Волшебство на Рождество

В эти дни хотелось сидеть с кружкой какао и смотреть в окно. Носить дурацкие носки с Санта-Клаусами и петь рождественские песни. Печь пудинг, или на худой конец есть его. А не вот это вот все. И уж явно не работать. Но директора Макфи это не интересовало. Хотя с кружкой на подоконнике Ларри все же сидел. Отсюда хотя бы было видно центральный вход. Если что. И Ак напротив сидел. В таких же дурацких носках и свитере, который Ларри откопал дома. С оленями. Сам он его давно не носил, а Аку почему-то понравился. Но впрочем, у Ларри форма, и никакой свитер сейчас сюда не пойдет. — Слушай, — расспрашивал Ак с интересом, — а почему вот это вот? Я читал, Санта-Клаус — это такой волшебник, который приносит сразу всем подарки. Это правда? Или это сказка для детей? Он летает на санях с вот этими… — Ак замялся, — которые с рогами? Вот, у меня на одежде? Он тыкал себе пальцем в грудь и весело смеялся: — Нет, я не думаю, что это правда. Хотя после фокусов скрижали… я во что угодно поверить готов. Он посмотрел на Ларри внимательнее: — И еще, тахет, я не могу понять, почему ты такой грустный? Тебя угнетает, что я надел твои эти… носки? — Нет, меня угнетает, что я их не надел, — отпивая какао, признался Ларри. — Да и вообще. Я раньше ждал от Рождества какого-то чуда, а теперь и не знаю, чего ждать. А Санта-Клаус… Ну, мне кажется, что он реально ездит на оленях и подарки развозит. Кто-то же должен это делать, — Ларри улыбнулся. — Хотя вон Ник заявляет, что он не верит ни в какого Санту. Может потому, что Эрика пригрозила ему за плохое поведение, что он останется без подарка, и он решил не верить, чтобы не разочаровываться. — У тебя очень умный сын, — улыбнулся Ак. — Весь в тебя! Он помолчал еще немного, глядя в окно, за которым искрился кусочек Центрального парка в рождественской иллюминации. — У вас красиво на праздник, — сказал он с легким вздохом. — Наверное, здорово гулять… вон там, — он кивнул на парк. — Я почему-то вспомнил, как мы там совсем недавно… И замолчал, снова вздохнув. А потом внезапно добавил: — Это было здорово, правда? Что вот так вот все… случилось. А теперь было бы здорово, наверное, просто там погулять. За руку. Мы не можем? — Можем, почему нет, — Ларри даже удивился, почему это не пришло ему в голову. Он просто не думал, что можно выйти куда-то, потерявшись в этой суматохе. — Нужно только одеться… Ты хочешь? Я попрошу Рузвельта, чтобы он присмотрел за остальными. Десять часов. Вечер только начался. — Но там довольно морозно, — предупредил Ларри. — Хоть и красиво. Реально хотелось прогуляться. Действительно. — А у тебя еще есть какая-то одежда? — Ак оглядел себя и пошевелил пальцами в ярких носках. — Так-то в этом одеянии довольно тепло, но… мне рассказывали в Англии, что такое зима, и даже выводили показывать снег, однако тут его… намного больше! И да, холодно: когда мы бегали по парку в чем есть, я замерз только под конец, когда все закончилось и мы вернулись! Он рассмеялся. Почему-то очень приятно было вспоминать, как они месяц назад гонялись за скрижалью вот по этому парку, и как Ларри скакал верхом, и как самому Аку пришлось оседлать Рекси, несмотря на проблемы с экипировкой. Вместе с ним на Рекси уселся Ник, и Аку было чем заняться: смотреть, чтобы ребенок не грохнулся. Может быть, уже тогда он подумал о Ларри, как о… любимом человеке? Или позже, когда они считали вдвоем вернувшиеся экспонаты? Или еще позже, когда Ларри помогал Аку залезать в саркофаг и сказал «Я все равно приду, даже если меня уволят»? Но так или иначе — Аку здорово повезло. Потому что сейчас они вместе. Сидят на подоконнике, работают в музее и даже могут прогуляться. Вдвоем. — Попроси Тедди, пожалуйста, — улыбнулся Ак. — На крайний случай — напомни ему, что он передо мной в долгу! — Думаю, он и так согласится, — пожал плечами Ларри, допивая какао. — Да, одежда есть. Посмотри в подсобке. Я сейчас схожу к Рузвельту. Хотелось посидеть ещё немного. Хотя бы пару секунд. Ларри думал, почему ему так грустно, но ничего кроме «потому что тебе не с кем справлять Рождество» не приходило. Но это было банально. Хотя почему не с кем? Полный музей народа. Ак явился из подсобки, упакованный по самые уши и даже выше: по крайней мере, старая шапка Ларри ему неожиданно шла. — Ну что Тедди? Так-то я готов! И тут же его улыбка сменилась нахмуренностью: — Нет, я положительно не понимаю, почему ты такой грустный. Праздник такой веселый, яркий, а ты грустный. Но давай пройдемся по парку, может быть, поймем, что происходит? И чем я могу тебе помочь? — Тедди согласен, — ответил Ларри. Он действительно спросил у Рузвельта. И верхнюю одежду нашел служебную. И шарф. А почему он грустный, объяснить было сложно. Вот как объяснить то, что он и сам не понимал? — Не знаю. Я привык встречать Рождество с семьёй. Сначала дома с родителями. Потом с женой и сыном. А в этом году у меня работа… Хотя меня и не звали никуда. Странно. Может, оттого и грустно. Что ни пудинга, ни печёных яблок в этом году не будет. Не знаю. Как будто настроение странное. — Кажется, я понимаю, — негромко произнес Ак, пытаясь справиться с шарфом. — У меня когда-то… тоже так было. Есть какие-то традиции, и когда их исполняешь, значит, все будет хорошо, боги не прогневаются на тебя. А когда поступить по этим традициям не получается — становится как-то не по себе. Оттого, что все словно пошло… как там? Кувырком? Он улыбнулся, намотав на себя кое-как злополучный шарф. — Ты чувствуешь себя одиноким, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Ак. — Прежде в этот праздник ты был с близкими людьми, а теперь один. И никто не захотел быть с тобой. И это очень грустно. Он помолчал и вдруг спросил: — Но, Ларри, а как же… как же… мы все? Ведь праздник Рождества ночью, как сказал Джед, поэтому ты можешь праздновать его с нами? Я думаю, мы вполне можем приготовить и пудинг, и печеные яблоки, можем ведь? Или ты, — он запнулся, — хотел встречать с кем-то определенным, а он… она… не позвал тебя? — Да кому я нужен, чтобы меня кто-то звал? — фыркнул Ларри, подходя и поправляя шарф, чтобы Аку было удобнее. — Конечно я буду встречать с вами. Не то, чтобы мне это не нравилось, но… Непривычно, что ли. Вообще я никогда особо не организовывал праздники. Наверное, потому и непривычно. Да и готовить я особо не умею. Ладно, пошли гулять. Хоть отвлечемся немного. Я отвлекусь. *** Они шли по парку, и Ак вовсю крутил головой, разглядывая веселье. В предрождественские дни в парке даже сейчас было достаточно народу: все бегали, веселились, повсюду сверкали огни, слышался смех… Приближение праздника чувствовалось так, словно было растворено в воздухе: свежем, морозном, наполненном яркими незнакомыми запахами. Ак не мог разобрать, чем это пахнет, запахи были незнакомыми, но приятными: кисло-сладкими, дымными, острыми, будоражащими. Ему тоже очень хотелось и покидаться снежками, и прокатиться с горки, и съесть что-нибудь вкусное, но… Во-первых, наверное, это было… как там отец говорил? Несолидно. Во-вторых, неизвестно, есть ли у Ларри деньги. И в-третьих — самому Ларри все-таки явно не до веселья. Ак внезапно остановился и шагнул за кусты. Взял Ларри за руку. И сказал: — Не грусти. Что касается организации праздников — я думаю, мои способности могут тебе пригодиться. Как готовить пудинг и яблоки — я разузнаю у других экспонатов. И еще я очень хочу, чтобы ты знал: ты очень нужен… нам. Он сглотнул и тихонько добавил: — Мне нужен. И пошел дальше, как ни в чем не бывало, увлекая Ларри за собой. — Понятно, что с моим приходом все стало лояльнее, — отозвался Ларри, опомнившись, только когда его вытащили из кустов. — И более спокойно, что ли. А то предыдущие сторожа вообще какую-то ерунду творили. Только тебе-то я зачем нужен? — бурчал он, следуя за Аком, которого вся эта обстановка не на шутку увлекала. — Хороший вопрос, — ответил Ак, намеренно идя вперед и не оборачиваясь. Он сам не понимал, зачем это делает именно так, но… так было проще говорить о некоторых вещах. — Скажем, мне почему-то не очень нравится, когда ты грустишь. Мне хочется тебе помочь. Мне больно, когда тебе больно. Мне приятно, когда я вижу тебя, и когда ты улыбаешься. Мне хочется ходить с тобой вот так, — он кивнул в сторону, на парочку, которая кидалась друг в друга снежками. — Мне хочется радоваться с тобой вместе: почему радоваться — могу понять, я не радовался 54 года. А почему с тобой — я сам не знаю, — он наконец обернулся и посмотрел на Ларри. — Наверное, потому что я единственный в доступе? — сказал первую попавшуюся глупость Ларри. — Других-то собеседников нет особо. Я не знаю. Мне кажется, что я не особо примечателен, чтобы… — он замолчал. Интересно, почему он все это о себе, не задумываясь, что чувствует Ак? Тот вон грустит из-за него. — Хочешь, покажу тебе Рождество? — внезапно спросил Ларри. — Я постараюсь даже не портить все кислым видом по возможности, если надо. Может, и у меня настроение поднимется. — Конечно, хочу, — улыбнулся Ак. Словно и не слышал эту фразу про «единственного в доступе». Это не было обидно, потому что не так давно он думал про это же сам. Говорил сам с собой, прислушивался к себе. Какой-то голос внутри, подозрительно похожий на голос отца, вещал в голове: «Это все потому, что он тебя спас! Выпустил! Это обычная благодарность, а так-то он простолюдин, и не пристало тебе…» Ак тогда очень разозлился и попросил голос заткнуться. Да, может быть, он сам не понимает, почему Ларри ему так дорог, но это точно не благодарность за спасение. Скажем так: не только она. — Рассказывай, куда смотреть, — он снова улыбнулся и встал поближе. — Ну, сегодня у нас в доступе только эта ярмарка. Не уверен, что она будет завтра, так что надо осмотреть все сегодня, — Ларри обвел рукой горки и каток. — На коньках я катаюсь плохо, настолько плохо, что даже научить не могу. Но обычно люди сначала смотрят на сувенирный ряд — он закрывается в полдвенадцатого, а потом уже можно покататься… Если захочешь. Ну… Это весело… — Ларри поймал себя на мысли, что не может объяснить, зачем кататься с горки. — Ух ты! — Ак не сдерживал рвущегося наружу восторга. — Как красиво!.. Посмотреть и правда было на что. Несмотря на предупреждение Ларри, Ак сперва застрял около горки, наблюдая, как люди, хохоча, скатываются вниз. Потом наблюдал за происходящим на катке, хмуря брови и о чем-то думая. А потом выдохнул и направился к сувенирам. — Это совершенно волшебные вещи, — говорил он, рассматривая елочные игрушки. — Это атрибуты для украшения большого дерева, вот как там? — он кивнул в сторону парка, где торчала разукрашенная большая ель. — А у нас в музее такие есть? А мы можем… купить еще? Его внимание привлек переливающийся шар со снежной крошкой внутри. Шар и вправду был прекрасен: большой, сине-фиолетовый, расписанный белыми узорами, и в его полупрозрачном с одной стороны нутре весело бултыхался как бы снежок. — Да, это для украшения ёлки, но на нашей уже места нет — Макфи достал все свои запасы, — Ларри смотрел на ряды игрушек и думал. Думал о том, почему его это все не радует. А Ака, видимо, радовало. Очень радовало. И он бегал от одной палатки к другой, пока не нашел этот шар. — Он волшебный, — твердил Ак, не выпуская шара из рук. — Знаешь, давай его купим? Это дорого? Шар стоил недорого. Относительно. И у Ларри даже была эта сумма с собой. 15 долларов. Красиво, надо признать, реально выглядит волшебно. И Ак вцепился в него отчаянной хваткой. — Давай купим, — согласился Ларри, молча давая продавщице деньги. Та удивлённо захлопала глазами — шары явно не были популярны из-за своей цены, сунула им какой-то бантик в подарок, и ветку омелы с колокольчиком, и даже упаковала шар. Ларри хотел только одного — чтобы его не спрашивали больше, дорого это или нет. А то ещё совесть возьмёт и проснется, и тогда вообще будет грустно. Акменра держал в руках шар и улыбался. Было чувство, что он держит в руках какое-то волшебство. Словно часть магии скрижали — или еще какой-то магии! — была в этом шаре, и было чувство, что шар слегка покалывает ладони. — Но теперь мы не можем пойти кататься? — спросил Акменра. — Чтобы не разбить? Ему внезапно расхотелось идти на горку и на каток. Расхотелось скатываться вниз, хохоча: тем более, что Ларри явно не захочет кататься вместе с ним, у него явно не то настроение. Хотелось вернуться в музей, снова сесть рядом… и рассмотреть покупку. У Ака было какое-то странное предчувствие, что это не простой шар. Что в нем скрыто что-то непонятное и неизвестное, но сулящее какие-то новые изменения. — Мы можем занести его домой, — сказал Ларри. — Ну в смысле в музей… А потом ещё раз прийти… Сейчас кататься не получится. Настроение было странным. Ему не было жалко денег. У него было какое-то… разочарование, что ли. Что праздничная вещь, которая его должна веселить — не веселит. Акменра кивнул. Его в глубине души очень обрадовало то, что Ларри сказал — домой. Да, там у них дом. На всех картинках нарисовано, что именно дома сидят вдвоем на подоконнике в этих… ярких носках. И смотрят на уличные огни. После того, как накатаются, намерзнутся и придут домой греться. *** Он шел, держа шар обеими руками, изо всех сил стараясь не поскальзываться, чтобы, не дай Осирис, не уронить покупку. Шар все так же покалывал ладони, и Акменра ощущал какое-то странное волшебство в руках. Интересно. — Слушай, — сказал он идущему рядом Ларри, — мне кажется, твоя грусть оттого, что в этот раз никто не делает тебе праздник. Когда ты был маленьким, праздник, наверное, делала тебе твоя мама. Потом — твоя жена, ты рассказывал, что она любит все организовывать. А теперь ты остался один, а организовывать праздники не умеешь. Ну, или думаешь, что не умеешь. И поэтому у тебя чувство такого… брошенного ребенка, да? Которому никто не поможет, а сам себе помочь он тоже не сумеет. Поэтому все смеются, веселятся, а тебе грустно и тревожно. Так? — Наверное, ты прав. Я не умел организовывать праздники, а когда пытался — вышло не очень. Я могу только работать, чтобы их обеспечить. И то не сильно успешно. Поэтому обычно я работал, а потом приходил и понимал — Рождество пришло. А тут как будто не позвали, — Ларри пожал плечами. — Глупо как-то по этому поводу страдать. — Но тем не менее ты страдаешь, — спокойно ответил Акменра. — Просто потому, что страданиям нельзя объяснить, что глупо их испытывать: они просто приходят, и не спрашивают тебя, готов ты их ощущать или нет. Поэтому поначалу примем как факт: ты сейчас ощущаешь себя, если я верно понял, как на чужом празднике, на который тебя даже не позвали. Но знаешь, — он повертел в руках купленный шар в упаковке, — а давай сделаем свой, музейный праздник? Мне будет очень интересно, я не знаю такого праздника, но от лишнего веселья не откажусь, и даже готов его организовать! Ты же понимаешь, я правитель обеих земель Египетских, а это способности организатора в том числе! Тедди знает об этом празднике больше меня, и мы назначим его главным организатором: думаю, он не будет против. А я буду ему помогать. А ты будешь зарабатывать. А все остальные будут… как это? Эльфами? Он рассмеялся. — Я просто слышал еще в Англии, что это волшебный праздник. И что в это время случаются всякие чудеса. Я хочу чудеса, Ларри. И даже готов сам их организовать — ну, может, с помощью Тедди! А?.. — И кого ты будешь организовывать? Меня? Или Рузвельта? — кисло спросил Ларри, понимая, что он вообще чувствует себя идиотом. Даже Ака зацепил этот «дух Рождества». Ну вот так вот. — Остальные вообще не особо организовываются. Я не знаю, как это сделать, честно. Мне кажется, на большое празднество меня просто не хватит. А организовывать маленькое — некрасиво, — Ларри вздохнул. — Я чувствую себя как на контрольной, когда нам дали задание классом выше и сказали «вы должны это знать». И даже не извинились, что перепутали! — Стой, — удивился Акменра. — Во-первых, почему маленькое празднество организовывать некрасиво? Мы что, обязаны непременно веселить всех? И кто это нас обязал? Потом, если эта организация для тебя как школьное задание, то зачем вообще ею заниматься? К Сету такое задание, если оно только тяготит! Праздник — это радость, понимаешь? И если раньше эту радость для тебя делал кто-то другой, и наверняка не все было так, как ты хотел, то в этот раз у тебя есть свобода сделать все по-своему! Ну, если ты хочешь. А если не хочешь, то не делать, и просто плюнуть на эту дату и никак ее не замечать. Понимаешь? Основная идея в том, чтобы тебе было радостно и приятно. А я готов в этом тебе помочь. И организовывать не тебя или Рузвельта, упаси Осирис, а то, что нужно для радости. Для твоей, в частности. А если ничего не нужно — так нам и легче, значит, будем делать то, что тебя и меня порадует, вне зависимости от празднества! — Я чувствую себя идиотом, — Ларри остановился, глядя на Ака. — Вот правда. Если организовывать праздник, то для других же, потому что иначе смысл «организаторства»… Я не знаю, у меня с детства так было… Похоже… И жена, и мать считали праздник удавшимся, если всем все понравилось. Отец — если он мог спокойно выпить. Я — если мне давали выходной или я находил подарок… Странно. Выходит, в каком-то звене сбойнуло, и все. — Ларри опять вздохнул. — Я не знаю, с чего это все начать. И хочу ли я чего-то вообще. — Ты потрясающий, — в голос рассмеялся Акменра. — Как ты сказал? Если организовывать праздник, то для других? Аххаха! А ты уверен, что твоя мама или бывшая жена организовывали праздник для других? Вот если прям хорошо вспомнить? Он наклонился ближе и сказал шепотом: — Ни один человек не делает ничего для других просто так. Все делают в первую очередь для себя. И если радуют при этом других — значит, сами хотят их порадовать. Или случайно получается. Или правила велят, и тогда удовольствие от того, что следуешь правилам. И вот как ты говоришь: жена и мама радовались, если все ставили им хорошую оценку. Значит, они могли себя похвалить. Но если ты не хочешь в этом копаться, тогда и не надо. Пойдем? У нас как минимум есть шар, ты купил его мне, потому что я хотел. И мне кажется, ты тоже был рад сделать мне приятное! — У меня ощущение, что ты перечитал форумов по семейным отношениям, — фыркнул Ларри, но немного расслабился. — Ты хотел этот шар, я и купил. Пойдем. До музея осталось совсем немного, они были уже почти у главного входа. — Да, шар у нас есть. Поставим его к тебе и будем пугать посетителей. — Да почему же пугать? — снова рассмеялся Акменра. — Вот скажи, как посетители могут испугаться стеклянного шара? О! Слушай, я придумал! Он снова подошел ближе, взял Ларри под локоть и зашептал: — Давай поставим этот шар у входа. На подставочке. И напишем, что это шар предсказаний. Набросаем бумажек в коробочку со всякими ответами на вопросы, совершенно случайными, и я буду незаметно подкладывать бумажку под шар, пока посетитель закрывает глаза, кладет руки на шар и задает вопрос. А за это будем брать какую-нибудь символическую плату в фонд музея… то есть нас. Ммм? Но если ты считаешь, что Макфи не разрешит, давай устроим это развлечение бесплатно для экспонатов! — Можно, если мы скажем, что к тем, кто не оставит пожертвование, вместо Санта-Клауса придет мумия или толпа гуннов, — хмыкнул Ларри. — Идея хорошая. Это называется «корзина с предсказаниями». А пожертвования пусть в копилку кидают. — Представляешь, как будет весело? Рузвельт такой: сумею ли я стать президентом всего музея? Или Сакаджавея: заткнутся ли наконец Льюис и Кларк, а то голова болит? Или Джед: когда Октавиус наконец объяснится мне в своих чувствах, а то я первый боюсь! Эй, Ларри! Что с тобой? Ларри дослушал до момента про Джеда и Октавиуса, и бессовестно заржал. — Аааа! Им надо ветку омелы повесить в зале! — В зале диорам? — уточнил Акменра. — Или в общем холле? Просто, может быть, это не только им будет полезно? ну… Тедди и Сакаджавее, например, — он снова засмеялся и потянул Ларри за руку. — Или Макфи!!! Пойдем скорее, напишем корзинку предсказаний! — А что, Тедди с Сакаджавеей без омелы поцеловаться не могут? — уточнил Ларри. — У нас в общем холле тогда пробка будет из посетителей. Надо подальше, чтобы только пытливые нашли. Да, пошли писать, — идея с корзиной предсказаний ему внезапно понравилась. — Они могут, наверное, но мне кажется — им нужно разрешение, — улыбнулся Акменра. — А вот Джед с Октавиусом точно без омелы не соберутся. Ты же не хочешь, чтобы они еще 50 лет дрались? В музее было светло и тепло, и было так здорово сбросить куртки и снова усесться на подоконник. Акменра приволок блокнот и ручку со стола: он очень гордился тем, что умел писать по-английски. Печатными буквами. — Это даже лучше, когда такой корявый почерк, — подшучивал он над собой. — Особенно волшебно! Ну так что? Нам нужно написать разные варианты ответов на вопросы, подразумевающие ответы «да» или «нет»? Например: у вас получится, если вы постараетесь. Или: даже и не думайте об этом! Или: вам нужно еще раз все взвесить. Или: дерзайте, удача на вашей стороне! Здорово? Он говорил и поглядывал время от времени на шкаф с книгами, где на самой верхней полке стоял недавно купленный шар. — Можно написать ещё что-то вроде «все обязательно получится», «нужно пока отложить это дело», «делайте так, как вам хочется». А ещё можно накидать обычных предсказаний, вроде «вас ожидает карьерный рост» и т. д. Нам нужно много предсказаний — завтра ожидается наплыв, — Ларри тоже увлекся этой идеей. — Погоди, помедленнее, я не успеваю, — Акменра увлеченно царапал ручкой по листку. Наверное, не так страшно, что у него корявый почерк и пишет он печатными буквами: так и вправду еще таинственнее будет получаться. — Надо еще негативных предсказаний наделать, — предложил Ларри. — А то вдруг придет кто-нибудь и будет спрашивать: развестись ли мне с женой? Бросить ли мне работу? Кинуться ли мне вниз головой с Бруклинского моста? Тут дверь распахнулась, и на пороге возник удивленный Тедди Рузвельт. — Лоуренс, мальчик мой, что у вас тут происходит? Что у тебя стряслось? Ты развелся с женой — я помню: теперь ты хочешь бросить работу и броситься с Бруклинского моста? Акменра, а ты почему такой чумазый, весь в пасте от ручки? Что вы делаете вообще, это для чего? — Я не хочу бросить работу и броситься с моста, — возразил Рузвельту Ларри. — Мы пишем предсказания для волшебной корзины. Чтобы посетители могли вытащить ответ на свой вопрос. Точнее, Акменра пишет, а я, — он поднял кружку, — сижу. — Ты диктуешь и генерируешь идеи, — со смехом возразил Акменра. — Слушай, а давай испробуем на мистере президенте наши предсказания? Тедди, подайте мне, пожалуйста, во-он тот стеклянный шар с полки. Ага, спасибо! Теперь положите его перед собой, накройте обеими ладонями, закройте глаза и загадайте желание, ну, или задайте вопрос: так, чтобы на него можно было ответить «да» или «нет». А потом вот отсюда вытяните бумажку… Пока Тедди пыхтел с зажмуренными глазами, обдумывая неожиданное предложение, Акменра наклонился к Ларри и шепнул: — Слушай, а так даже лучше. Пусть сами тянут себе предсказания из корзины? — Пусть сами. А кто за них тянуть будет, я, что ли?- Сам вытянул, сам и виноват, — Ларри рассмеялся, но не громко, чтобы не мешать Рузвельту. «Ваша любовь в соседней комнате, смотрите внимательно…» — задумчиво прочитал Рузвельт. — Что? Вы что, специально это кинули? — Мы? Вовсе нет! Это все шар, — даже растерялся Акменра. Он точно помнил, что не писал такого предсказания. — А если не секрет, Тедди, про что вы спросили? И снова шепнул на ухо Ларри: — Слушай, откуда этот текст? Я ничего не понимаю! — Не знаю, — Ларри растерянно смотрел на бумажку. Почерк совсем не его. И не Ака точно. — Какая разница, что я загадывал, если выпало вот это! И так понятно, что про нас с Сакаджавеей всем известно! — Рузвельт ушел очень озадаченный и унес бумажку с собой. Акменра посмотрел на Ларри: — Я этого точно не писал. И ты не писал, и даже не диктовал, — он встал и подошел к светящемуся в полумраке шару. — Слушай, а давай, может быть, на тебе еще попробуем? — Нет, я не буду. У меня и вопросов нет, — Ларри замотал головой. — Надо кого-то независимого. Чтобы понятно было. — Независимого? — усмехнулся Акменра. Он хотел было сам вызваться, но раз так… — Хорошо! Он вышел из комнаты и через некоторое время вернулся с Джедом на ладони. — Вот, доброволец! Джед, тебе шар великоват, поэтому ты аккуратненько сядь на него и положи обе руки… вот так, да. Теперь загадай желание или задай про себя вопрос, на который можно ответить «да» или «нет». Закрой глаза только. А потом вытяни из этой корзинки ответ. Можешь сам туда прыгнуть и поднять краешек, который тебе приглянется, а мы вытащим! Давай! Джед серьезно уселся на шар и даже глаза зажмурил. Потом слез с шара и так же серьезно полез за бумажкой. И даже вытащил ее немного, пыхтя от нагрузки. — «Кто-то рядом ждёт вашей любви», — наконец прочитал он, когда бумажку достали. — Кто ждёт моей любви? Кто? У, сука! Узнаю, морду набью, что молчал! — Морду-то за что, — растерянно пробормотал Акменра, вертя в пальцах бумажку. И на ней почерк был незнакомый. Странно. — Слушайте, а давайте еще на римлянах попробуем! — волновался Джед. — Вон, на главном ихнем, как его там — Октавиус! Слышь, фараон, пойдем за ним сходим? А то у меня времени мало, мне еще надо подумать, где это — рядом? У меня рядом-то народу много! — Пойдем, — согласился Акменра. И снова шепнул Ларри перед уходом: — Что-то тут не то. Ты можешь, пока я хожу, вытрясти из этой корзины все бумажки и пересмотреть? Ты же узнаешь те, которые я писал? — Узнаю, — ответил Ларри. — Хорошо, сходите пока, приведите и правда ещё кого-нибудь. Бумажки все оказались знакомые. Все, с печатными буквами. Ларри пересмотрел все, что было, но ничего странного не попалось. Тем временем Ак и Джед вернулись с Октавиусом. — Вон туда усаживайся, — командовал Джед. — Глаза закрой. Руки положи поверх. А теперь загадай желание про себя или вопрос задай, чтобы «да» или «нет» можно было ответить… Да не подглядывай! Что любопытно — Октавиус, пусть и с помощью Ака, без возражений исполнял все повеления. После того как Акменра вытащил из корзины бумажку, уголок которой выбрал Октавиус, и прочел ее вслух — все даже не знали, плакать или смеяться. И да. Это тоже оказалась незнакомая бумажка. Не ими написанная. «Если слишком долго смотреть вниз, можно споткнуться о камень. Посмотрите повыше» — гласила надпись. Октавиус нахмурился и снова задрал голову, так, что ему шлем съехал на глаза и пришлось опустить голову. — А! А?! Что я говорил! Это все фараон что-то тут шаманит! — начал отчего-то радостный Джед. — Вот! Что-то не то тут, совсем не то! — Если честно, я сам ничего не понимаю, — признался Акменра. — Дело в том, что… Хотя стоп. Кто-нибудь из вас может вслух сказать, что он спросил или загадал? Октавиус замялся, как-то сразу растеряв свою решительность. Джед нахмурился. — Это личное. Понимаешь? — серьезно спросил Октавиус, скрестив руки на груди. — Но ответ точный. Сокровенный, что ли… Я даже не знаю, как тебе объяснить. Как будто эта штука заглянула внутрь меня и лучше меня знает, что я хотел спросить. — Правда? — Акменра совсем растерялся. — Ты, Джед, наверное, тоже не скажешь? — Еще не хватало! Это тоже… ммм… личное. Но точное, очень точное, я бы сам точнее не сказал! Ак, отнеси меня обратно, я подумаю — где это рядом? — Что рядом? — поинтересовался Октавиус. — Личное это, сказал же, — отмахнулся Джед. — Погодите, — Акменра встал. — Если такое дело… Ларри, придется следующий эксперимент нам ставить на себе. Как минимум, если ты против, давай это сделаю я. Пусть наши маленькие друзья будут свидетелями, — он подошел к шару, закрыл глаза, помолчал. Все вокруг тоже молчали. Наконец Акменра запустил руку в корзинку, вытащил бумажку, глянул в нее… и застыл. — Чего, чего там? — не вытерпел Джед. — Это… точно не я писал, — голос у Ака сорвался. — Посмотри, пожалуйста, — он дрожащими пальцами протянул Ларри бумажку. «Все в твоих руках. Уже», — гласила бумажка. Ларри показал ее всем и вопросительно посмотрел на Ака. — Офигеть… — выдохнул Джед. — Что за ситуевина такая?.. Акменра повертел бумажку. Улыбнулся. И сказал: — Ларри, теперь ты. Пожалуйста. Чтобы… картина была полной. Ларри вздохнул. Вопросов у него особо не было. Ну, кроме одного. Поэтому он коснулся шара, как положено, потом достал бумажку и открыл. «?.». — было нарисовано на бумажке. Что он и показал остальным. Тут Акменра обалдел окончательно. — Что это? — едва ли не в голос крикнул он. — Что это такое? Ларри, умоляю, скажи, что ты спросил? Если хочешь, я отнесу наших друзей в их диорамы! — Я спросил, что мне делать, — со вздохом признался Ларри. — Но, похоже, на такие вопросы оно не отвечает. Ну нет у меня вопросов, на которые можно ответить «да» или «нет»! — Ну ты, Гигантор, даёшь, — выдохнул Джед. — Ты сломал прибор! — Да погоди ты, Джедидайя, — нахмурился Акменра. — Ларри, ну так нечестно, у нас же эксперимент! Давай ты сейчас задашь этому шару любой, абсолютно любой вопрос на «да» или «нет», и мы посмотрим, что он ответит. А потом я… расскажу, что я сам спросил. И будем… анализировать. — Ладно, — вздохнул Ларри, снова подходя к шару. А что спросить-то? Праздновать ли ему Рождество? Что за бред лезет в голову? Но другого вопроса все равно не нашлось, и он вытянул бумажку. «Если ничего не делать, ничего и не получится», — гласила надпись. — И что ты загадал? — с интересом спросил Акменра. Потому что бумажка в руках у Ларри тоже была… незнакомая. — Ты не финти, фараон, — крикнул Джед. — Ты сам обещал сказать, что загадывал! — Я помню, — царственно кивнул Акменра. — Сперва скажет Ларри, потом я. Хотя… я ведь, наверное, тоже могу перезагадать, чтобы не личное? — Я спросил, праздновать ли мне Рождество, — Ларри вздохнул. — Ну не пришло мне другого вопроса! Я вообще не должен праздновать Рождество, потому что еврей, но я привык его праздновать, потому что «ну все празднуют, и ты тоже». Да и папа его любил. Он ирландец. — И тебе ответили — «Если ничего не делать, ничего и не получится», — повторил Акменра. — Ну что, логично! Давайте я теперь, а потом… потом я расскажу, в чем дело. Будем все… как это? Мозговать. Я ведь могу перезагадать тоже? На самом деле Акменра решил схитрить. Он подумал, что сейчас задаст этому странному шару снова тот же самый вопрос, который задавал. Пусть даже это может его некоторым образом… скомпрометировать. Он положил руки на хрупкую поверхность, зажмурился и произнес про себя: «Есть ли мне смысл надеяться на ответные чувства?» А потом вытащил бумажку. — Ну? — подскакивал от нетерпения Джед. — Что написано? «Смотря от кого», — гласила бумажка. Ларри нахмурился, не понимая, как интерпретировать этот результат. — Интересно, если он отвечает только на вопросы «да» или «нет», то почему тогда он отвечает так развернуто? — пробормотал он. Акменра окончательно остолбенел. — Погодите, — пробормотал он, — я клянусь скрижалью, что задал тот же вопрос, что и в первый раз! Но… ответ получился другой! А развернуто мы же сами с тобой писали, Ларри, помнишь? Разные формулировки ответов, с неоднозначностями. Но тут… Я не понимаю ничего. — Ага, вопрос тот же самый задал, а прибор решил, что тебе с первого раза непонятно было, и решил тебе другое дать! — назидательно воскликнул Джед. — Слушай, давай мы тебе в зал его поставим, будешь вопросы задавать и бумажки вытаскивать, оракулом будешь! — Так мы это и хотели, — вздохнул Акменра. — Мы купили шар в Центральном парке на ярмарке и решили сделать аттракцион… Когда он изложил подробности, Джед почесал в затылке: — Делааа! Похоже, эта штука реально сама отвечает! Слушайте, а что будет, если вынуть из корзинки все ваши бумажки? — Ну давай попробуем, — Ларри вытащил листочки и вопросительно посмотрел на остальных. — Что дальше? Новых листочков в корзинке не появилось. — Так сперва нужно вопрос задать, — пояснил Джед. — Вот вытряхни все бумажки, задай вопрос и потом в корзинку загляни. — Ну вот и задай, — сказал Ларри. — Можешь наверх не залезать, просто коснись. — Хорошо! — усмехнулся Джед. Подошел к шару, зажмурился, положил обе руки на блестящий бок, постоял. Потом обернулся: — Ну?! Корзина была пуста. Как и было до того, как Джед начал задавать вопросы. — Как интересно, — ухмыльнулся Джед.- А если одну вашу бумажку положить? Или две? Давай, фараон, засунь туда пару ваших писулек, только прочитай перед закладкой, что на них написано, потом я спрошу — и мы посмотрим! Ларри положил вместо Ака несколько бумажек. Перед этим посмотрел. Показал другим. Там было что-то про «не сомневайтесь» и «ни в коем случае». — Подходяще, — одобрил Джед. Снова подошел к шару, зажмурился, прижал ладони. Постоял, обернулся: — Ну, чего там? — Ничего. Две так и осталось. Ну ты выбери что-нибудь, — сказал Октавиус, наблюдавший за корзиной. — Однако, а ты молодец! — обрадовался Джед. — В те разы же выбирали! Эй, засуньте меня в корзинку? Акменра опустил его в корзину, и Джед схватился за уголок одной бумажки: — Эту! Ну что там, не сомневаться или ни в коем случае? — «Не сомневаться», — удивлённо прочитал Ларри, показывая Джеду. Бумажка была их, не изменилась. Даже странно. — Слушайте, мне надоело, — рассердился Джед. — Я не намерен добавлять каждый раз по одной писульке и смотреть, на каком количестве оно начинает создавать лишние бумажки из воздуха! Пойду я, дел много. Кто-нибудь отнесет нас с Октавиусом в диорамы? — Да… Сейчас… — задумчиво отозвался Ларри, подставляя Джеду ладонь. — Может, оно не работает, когда за ним наблюдают? — Давай вдвоем отнесем, — Акменра протянул ладонь Октавиусу. — Подумать надо. Они дошли до диорам, рассадили Джеда и Октавиуса по их местам и пошли обратно. — Значит, может не работать, когда наблюдают, — еще раз повторил Акменра. — Слушай, я понять не могу, как это работает, но готов остановиться на факте, что это магия. Кстати, а шар не мог ожить, когда его в музей внесли? Он рассмеялся. — И сейчас я устал и готов просто порадоваться, что у нас есть такая, как говорит Ник, халява. Мы просто выставим эту корзинку с нашими бумажками, и желающие будут оттуда тянуть. Если это волшебство перестанет работать — ну хотя бы наши бумажки останутся, а если будет — так нам еще проще. Ты сам что думаешь? — Может, и ожил. Кто знает эту магию скрижали, и что это за шар вообще. Но тогда выходит, что если вопрос задаётся от сердца, то он получает ответ от шара. А когда просто для проверки, то получает то, что кинули мы? — Гмм, — задумался Акменра. — Что тогда мы имеем? Во-первых, предположение, что в этом шаре с приходом в музей завелась какая-то магия. И во-вторых, что она отличает формальные вопросы от неформальных. И я пока не могу понять, надо ли нам с этим что-то делать? Может быть, пусть идет как есть, и кто спросит от сердца, получит ответ оракула, а кто формально — вытащит нашу бумажку, и все. — Ну может и так, — пожал плечами Ларри. — Тогда реально надо поставить его у входа. И копилку какую-нибудь. Чтобы кидали монетку на счастье.