Кладмены не раскаиваются

Лëша работал на магазин почти год — в своей сфере парень был, можно сказать, рекордсменом, экстремальным долгожителем, особенно для своих 16 лет. Обычно таких, как он, ловили через 3 недели. А кого-то — во второй или даже в самый первый раз. Он уже знатно наловчился, ему хватало всего минуты на то, чтобы сделать закладку — кинул в пакет магнитик, прицепил клад к трансформаторной будке, сфотографировал, записал координаты, и дело с концами. Правда, пару раз люди пожаловались на ненаход, но барыга посчитал, что это произошло по вине самих покупателей, а потому Лёшу не оштрафовали и перезаклад не понадобился. Парень влился в доверие продавцу и координатору, и никто даже не думал обвинять его в воровстве наркотиков или пренебрежительному отношению к работе. Лёша всегда ходил чистым и опрятным, даже когда раскидывал мефедрон — координатор запретил носить толстовки с капюшонами во время работы, чтобы не привлекать внимание со стороны полиции. Испуганный парнишка, прикрывающий лицо и оглядывающийся по сторонам, вызывал гораздо больше подозрений, чем школьник в глаженной белой рубашке. Неслыханные по меркам школьника деньги быстро вскружили голову. Через полтора месяца после трудоустройства Лёша поменял свой старенький телефон на айфон, чуть позже — купил себе беспроводные наушники и кроссовки, о которых он раньше даже не мог мечтать. Он больше не занимал у одноклассников 30 рублей на булку в столовой. Школьная еда теперь казалась ему отвратительной по сравнению с роллами и пиццей, которые он заказывал себе с завидной регулярностью. Он тратил почти 1000 рублей в день на одну лишь доставку — некоторым его одноклассникам такую сумму выдают на неделю. Наконец Лёше удалось исполнить свою давнюю детскую мечту — он купил себе настоящую электрогитару с комбоусилителем, совсем как у рок-музыкантов. Пара лет, проведенные в музыкальной школе когда-то давно, не особо помогали Лёше в его начинаниях, но он старался и без конца трындел на своем инструменте, чем знатно раздражал Дину, не выносившую звука расстроенных струн и криво зажатых аккордов. Ученики гимназии не могли не обращать внимания за столь резкие перемены в жизни некогда нищего Лëши. По школе уже давно ходили слухи о том, что родители выгнали его из дома, и теперь он живёт с сестрой-алкоголичкой. На вопросы о том, откуда у Лëши вдруг появились деньги на дорогую технику и доставку еды, парень горделиво отвечал, что работает в интернете. Эта весьма скудная информация на удивление удовлетворяла любопытство невоспитанных детей, любивших совать нос не в свое дело. У денег один подвох — их никогда не бывает достаточно. Лёшу перестали удовлетворять сначала сто тысяч, потом сто пятьдесят, потом сто семьдесят. Сколько бы он ни получал, ему всегда было мало. Вместо 20 закладок в день он начал делать по 30, а то и по 50. Небывалое для кладмена везение только усугубляло ситуацию. Лёша больше не чувствовал ни страха, ни ответственности. Правда, радости он тоже уже не ощущал. Айфон плохо держал зарядку, и Лёша был вынужден всегда носить с собой провод и блок питания. Перенасыщенная усилителями вкуса еда из доставки вскоре начала вызывать отвращение. Кроссовки, которые он так долго себе хотел, развалились за 2 месяца — они были не приспособлены к ежедневным походам в лес. Один из беспроводных наушников потерялся где-то в вагоне метро. Любимые вещи, имевшие в глазах прежнего Лёши материальную ценность, мгновенно потеряли значимость. С музыкой у Лëши так и не сложилось: у него никак не получалось зажимать барре на 6 струн, а для многих песен, которые он хотел научиться играть, это было критично. Энтузиазм постепенно спадал, и к гитаре он возвращался все реже, пока не забросил её совсем. Детская мечта превратилась в очередной хлам, пылившийся в углу комнаты вместе с дорогими кроссовками и кейсом из-под беспроводных наушников. Лёша выучил свой урок с никотином и к запрещённым веществам не притрагивался. Зато в его жизни появилось много алкоголя. Очень много. Он пил каждый раз как в последний, не щадя ни печень, ни поджелудочную. Алкоголь теперь был единственной отдушиной, заглушавшую все печали и тревоги. А печалиться и тревожиться действительно было о чем! Мир вокруг потускнел, стал серым, мрачным и жестоким. Лёша замечал то, на то раньше даже не додумался бы обратить внимание: графитти на асфальте и стенах, зазывавшие прохожих на «работу от 100 тысяч рублей в неделю», странные следы на снегу, ведущие к тупикам. На смену героиновой эпидемии, давно оставшейся в прошлом, пришла эпидемия синтетических наркотиков, гораздо более ужасающая в своих масштабах. Просто обычные люди менее склонны замечать маленькие свертки на улицах, чем огромные грязные шприцы у себя в подъездах. Но Лёша больше не причислял себя к «обычным людям»: он стал частью этой системы, а потому неосознанно подмечал малейшие детали. И с каждым разом это расстраивало его всё больше и больше. Лёша часто ссорился с Диной из-за того, что поздно приходил домой. И раньше не слишком дружные брат и сестра теперь готовы были кидаться друг в друга тарелками. Звон разбитой посуды больше не удивлял беспокойных соседей. Как-то раз он опять вернулся домой далеко за полночь. Дина была очень зла на Лёшу. Но парень был уверен в том, что эта злость была не из-за того, что она так волновалась за младшего брата. Её просто раздражало, что звук открывающейся двери и свет в коридоре не давали ей высыпаться. — Это уже не смешно! — рявкнула она. — Ты время видел? Где ты был? — Где надо, там и был. Может, отстанешь от меня, или тебе опять зрачки показать? — Я придумала кое-что получше. Дина вручила Лёше банку для мочи. Парень взял её и посмотрел на старшую сестру вопросительным взглядом. — А что ты так уставился? — спросила Дина. — Ты можешь заниматься чем угодно, но торчков у себя дома я не потерплю. Иди в туалет. Лёша нехотя пошел в ванную. Там уже лежал экспресс-тест на наркотики. Дина прошла вслед за братом. — Может, ты хотя бы отвернëшься? — буркнул парень. — Ой, да что я там не видела! — закатила глаза его сестра. — Откуда я знаю, может у тебя с собой банка с чужим ссаньем? Давай-давай, и побыстрее. — Ясно… Лёша расстегнул ширинку. Насколько же это было унизительно. Дина смотрела на брата не спуская глаз. Парень отдал сестре банку, и та достала тест из упаковки и опустила его в мочу. Почему Лёша нервничает? Он же знает, что результат будет отрицательным. Дина положила тест на раковину. Лёша краем глаза взглянул на индикаторы. — Почему везде по две полоски? — повысил голос он. — Что за подстава? Каким образом я мог, по-твоему, одновременно употребить траву, фен, кокс и герыч? Ты что, издеваешься? — Ты полный придурок, — спокойным тоном ответила Дина. — Две полоски значат, что ты чистый. А теперь иди-ка ты отсюда, пока я на тебя твою ссанину не вылила. Лёша был только рад уйти в свою комнату. Пересекаться с Диной в ближайшее время ему точно не хотелось — её недоверие ударило по его самолюбию. После того случая они не разговаривали друг с другом месяц, настолько сильно парень был обижен на свою сестру. Больше всего на свете Лёша ненавидел, когда кто-то обвинял его в наркомании. Парень считал отсутствие у него зависимости главным достижением в жизни и искренне верил в то, что у него есть внутренний стержень. У кого ещё, кроме него, хватит силы воли не попробовать мефедрон, когда порошок лежит прямо перед носом? Его девушка не разделяла подобных взглядов. В мировоззрении Леры чистота — это не показатель того, что человек хороший. Не употреблять должно быть базовым качеством, точно так же, как не воровать или не убивать. Они частенько вступали в жаркие дискуссии на этой почве. — Ну вот ты не употребляешь, или, как ты говоришь, не юзаешь, и что дальше? — сморщила лоб Лера. — Я тоже не употребляла, но разве это повод для гордости? — А хотела бы? — неожиданно спросил у неё Лёша. Лера вздрогнула. Весьма провокационный вопрос. Девушка уже давно хотела попробовать траву, но страх перед наркотиками перевешивал запретное желание. А иногда, стесняясь собственного интереса, Лера украдкой, буквально одним глазком поглядывала на перемотанные синей изолентой пакетики в комнате у Лëши. Интересно, на что похоже состояние наркотического опьянения? Что такого манящего в этом мефедроне, что человеку хочется возвращаться к нему снова и снова? — Я много чего хочу, — отрезала Лера. — Но это не значит, что я буду это делать. Мое желание обнюхаться или обкуриться уже само по себе постыдное. А гордиться тем, что я его перебарываю, просто глупо. — То есть у тебя оно все-таки есть? — самодовольно улыбнулся Лёша. — Мало ли что у меня есть! — разозлилась девушка. — Мне должно быть стыдно просто за сам факт того, что я этого хочу. — Что ж, это в какой-то мере справедливо, — согласился парень. — Но подумай вот о чем. У тебя появляются такие мысли, у тебя есть возможность претворить их в реальность, но ты это все равно не делаешь, потому что знаешь, что это плохо. Разве в этом не заключается твоя сила воли? — Это никакая не сила воли! Это просто здравый смысл! Лёша призадумался. Может, Лера права, и в нормальном мире, у нормальных людей, не возникает желания начать употреблять? Может, это он живет в какой-то извращённой реальности, где единственное, чем можно хвастаться — это своей чистотой? Насколько низко нужно пасть, чтобы записывать в список своих достижений «Я никогда не пробовал наркотики»? Неужели у Лëши больше не осталось других поводов для гордости? Хотя их, кажется, действительно не осталось. Он так и не научился играть на гитаре, совсем забросил школу, и теперь только и делает, что целыми днями бухает и прячет наркотики в тайниках. А ведь когда-то он хотел стать рок-музыкантом. Смешно и нелепо. И даже как-то жалко.