Когда солнце вновь взойдёт

Я проснулся оттого, что кто-то стучал в дверь. Без лишних раздумий я схватил бейсбольную биту, которую на всякий случай всегда держал где-то неподалёку. Подойдя к двери, я посмотрел в глазок, но он был полностью тёмным — похоже, снаружи его чем-то закрывали. Заведя биту за голову и готовясь дать отпор, я нажал на дверную ручку. Я открыл дверь и увидел два знакомых лица — Микасу Аккерман и Армина Арлерта. Они выглядели по-другому, но в то же время совсем не изменились. Стальные глаза уставились на меня: — Надо поговорить. Похоже, ты его нашёл. — Нашёл кого? — я на всякий случай прикинулся дураком; это мог быть единственный способ выйти из диалога и не получить при этом по лицу. — Мы знали, что ты в городе. Но не ожидали, что ты повстречаешь Эрена. Мы неплохо его спрятали, — заговорил Армин, сжимая кулаки. Похоже, то, что он был последним владельцем Колоссального, придало ему смелости. До сих пор помню времена, когда он ещё был жутким трусом. — Знаешь, как мы старались, чтобы скрыть его от тебя? У тебя есть Эрвин, тебе недостаточно? Зачем ты снова заставляешь его проходить через это? Почему не дашь ему просто жить без всех этих воспоминаний о нас и о том, что мы сделали? Ты настолько эгоист? — Микаса стояла в нескольких дюймах от меня, и я слышал, как дрожал ее голос. Она выглядела хорошо, ведь в этом мире можно досыта есть и хорошо спать. Я отбросил биту, боясь, что могу инстинктивно пустить её в ход. Они протиснулись внутрь и закрыли дверь. Понимаю, почему они хотели поговорить в приватной обстановке. Я сел на диван и уронил голову на руки. — Кто нашёл меня? Тогда, в самый первый раз, — когда я повстречал двух своих высоких идиотов. — Ребёнок. Кто-то из детей из Либерио. Не помню, как его звали; его попросили отнести цветы на могилы Эрена и Эрвина, и он обнаружил твоё тело. Очень трагично. Мы похоронили тебя рядом с ними. Решили, что это то, чего ты бы хотел, — отвечала Микаса, а я кивал. Теперь я понимаю. Всё это время они прятали его от меня. Я встречал его ребёнком, но держался поодаль, чтобы дать ему пережить отобранную разведкорпусом юность. А по мере того, как он взрослел, они сбивали меня со следа и прятали его. — Это всё твоя ревность оттого, что он не тебя любил все эти годы? Или это оттого, что по ночам он был в моей постели в компании двух мужиков? Или из-за того, что, когда никого не было рядом, мы могли нагнуть его и трах… — меня прервал удар по лицу и я поднял взгляд на Армина. Удивлён, что он на это решился. Я подвигал челюстью, убеждаясь, что сустав на месте, и собрался с мыслями: — Вы знаете, что я любил его. Всегда буду любить. И когда вы поняли, что я не перестану искать, вы просто его спрятали. Микаса пнула биту подальше от нас: — Ты знаешь, что наше проклятие — это ещё и благословение. Я пообещала Армину, что буду находить Эрена в каждой жизни, чтобы мы могли защитить его. Почему ты хочешь, чтобы он вспомнил, каким он был и сколько жуткой херни творил тогда? — Я не идеал справедливости и не собираюсь прикидываться героем. Мне нужны Эрен и Эрвин. Я не в игрушки играю — я люблю их, любил и всегда буду. И никогда не смогу забыть. Я пообещал себе, что найду их или умру, пытаясь найти, и угадайте, что? Пришлось умирать, — было странно произносить всё это вслух: такие мысли оставались в моей голове. Обычно я держал их при себе, не желая, чтобы все знали, кто я такой и на что способен. — А что с остальными? Конни, например? Хочешь, чтобы он вспомнил, как Саша истекала на его руках кровью? А Бертольд? Может, ему вспомнить, как его пережевывали и глотали, пока ты наблюдал? — Армин привёл хорошие доводы, но они не имели никакого значения. — Готовься к последствиям. Мы притворяемся, что не знаем его, поэтому… Что бы с тобой ни случилось, это на твоей совести. Но если что-то случится с ним — я вернусь и начну твою жизнь заново, — Микаса смотрела мне в глаза с холодом, не двигаясь. Я цокнул языком и указал на дверь: — Прощайте.