Кладмены не раскаиваются

Все дни смешались в один длинный, нескончаемый и невероятно омерзительный день. Лес, кустик, земля, ямка, геолокация, вспышка на телефоне. Двор, трансформаторная будка, магнит. Дом, водопроводная труба, плесень. Страха больше не было, пропали любые чувства и эмоции. Только координаты с градусами и апострофами, переводы на биткоин-кошелек. Числа, числа, одни числа в голове. Не зря учительница математики его так любила. Он наживался на пропащих людях. Хотя нет, это были уже не люди, это были грязные животные, которые жили от дозы до дозы. Раковая опухоль на теле общества, позор родителей, позор целой страны. Но чем он лучше? Глубоко внутри он знал, что он точно такой же отброс. Он мог врать окружающим, мог врать своей девушке, но не мог врать самому себе. Он был ничтожеством даже в своëм гнилом мире. Разменная монета, низшее звено в пищевой цепи, вот кто он. Что бы сказала мама? Она была так добра к нему, так любила его. Но мамы больше нет. Она бросила его, как бросила сестру. Променяла своих детей на таблетки. У неё была возможность обратиться за помощью, попросить мужа вытащить её из этого кошмара. Но эйфория, краткосрочное удовольствие, всплеск дофаминов — всё это оказалось ей дороже. Нет, всë-таки она не любила его. Она любила только себя. Он редко видел сны, а даже если и видел, то никогда не запоминал. Но недавно ему приснилась мать. — Мама, прости меня! — кричал он во сне. — Я знаю, что ты меня презираешь, я заслужил это, прости, прости меня, пожалуйста... — Неправда, — ответила мама. — Ты по-прежнему мой сын, я всегда буду любить тебя. Он хотел посмотреть своей матери в глаза, но её лицо было размытым. Он начинал забывать, как она выглядит. — Не ври! Ты не можешь меня любить. Как можно любить человека, который ненавидит сам себя? — А ты себя ненавидишь? — Я... Я не знаю... Сестра делала вид, будто ничего не знает. Ей было так удобно. Удобно не понимать, почему у неё пропала треть аванса из конверта, а потом купюры сами собой вернулись обратно, удобно не обращать внимания на его новый айфон, купленный непонятно за какие деньги, удобно не заходить к нему в комнату, чтобы случайно не наткнуться на пакеты с мефедроном. Он был ей соседом, собутыльником — кем угодно, но только не братом. Сестры и братья переживают друг за друга. А его сестре было на него плевать. Он жил в её квартире не из-за её милосердия или любви. Ей просто было скучно бухать одной. Они опять напились. Чем водка лучше мефедрона? Чем они отличались от тех, кого он считал за изгоев общества? Тем, что за водку никого не сажают? И всё? — Дина... А вот если со мной что-то случится, ты будешь за меня переживать? Язык заплетался, во рту была каша. Отвратительно. Он ничем не лучше наркоманов. Такой же подонок, такая же гниль, как и они. — О чëм ты? Что с тобой может случиться? — Если со мной случится что-то страшное, ты будешь... Скучать по мне? Сестра нахмурилась. Конечно же, она всё знает. Ей просто не хочется слышать правду. — Что ты несёшь? Полный бред, как всегда. Больше никогда не куплю тебе водку. Она трусиха — всегда ей была. Но она боится не того, что он закладчик. Она боится того, что ей придётся принимать решения. Ей нужно будет думать о том, сдать ли его в тюрьму, отправить к родителям или оставить всë как есть. Ответственность её пугает. Его девушка опять заперлась в туалете после обеда. Говорит, что у неё какое-то расстройство пищевого поведения. Он понятия не имел, что это такое. Какие-то три никак не связанные друг с другом слова, из которых зачем-то составили одно словосочетание. Мерзкие звуки из ванной. Она вызывает рвоту после каждого приема пищи. Зачем она это делает? Почему нельзя просто есть, как нормальный человек? Она рассказала ему, что анорексия — это один из видов расстройств пищевого поведения. Про анорексию он знал. Он видел телепередачи про таких, как она. — Пожалуйста, я прошу тебя, хотя бы маленький кусочек... Он умолял её поесть. Он бы встал перед ней на колени, если бы это помогло. — Лëш, просто оставь меня в покое. Эгоистка! Она думает только о себе. Ей плевать на свою смерть, плевать, что если она умрёт, то он останется совсем один. Она бросит его, как бросила мать, как бросила сестра. Они все только говорят ему, что любят его. Но слова для них — это просто набор звуков. И сказать они могут всё что угодно. Его девушка обвиняет его в эгоизме. Как иронично. Она говорит, что он думает только о деньгах и о своём благополучии, что он подвергает своих близких опасности, что если бы он хотел, то давно бы ушёл с этой работы. Она не знала, что он уже пытался бросить заниматься этой грязью. Сказал координатору, что с него хватит, а тот в ответ прислал сканы всех его документов, его прописку, даже его фактический адрес проживания. Вплоть до подъезда и этажа. Намёк был понят. Встречи со спортиками он не хотел. Она кричит на него, что он просто выдумал "каких-то спортиков", потому что не может найти нормальную отговорку. Было бы неплохо, если бы спортики были выдуманными. В одном из телеграм-каналов он нашёл видео, где закладчику гвоздями прибили кисти рук к дереву, и показал ей. Но даже это не повлияло на неё так, как ему бы хотелось. Она что-то говорила о морали и достоинстве, о том, что у человека всегда есть выбор. — Ты просто строишь из себя жертву! — кричала она с надрывом в голосе. — А ты думаешь, я не жертва обстоятельств? Ты думаешь, мне нравится так жить? — Я устала от твоей ментальной гимнастики! Ты знаешь сам, что поступаешь неправильно, но пытаешься вывернуть это всё так, чтобы тебя все пожалели. Ты ничем не отличаешься от солевых наркоманов. Они точно так же хотят сочувствия от окружающих, но они его никогда не будут достойны, как и ты. — Не смей сравнивать меня с этими опарышами! Я не такой! — А ты уверен? Нет, он не такой, как они. Он хуже. Солевых видно издалека, они отталкивают окружающих своим видом, своими криками, даже своим запахом. А он ничем не отличается от обычного человека. Учится в гимназии, всегда опрятно выглядит. Он мимикрирует под нормальных людей, надеясь, что никто не опознает в нем маргинала. Какой же он на самом деле жалкий.