***
— Так, — Хвэ хмурит брови, рассматривая бумажку в своей руке. Чимин, подперев щёку рукой, безостановочно жуёт овощной кимпап, рассматривая разнообразие из закусок твигим, которые остались со вчерашнего ужина и которые подогрели в микроволновке специально для него. Папа сидит рядом и увлечённо пишет на листке блокнота, постоянно проверяя и что-то бормоча себе под нос. — Так, так, так. Чимин вздыхает. Тянется к кружке остывающего какао из порошка и притягивает ближе, заглядывая. Доверия эта жидкость не вызывает, и он отодвигает стакан обратно. — Пей давай, — тараторит папа, вскакивая. — Ой, а вдруг капусты не хватит? Может, купить побольше? — он строит забавное выражение лица. — Ладно, ничего страшного. Останется, мы съедим, да? — и смотрит на сына так, будто его мнение в этом доме самое важное. А это совсем не так. — Твой брат приедет тридцатого августа, — задумчиво продолжает Хвэ. — Будет жить у нас неделю… Хм, в принципе, припасов должно хватить. Ох! — он спохватывается и убегает из кухни. Омега же чувствует, как внутри всё бурлит. Словно адский котёл, который вот-вот разорвёт, и вся гниль вырвется наружу и зальёт округу. Он сжимает губы, проглатывая наполовину пережёванный кимпап и закашливается. — Запей! — появляется папа. — Так, отлично, — и тут же уходит в себя, начиная открывать все шкафчики на кухне, заглядывает в них, кивает и закрывает, что-то чиркая на новом листочке шариковой ручкой. Чимин закатывает глаза, проглатывая вместе с горьким какао и ком обиды. — Па, — зовёт он, но Хвэ не слышит, продолжая метаться по небольшому помещению, словно львица в клетке, хлопая дверцами и ящичками. Когда папа заглядывает в холодильник, пропадая в нём с головой, омегу накрывает: — Ты слышишь?! Он вскакивает и стучит кулаком по столу, отчего тарелки издают отчаянный звон. Хвэ крупно вздрагивает, высовывается из-за дверцы, выпрямляется и с недоумением заглядывает ему в глаза. — Что такое? — Что такое?! Ты помнишь, что здесь я? Это какао невкусное! — Ой, ну, Мин-и, — папа вытягивает губы, — прости, я вчера был так занят и забыл сварить твой любимый морс. На радостях, что Чисон приедет домой. Он ведь приезжал так давно, так давно… — Хвэ качает головой, изогнув изящные брови. — Столько всего нужно купить! Такие приятные хлопоты! Я так волнуюсь, — он прижимает исписанные листки к груди, мечтательно вздыхая. — Не волнуйся, я всё куплю, а потом мы с тобой начнём готовить. Сначала кимчи, ему необходимо настояться хотя бы две недели. К приезду твоего брата оно будет о-о-о-очень насыщенным! Чимина передёргивает. — Брат то, брат сё! — кричит он. — Брат это! — Что ты такое говоришь? — ничего не понимая, интересуется папа. Он отшагивает, шокировано разглядывая Чимина. — Что-то не так в школе? — Всё не так! — омегу словно рвёт на части. Гнев затапливает до краёв, из глаз прыскают слёзы. — Из-за этого чёртового Чон Чонгука я пропускаю городской конкурс! — папа вздрагивает, отшагивая, но молчит, широко распахнув глаза. — Это было моей мечтой! Но больше всего меня бесит, знаешь что? То, как ты перестаёшь замечать меня, стоит только этому придурку Чисону появиться на пороге нашего с тобой дома! — Чисон — мой сын! — Хвэ топает ногой, недовольно хмурясь. — Я тоже! — И ты тоже. Вы оба мои любимые сыновья, — он говорит эти слова тихо, с мягкой улыбкой на губах, но они хлещут Чимина по лицу уж слишком больно. Он задыхается в негодовании, отшатываясь. — Боже, Чимин, тебе приснился кошмар? Что за истерика, не понимаю… Собственное полное имя, произнесённое папой, окатывает холодной водой. Он громко всхлипывает, понимая, что вот-вот позорно расплачется. — Мой хороший, — Хвэ делает к нему шаг, и это окончательно вышибает почву из-под ног омеги. — Он!.. Как ты не понимаешь?! Это всё из-за него! Из-за Чисона отец… Но договорить он не успевает: Ан Хвэ подскакивает к нему со скоростью льва, хватает за запястье, больно дёрнув на себя и вверх, и, сверкнув грозными глазами, шипит в самое лицо: — Не смей… — всё внутри холодеет ещё сильнее, и Чимин задерживает дыхание, боязливо моргая. — Слышишь? Не смей обвинять брата в том, что случилось! Ясно? Это был несчастный случай! Чимина начинает трясти. Несчастный случай… Хвэ отдёргивает его руку, в другой сминая лист бумаги. — Иди в школу, — сухо произносит он, отворачивая голову. — Немедленно. И по дороге подумай над своим поведением, сын. Чимин утирает щёки от слёз, шмыгая, и выскакивает из помещения, выходя из себя окончательно. Очень быстро обувается, продолжая плакать и тереть кожу под глазами, всхлипывая и скуля так тихо, насколько это возможно. Ожидаемо его никто не провожает, и он захлопывает входную дверь с яростью. Та отскакивает обратно, стукаясь ручкой о стену подъезда. Но криков не следует. Её закрывают с отчётливым щелчком электронного замка, когда омега спускается на третий этаж. До школы он шагает не торопясь, время от времени успокаиваясь. Однако плохие мысли одна за другой затапливают его сознание, и он вновь пускает слёзы. Завидев вдалеке главные ворота, Чимин останавливается, оперевшись лопатками о железные прутья забора. Запрокидывает голову, рассматривает небо и чувствует, как потихоньку злость угасает. Проходящие мимо одноклассники и знакомые из соседних классов спрашивают у него, всё ли хорошо, и он отмахивается от них, бормоча, что всё просто прекрасно. В таком состоянии его и находит Тэхён. — Почему бледный такой? — альфа касается пальцами скулы, нежно проводит ими вдоль и так же нежно улыбается. — Тебе не идёт печаль. Омега фыркает, мотнув головой, и вкладывает свою ладонь в протянутую руку Тэхёна, делая вид, что он в порядке. Его альфе незачем знать его семейные дрязги. Это слишком личное. Тайное. И вообще: в глазах окружающих его семья должна выглядеть более чем идеальной. — Вчера мы писали контрольную по теме. Как ты думаешь, я справился? — По какому предмету? — Тэхён дарит лёгкий чмок его бледной щеке. — По математике. Учитель Ан наверняка будет злиться, если я плохо написал. — А ты сам как думаешь? — В паре задач были проблемы, так что не уверен, — пожимает плечами Чимин. Войдя в холл школы, он выдыхает. Здесь приятная прохлада и не очень приятный аромат вспотевших подростков. Омега морщится, принюхиваясь к себе как можно незаметней. Альфа сжимает его ладонь и тянет в сторону обувных ящиков. — О, пральна! — втыкается в спину голос человека, от которого и в обычный день тошнит, а сегодня и подавно. — Король школы идёт! — хрипло басит Юнги. — Расступись! — он, проходя мимо Чимина, широко ему улыбается и бросает испепеляющий взгляд на нахмурившегося Тэхёна. — А голубки всё неразлучней и неразлучней. Интересно, как скоро вас начнёт тошнить друг от друга? — Завались, — шипит Тэхён. — Тц-тц-тц, — Юнги грозит ему указательным пальцем. — Завалить тебе надобно кого-нибудь другого. — Ах ты!.. — Тэ! — Чимин бросается наперерез своему альфе, грозящемуся наброситься на Юнги с кулаками. Намертво вцепляется в чужую руку, глядит широко раскрытыми глазами на веселящегося Юнги и ощущает, как где-то глубоко в нём просыпается то, что запихано туда очень много лет назад и похоронено. — Не надо… — шепчет он, проморгавшись. Юнги, глядя ему прямо в глаза, ухмыляется уголком губ. — П-простите… — слышится сзади. — Доброе утро! — моментально реагирует Юнги, и Чимин резко оборачивается. Переминающийся Чонгук рассматривает их троицу немного испуганно, переводя взгляд с одного на другого. Из-за его спины выглядывает с десяток лиц, на которых чётко нарисовано непонимание — отчего такой стопор на входе. — А… доброе, хён. Тут это… — он кивком указывает себе за спину. Чимин толкает Тэхёна подальше, освобождая проход, и целая толпа школьников, громко галдя, высыпает в холл, поглотив Юнги и Чонгука. Он растеряно скользит по мелькающим силуэтам и вскоре бросает это дело. — Зачем ты реагируешь на него? — негодование затапливает омегу, пока он топает к своему ящику с обувью. — Видно же, что он придурок! Но альфа не отвечает, останавливаясь у своего шкафчика неподалёку. Чимин смотрит на его недовольный профиль, кусает губы от напряжённых мыслей, пока его не отвлекают. — Хён, переобуваться необходимо! — и он оборачивается, натыкаясь на очень интересную сцену: Юнги под строгим контролем Чонгука снимает свои грязные, давным-давно не белые кеды. — Говоришь, как председатель школьного совета, — дует щёки Юнги, натягивая новенькие, ни разу не надёванные школьные тряпичные мокасины. — Ой, я не… — мнётся вмиг Чонгук. Чимин замечает, как краснеют его щёки. — Да брось, — мягко улыбается ему Юнги, выпрямляясь. — Идём, — зовёт его Тэхён. Чимин встаёт с корточек, притопывает свои мокасины и, взяв альфу за руку, следует за ним по пятам, особо не разбирая, куда его ведут. Все его мысли занимает совсем иное. И оклик учителя математики не оказывает на него должного эффекта, пока Тэхён не щипает его за бок.***
Аромат свежевыпеченных кексов витает в воздухе. Шоколадные, с джемом, с цукатами: стоят на небольшой тарелке, застеленной пергаментом, украшенные сверху белковым кремом. Притягивают взгляд, а то и руку ворчащего Сокджина. Чонгук, склонившись над партой, перебирает высыпанные из коробки для заявок бумажки, бережно их раскрывая. — Хм-м-м, — Сокджин, жуя, вперивает взгляд в раскиданные на своей парте документы, — ничего не понимаю… — Хён, выпей чая, — говорит ему Чонгук. — Я приготовил вкусный зелёный чай, пока оставалось время до конца урока по кулинарии. Научно доказано, что зелёный чай повышает концентрацию внимания, — он выпрямляется, принимаясь вспоминать всё, что знает об этом полезном напитке. — Ещё улучшает память и настроение. Хорошо воздействует на кровеносные сосуды и может снизить вероятность возникновения сердечно-сосудистых заболеваний. Является хорошей профилактикой развития артериосклероза и образования тромбов. Полезно! — Говоришь так, будто я дряхлый старик, — фыркает Сокджин, откусывая ещё кусочек кекса. — Мне всего лишь восемнадцать! — на его слова Чонгук хихикает. — Мой отец обожает зелёный чай. В особенности любит пить его по вечерам. Говорит, что он придаёт ему энергии. А папа почему-то краснеет, — бета лижет губы, садится на стул и подхватывает самый крайний листик. — Вау, гимнастический номер! Он достаёт свой блокнот, открывает и принимается делать пометки. Вскоре он в них запутывается, всё перечёркивает, а потом и вовсе выдирает страницу, зло пыхтя. — Их так много! — Может, мне принести ноутбук? Так будет удобнее. Можно внести в таблицу всех и отслеживать степень готовности каждого номера, — Сокджин откручивает крышку термоса, наливает из него чай в одноразовый стаканчик и прихлёбывает. — М-м-м, вкусно! — Но мне больше нравится писать, — дует губы Чонгук, вертя в руках очередную заявку. — Придумал! У брата есть ватман. Я попрошу у него кусочек, всё на нём расчерчу и повесим на стену! Останется потом на память, — он широко улыбается, глядя на задумчивого хёна. Тот, остужая жидкость, кивает. — Как же я сразу не догадался? А ты что делаешь, хён? — Переделываю смету. Учителю Ан она не понравилась. Не могу понять, с чего он взял, что у нас получится сэкономить? Чонгук расправляет заявки на столе ладонью, снова их осматривает внимательным взглядом. — Чимин заявил танец, — шепчет он, приглаживая помятый уголок бумажки, будто её мяли в ладони довольно долго. — А танцевальный клуб заявил ознакомительный стенд с небольшими уроками танцев. — Хорошо же, — Сокджин зарывается в свои документы, что-то бурча себе под нос. И тут Чонгук вдруг вспоминает, что обещал родителям подумать насчёт своего возможного выступления. Он поджимает губы, глядит в окно, из которого дует прямо в лицо, и бегает глазами по футбольному полю, находя там Юнги. Альфа сидит на скамейке, болтает ногами и вертит головой. Иногда вскакивает, жестикулируя, а потом плюхается обратно. Какой он забавный. Бета вытягивается, чтобы лучше его рассмотреть. Рядом на баскетбольном поле разворачивается целое сражение за мяч, и Чонгук засматривается. — О, я понял, — хён поднимает голову, привлекая к себе внимание. — Я всё понял, — тараторит он, схватив стирательную резинку и вернувшись к работе. Чонгук же возвращается к разложенным заявкам. Закусывает губу и, прокашлявшись, задаёт вопрос: — А мне можно участвовать? Сокджин замирает. Проходит несколько секунд в тишине, и Чонгук даже думает, что спросил полнейшую ерунду. — Конечно, почему ты спрашиваешь? — Ну… я просто… — мнётся он. Хён выпрямляется, сверля его взглядом. — У тебя дужка очков помялась, я только заметил, — он показывает пальцем на свой правый висок. Чонгук крупно вздрагивает. Прикладывает ладонь к правой щеке, чувствуя, как лицо заливает жаром. А он так надеялся, что никто не заметит! Он ведь после удара об косяк попытался их выпрямить… Бета мычит, убирая руку, прогоняя недавние воспоминания. — Я упал, — поясняет он. — Говорю, со мной что-то не то сегодня. Сокджин щурится, недоверчиво его оглядывая. Затем глубоко вздыхает. — Знаешь, Чонгук-и, я ведь не глухой и не слепой. Ты учишься в этой школе уже второй год, и время от времени у тебя то синяки, то ушибы, то перекошенные очки. Тебе не кажется, что директору пора узнать об этом? Иногда школьный буллинг заканчивается увечьями. Чонгук раскрывает рот в удивлении. Хён же смотрит на него пронзительно, его спутанные волосы колышутся при каждом порыве ветра, ждёт от него чего-то, но чего? Он и сам знает, как это называется, зачем же говорить это страшное слово вслух… Его не принимают одноклассники, его не принимают соклубовцы. Всё прекрасно понимает, но не может преодолеть сложившуюся ситуацию самостоятельно. А что Чонгук, маленький по росту бета, сделает? Он ведь и драться-то не умеет, да и вообще его не так воспитывали. Ему остаётся уповать только на то, что от него отстанут сами или же найдут другого, кого будет интереснее толкать и обзывать на переменах или в кулинарном клубе. Сокджин подпирает рукой подбородок. — Почему тебя задирают, ты знаешь? Чонгук отрицательно мотает головой. На самом деле знает. Он — выскочка. А ещё учится хорошо и стоит на втором месте по успеваемости. За окном разносится пронзительный звук спортивного свистка. — Меня тоже задирали. Все думали, что я омега, и обзывали дылдой. Видите ли, омега должен быть утончённым, — хён переводит взгляд на парту. — Но потом узнали, что я председатель школьного совета, и отстали. Удивительно. И так смешно. Они просто испугались, что за преследование председателя их выгонят из школы, — он шлёпает ладонями по документам. — Люди такие трусливые. А ты, — Сокджин поднимает взгляд, — возьми и подай заявку. Покажи всей школе, что ты не трусишка. — Хён… — Хорошо подумай над тем, что ты лучше всего умеешь, — он стучит пальцами по поверхности стола. — И сделай. Чонгук, тронутый словами Сокджина до глубины души, всхлипывает. Помимо родителей, есть ещё один человек, который верит в него! Он, стараясь сдержать слёзы, вырывает ещё одну страницу из своего блокнота и пишет: «Чон Чонгук. Класс 2-2. Песня», — и кладёт к остальным отсортированным заявкам. Бета шмыгает носом, расслабляется, опустив плечи, и наблюдает, как хён задумчиво шарит взглядом по потолку, стуча карандашом по губам. Улыбается уголком губ, вытирая подушечками пальцев влагу в уголках своих глаз. Он осторожно вытягивает с тарелочки кекс, который, по его мнению, получился хуже всех, и засовывает целиком в рот, следом наливая в крышечку от термоса чая и себе. Каждый из них погружается в собственные мысли. Спустя время телефонный звонок разрезает повисшую тишину, иногда прерываемую еле слышными звуками с улицы, очень неожиданно, и Чонгук, закусив губу и беспокоясь о том, что мелодия может сильно отвлечь Сокджина, быстро достаёт смартфон из бокового кармана рюкзака, болтающегося на спинке стула. Коротко охает при виде контакта и, прочистив горло, чтобы придать голосу обычность, жмёт на кнопку. — Да, хён? — Ты где? — спрашивает Юнги, а на заднем фоне слышится громкий голос Тэхёна, однако разобрать слова довольно тяжело. — В совете, — Чонгук тянется к подоконнику и моргает, пытаясь в толпе футболистов найти нужного, но тщетно. Юнги как в воду канул. — А ты? — Тренировка закончилась вот только что… — он прерывается и уже тише шипит: — Да уймись ты, бл… ой! В трубке что-то шуршит, и бета отводит её от уха, вскинув непонимающий взгляд. — В общем… — продолжает Юнги, но его прерывают. — Юнги! Хорош с омегами сюсюкать! Мячи убирай! — Айщ, — альфа недовольно фырчит. — Я перезвоню, — и сбрасывает вызов. Чонгук выглядывает в окно, улёгшись на подоконник грудью. Но всё равно ничего не видит. Только уходящую с поля толпу и… О! Вон он! Собирает футбольные мячи в большую сетку. Рядом с ним маячит Намджун, а чуть поодаль стоит Тэхён, наблюдая. Как и он, во все глаза следит за тем, что происходит. Когда Юнги с Намджуном заканчивают и удаляются с поля, оставляя на нём только Тэхёна, который, обойдя по периметру, выходит и запирает калитку, Сокджин бросает карандаш на парту с характерным звуком. — Боже, тут всё нужно делать заново! Поменять пару пунктов не получается. Просто взрыв мозга! Напомни мне, — хён обращается к Чонгуку, и тот оборачивается, — никогда не поступать на экономический! — Хорошо, — кивает тот. — И залезь обратно в класс, — просит Сокджин, принимаясь прибираться на столе. Чонгук подчиняется. — Я домой. Продолжу завтра. — Я с тобой! — бета спохватывается. Закрывает окно, проверяет, закрылось ли оно, оставив заявки на парте, также как и хён, оставляет документы на своей. Шустро собирает кексы, забирает у Сокджина протянутый ему термос и, аккуратно уложив всё это в рюкзак, закидывает его себе на спину. Закрыв кабинет, они спускаются. Весь путь до улицы Чонгук поглядывает на свой телефон, гадая, что хотел сказать ему Юнги-хён. И как только он с Сокджином выныривает из прохлады холла в удушающую жару, вибрация входящего звонка неприятно ощущается в его ладони. — А сейчас ты где? — Вышел на улицу. Тут жарко. Как вы тренируетесь в такую погоду? — негодует Чонгук, раздувая чёлку на лбу. Футболка вмиг прилипает к спине, и приходится снять с неё рюкзак. — Это ещё не самая худшая погода для тренировок, поверь, — усмехается Юнги. — Подожди меня, я уже выхожу из раздевалок. Я знаю одно классное место, там вкусное мороженое. Угощу тебя. — И меня! — задорно отзывается приглушённый голос Намджуна. — Ой, заткнись! — шипит Юнги и отключается. Чонгук косится на телефон, затем на Сокджина, шагающего рядом и оглядывающегося вокруг. В голову приходит идея, и ему хочется, чтобы хён хоть немного расслабился от учёбы и дел школьного совета. Наверняка, он сильно переживает, ведь, как Чонгук заметил, с каждым днём Сокджин всё грустнее и грустнее, а под глазами вот-вот залягут синяки. — Хён. — М? — Ты мороженое любишь?