Опасное спасение

Скайуокер не решился отойти далеко от медотсека. Он чувствовал, что должен быть рядом, что не имеет морального права отойти, иначе случится непоправимое. Скерра так же оставалась там, сидя напротив Энакина. Они не говорили, всё и так было ясно без слов, тревога за близкого человека делала их мысленный разговор общим, а слова ненужными. Юноша думал о том, что ещё он сможет сделать для друга и как помочь в дальнейшем его семье. О чём размышляла Скерра он не знал, в скорее всего у неё и вовсе не было мыслей одни переживания. И тут дверь медотсека снова открылась и дроид попросил Энакина зайти. Тот, не задавая вопросов, прошёл следом и услышал немного сбивчивую механическую речь: - Я не могу его удержать... Мои методы бессильны... Может вы поможете... Ваша Сила сумеет помочь... Дроиду было явно сложно подбирать нужные слова, а ещё труднее признавать бессилие своей медицинской подготовки против сложившейся ситуации, поэтому и с объяснением были трудности. Однако, Энакин правильно понял, что нужно и молча шагнул в помещение самого отсека, заняв привычное уже место возле кушетки. Пациент на ней стал выглядеть ещё хуже, несмотря на то, что все раны были приведены в порядок, а протез был почти готов, оставалось лишь присоединить. Но излишне бледное лицо мужчины, его потемневшие глаза и капли холодного пота на лбу ясно говорили о том, что операцию продолжать нельзя. Состояние следовало стабилизировать, но это упорно не получалось, Энакин знал, что следует делать и взяв Халкиона за уцелевшую руку, принялся вливать в него Силу, поддерживая тем самым дух в ослабленной плоти. Сначала вроде бы получалось и Энакин видел как тонкие голубые лучи, сходя с его пальцев, плавно устремляются в ладонь Халкиона и соединяясь с энергией его души, усиливают её. Мужчина даже открыл глаза и посмотрел на Скайуокера осмысленным взглядом, лицо его немного порозовело. Энакин хотел уже подозвать дроида, чтобы тот мог продолжить, как Нейа вдруг заговорил, голос его взучал ясно и чётко: - Возьми мой меч, отдашь моему сыну, он всё поймёт, я верю тебе, Ростек не оставит их, как и ты. - Вот ещё, сам передашь, - насмешливо произнёс Энакин, скрывая за этим небрежным тоном истинное состояние, вернее нежелание признавать то, что он видел и чувствовал - А Ростека твоего нужно подальше держать, чтоб на жену твою не смотрел. - Она будет с ним счастлива, - не слушая его, ответил Нейа, тоже кое-что понимающий - Ты тоже будешь, я видел её, она на тебя так смотрела... Узнаешь,.... Вспомнишь, ... Глаза... Цвета... Неба... Лицо Халкиона вновь начало терять краски, с такой стремительностью, что Энакин не успевал за этим следить. Он снова принялся за Силовую поддержку, но измученный организм обессиленного ранами джедая не принимал её, поглощал впустую, не сливаясь с её энергией. Как чёрная дыра, проглатывающая всё без отдачи и возврата. Скайуокер не сдавался и усилил подачу, хотя перед глазами уже темнело и голова начинала кружиться, всё же и его резервы были не бездонны. И в этой сероватой темноте юноша видел лицо Нейи, уже совсем бледное, постепенно превращаясь в безжизненную маску. Глаза, что начинали тускнеть, теряя всякое выражение. Белые губы, с которых скрывался последний вздох. И сквозь пелену усталости и безысходности, Энакин начинал видеть, как на месте лица Халкиона раз за разом появляются другие лица других людей. Матери, Дары, Аймы и других товарищей. Всех тех, кто оставил его. Тех, кого он не смог спасти. И прекрасно понимая, что всё кончено, Энакин продолжал и продолжал отдавать свою энергию на спасение жизни, отчаянно прося её вернуться и принять его усилия. Но не вышло, монитор сперва загорелся красным, а после и вовсе погас, давая понять, что отображаться на нём более нечему. Энакин не помнил, что было дальше и кто был возле него. Вроде бы кто-то увёл его из медотсека, кажется, это были двое. Они же куда-то привели и усадили. Затем приставили к носу какой-то флакон с резким запахом спирта и заставили им подышать. Потом была короткая боль где-то чуть выше лопатки и за ней следовал тёмный провал. Это был не сон, не забытье, просто полное отупение в отрыве от реальности. Всё время, пока это длилось, Скайуокер сидел на какой-то кушетке, глядя бессмысленным взглядом себе в колени, на которых лежал меч Нейи, который он машинально сжимал в руке. Мыслей не было, как и желаний, он мог бы просидеть так вечность, если бы кто-то не вошёл в помещение. Энакин сидел к дверям спиной и потому не видел, кто это был, тогда вошедший сел рядом и легко дотрагиваясь до руки юноши, произнёс с нарочитой мягкостью: - Я видел, что тебя тоже ранило, позволь мне посмотреть. Энакин безразлично кивнул, не поднимая глаз, он уже понял, кто это был, но не спешил отвечать, не то было состояние. И только затем, чтобы не казаться совсем уж мёртвым и не обидеть того, кто проявил такое искреннее участие, Скайуокер слегка повернулся так, чтобы его левое плечо было на виду и спустив с него верхний край робы, открыл вид на глубокий ожог бластерного выстрела. Как только не почувствовал его раньше? Это должно быть ситски больно. Энакин подумал об этом как-то отстранённо, не особо придавая значения, так же, будто со стороны, слышал хруст открытия медпака и поиск в нём необходимого. Потом было то, что он не раз уже ощущал до этого - холодок спирта на коже, весьма заметное жжение, потом снова прохлада, но другая, мягкая, словно обволакивающая, успокаивая боль и раздражение, потом лёгкое касание самофиксирующей повязки и возвращение на место ткани одежды. Энакин подумал, что теперь его друг снова уйдёт, оставив его опять один на один с мыслями, но вышло иначе. Тот продолжил сидеть с ним рядом, не говоря ни слова, очевидно ждал, когда Энакин сам захочет поговорить и он не заставил ждать себя. Подняв наконец лицо и посмотрев с сторону сидевшего, Энакин сказал неузнаваемо хриплым голосом: - На той миссии, на которой мы первый раз были вдвоём, я поженил одну молодую пару, Эрка и Одди, они были мне благодарны за это, а так же за спасение. Одди сказала, что если у них родится сын, то она назовёт его в честь меня, Энакином, однако я ответил, что не стоит, это скверное имя, несущее за собой потери и смерть. И это действительно так. - Энакин, поверь мне, никто не виноват в его смерти, - послышалось в ответ так же мягко и убеждающе - В заключении медика сказано, что причиной стала остановка сердца. Тело слилось с Силой и он теперь в лучшем мире, счастливый тем, что мы живём благодаря ему. Энакин не мог принять этого, принять очередную потерю и то, что возможно такое. Как горе любящей женщины, потерявшей мужчину своей жизни. Как горе сына, что никогда не увидит отца. И почему, и за что это происходит снова и снова и почему никак нельзя на это повлиять. Скайуокер хотел и не мог высказать того, что чувствовал, вместо него это сделали его глаза, налившись тяжёлыми слезами, проливаемыми за всех, чью жизнь обозвали несправедливо. Не по их воле и не за их неправедные деяния. А просто так, по желанию судьбы, потому, что оказались не там и не тогда. Этого нельзя изменить и отменить, можно только принять и продолжить жить дальше, но уже без этих людей, но с вечной тяжестью от того, что их нет. - Нужно быть сильным, - послышалось рядом с ним уже другим голосом, женским - Потери причиняют нам боль, это так, но наша задача не упасть под её тяжестью, а сделать всё, чтобы уже наши близкие не потеряли нас, те из них, для кого мы - всё. Энакин хотел ответить что-то вроде того, что к нему это не относится, но встретив рядом с собой взгляд точно таких же голубых глаз, а рядом с ними другие, карие, сиявшие одинаковым нежным светом, который согревал изнутри, приглашая присоединиться, понял, что сильно ошибся. У него есть как минимум двое таких людей и он сделает всё, чтобы они его не потеряли. Скайуокер ещё раз посмотрел на них, своих друзей, нет, больше, его семью, странную и не всем понятную, но тем не менее любимую им и бесконечно дорогую. - Феррус сказал мне о тебе и я сразу же прилетела, - произнесла целитель Нема, бывший куратор Энакина из медкорпуса, с которой они сблизились во время лечения - Они с Оби-Ваном привели тебя сюда и он мне позвонил. - Он тоже хотел зайти, но не знал, стоит ли, ведь вы не дружите, - сказал Оби-Ван, кивая в сторону двери. - Пусть зайдёт, думаю, он хотел о многом поговорить, - ответил обоим Скайуокер - Он простил себе прошлые ошибки. И только те самые глаза цвета неба, о которых в последний миг своей жизни намекнул Халкион были не в курсе этого, они продолжали жить своей жизнью, ожидая возможности вернуться, встречая на своём пути своих двойников. Глаза цвета неба с душой, полной любви.