Albedo’s Acceptio. «Contra spem…»/ Принятие. «Без надежды…»

Бессознательное тело молодого юноши укладывают на каменный алтарь для жертвоприношений на левый бок. Вокруг него расставляют черные свечи, которые горят синим пламенем. Атмосфера в холодном полуподвальном помещении заброшенного готического собора довольно мрачная и пугающая, в воздухе витает запах сырости и гнили, что вызывает тошноту и неприятное давящее чувство в груди. Первым, что видит Кадзуха, открыв глаза, стала его собственная рука, перепачканная в кровь. Голова болит, и осознание ситуации приходит не сразу. Вокруг него ходят какие-то люди, одетые в длинные черные мантии, и, словно мантру, повторяют что-то на, как ему показалось, латыни. Парень совсем не ощущает своего тела. Он словно стал заложником оцепеневшего и каменного тела, которое ему более не принадлежит. Его душа бьется о стенки этой физической оболочки, но та никак не поддается. Хочется закричать от страха, но даже это ему не под силу. Единственное, на что он сейчас способен — это следить за происходящем, бегая взглядом то на свою окровавленную руку, то на странных людей в балахонах. — Снизойдет на нас милость богини, — проговаривает один из мужчин и поворачивается к Кадзухе. Сердце подскакивает, когда парень понимает, что сейчас перед ним стоит вампир. На лице мужчины царствует кривая ухмылка, оголяя длинные белые клыки. Медленно и вальяжно существо подходит к оцепеневшему человеку и склоняется над ним. — Богиня выбрала тебя, будь благодарен, смертный, — монотонно говорит мужчина. Алая кровь капает с руки Кадзухи на каменный пол, где белым мелом нарисована шестиконечная звезда. — Господин Жрец, — обращается к мужчине женский голос. — Мы не будем завязывать ему глаза? — Пусть видит и достойно примет свою участь, — мужчина достаёт из-под мантии серебряный нож. — Чем больше он будет оставаться в сознании, тем благосклонней к нам будет Богиня. Этот мальчик был рожден, чтобы стать подношением. — Да, господин, — склонив голову, женщина отходит. Кимоно распахнули, оголяя грудь парня, а самого его переворачивают с бока на спину. Выемка на алтаре, предназначенная для сбора крови, как на зло бросается Кадзухе в глаза, и воображение уже подкидывает картинки того, как сейчас с ним здесь расправятся. — Возрадуйся, смертный, — мужчина заносит руки над головой. В его планы не входит убивать быстро, ведь ему нужно, чтобы жертва как можно дольше оставалась жива, и как можно мучительней умирала. Взгляд его серых глаз прикован к шее. — Юноша, если знаете какие-нибудь молитвы, то сейчас самое время помолиться своим богам, — доносится до Кадзухи голос той самой женщины. — Ты слишком добра к этому мусору. Люди грешны, — обращается к ней Жрец, — пусть умирают в своих грехах. Железная дверь подвального помещения тихо скрипнула. Аура чистокровного быстро заполнила не только этаж, но и, кажется, весь заброшенный собор. Свечи вмиг погасли. Стук каблуков эхом разносится по помещению, и вампиры, как один, опускаются на колени. В свете полной Луны Кадзуха отлично видит, как все начинают кланяться, буквально разбивая головы о каменный пол. — Богиня… — Богиня пришла… — Наша Богиня… — Госпожа… Как в бреду они повторяют одно и то же, и к Кадзухе вдруг медленно начинает возвращаться контроль над телом. Парень слишком слаб, чтобы просто встать, но сейчас он хотя бы может повернуть голову, чтобы увидеть, от чьей руки умрет. Но вместо того, чтобы встретить свою смерть, он приоткрывает рот от удивления, а сердце разбивается на мелкие осколки. Черно-белое платье, высокие чулки, ботинки на высоких каблуках, широкий бант за спиной, светлые волосы, обруч с кошачьими ушками, вот только глаза не голубые, а кроваво-красные. Альбедо медленно и вальяжно подходит к Жрецу. — Поднимись. Мужчина послушно встаёт на ноги. Он смотрит в глаза Альбедо, как под гипнозом. Со стороны он выглядит, словно кукла. Медик поворачивает голову и, заметив на алтаре Кадзуху, вздыхает. Конечно, ему не хочется, чтобы у этого действа был свидетель, тем не менее, он может просто заставить Каэдэхару молчать. Запах человеческой крови дурманит разум, но Альбедо держится. Он не позволит себе наброситься на Кадзуху. — Моя Богиня… — Жрец берет Альбедо за руку и целует его кисть. — Вы пришли… Госпожа… — очередной мерзкий поцелуй от верховного Жреца опускается на предплечье. «Отвратительный…» Без единого звука и эмоции на лице, несмотря на сильный триггер и всепоглощающий страх, что вызвал этот жест со стороны вампира, Альбедо ударяет его в грудь. Он без труда ломает кости, разрывает кожу и запускает ладонь прямо в грудную клетку, сжимает медленно бьющееся сердце и одним резким движением вырывает его из груди. — Я увольняю его с должности Жреца, — усмехается, бросив сердце на каменный пол. Он со всей силы наступает на него каблуком, и то, издав неприятное чавканье, лопается, как воздушный шар. Тело мужчины обращается в пыль, как и сердце под ногами Альбедо. Секундное замешательство, а затем, когда осознание приходит в головы вампиров, они бросаются на Альбедо, желая просто разорвать его на части, ведь только что он у них на глазах убил того, за кем они все следовали не один десяток лет. Все присутствующие — обращенные, кроме того, не самые сильные. Один, второй, третий… Альбедо без труда стирает их в пыль, уворачиваясь практически от любой попытки ранить его. Несмотря на голод и «неправильное питание», разница в силе остаётся колоссальной. Обращенному никогда не приблизиться хоть за процент к силе чистокровного. Возможно, поэтому они и считают чистокровных богами. И, тем не менее, так легко бросают заведомо проигрышный вызов, ведь уверены, что испив «до дна» крови чистокровного, можно впитать его силу. Бездыханное тело очередного вампира падает на пыльный пол и обращается в пепел. Альбедо отряхивает руку и замечает три тонкие длинные царапины на предплечье. Облизнув шершавые губы, он опускает голову и проводит языком по бледной коже, зализывая рану, что виднеется под разорванным рукавом черно-белого платья. Слюна действует как обезболивающее, и, хоть и до этого боль была несильной, теперь ее нет вовсе. Передник опорочен багровыми пятнами, чулки покрыты пылью, в прошлом белоснежные перчатки приобрели грязно-серый оттенок. Выдохнув, вампир медленно поворачивает голову на испуганного человека, что забился в углу и жмется к стене. Некогда голубые глаза сейчас имеют алый оттенок, тонкие и острые клыки впиваются в нижнюю губу, и пытаться найти объяснение тому, что произошло, просто бессмысленно. Рана на предплечье уже затянулась, и Кадзуха отлично видит, как под светом полной Луны все царапины на теле Альбедо мгновенно заживают. — Ты в порядке? — Альбедо делает шаг навстречу Каэдэхаре, и тот, пошатнувшись, отступает назад. «Ага, в полном, — саркастично он отвечает сам себе. — Ведь только что у него на глазах никто не испепелил с десяток сектантов…» Альбедо ударяет себя ладонью в лицо. Глаза вновь становятся голубыми, но атмосфера продолжает быть давящей и мрачной. Вампир легко улавливает запах крови человека и отлично понимает, что Кадзуха ранен. Хватает лишь беглого взгляда, чтобы заметить, что ранен он в руку. Судя по тому, что парень в состоянии стоять на ногах, а чистокровного среди вампиров не было, ничего серьёзного не случилось. Каэдэхара шокировано смотрит на медика. Все случилось буквально за одно мгновение. Еще минуту назад Альбедо здесь и в помине не было, а сейчас он стоит перед Кадзухой, испачканный в кровь тех, кто просто превратился в пыль. Так, словно их никогда и не было. Если бы он не увидел своими глазами, то вряд ли смог бы поверить, что такое возможно. Альбедо тяжело выдыхает: — Расскажешь ему? — Я… п-погоди… — Кадзуха переводит дыхание, старается держаться в стороне и сохранить дистанцию, но Альбедо отлично и так улавливает его внутренний страх. — Я… я все ещё не могу поверить… Медик стягивает перчатки, приоткрывает рот и приподнимает верхнюю губу, демонстрируя Кадзухе, как острые и длинные клыки медленно прячутся и становятся совсем немного длиннее, чем у обычного человека. — Я тебя не трону… очевидно ведь, что я не вместе с этими ребятками, — Альбедо кивает головой на кучку пепла, которая ещё несколько минут назад была группой вампиров. — Для меня очевидным было и то, что ты простой человек… — Кадзуха вздрагивает от холода и от страха. — Я… Я не знаю, что делать с этой информацией, ведь Скар… — Ненавидит подобных, — заканчивает за него фразу Альбедо. — Аха… Понимаю его… — он шаркает ногой по полу, раздувая пепел. — Я тоже… тоже ненавижу, — выдохнув, Альбедо поворачивает голову на Кадзуху. — Я могу сделать так, что ты это все забудешь и никогда не вспомнишь. Но без твоего согласия я этого делать не буду… если только сам хочешь. Кадзуха смотрит на него широко распахнутыми глазами, слегка отшатывается, но все же отвечает: — Н-нет… не стоит, — он потирает руками плечи от холода. — Я не скажу ему, если ты расскажешь причину, по которой не хочешь, чтобы он знал. Пристальный взгляд голубых глаз следит за каждым движением человека. Альбедо чувствует, как температура его тела понижается, и отлично слышит, как от холода Кадзуха начинает стучать зубами. — Здесь достаточно холодно для живых людей… — заключает вампир. — Может, будет лучше выйти на улицу? Кроме того… твоя одежда промокла. Ты можешь простудиться. Давай продолжим разговор за пределами собора? — К-Как скажешь… — недоверчиво проговаривает и стоит на месте. Парень, очевидно, ждет, когда Альбедо пойдет вперёд, ведь боится держать его позади. Отдаленно он понимает, что неважно, видит он Альбедо или нет, если тот захочет напасть, то Каэдэхара ему точно не сможет оказать и малейшего сопротивления, но даже так хочется иметь мнимое ощущение контроля над ситуацией. — Я понимаю, что не вызываю доверия, — говорит Альбедо, идя вперёд. — Но хочу, чтобы ты понимал, что в нашей ситуации именно мне лучше держаться позади и видеть тебя. Либо хотя бы идти на одном уровне. До рассвета ещё два часа, и я не гарантирую, что эти упыри не вернутся. Кадзуха оглядывается через плечо и нагоняет Альбедо, чтобы поравняться с ним: — Если я и умолчу о том, что тут произошло, то как ты объяснишь наше отсутствие остальным? Скару, например… — Учитывая, что сейчас мы идём ко мне домой, чтобы ты мог переодеться и отмыться, то вернёшься ты в клуб в моей одежде, — равнодушно проговаривает медик. — Я думаю, что мы скажем, что ходили потрахаться, ведь из-за этого я весь вечер смотрел на твой зад, — роняет смешок, вспомнив ревность Скара. — Чт… ты пялился на мой зад? — не скрывая смеха, Кадзуха заглядывает в лицо Альбедо. — Понравилось хоть? — Конечно, — ехидно отвечает тот, приподняв брови. — Я же поэтому и пришел за тобой хвостиком, а сейчас веду к себе домой. — Как заманчиво. Лечь в постель с челове… кхм… с вампиром, который на моих глазах раскидал десятки подобных себе. Пхах, ты умеешь удивлять. Заметив, что Кадзухе становится спокойнее, несмотря на холод, Альбедо облегченно выдыхает: — Так… Как ты себя чувствуешь? Сильно ранен…? По запаху слышу, что сильно… — Все в порядке, — Кадзуха отрицательно качает головой. — Просто царапина. «Ага, от просто царапины меня бы так не крыло, — мысленно усмехается сам с себя. — Ну… его запах не такой срывающий крышу, как у Скара… я на удивление хорошо держусь… Хотя меня точно отравили… — он опускает взгляд на свою руку, чувствуя, как неприятно немеет конечность. — Черт… надо держаться…» — До твоего дома далеко? — Кадзуха нарушает недолгую тишину. — Или, может, вампиры, как в «Сумерках», могут подхватить человека на руки и на турбо-скорости отнести куда угодно? — Если разрешишь взять тебя на руки, то дойдём мы в два раза быстрее, — предлагает, совсем позабыв о фобии. Парень кивает головой в сторону дома: — Мой дом вон там. Окна моей комнаты выходят как раз на колокольню этого вонючего собора. — Совсем близко. Тогда откажусь от твоего предложения, — усмехается. — Пока мы идём, может, ответишь на вопрос, который я задавал тебе в соборе? «Фух, отказал… — Альбедо прикладывает ладонь к груди. — И чем я вообще думал, предлагая такое…?» — Ох, — медик вздыхает, возвращаясь к тому вопросу, ответ на который он хотел бы опустить. — Хотелось бы упасть на дурачка и сказать, что я забыл твой вопрос, а потом просто сбежать, как ребенок, аха… Что ж, наверное, я просто не хочу, чтобы он ненавидел меня… — Не думаю, что он в силах ненавидеть тебя, но… я понимаю о чем ты, — удивительно спокойно проговаривает Кадзуха. — Они убили близкого ему человека… а сам он травмирован на всю жизнь… узнай он, что я один из таких же уродов, то точно потеряет веру в людей… я ведь не думал, что мы сблизимся, и он откроется мне… а теперь… если сказать ему, кто я, то получится, что доверял он мне зря… не хочу, чтобы из-за меня он разочаровался в людях. Рано или поздно мне придется уйти, поэтому… наверное, я бы хотел остаться для него хорошим воспоминанием, — Альбедо останавливается на светофоре и смотрит на лужу, из которой Скарамучча когда-то облил его водой. — Ох… черт… — Кадзуха следит за взглядом Альбедо и тоже всматривается в лужу, не понимая, что интересного медик в ней нашел. — Да, я понимаю… И звучит логично, не поспоришь… Это маленькое откровение сделало атмосферу между ними пустой и тяжелой. Словарный запас опустел за секунду, и ни единой темы, способной нарушить эту странную паузу, в головах не нашлось. До самого дома они идут в тишине. Альбедо вслушивается в сердцебиение человека, который явно озадачен всем, что с ним сегодня произошло. Вампиры чтят традиции, поэтому после рассвета Кадзухе ничего не угрожает. Ни сегодня, ни завтра, ни через год. Никто больше не посмеет сделать из него жертву, и этот инцидент на всю жизнь обезопасил его от подобного — единственный «плюс», который Альбедо может найти. Шаги по ступенькам в подъезде отзываются эхом в его голове. Шарканье обуви и одежды словно играет на нервах, вызывая раздражение. «Черт… — чувствуя лёгкое головокружение Альбедо пытается попасть ключом в замок. — Отравил всё же… тц…» Не без труда, но он открывает дверь и пропускает Кадзуху вперёд себя. — Добро пожаловать. Каэдэхара аккуратно проходит вперёд и с опаской оглядывается по сторонам. Парень вздрагивает от дикого холода в квартире, а потом утыкается взглядом в стену, будто бы ней есть что-то интересное. — Мы же точно пришли, чтобы переодеть меня и обработать раны? — безжизненно проговаривает, сверля взглядом пустоту. — Нет, сейчас прижму тебя к полу и буду неистово сосать, — саркастично говорит Альбедо, выдавая гримасу полного безразличия. — Извини за холод. Я выключу кондиционер, чтобы ты не простудился, — медик указывает рукой в сторону ванной, — душ там. Сходи умойся, я принесу тебе полотенце. Потом обработаем твои раны, а потом переоденешься и вернёмся в клуб. Твою одежду я постираю и через Скара передам. — Вас понял, — Кадзуха отдает честь и идёт в сторону ванной комнаты. Альбедо провожает его взглядом, и как только дверь за спиной Каэдэхары закрывается, медик пулей мчится на кухню. Он достаёт пакет без подписей и залпом выпивает, пачкая сухие губы в кровь. Он ужасно голоден и истощен, а от Кадзухи невозможно пахнет человеком. После первого пакета он осушает второй и третий. Никак не может напиться и успокоиться, но должен, ведь последнее, что ему хочется — это напугать Кадзуху. «Черт… — он ударят ладонью в стол и наклоняется, чтобы устоять на ногах и не опуститься на пол. — Хреново… как же хреново…» Следы от укуса и царапин, оставленных другим вампиром, уже почти полностью затянулись, но как быстро они заживают, так же быстро яд распространяется по телу, вызывая ужасную головную боль, тошноту и сильный голод. «Точно… аптечка…» На ватных ногах он плетется в комнату, попутно повесив на двери в ванную белое махровое полотенце. Оказавшись в комнате, он достаёт из стола аптечку. Мысленно успокаивает сам себя, пытаясь вспомнить хотя бы одно упражнение, разработанное Доктором, чтобы переключить внимание, но, как на зло, в голове пусто. В этом вакууме сейчас нет ничего, кроме голода. Живот неприятно крутит, хоть он и поел. Медик прикладывает ладонь к животу и немного наклоняется вперёд. За этими ощущениями он совсем не замечает, как в комнату проходит Кадзуха. Из одежды на нем лишь махровое полотенце на бёдрах, а взгляд прикован к мольберту, на котором стоит недописанная картина. — У тебя красиво получается… — неловко проговаривает Каэдэхара. — Кхм… извини, просто не ожидал увидеть лицо лучшего друга в твоей спальне. — Это у его мамы и природы «красиво получилось», а я просто перекладываю на холст, — медик выравнивается и жестом приглашает сесть на кровать. — Присаживайся. «Не думай… не думай… не думай…» — повторяет сам себе, пытаясь выбросить из головы воспоминание, когда Скарамучча позировал ему для картины. — Но ведь руку мастера никто не отменял, — усмехается Кадзуха, послушно занимая указанное место. Альбедо подходит впритык и склоняется над Каэдэхарой. Медик выливает на свои холодные руки немного спирта, растирает и только потом переходит к обработке ран. Спирт сразу пробирается под кожу, обжигая мелкие царапины на кистях, которые он уже и не помнит, откуда. Он сделал их себе сам, поэтому заживает не так быстро, как хотелось бы. — С живыми людьми так сложно, — задумчиво бубнит Альбедо, присаживаясь на корточки около ног Кадзухи. Взгляд прикован к ране на предплечье и ладони. Царапина глубокая и кровоточит. Во рту собирается слюна, а плечи слабо дрогнули. «Нельзя… — обращается сам к себе. — Ты не животное… ты не такой, как они, Альбедо… нельзя срываться…» Он аккуратно бинтует руку Кадзухи, стараясь игнорировать дрожь в собственном теле, вызванную фобией и ужасным голодом. — С трупами как-то проще… — Кхм… думаю, тебе тоже стоит переодеться, — Кадзуха кивает на фартук и шипит себе под нос от боли. — Я же конченный, — Альбедо пожимает плечами, продолжая накладывать бинт. — Скажу, что это месячные, и меня больше спрашивать не будут. — Ладно, — усмехается. — Ты же кошко-девочка. Ай… — Каэдэхара кусает губу, чтобы переключиться с одной боли на другую. — И сейчас как раз осень. Течка, получается. Почти Тигнари кинни, — Альбедо поднимается на ровные ноги, закончив обрабатывать раны. Стоит лишь подумать о случившемся, его лицо вмиг становится серьезным и собранным: — Среди них не было чистокровного, так что обратить тебя никто не смог бы. Но отравить — да. Если будешь чувствовать себя странно, то сразу говори, иначе рискуешь стать одним из тех, кто сходит с ума. Обезумевшим… — Вас несколько видов? — парень изгибает брови. — Спасибо, — он смотрит на бережно перебинтованную руку и вздыхает. — Чистокровные — это наследники древних родов, которые чтят традиции и за тысячи лет ни разу не вступали в отношения с полукровками или людьми, — холодно начинает Альбедо. — Таких семей немного, и чаще всего они связаны между собой. В аристократии процветает инцест с целью сохранения «чистой» крови, так что да. Таких можно по пальцам пересчитать… — слабо усмехается себе под нос. — Полукровки — это те, кто родился от связи вампира и человека, либо их потомки. Обращенные — это люди, которых чистокровный обратил в вампиров. Обезумевшие — те, кто сошел с ума от жажды, от яда, из-за незавершенного процесса обращения или по любой другой причине. Они бездумно нападают, как на людей, так и на вампиров. — Оу, — опешил, явно не ожидая такого потока информации. — Погоди, мне нужно переварить это… честно, ушам бы не поверил, пока глазами не увидел. Все ещё не знаю, что мне сказать Скару по поводу моего отсутствия и того, что на моем теле раны… — Можно сказать, что ты нарвался на гопоту? — Альбедо отходит к шкафу, чтобы подобрать Кадзухе что-то из своей одежды. — Хотя, мне кажется, что бы мы не сказали, нам никто не поверит. Хм… Хотя, тебе, может быть… мне — точно нет. Напомню, что я на серьезных щах собрался говорить, что кровь на фартуке у меня от месячных. — Точно, — Кадзуха хлопает себя по лбу. — Хотя мысль о том, что на меня напали, а ты героически меня спас не такая уж и плохая. Ах, да… это и есть правда, только придётся уточнить, что это были не вампиры. — Пх, «героически», — он показывает пальцами кавычки и усмехается. — А так, звучит прекрасно. А ещё прекрасней будет получить за это пизды. Ты даже не представляешь, в какую позу меня поставят за то, что я сделал… — вздыхает. — Ладно, это был мой выбор… главное, что ты в порядке, — он протягивает Кадзухе свой мягкий спортивный костюм чёрного цвета. — Подойдет? — Вполне, — Кадзуха берет одежду и встаёт с кровати, придерживая полотенце на бедрах. — Эм… я, конечно, тела не стесняюсь, но твои шутки о сексе теперь не кажутся мне шутками, если я сейчас начну перед тобой переодеваться. — Эх, — вздыхает. — Премиум подписки не будет? Жаль-жаль, — качает головой. — Ладно, пойду кормить свой Эклерчик в одиночестве. Альбедо быстро выходит из комнаты и направляется в зал, где стоит флорариум с цветком, имя которого он снова забыл.

***

Неспешный танец совсем не в такт музыке прерывается, когда Сяо отталкивает Венти от себя. Алкоголь неприятно бьёт в голову, вызывая раздражение и тошноту. Взгляд Барбатоса постоянно уходит в сторону Скарамуччи за барной стойкой, что изрядно раздражает Сяо. Криминалист кое-как держится, чтобы не высказать ничего грубого, ведь Венти ему не принадлежит, но и молчать о том, что прямо сейчас, когда он так отчаянно пытается выдавить из себя признание, внимание Венти приковано к другому, не получается. Вспыхнув, словно спичка, Алатус бросает какую-то неразборчивую фразу, которую и сам не понял, и на заплетающихся ногах уходит за барную стойку. Он и без того уже изрядно пьян и едва ли отдает отчет своим действиям, но заказывает ещё. Венти, решив на сейчас оставить его в покое, присаживается около Скарамуччи. Детектив осушает рюмку за рюмкой, стакан за стаканом, и даже не думает останавливаться. Он и сам сегодня практически ничего не ел, так что уже достаточно пьян, но продолжает пить, будто не знает меры и не может остановиться. Венти качает головой и забирает у Скарамуччи очередную рюмку. — Вы скоро хрюкать начнете, детектив. Говно случается? — приподнимает брови. Скарамучча медленно поворачивает голову на чужой голос и смотрит стеклянным взглядом куда-то сквозь Барбатоса. — Вы бы… за Сяо следили, — выговаривает, на удивление, ровно, и кивает в сторону криминалиста. — Он уже носом в тарелку клюёт. Скоро упадет в неё лицом. — Я за ним слижу, — хихикает. — И слежу тоже. Правда, он меня морозит… люди порой бывают так жестоки… — Венти прикладывает ладони у груди для большего драматизма. — Моро… морозит? — детектив переводит взгляд на эксперта. — Мне показалось, он с удовольствием отвечал вам на п-поцел-луй. — Знаешь в чем секрет? — Венти высовывает язык и показывает пирсинг. — Выглядит больно, — Скарамучча изгибает брови, рассматривая украшение в языке. — Удобно с этим жить? — отводит взгляд и выискивает на стойке стакан с недопитым алкоголем. — Сосать прикольно, — хихикает, пока детектив давится воздухом. — На мне все заживает, как собаке, так что мне ок было, а вообще первое время — такое себе. А ещё появляется слабая шепелявость, но, как видишь, не критично, да и не факт, что она будет… Хочешь себе такое? — Не уверен, — хмыкает и тянет руку к найденному стакану, который у него ранее отнял Венти. — Не думаю, что мне подходит подобное. — Очень зря! Ты красивый и миниатюрный, так что такое бы тебе точно пошло, — пожимает плечами и слышит, как громко стукнуло чужое сердце, реагируя на комплимент. Барбатос закидывает ногу на ногу, упирается локтем в барную стойку и наклоняет голову. Взгляд бирюзовых глаз с интересом следит за тем, как детектив выпивает очередной стакан. — Тебя что-то беспокоит? Немало ты сегодня пьешь… — Всех в-всегда что-то беспокоит, — бубнит, уткнувшись носом в стакан. — Тебя — то, что Сяо морозит. Сяо — то, что он не спешит с принятием чувств. Вот такое, знаешь… ик? — Тебя тоже кто-то морозит? — догадывается, хоть и знает ответ на свой вопрос. — П-П-Проницательно, — Скарамучча залпом допивает оставшееся и кивает бармену, чтобы тот подлил ещё. — Расскажешь? — Друг твой, аха… словно ледяная королева, т-тоже морозит меня. Они с Сяо спелись, — со вздохом обреченно проговаривает детектив. Его слова звучат так грустно и тихо, что Венти кажется, словно он даже физически ощущает боль Скарамуччи. — Ого, а у вас что-то намечалось? — подтягивает к себе коктейль, решив тоже выпить. — Тебе прав-да интересно? — жалобно сводит брови, крутя пальцами стакан с алкоголем. — Пошел бы к-к Сяо, охмурил его… Или у вас проблемы после поцелуя возникли? — пьяно лепечет, стараясь проговаривать чётко, но постоянно спотыкаясь. — Сяо просто пить нельзя, — усмехается. — Мы пососались, а потом посрались. Типичная супружеская пара. И, да, мне правда интересно. — Ох, ладно… — детектив снова вздыхает. — Х-характер Сяо не удивляет меня, хотя… ик… как друг и как коллега он правда хороший парень, — усмехается. — Я б-буду тоже не против послушать твои любовные драмы, если душа п-просится, — он делает ещё глоток. — Что ж… я решил накидаться, п-потому что по глупости набрался смелости и подумал, что могу поцеловать Альбедо… аха… ик… ой, а он… он отвернулся от меня, аха… а потом просто сбежал, не сказав ничего… круто, да? — Да я бегаю за Сяо уже который год, а он меня игнорит… — простанывает Венти. — А недавно я понял, что это уже не просто ради «позадрачивать», а я реально влюбился, ахах… а потом мы посрались. Вернее, он посрался, а я даже не понял за что… ему точно нельзя пить. Он на меня психанул и ушел тусить с Хэйдзо. Сегодня у мистера-всех-задрочу появился достойный соперник, аха, — эксперт отпивает коктейль. — Ты уверен, что все правильно понял? Может, Бебедо по другой причине сбежал? Ну, срачка там, или ещё что… — Да, судя по твоим, ик, словам, ему правда нельзя пить, — детектив переводит взгляд на криминалиста. — О! О чём я и говорил? Он упал лицом в тарелку и теперь спит, — Скарамучча делает глоток из стакана вслед за Венти. — Я н-не знаю, как правильно понять… даже если была причина, то почему он… пф, почему не вернулся и не сказал? Тц… Его нет уже долго, — Скарамучча опускает взгляд на наручные часы. — Как и Казухи, к слову, — сдавленно добавляет. — Он весь вечер пялился на него, пока я пытался завести разговор… и сейчас они вдвоем пропали. Венти отчетливо слышал, как дрогнуло чужое сердце. Очевидно, в дело вступает ревность. Детектив под алкоголем совсем не в силах контролировать свои чувства и эмоции. На секунду Барбатосу даже стало интересно, что сейчас происходит в его голове, но, понимая, что там однозначно будет та ещё каша, он быстро прогоняет идею посмотреть. — Алкаш, — Венти хмыкает, рассматривая Сяо. — Пусть спит ребенок, не буду ему мешать… Ой, ты говоришь, Альбедо ушел вместе с Кадзухой? Оу-оу… Барбатос уверен, что, похоже, друг решил вмешаться в то, во что вмешиваться нельзя, тем не менее, в подобные дела Альбедо его не посвящает, чтобы не ставить под угрозу. Венти уже смирился, что когда дело касается вампиров и их внутренних отношений, Альбедо совсем не подпускает Венти к этому всему, будто пытается оградить от мира вампиров как можно дальше, хоть это и невозможно. — Именно! — детектив ударяет ладонью в стол и сводит брови к переносице, жалобно смотря в свой стакан. — И к-как это можно понять? Чт-о бы ты подумал на моем месте…? «Что Альбедо пошел искать приключения на свой пердак…» — Венти вздыхает. — Может, все не так, как кажется… — Я… я не знаю чему верить, — он роняет голову на ладони и закрывает лицо. — Я такой идиот… ревную человека, который свободен, к-к своему лучшему другу… Как же отвратительно… — Ох, блять, — Венти слабо хлопает его по плечу. — Как же я тебя понимаю… у меня когда-то были отношения, которые как бы не совсем отношения… вернее, мы типа друг в друга влюблены были, а при этом морозились. Ой, так у меня и с Сяо сейчас так… жизнь ничему не учит, аха… — Ахах… иногда п-пьяные разговоры к-куда сильнее исцеляют душу, чем психологи… п-почему мы рань-ше не общались лично? — язык заплетается, но он продолжает попытки говорить внятно. — Потому что я прилипала, а ты злюка? — пожимает плечами. — Совместные переживания сближают. Го на улицу? Венти встаёт с барного стула. Только сейчас, когда ноги коснулись пола, он вдруг понял, что тоже успел изрядно напиться. Сидя это было не особо заметно, но вот сейчас — либо Земля стала вертеться быстрее, либо же ноги Барбатоса больше ему не принадлежат. — Да, идём. Свежего воздуха уже хочется, — Скарамучча спрыгивает с барного стула, шатается и тут же обхватывает Венти за плечо, чтобы удержаться. — Черт… Меня м-мучает ревность… — шипит. — И… и я не хочу относиться к Казу как-то иначе из-за этого… Он же ни в чем не в-виноват, но я… так ревную Альбедо к нему… — Понимаю… — Венти придерживает Скара за пояс и выводит на улицу, хоть у самого ноги заплетаются. — Я вообще существо не ревнивое… но понять тебя могу… и обидно за поцелуй, конечно… наверное, тяжело тебе было решиться… — Пиздец как тяжело, — Скарамучча вдыхает свежий воздух и выпускает чужое плечо. — Кстати, а ты и Альбедо… Вы… м-между вами что-то есть? П-просто Сяо мне как-то сказал, что вы спите, но я… я не знаю правда это или нет… — запинается, пока руки хаотично хлопают по карманам черной формы, выискивая пачку сигарет. — Мы с Бедо оба не в отношениях… — Венти отбрасывает через плечо свой зеленый плащ, — по крайней мере были… Что будет после сегодня — я хз, потому что, блять, кажется, я влюбился в Сяо, а Альбедо влюбляется в тебя, так что, наверное, спать мы больше не будем… а до этого — да, спали. Но это не любовь в романтическом плане, это просто… ну, знаешь, одному захотелось, он пошел возбудил второго, и второй поддался. Как-то так это всегда было… — Ты явно уже давно влюбился в Сяо, — усмехается Скарамучча, и сердце Венти в эту секунду замирает. Детектив находит сигареты и продолжает: — С чего ты взял, что Аль-бедо влюб-бляется в меня? Он такой же холодный и отстраненный. Просто… просто вежливый, а его… ик… его вежливость можно спутать с флиртом… Как и глупые шутки, — поджигает сигарету. — Инт-тересные у вас отношения… дружба с привилегиями? Хах… могу отлично понять, что это такое… Черт, н-надеюсь, Альбедо не отругает за то, что его костюм провоняется дымом. — Мне так показалось… — задумчиво бубнит Венти. — Альбедо, конечно, холодный и разговаривает на языке флирта 25/8, но… с тобой это другое. Увы, я не умею читать его мысли, так что, конечно, могу ошибаться… ох… — ударяет себя ладонью в лицо. — Помяни черта, — Венти кивает головой на подъезжающую к клубу машину Альбедо. Барбатос замечает, как Скарамучча переводит взгляд на машину, тушит сигарету и кидает в урну. — Почему он на машине? — озвучивает мысли вслух. Венти пожимает плечами и хмурится. Ему и самому хотелось бы понимать, почему друг на машине, да ещё и почему его платье испачкано в кровь, а помимо него в машине есть Кадзуха, одетый в его черный спортивный костюм. — Блять… — раздраженно проговаривает Скарамучча, и Венти переключает внимание на него. — Я так и знал… об этом и говорил! — он довольно громко цокает. Венти улавливает, как резко изменилась температура тела человека рядом, как его сердце начало биться быстрее, а дыхание участилось. Он откровенно раздражен и не намерен этого скрывать. — Кадзуха в одежде Альбедо? — Барбатос быстро и часто моргает, думая, что ему показалось. — Подойдем? — Ч-что? — судя по всему, детектив сразу не обратил внимания на одежду. Скарамучча кивает и берет Венти под руку. Вампир чувствует, что человек дрожит. Судя по всему — не от страха, а от злости. Подойдя к машине, Венти смотрит на кровь на фартуке Альбедо: — Бедо, это что? — Месячные пошли, пришлось ехать переодеваться, — холодно отвечает тот. Венти вздыхает и осматривает Альбедо и Кадзуху. Он чувствует от второго запах свежей крови, а по потерянному взгляду друга понимает, что тот еле-еле держится. Изменения в крови Альбедо явно дают понять Венти, что чистокровного отравили. — Но ты не переоделся, — подмечает он, чтобы не выдерживать длинную паузу. — По ошибке переодел Кадзуху, — так же равнодушно отвечает тот. Волна жара, которая за секунду пронеслась от Скара, кажется, по всему миру, заставила вампиров повернуть головы на него. — Скар… прости, что пропал… надеюсь, ты не переживал? — Кадзуха со стыдом сминает рукав кофты. — Что с тобой? Ты еле на ногах стоишь… — П-почему… почему ты… — детектив запинается, бегает глазами от Кадзухи до Альбедо. — Что вообще произошло? Почему ты в его одежде?! Медик глубоко вдыхает и прерывает, не дав Кадзухе даже рот открыть: — Я вышел покурить, увидел, как Кадзуху зажимают какие-то отморозки, вмешался, но одежда пострадала. Вот и вся история. Альбедо разводит руки в стороны. Каждое движение отдаётся сильной болью, и он начинает лучше осознавать, что ранен. Хочется избавиться от куска тела, который доставляет дискомфорт, но яд уже распространился по всему телу, и сейчас ему неприятно не только любое шевеление, но и даже попытки рационально мыслить. — Ты меня за дурака держишь? — детектив смеётся, нахмурив брови. — Ты не куришь, я прекрасно это знаю. — Скар… ты сильно пьян. Поехали домой? — просит Кадзуха. — Не поеду! — твердо говорит тот. — У меня незавершенный разговор. — Блять, раскусил, — безэмоционально говорит Альбедо. — Я просто взял Кадзуху на руки, как принцессу, и помчался домой со скоростью 120 Эдвардов в час, чтобы бросить его дома на свою кровать и выебать прямо напротив твоего портрета, который рисую по ночам, а потом, как ни в чем не бывало, привезти в клуб, — закончив, он скрещивает руки на груди. «Блять… блять-блять-блять… я начинаю заводиться… плохо дело. Черт… Как же хреново…» — Альбедо поворачивает голову на Барбатоса и смотрит на него с надеждой и обреченностью во взгляде. — Бедо, ты бы не шутил так сейчас… и не заводился… — аккуратно отзывает его Венти, чувствуя, как повышается температура тела друга. — Вы… да вы… я… блять… в-вы… — детектив пытается выдавить из себя что-то связное, но история Альбедо явно повергла его в шок, а резко подскочивший пульс выступает как немое подтверждение мыслей Альбедо по поводу ревности. — Успокойся, пожалуйста, — вновь пытается уговорить его Кадзуха. — И поехали домой. Тебе надо прийти в себя. — Да как я могу прийти в себя, если мой друг за моей спиной…?! — продолжает закипать. — Альбедо пошутил, — перебивает Казуха. — Я все объясню тебе, когда ты протрезвеешь. — Что… что ты мне объяснишь? Все совпадения, что сводятся к одному?! — он повышает голос и говорит удивительно внятно, словно вовсе не пил весь этот вечер. — Не надо мне лгать, Казу. Я ненавижу ложь! Единственное, что я ненавижу больше всего на свете, так это откровенную ложь! — Я не лгу тебе. И никогда не лгал… Прошу, пойдём, — Каэдэхара берет его за руки, но Скарамучча выдергивает их и отшатывается к Венти. «Мм… — мысленно протягивает Альбедо, наблюдая, как детектив неловко «прячется» за Барбатосом. — Спелись, получается? Или спились? Детский сад…» — Хоспади, — Альбедо ударяет себя ладонью в лицо. — Ты до чего ребенка довел… — Венти качает головой. — Тц, — Альбедо закатывает глаза. — Скар, — Барбатос поворачивает голову на него, — если хочешь, можешь переночевать сегодня у меня. Отмахиваясь от рук Кадзухи, Скарамучча ещё больше прячется за спиной Венти. — Уйди… блять… просто уйди… — шипит на Кадзуху. — Ты знаешь… знаешь, что я чувствую… и решил так наплевательски отнестись к моим чувствам, — усмехается, утирая слёзы со щек. — А ты, — он переводит взгляд на Альбедо, — паршивый трус, который просто слинял и даже не попытался объясниться. — Оо… — протягивает Альбедо. Медик поднимает брови и легко улыбается. —Да, — соглашается, — именно такой я и есть. Вампир делает несколько шагов, кладет руку на плечо Кадзухи и одергивает его назад, чтобы не стоял между ними. Альбедо смотрит на Скарамуччу сверху-вниз, испепеляет взглядом и, сохраняя холод в голосе, продолжает: — Паршивый трус, который только то и делает, что постоянно сбегает. И что дальше? Что ты хочешь услышать от меня? — он берет Скарамуччу за скулы и придвигается к его лицу. — Хочешь, чтобы мы с Кадзухой открыто заявили, что переспали? Тебе от этого станет легче? Но ведь ты сказал, что не любишь ложь. Или это работает, только так, как тебе «удобно»? Внезапный выброс адреналина информирует о том, что Скарамучча напуган подобным выпадом от Альбедо. Тем не менее, его взгляд становится серьезнее и жестче. — Ты правда думаешь, что я поверю в этот бред? — смеётся детектив. — Все очевидно… Казуха пропал, потом ты… Вас… Вас не было почти два часа, а потом вы приезжаете на твоей машине из твоего дома, а мой друг почему-то в твоей одежде. Ты правда… правда думаешь, что я такой идиот? Но как бы он ни старался держать злой взгляд, Альбедо отлично видит проступающие на глазах слёзы и медленно расширяющиеся зрачки. — Отпусти меня… — детектив цепляется рукой за запястье Альбедо. — Ты делаешь мне больно. — А ты не делаешь мне больно? И Кадзухе… ни разу не делаешь. Чертов эгоист, — сквозь зубы цедит. — То есть кровь на одежде тебя не напрягает, — Альбедо кивает головой на Кадзуху, — бинт на его руке — тоже. Конечно, ведь за ревностью тебе не видно ничего, кроме того, что хочется видеть самому. Или, может, думаешь, что мы до кровавых мозолей дрочили друг другу? — Тебе?! — снова вспыхивает Скарамучча. — Да ты ходишь с серьезным и каменным ебальником ежедневно, по тебе и не скажешь, что тебе может кто-то сделать больно! Ты вообще на чувства хоть способен?! — слезы уже во всю текут по щекам, но Скарамучча упорно игнорирует их, продолжая испепелять Альбедо взглядом. — А кровь… и раны… — его голос затихает, и он стискивает зубы от давления чужих пальцев на скулы. — Хватит! — Венти отталкивает Альбедо от Скарамуччи и закрывает того собой. — Силу расчитывай… Ты ведь действительно делаешь ему больно, Бедо. Скарамучча прикладывает ладони к щекам, все ещё чувствуя на скулах хватку Альбедо. — А кровь и раны что? — игнорируя Венти, медик продолжает давить на Скарамуччу. — Не вписываются в тот сценарий, что ты придумал в своей голове? «Успокойся, Бедо», — пытается достучаться сам до себя, ведь понимает, что спорить с пьяным человеком смысла нет, но никак не может остановиться. Весь самоконтроль сейчас уходит на то, чтобы подавить сильную жажду, вызванную голодом, и концентрироваться на том, что и кому он говорит, не хватает сил. — Альбедо, пожалуйста, не надо… — Барбатос пытается словесно одернуть его, но тщетно. «Как же это раздражает… — Альбедо со злостью смотрит в синие глаза. Он отлично понимает, что сейчас поддается эмоциям ещё и из-за того, что организм ослаб после отравления, но с другой стороны, если б не Скарамучча, то вряд ли кто-то смог бы довести его до настолько сильных эмоций. — Ревнивый придурок…» — Но другие детали указывают… указывают на то, что что-то было, — детектив тянется рукой к голове и прикладывает ладонь ко лбу. — Я не верю вам. — Скар, прекращай играть в пьяного детектива и поехали домой, — напоминает Кадзуха, уже не пытаясь взять друга за руку. — Я не поеду… не хочу домой… а ты можешь ехать куда угодно, к кому угодно и с кем угодно. Можете садиться в машину и съебывать обратно к Альбедо! Вы же явно так спешили, что совсем не успели… Кадзуха закрывает другу рот ладонью: — Скар, прекрати сейчас же. Скарамучча оттягивает руку Кадзухи от губ: — Не трогай меня! Хватит меня трогать, Казу! Альбедо смеётся, чем привлекает внимание сразу всех. Его смех звучит истерично и немного жутко. Вампир отлично чувствует, как снова подскочило сердце Скарамуччи, и видит, как его кожа покрылась капельками пота. — Да, — ехидно протягивает Альбедо. — Да, все верно, — он кладет ладонь на плечо Венти и сдавливает, отчего тот слегка болезненно скулит. Блондин без труда отодвигает Венти в сторону и приближается к Скару. Без тени сомнения он смотрит тому в глаза и усмехается: — Да, верно, мы так спешили, что не успели, — он переводит взгляд на Кадзуху: — Ты без машины. Тебя подвезти? — Отойди, — детектив отшатывается. — Просто уезжайте уже… и занимайтесь чем угодно… Мне уже глубоко плевать, что вы там делали или собираетесь делать, — он сжимает руку в кулак от страха, и Альбедо даже слышит, как хрустят костяшки на его пальцах. Медик лишь усмехается. Вся эта ситуация кажется ему настолько абсурдной и сюрреалистичной, что кроме как истеричного смеха в голову не приходит ничего. Увы, растекающийся по телу яд будет влиять на него ещё несколько часов, поэтому так просто ссора не закончилась. Отдаленно он понимает, что Скарамучча просто пьян и не стоило продолжать этот разговор сейчас, но задетое эго и беспочвенные обвинения до жути раздражают. А еще больше раздражает то, что у Скарамуччи получается выводить Альбедо на эмоции. — Кажется, Сяо тоже живёт в той стороне, — задумчиво проговаривает медик, игнорируя заведенного Скарамуччу. — Кадзуха, я все равно повезу Сяо домой, так что могу и правда подвезти тебя. Впрочем, — он опускает взгляд на часы, — рассвет через десять минут, так что настаивать я не буду. Переживать больше не о чем. — И ты садишься за руль, когда выпил, ахах… нет, Казу поедет на такси, чтобы ты не угробил его по дороге, — продолжает детектив. — Не хочу потом лицезреть у тебя на работе его труп. — Не волнуйтесь, детектив, от дома до клуба я привёз его в целости и сохранности, если, конечно, не считать его анальную девственность, — он бросается сарказмом, тут же прислушиваясь к реакции чужого тела. «Хах… ну, не одному же тебе меня выводить, — Альбедо скрещивает руки на груди. — Я тоже умею в эту игру, Скар…» — Т-ты… да ты… — детектив смотрит на Альбедо, потом на Казуху, затем снова на медика. — Твои шутки раздражают… Или не шутки, но не суть… зачем ты вообще все это говоришь? Зачем ты меня раздражаешь? — Затем, что ты придумал сам себе что-то в голове и принял это за истину, блять! Альбедо настолько редко повышает тон, что уже и забыл, как может звучать его голос. Нервозность берет свое, и это заставляет Венти вздрогнуть. Он неуверенно поворачивает голову на Альбедо, который расплывается в кривой улыбке. — Зачем мне придумывать что-то, что ранит меня? — продолжает Скарамучча. — Ты думаешь, мне приятно думать о том, что вы, скорее всего, переспали? Приятно думать, что мой лучший друг сделал подобное?! С уст Альбедо слетает очередной смешок. «Надоел уже…» — бледное лицо вмиг теряет все эмоции. Взгляд тухнет. Голос становится тихим, холодным и приглушенным: — Ты достал меня… — он глубоко выдыхает. — Как же ты достал меня за сегодня… Знаешь что… Альбедо делает несколько шагов, пока не окажется к Скарамучче впритык. Медик наклоняет голову, чтобы максимально приблизиться к чужому лицу: — Правду хочешь, да…? — А ты уверен, что можешь сказать правду? — детектив бегает взглядом по лицу Альбедо и спрашивает вкрадчиво. — Ты же только лгать умеешь. — А ты уверен, что сможешь принять правду? — шепчет, и его шепот проходится по телу человека волной дрожи. — Я никогда не лгу, — он нервно сглатывает, кладёт ладонь Скару на плечо, скользит вбок и проводит указательным пальцем по неприкрытой воротником шее. — Тогда… Тогда расскажи… — Скарамучча тянется своей рукой к чужой, чтобы убрать её, но замирает. «Он собрался сейчас просто вывалить на Скара правду…?» — Венти хмурится. — Альбедо, подожди, — одергивает его. — Может, лучше будет поговорить об этом на трезвую голову? — Не вмешивайся, — строго отдает приказ чистокровный, и Венти замирает, словно восковая кукла, и с испугом смотрит на друга. Альбедо усмехается, одаривая Скарамуччу высокомерным взглядом: — Хочешь правду, да? Правда в том, что на твоего друга напали вампиры. Такие же упыри, как и на твою маму когда-то, — холодно и равнодушно проговаривает. — А я… а я просто один из них, поэтому, почуяв кровь Кадзухи, бросился к нему. Как тебе такая правда? — он скрещивает руки на груди и усмехается. — Примешь? Пульс резко подскакивает, а сердце бьется так громко, будто бы в голове Альбедо. — Т-ты… что? — Скарамучча переводит взгляд с Альбедо на Казуху, а затем на Венти. — Ты… — шок отступает, и взгляд становится агрессивным и злобным: — Ты издеваешься надо мной?! — Конечно, ведь меня это забавляет, — продолжает давить Альбедо. — Я же только то и делаю, что лгу и сбегаю. Конечно, я наслушался твоих историй про вампиров и решил, что ещё недостаточно пробил дно, поэтому самое время шутить шутки над чужими травмами! Венти, кстати, тоже вампир. Нравится тебе такая правда? Ты ведь не любишь ложь. — Заткнись… — еле сдерживаясь, шипит на него Скарамучча. — Ты ведь сам хотел правду, — Альбедо разводит руки в стороны и пожимает плечами. — Что такое? Перехотелось? Лучше верить в то, что я трахался с твоим лучшим другом, чем в правду? Да, понимаю, логика логичная. Хотя, нет, нихуя я не понимаю! — Хватит… — Скарамучча стискивает зубы. — Но ведь ты сам попросил, — напоминает Альбедо. — Не хватает сил услышать правду? Настолько слаб, что лучше будешь верить в шизу, которую сам себе придумал? Удобно, конечно, молодец, постарался. Детектив поднимает руку, отводит назад и отвешивает сильную пощёчину по бледному и холодному лицу Альбедо, который сразу же замолкает и роняет взгляд в землю. Хлопок от удара кажется таким громким, будто его было слышно на другом конце города. А сразу после этого — гробовая тишина, которую через несколько секунд нарушает детектив. — Ты сейчас решил сыграть на моем уязвимом месте?! На травме?! Тебя забавляет это?! — на повышенных тонах он бросается на Альбедо. — Весело тебе?! «Заслужил… — Альбедо прикладывает ладонь к щеке, которая отдаёт неприятной болью после удара. — Или… Или не заслужил…? — он вопросительно смотрит на разъяренного Скарамуччу. — Да нет, точно заслужил… живые люди слишком сложные…» Желая как-то прервать эту сцену, Венти поворачивает голову на Скарамуччу: — Может, лучше все же закончить на сегодня и поехать домой? — Ты просто клоун, который скрывает все свои чувства и эмоции под масками, сарказмом и шутками! Что в тебе настоящего, Альбедо? Что?! — детектив дает волю слезам и срывается на крик. «По больному… и ведь он прав… нет во мне ничего настоящего… фальшивка… и среди людей, и среди вампиров… мне не место здесь…» В груди что-то неприятно давит. И без того пустой взгляд голубых глаз мрачнеет. Холодные бледные пальцы сжимают край черной юбки, которая сейчас лишь ещё раз напоминает о том, что он фальшивка. — Ничего… — тихо проговаривает Альбедо с удивлением сам для себя. — Ты прав… во мне нет ничего настоящего… — он разворачивается к машине: — Я поехал домой. Кадзуха, тебя подвезти…? — Бедо… — чувствуя его боль, Венти с сочувствием смотрит на друга, который сейчас мрачнее тучи. — Я пойду… — Каэдэхара обращается к детективу. — Скар, езжай к Венти и ложись спать… Кое-как до машины добирается и Сяо, которому ранее написал Венти. Не говоря ни слова больше, забрав с собой Кадзуху и Сяо, Альбедо уезжает. Как бы ни хотелось вжать педаль газа и мчаться на всех парах — нельзя. Кадзуха и без того вжимается в сиденье, ощущая от Альбедо ауру раздражения и тревоги, а Сяо, который спит одним глазом, точно не оценил бы езды по кочкам, а вместе с ним этого не оценил бы и салон автомобиля. Тонкие бледные пальцы обхватывают руль, зубы впиваются в нижнюю губу, которая просто не успевает заживать с тем, как Альбедо её сегодня кусает. «Придурок… Какой же он придурок… — медик шумно втягивает воздух. — Как же он раздражает… Тц…» Будучи полностью погруженным в свои мысли, он в тишине довозит Кадзуху до дома, на автопилоте прощается и уезжает в сторону соседнего квартала, где и живёт Сяо. Медик находит у Алатуса ключи от квартиры, заносит того на руках, ведь сам он точно не дойдёт, и укладывает на диван. Оставив на кофейном столике аптечку и стакан воды, он поспешно уходит, захлопнув за собой дверь. Альбедо садится в машину и опускает голову на руль. Наконец-то он один, наконец-то Кадзухи рядом нет, наконец-то он не ощущает запаха крови, который так беспощадно сводил самоконтроль на ноль. Оставаться на месте желания нет. Он открывает в машине окна, чтобы окончательно проветрить её после друзей, и вдавливает педаль газа. Автомобиль мчится по пустой трассе, больше и больше набирая скорость. Тело постоянно вздрагивает, температура скачет, а сердце никак не может успокоиться. Для человека такой ритм был бы все равно замедленным, но для вампира он кажется невыносимо быстрым. Настолько, что перехватывает дыхание. «Почему ему так легко вывести меня… почему… а если Вен прав, и Предсказатель говорил именно про него?» Отвлекшись, он не успевает среагировать на светофор, и, чтобы избежать аварии, сворачивает и резко тормозит. Издав неприятный скрип и свистящий звук шин об асфальт, авто останавливается. Альбедо ударяется головой об руль и так и остаётся стоять на обочине. Поднимать голову совсем не хочется. Он чувствует, как по лицу пустилась тонкая струйка крови, но его это мало волнует. «Может, я и правда влюбляюсь в него…? — пустой взгляд голубых глаз направлен на бортовую панель, где стрелка спидометра судорожно дёргается. — Я не хочу наступать на эти грабли снова… Хватит с меня ревности… Хватит с меня любви к человеку…» Кровь попадает на сухие губы, он слизывает и вздыхает. На вкус она совсем не такая, как у людей, и, хоть жажда немного и отступила, он все ещё голоден. Альбедо поднимает голову и смотрит в зеркало в салоне: волосы взъерошены, лоб разбит, и ссадина совсем не затягивается. Медик вздыхает, понимая, что нарушение регенерации вызвано ядом, который уже полностью распространился по телу. Парень прикладывает ладонь к щеке, которая не болит физически, но ужасно ноет от воспоминаний, с какой ненавистью и злобой была отпущена та пощечина. «Я сам его вывел… видел ведь, что он пьян и заведен, зачем провоцировать…» — ладонь соскальзывает с лица. Альбедо складывает руки на руль, опускает голову сверху и поджимает губы. «Я не имею права влюбляться… я больше не хочу никого терять… если я не могу справиться с этими чувствами, значит, я должен уйти…»