Боль и нежность

Месяц спустя — «Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы — специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряды и украшения ее величества…» Ты чего, Мелис? — Я ничего… — быстро шмыгнула носом Мелисса. — Читай дальше, Клифф. И он стал читать дальше один из любимых ее рассказов О.Генри — «Дары волхвов». Историю о простоте, бескорыстности и чистоте обыкновенной земной любви. О двух юных людях с душами малых детей, которые друг для друга готовы были жертвовать — и жертвовали — очень-очень многим… — «И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на…» Мелис, ты плачешь? Ну, не прячь лицо… Что такое? Мелисса не ответила — лишь повернула к нему лицо, залитое слезами. Крепко зажмурилась в безмолвном крике боли… — Так ты навредишь ей… — мягко сказал Клифф, проведя по щеке жены ласковой серой лапкой плюшевого кота. — Скажи мне, почему плачешь. Может, легче станет… Зарегистрировав с ней брак месяц назад, он на следующий же день повел ее в больницу. Там новоиспеченной супружеской паре сказали, что у Мелиссы будет девочка — если, конечно же, роды пройдут нормально, вероятность чего не особенно велика. Умудренный годами врач сказал, что самое важное для будущей матери сейчас — полный покой. Если сумеет выносить — есть шанс и родить. И сохранить жизнь хотя бы ребенку. Мелисса действительно успокоилась. Успокоилась, когда Клиффу удалось заверить ее, что у девочки будет отец, который постарается заботиться о ней как о родной… Слушаясь мудрого доктора, они делали всё, чтобы Мелисса как можно больше пребывала в расслабленном состоянии. Например, устраивали вот такие семейные чтения по вечерам. Будущая мама была уверена, что дочка уже сейчас всё слышит и понимает. Так пусть слушает сказки… Но эта сказка непонятно почему расстроила Мелиссу. Хотя… может, ей вспомнилось что-то из своей жизни? Из своей юности? — Подай мой фотоальбом… — всхлипнув, прошептала она. И, полистав потрепанный альбом, протянула его Клиффу. — Видишь? Это я в восемнадцать лет… Фотографии Мелиссы и ее отца они еще не смотрели вместе — только читали книги. И поэтому Клифф не сдержал восхищенного вздоха. На него весело глядела в меру полная девушка с тепло-коричневой кожей, веселыми светлыми глазами и длинными — почти до колен — вьющимися темно-каштановыми волосами. Так, наверное, окутывали чудесные волосы фигуру юной Деллы… Впрочем, этот водопад из темных завитков не скрывал, а скорее подчеркивал все достоинства телосложения восемнадцатилетней Мелиссы Марвин. «Обалденная девчонка», — мысленно сказал бы себе тридцативосьмилетний Клифф, доведись ему увидеть ее тогда. Но… наверное, всё-таки хорошо, что этого не случилось. И встретились они лишь сейчас — когда Мелисса действительно нужна ему. Не тело ее, а душа… Однако то, что его собственное тело уже не испытывало желания проникнуть в женскую плоть, не означало, что ему не хотелось прикасаться к жене. Чувствовать тепло и нежность ее кожи. И как она расслабляется, пригревшись под его ласковыми руками. И как доверяется руке приемного отца не родившееся еще дитя… Но пока это всё было лишь чудесными, безгрешными мечтами. Мелисса еще слишком боялась мужских прикосновений. Хотя уже довольно заметно привыкла к осторожным рукам Клиффа. — Я понял… — вздохнул он, нежно погладив заплаканную коричневую щеку и худенькое плечо. — Ты тоскуешь по своей красоте… Неужели ты тоже продала свои волосы? — Да… — вздохнула, еще раз шмыгнув носом, Мелисса. — Только вот не для того, чтобы подарить любимому ремешок для его драгоценных часов. Мне просто было нечего есть… — Они еще вырастут… — не слишком уверенно протянул Клифф. — Только будут… серебристыми. Но разве это не красивый цвет? — Ты думаешь? — с надеждой взглянула ему в зрачки Мелисса. — Уверен, — серьезно ответил Клифф, а затем продолжил с чуть заметной улыбкой в голосе: — И ты, если захочешь, сможешь продать их, чтобы сделать мне какой-нибудь сногсшибательный подарок… А потом они быстро вырастут снова. И она тоже будет расти… С этими словами он переместил руку на уже хорошо заметный живот Мелиссы. Подержал несколько секунд… Кажется, ни мама, ни дитя не боятся его. Вот и хорошо… — Слушай, Мелис, а когда Рождество? — Сегодня… — Тьфу! — хлопнул себя по лбу Клифф. — Ты, наверное, хотела елку… и всё такое. А я даже и не вспомнил… — Последний раз елка у нас была… когда папа был живой, — тихонько сказала Мелисса. — Потом я ничем не украшала квартиру на Рождество. И вообще не отмечала никаких праздников. — И никто не дарил тебе подарков… — так же тихо, задумчиво сказал Клифф. — А… какой подарок ты хочешь? Может, персик принести — как в том рассказе О.Генри? Если Малыш Мак-Гарри сумел добыть персик для своей любимой жены посреди зимы — так я, что ли, не сумею? — Я больше люблю черешни, — ласково, мечтательно улыбнулась Мелисса. — Но… еще больше мне хочется другого… — Чего? — прошептал Клифф, наблюдая за чудесными золотистыми искорками, которые вдруг зажглись-затеплели в ее глазах. — Меня… никогда не целовал мужчина. И я… за свой сорок один год… знаешь, как я тоскую по тому… чего у меня не было… Прерывисто вздохнув, она снова крепко зажмурилась. Из-под век потекли новые горячие слезы… — Это будет проще, чем добыть тебе черешен, — с улыбкой погладил Клифф нежную щеку жены. — Ты готова? — Нет! — замотала она головой. — Подожди… Давай встанем. Мне так будет… в общем, я это представляла… не в постели. — Только резко не вставай, — кивнул Клифф. И, поднявшись с кровати, поправил пижаму — будто это был парадно-выходной костюм. Мелисса же надела широкий шелковый пеньюар — будто роскошную накидку на вечернее платье. И, зардевшись — румянец проступил даже через темную кожу, — опустила голову. Клифф мягко приподнял ее подбородок. Положил руки на закрытые шелковой тканью плечи. Приблизил пересохшие вдруг губы — ну прямо как у тринадцатилетнего пацана, который никогда еще в жизни не целовался! — к ее губам… — Ну, так не пойдет, — слегка нервно рассмеялся он. — Разве что вот так… Клифф осторожно поцеловал мягкие серебристые волосы на макушке Мелиссы. И она еще нежнее прижалась головой к его груди. — Прости… Я… мне страшно… немножко. — Тогда закрой глаза, — мудро посоветовал Клифф. Мелисса так и сделала. По коричневой щеке медленно покатилась еще одна слезинка… Не только он чувствовал себя сейчас неловким, угловатым подростком. Перед ним стояла юная девочка — чистая, хрупкая, беззащитная. Ждала трепетной ласки, которой еще никогда не знала… А проявлял ли он когда-нибудь эту ласку? Целовал ли хоть какую-нибудь из всех тех женщин… вот так, как мечтает его жена? Нет же… Первый поцелуй у него был с девчонкой, старшей на пару лет. Она сама полезла к нему целоваться. И делала это напористо — скорее даже нагло… Собственно, времени между этим поцелуем и его первым сексуальным опытом прошло очень немного. Как и между всеми этими наслаждениями и расставанием с этой очень юной еще женщиной. Конечно же, она уже была женщиной… Правда, потеряла невинность по своей воле, а не так, как Мелисса. Нет, настоящего первого поцелуя у него не было… Только раньше он никогда об этом не задумывался. Лишь бы получилось без ненужного напора… — Не дрожи так… — прошептал он. — Не бойся… Ни-че-го не бойся, Мелис. Он быстро, но с бесконечной нежностью коснулся губами мягких ярко-розовых губ. И еще раз… И еще… Нет, таких сладких — будто и впрямь у юной девочки — губ он никогда прежде не целовал… А она-то как замерла… Кажется, и дышать перестала. Сначала ее губы вообще не отзывались. Она просто впитывала всей душой, всем существом эти чудесные для нее — и ведь для него тоже! — мгновения. Нет, всё-таки чудеса бывают… По крайней мере, на Рождество — точно. Стоят, обнявшись, возле расстеленной кровати с оставленной на подушках книгой О.Генри повидавшие уже жизнь мужчина и женщина… Нет, мальчик и девочка. И она, вся дрожа от сладкого страха, доверяется ему. Потому что знает: это не просто так. Это как… дар волхвов. Дар от человека, который сначала боялся за свою свободу, а потом… пожертвовал ею ради того, чтобы быть рядом с ней, Мелиссой. Огромные серо-зеленые глаза открываются… В них дрожат слезы. Переливаются всеми оттенками золотистого чудесные точечки-искорки… Клифф уже смелее — но так же бесконечно нежно — целует приоткрытые влажные губы. И… они отвечают ему. Неумело, робко. Но отвечают… Лишь бы у них было еще время, чтобы эти чудесные сладкие губы научились всем премудростям поцелуев… Лишь бы провели они вместе еще не одно Рождество… Однако этого может не быть. Но Клифф чувствует, что не имеет права думать о грустном. Пусть он не верит в чудеса… ну, не так сильно верит, как Мелисса. Но она должна верить в них. Он же видит, что так ей легче переносить свою болезнь и тяжело протекающую беременность. Поэтому нельзя разрушать ее веры… — Хочешь, я принесу тебе черешен? — с улыбкой взглянул Клифф Бут в полные неизъяснимой ласки глаза жены. — Ну и, если надо будет, накрою заодно шайку какого-нибудь мерзкого бандита… Чем я хуже Малыша Мак-Гарри, черт меня побери?