Испытательный срок

— Боже мой, Дио, я так за тебя рада! — воскликнула Эрина, хватая Брандо за руку и подпрыгивая на стуле со светящимися глазами. — Тебе так повезло с Джонатаном! — Да уж. Только ему не слишком-то повезло со мной. Я ведь по-прежнему так и не дал ему ответа. И мне совсем не нравится то, как всё это затянулось. Эрина задумчиво вздохнула. Она улыбнулась при воспоминании о том, как ещё пару месяцев назад Дио самым бессовестным образом воспользовался её доверчивостью в своих целях. Если бы ей сказали тогда, что спустя время она с ним не только помирится, но и подружится, девушка бы ни за что не поверила, а между тем, так всё и вышло, к большому её удивлению. Общение с Джонатаном сплотило и примирило их. Брандо разглядел за наивностью Эрины доброе и понимающее сердце, совсем как у Джоджо, и его презрение к ней постепенно сошло на нет. Он даже начал её по-своему уважать, а впоследствии и ценить за то, что на неё всегда можно было положиться и она никогда никого не осуждала. Что же касается Эрины, злость её на Дио постепенно утихла, и, хотя молодой человек по-прежнему казался ей высокомерным и бесчувственным, со временем она поняла, что его поведение — последствие перенесённой боли. Видя, как трепетно Джостар любит Брандо, она и сама смягчилась к нему. Девушка была твёрдо уверена, что Джонатан не способен полюбить плохого человека. Наивное убеждение, но оно помогло ей забыть о злости на Дио и взглянуть на него другими глазами. Так они снова начали общаться, позабыв о прошлом, и постепенно сблизились. Иногда они шушукались в перерывах между университетскими занятиями, замолкая, стоило только Джонатану приблизиться. Джоджо посмеивался, наблюдая за тем, как они секретничают, но был очень рад тому, что эти двое снова сдружились. Когда зимние праздники закончились, и Дио вернулся в город, он очень много думал о том, как ему быть дальше с Джонатаном, и, когда запутался в своих мыслях окончательно, решил поговорить хоть с кем-нибудь, надеясь, что после обстоятельной беседы в его голове что-то в конце концов прояснится. И вот теперь, сидя с Эриной в кафе, он рассказывал о своём пребывании в доме Джостара. В общих чертах, разумеется, но и этого хватало, чтобы Эрина с широко распахнутыми глазами смотрела на него и умилялась каждому его слову. Однако Брандо такого энтузиазма явно не разделял. Он был мрачен и подавлен положением неопределённости, царившим в их с Джонатаном отношениях. — Дио, — спросила девушка, видя причину его состояния, — ты ведь хочешь начать по-настоящему встречаться с Джоджо? Дио нахмурился и даже как-то вжался в сидение. Он и сам задавал себе этот вопрос сотни раз, но всегда боялся ответа. — Я… Я уже не знаю, — выдавил Брандо из себя, хотя понимал, что всё он прекрасно знает. Эрина снова вздохнула. Её можно было понять — Дио нужен был психолог, а она была лишь студенткой и отнюдь не факультета психологии. — Тебя смущает, что он тоже парень? — спросила она, пытаясь хоть как-то вывести Брандо на чистую воду. Он поднял на неё усталый взгляд. — Эрина, я тебя умоляю… — Ну так в чем тогда проблема? Не пойму я тебя, Дио. Гордость что ли мешает? Брандо только поморщился. — Да какая там гордость… От неё у меня давно уже ничего не осталось. — Так чего тебе ещё нужно? Джонатан прекрасно отреагирует. Он такой хороший… Сама того не подозревая, она задела болевую точку. После вялых отнекиваний, Дио внезапно прорвало. Он положил руки на стол, подаваясь вперёд всем телом. — Вот именно, Эрина. Он слишком хороший. В жизни не может быть так хорошо, как мне бывает рядом с ним. Каждую минуту, когда он со мной, мне страшно. Страшно, что всё внезапно развалится. Понимаешь? Эрина, кажется, не понимала. — По-моему, ты просто себя накручиваешь. — Я видел некоторое дерьмо, знаешь ли. И я не хочу из-за собственной глупости оказаться в нём снова. Девушка откинулась на стуле и задумчиво хмыкнула. — Если ты так боишься, тогда, может, тебе и впрямь всё это не нужно. Если твоё желание попробовать начать отношения с Джонатаном не может перевесить твои страхи, значит это желание недостаточно сильно. Твой страх обжечься сильнее желания почувствовать тепло. Дио дёрнулся, словно желая возразить, но в этом не было смысла — Эрина была права. Да, он очень боялся обжечься. Жизнь уже угощала его калёным железом. И ему не понравилось. — Знаешь, если тебе так страшно, ты всегда можешь отступить. А Джонатан достанется мне. Дио показалось, будто его огрели чем-то тяжëлым по голове. — Что? — спросил он, не веря своим ушам. Он в недоумении поднял глаза на Эрину. Она по-прежнему сидела, откинувшись на стуле, и невозмутимо глядела на него. — А что? Он привлекательный, сильный, добрый, умеет постоять за себя и за других. Такого не каждый день встретишь. Дио фыркнул. Его плечи мелко затряслись. От смеха. Ему стало смешно. Но смех был нервный, болезненный. — Ты? — спросил он, сквозь подрагивающие губы. — С ним? Да ты спятила. Он даже не воспринял её слова всерьёз. — А почему нет? Я, в отличие от тебя, не буду бегать от него полгода. Дио взглянул на Эрину почти со снисхождением. Будь на её месте кто-то, кто действительно мог бы составить ему конкуренцию, он бы воспринял такие слова как реальную угрозу. Но страшиться, что Эрина может увести у него Джостара? Вот уж бред. Он наклонился к ней поближе, не переставая насмешливо улыбаться. — Ты была бы не нужна ему, даже если бы в комплекте с тобой шли все богатства этого мира, моя дорогая, — с нескрываемым превосходством в голосе произнёс он и отодвинулся, не переставая улыбаться. Эрина рассмеялась в ответ. — Да неужели? — Да. Она снова рассмеялась, скорее даже глупо захихикала и отвела взгляд. — Прости меня, Дио. Вообще-то я сказала всё это, чтобы ты представил каково тебе будет, если я уведу у тебя Джонатана. Просто хотела взглянуть на твою реакцию. — Взглянула? Эрина не ответила. — Ты не смогла бы его увести. Он слишком предан мне, и никем другим не интересуется. — Пока да, — заметила девушка, — но он не сможет всю жизнь ждать, пока ты наконец соизволишь согласиться на его предложение. — Он меня любит и никогда от меня не отступится, — твёрдо заявил Дио уже без улыбки. Лицо его стало хмурым, тело напряжённым. Он ведь подобрался. — Да раскрой ты глаза, Дио! — воскликнула Эрина, приподнимаясь на стуле и практически нависая над Брандо. — Ты же умный парень, так почему не хочешь замечать очевидного? Джонатан, может, и будет продолжать тебя любить, но это не сможет заменить ему реальных отношений с другим человеком, который всегда будет рядом и будет открыт ему. Снова по больному. Дио поднялся следом. Вид у него теперь был озлобленный, дикий, словно у зверя. Он заглянул девушке прямо в глаза. — Джоджо никогда бы так не поступил, — цедя сквозь зубы, проговорил он, — и я в этом уверен. Эрина не испугалась, не отвела глаз, продолжая нависать над столиком, не обращая внимания на прикованные к ней и её собеседнику любопытные и встревоженные взгляды других посетителей. — Он обычный человек, Дио. Человек, который в какой-то момент захочет настоящего тепла, а не пустых обещаний. И тогда он уйдёт от тебя. Каждое слово она произносила чётко, уверенно, словно делая ударение на каждом, чтобы до парня напротив лучше дошёл смысл сказанного. Дио почувствовал, как задрожали от злости губы, как пальцы судорожно вцепились в столешницу. Ему внезапно захотелось кого-нибудь ударить. Он взвился, тяжело задышал. Он уже открыл было рот… — Он… он… …и слова застряли у него в горле. Он замолчал, словно подавился всем тем, что хотел сказать, захлебнулся собственной злобой, которую надеялся выплеснуть на Эрину. И, словно за одну секунду совершенно обессилев и утратив веру в себя, ссутулившись опустился на стул и закрыл лицо руками. Эту битву он проиграл. Конечно, Эрина была совершенно права. Он и сам понимал это. Понимал, но не хотел себе в этом признаваться. Да и не мог он представить себе, что Джонатан его оставит. Только не он. Он не такой. — Он никогда бы меня не предал, — упрямо проговорил Брандо потухшим голосом. Он словно пытался в последний раз обмануть самого себя этими словами, хотя понимал, что это уже не имеет смысла. Эрина в ответ на его слова слегка улыбнулась и миролюбиво опустилась обратно на стул. Дио, шумно выдохнул. Его губы тронула усмешка — он и не знал, что девушка способна устраивать такие встряски. Она будто внезапно открылась для него совсем с другой стороны. Теперь он зауважал её по-настоящему. — Так что же мне делать, Эрина? Он совершенно искренне попросил её совета, словно признавая своё поражение и доверяя себя в её руки. — На этот вопрос только ты сам можешь себе ответить. Вот, значит, как. Они вновь замолчали. — А если серьёзно, как бы ты отреагировал, если бы кто-нибудь попытался увести у тебя Джонатана? Дио отнял руки от лица и медленно поднял холодный взгляд на девушку. В его глазах не читалось ни капли сомнения. — Придушил бы, — спокойно и твёрдо сказал он. — Надеюсь, ты шутишь… — улыбнулась Эрина. Она не слишком была в этом уверена. Впрочем, Дио её не слушал, продолжая размышлять вслух. — Как представлю его с кем-то еще… Как он будет с кем-то другим, но его сердце всё ещё будет томиться по мне. Нет, это просто невозможно, — он резко поднялся из-за стола, — я не могу продолжать так его мучить. Он не заслуживает этого. Я и так долго играл с ним. Пора это заканчивать. Он стоял с крепко сжатыми кулаками и глубоко дышал. В нём наконец рождалась решимость сделать то, что должно. — Я, пожалуй, пойду, — обратился он к девушке, — мне нужно подумать. И… Спасибо, Эрина. Девушка улыбнулась. — Всегда пожалуйста.

***

— Как же этот Дэвид меня достал уже, — прорычал Дио. Дэвид Уокер пришёл в их команду всего пару недель назад, но даже за это короткое время они с Дио успели сцепиться не один раз. Уокер был нагловат и не считал нужным слушать капитана. Играл он, как назло, хорошо, хотя и имел дурную привычку забывать о команде и полагаться только на себя. На Джонатана он смотрел с плохо скрываемым презрением по одному ему понятным причинам. Всё это раздражало Дио до ужаса, и он в последнее время только и думал о том, как бы выдворить Дэвида из команды. Даже пытался обработать тренера, убедить в том, что Уокер им не подходит, но ничего не добился — слишком большой потенциал у него был как у игрока. — Вот ведь сволочь. Чего бы я только не сделал, чтобы отправить его куда подальше. Они с Джостаром возвращались с очередной тренировки, и, хотя Дэвид вёл себя сегодня относительно прилично, Дио явственно ощущал, как ненависть к этому человеку становится только сильнее. — Но играет он хорошо, — справедливо заметил Джонатан. — Да толку-то? Ведёт он себя как последний ублюдок. — Ты, знаешь ли, тоже не подарок. — Знаю. Я мудак. Но я никогда не вёл себя как мудак с ребятами из команды. Так нельзя. Это подрывает сплочённость, ведёт к разобщённости в игре. И сказывается на результате. — Ты поэтому так переживаешь? Дио пожал плечом, поморщился. — Не только из-за этого, — честно признался он, — он мне просто не нравится. — Я думал, тебя не будет волновать характер игрока, если он полезен для команды. — Он хорошо играет, но это ещё не доказывает его пользу. Они подошли к остановке. Дио почувствовал, как внутри всё сжимается. Его обдало волной паники. — Слушай, Джонатан… Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. Так, чтобы рядом никого не было. Сердце заколотилось как ненормальное. Он знает это чувство. Это — страх. — Поедем ко мне или к тебе… Лучше ко мне, всё-таки это мне нужно. Если у тебя есть время. Отвратительный животный страх. Будто он — загнанная хищным зверем добыча, раненая, не знающая, куда себя деть. — Есть. Но ты меня немного пугаешь. Всё в порядке? Ни черта не в порядке. — Да, просто… Это личный разговор. И я не хочу, чтобы его хоть кто-нибудь услышал. — Хорошо, поедем к тебе. — Спасибо, Джонатан. — Да не за что. Всё время, что они ехали в автобусе, Дио цеплялся повлажневшей ладонью за поручень, кусая губу и думая о том, что скажет Джостару. Как ему следует начать этот разговор? С чего? С какой фразы? Подвести постепенно или долго не оттягивать? Он лихорадочно перебирал в уме все варианты, но фразы не клеились, мысли разбегались, и его тревога только усилилась. Он вышел из транспорта ещё более взволнованным, чем зашёл туда. Пока они шли к дому, его не отпускало ощущение, что он идёт на казнь или готовится признаться в преступлении. Когда они с Джонатаном пересекли порог его дома, он совершенно растерялся. Джостар скинул с себя пуховик, Дио снял пальто и долго мял его в руках, прежде чем голос Джоджо отвлёк его от этого увлекательного занятия. — Так о чём ты хотел со мной поговорить? Дио вздрогнул. Он почувствовал, что выглядит странно, кинул пальто на диван и, скрестив руки на груди, медленно прошёлся по комнате, словно не обращая внимания на гостя. В груди всё горело и жгло. К горлу подкатывал ком. Если он не скажет это сейчас, пересилив себя, то ещё больше запутается в потоке своих чувств, увязнет в них, и неизвестно, сумеет ли выбраться. Нужно было сделать это прямо сейчас. — Джонатан, я очень сильно люблю тебя. Он выпалил эти слова на одном дыхании, чувствуя, как сердце стремительно падает вниз. Он так долго думал, с чего начать этот разговор, но в итоге начал с самого главного — с самой сути. На самом же деле, он просто не знал, как к подвести к тому, что лежало у него на душе. Попытки зайти издалека только сделали бы всё сложнее, окончательно лишив его решимости. Джонатан опешил. Он внимательно взглянул на Дио, словно опасаясь, что это какая-то очередная шутка, но тот был максимально серьёзен. Губы Джонатана тронула полная искренней радости улыбка, у него вырвался нервный смешок, словно он всё ещё не до конца верил в то, что ему только что сказали. — Дио, я безумно рад это слышать… — И мне от этого очень страшно. — Что?.. — Я люблю тебя, и мне от этого страшно, — повторил он. Вот теперь Брандо точно сказал всё. Он весь сжался, ожидая реакции на свои слова. Он не знал, что ему сейчас ответят. А Джонатан не особо-то торопился отвечать. Кажется, он был в некотором недоумении. — Дио, я… Я даже не знаю, что должен сказать. Я безумно рад первой части твоей фразы, но вторая вводит меня в замешательство. — Да-да, я и сам в замешательстве. Он провёл ладонью по лицу, устало прикрыв глаза. Всё это становилось странным и неловким. И из всего этого теперь как-то надо было выкрутиться. Не слыша ответа, он осмелился взглянуть на Джостара — аккуратно, словно прощупывая почву. Поймав его взгляд, Джонатан нежно улыбнулся и неторопливо приблизился, разводя руки в стороны. — Иди сюда. Он звал его в свои объятья, и Дио откликнулся на этот зов. Он почти что упал на его грудь, словно был обессилен и вымотан до предела, и почувствовал, как крепкие руки смыкаются на его спине. От тела Джостара исходило тепло, и оно согревало и успокаивало. Брандо изо всех сил прижался к нему, чувствуя наконец облегчение. — Прости меня, — прошептал он. — За что? — Да я сам уже не знаю, за что. За то, что я такой трус, наверное. Потому что я трус, Джонатан. Я трус. Мне страшно даже любить тебя. А ведь, это, наверное, самое лучшее, что случалось в моей жизни. Джонатан ещё крепче прижал его к себе. Его ладонь медленно переместилась на затылок Брандо, мягко поглаживая растрепавшиеся светлые волосы. — Ты вовсе не трус. — Нет, трус. Не пытайся утешить меня, я же знаю. — И чего же ты боишься? Дио ответил не сразу. — Боюсь, что вдруг потеряю тебя. Боюсь, что доверюсь, а потом что-то произойдёт. Что ты уйдёшь или с тобой что-то случится. Как случилось с моей мамой когда-то. Как мне было больно тогда, когда она умерла, Джоджо! Она была единственным человеком на всём белом свете, кто любил меня и мог за меня заступиться. И вдруг в одночасье её не стало. И больше всего на свете теперь я боюсь, что тебя в моей жизни вдруг тоже не станет. Брандо почувствовал, что вопреки всем его желаниям, на глаза наворачиваются слёзы. Джонатан снова провёл руками по голове, и от этого плакать захотелось ещё больше. Скорее, даже не плакать, а рыдать навзрыд. — Послушай, Дио, я никуда уходить не планирую. Я не собираюсь тебя оставлять. — Моя мать тоже не собиралась. Но есть вещи, против которых мы бессильны. Он помолчал немного, потом продолжил. — Мне уже всё равно на то, что мы из разных миров, по-разному выросли. Всё равно, что мы разные люди. Я просто хочу, чтобы ты был рядом, но в то же время боюсь тебя потерять. Боюсь, что мне опять будет больно. Поэтому я до последнего держал дистанцию. Но теперь понимаю, что так больше продолжаться не может. Я не хочу больше мучить тебя. Джонатан немного отстранился, так, чтобы их лица находились напротив друг друга, посмотрел в глаза Дио, прикоснулся ладонью к его подбородку. — Послушай, Дио, я, конечно, не могу точно знать, что со мной будет через день или через два, и не упадёт ли мне внезапно кирпич на голову или не переедет машина. Но… если сейчас это вдруг случится, разве ты не испытаешь ту самую боль, о которой говоришь? Ты сказал, что пытался держать дистанцию. Он на самом деле ты уже перешёл черту. Не важно, встречаемся мы или нет, если я исчезну из твоей жизни сейчас, тебе всё равно будет больно, верно? Так какая тогда разница? Дио знал, что Джонатан прав. Да, действительно, разницы никакой. Он слишком сильно к нему привязался, чтобы та символическая дистанция, которую он так старался сохранить, делала погоду. — Послушай, я не хочу на тебя давить. Не подумай, что я пытаюсь своими словами тебя подтолкнуть к чему бы то ни было, я просто… — Лучше толкни. Джонатан в недоумении взглянул на него. — Толкни меня лучше ты, а то у меня самого, кажется, не хватит смелости на то, чтобы сделать это самостоятельно. Как глупо — он просто пытается переложить ответственность на чужие плечи. — Нет, подожди, так неправильно, — он яростно замотал головой, — я сам это сделаю. — Дио, ты не должен заставлять себя. — Я не заставляю. Вернее, заставляю, но я должен переступить через это, иначе ничего не получится. Я правда хочу этого, Джонатан. Я… Он запнулся и замолчал, чтобы отдышаться. Всё это время Джостар поддерживал его за плечи. — Джонатан Джостар, — объявил Дио почти что-то торжественно, — твой испытательный срок подошёл к концу, и я собираюсь вынести окончательное решение по твоей кандидатуре. Он снова замолчал, переводя дыхание. Джонатан замер и подобрался. Видимо, он тоже был напряжён. — Я хочу, чтобы ты стал моим парнем. Ну вот, наконец-то сказал. Сказал и шумно выдохнул, подрагивая от накатившего волнения. — Если ты, конечно, не передумал, — добавил он, чувствуя, как тело его начало расслабляться после длительного напряжения. Он уже более спокойно взглянул на Джонатана, хотя сердце в груди колотилось, как бешенное, грозя вырваться наружу. Будто бы до последнего боялось, что может услышать отрицательный ответ, хотя Дио всем своим нутром чуял — это просто невозможно. Джонатан лишь покачал головой в ответ, улыбаясь. — Нет, не передумал, — вымолвил он, снова крепко прижимая Брандо к себе, — ты даже не представляешь, как я этому рад. Я так долго ждал этого. Дио с облегчением выдохнул, прильнул ещё ближе, почувствовал, как всё его тело расслабляется. Он ощущал ни с чем не сравнимую эйфорию, лёгкую светлую радость. Он, сторонившийся прежде любой близости, внезапно открыл для себя всю прелесть этого чувства — когда открываешься перед кем-то действительно важным, впускаешь наконец в свою душу того, в ком остро нуждаешься. Когда идёшь навстречу с распахнутыми объятьями — безоружный, совершенно нагой, уязвимый. Знаешь, что могут ранить и предать. Но всё равно идёшь, потому что в глубине души твёрдо уверен — не предадут и не ранят. Брандо сделал глубокий вдох, прислушался к биению чужого сердца и понял, что всё сделал правильно. Да, именно так всё и должно быть.