летели во все стороны. Капли этой росы касались обкусанных губ Бэллы, а её соль вызывала жжение. Это жжение казалось Бэлле приятным, как бывает приятным острота куриных крылышек «КейЭфСи». Он управился за несколько минут и тут же исчез. Бэлла не успела ничего осознать как отключилась.