...
С тех роковых для Тани и в целом для всего Тибидохса дней, когда Великая Зуби находилась при смерти, а магспирант Баб-Ягун и доцент кафедры нежитеведения Медузия Горгонова узнали о своей неожиданной родственной связи, прошло несколько месяцев. Для большинства учеников и магспирантов ничего не поменялось: летние каникулы, пролетевшие стремительно, как последняя электричка, сменил дождливый, но ещё по-летнему тёплый сентябрь. В воздухе висел аромат неторопливо подбирающейся осени. Дети тосковали по столь быстро закончившимся каникулам - традиционно каникулы в русской школе магов длились всего 2 месяца. Однако, неоспоримым плюсом было то, что каникулы были одинаковыми по длительности как для младшекурсников, так и для магспирантов. Таня Гроттер, Баб- Ягун и доцент Горгонова, потерявшие магию, мало по малу вновь обретали магические способности. Несколько месяцев Ягге отпаивала их укрепляющими отварами и чаями на основе трав, на которые старушка ночами шептала заклинания и древние наговоры. Правда, к счастью для всех троих, отпаивала она их не в магпункте, а просто практически принудительно вливала в несчастных свои снадобья каждое утро. Конечно, каждый хотел как можно скорее вернуться в прежнюю форму и перестать бояться за свою безопасность, но вкус отваров Ягге был таким отвратительным, что иногда хотелось добровольно записаться в лопухоиды, лишь бы не пить эту гадость. В это утро, пройдя уже привычную процедуру в ненавистном магпункте, Таня, Меди и Ягун сидели в комнате Гроттер и отрабатывали заклинания из справочника, который им любезно одолжил Абдулла. Выдавая Ягуну книгу, библиотечный джинн нехорошо усмехался, что насторожило внука Ягге. Правда, рот у джинна в тот раз оказался где-то между лбом и переносицей, что выглядело довольно комично, однако, инстинкт самосохранения вовремя подсказал играющему комментатору, что смеяться не стоит, иначе никто не исключает, что мстительный Абдулла посмеётся на его похоронах. Сарданапал, собрав всех троих в своем кабинете только на следующий день после случившегося, настоятельно советовал им держаться вместе. Впрочем, никто особо и не возражал: во время путешествия Ягуна в Афины и спасения Зуби он и Медузия, несмотря на возраст, немного сблизились. Таня же изначально, буквально с первого курса восхищалась преподавательницей нежитеведения. И вот, в тот день всё было довольно обычно: у Меди из кольца выстреливали всё более яркие и чёткие искры, у Тани - с попеременным успехом, Ягун же слегка отставал. Впрочем, это было заметно намного меньше, если бы он не бегал каждые десять минут к своему пылесосу. - Ягун! - окликнула его Медузия, - Ты когда собираешься на занятия возвращаться? Всю осень планируешь здесь сидеть? - Да иду я, иду! - ответил ей внук Ягге, поправляя амулеты, привязанные к новой хромированной трубе, выписанной с каталога на Лысой горе. Труба барахлила в полёте и заплёвывала незадачливому комментатору всю обувь, однако Ягун был он неё без ума и ни в какую не соглашался заменить её на что-то менее строптивое. Вернувшись к остальным, он с кислым лицом сел на Танину кровать и уставился в справочник. - Ну и что дальше, мамочка моя бабуся? Мы уже чуть ли не все заклинания перепробовали! Не пора ли наконец отдохнуть? Пойти расслабиться, полетать на пылесосе над островом.... Я, Катя и луна... Романтика! - Скорее ты, заглохший пылесос и болотная тина! - Горгонова скептически посмотрела на него и перемазанный уже всем, чем только можно пылесос, - Он заглохнет, как только ты взлетишь выше, чем взлетает курица с насеста! - Медузия, ты пессимистка! - Ягун посмотрел на пылесос, прикидывая, так ли все плохо. Впрочем, одного взгляда трезвого человека было достаточно, чтобы понять, что пылесосу требуется как минимум капитальная чистка. - А ты оптимист, Ягун! - отвечала ему Меди, - Законченный, неизлечимый оптимист! Доцент Горгонова встала и посмотрела на лопоухого внука Ягге, который полез ковыряться в пылесосе. Выглядела Медузия неплохо, особенно для такого ленивого дня: на ней были черные джинсы, красный широкий свитер, а на губах - такого же цвета помада. Длинные медно-рыжие волосы обрамляли лицо с красивыми классическими чертами. Однако, что-то в Медузии изменилось. Неуловимо, но в то же время вполне очевидно. Глаза её стали карими, а лицо помолодело. Появились какие-то яркие, даже немного детские выражения лица. Живая. Медузия теперь была живой. И от этого она казалась ещё красивее , она как будто светилась. Выглядела теперь лет на 25, не больше. Красивая молодая девушка, какой и должна быть чистокровная богиня. Всё встало на свои места. - Ладно, мне, пожалуй, пора. Завтрак через полчаса, вы не забыли? - сказала она, немного обеспокоенно поправляя прическу. С недавних пор все трое начали собираться у Тани в комнате ещё до завтрака, сразу после посещения магпункта. Целыми днями они сидели в душной комнате, иногда лишь открывая окно: ветер приносил и листья, и мусор, и завявшие цветы. - Отнюдь, - убедила её Гроттер, покосившись на занавески с принтом в виде маленьких зайчиков, которые, опасливо косясь на Таню, то и дело прыгали по полупрозрачной ткани, - Не забыла! Однако, если нам с Ягуном и на этот раз достанется скатерть с тухлой редкой, я променяю завтрак на петлю и кусок хозяйственного мыла. Медузия хмыкнула. Подумаешь, редька! Два раза подряд довольствоваться манной кашей куда как хуже! С недавнего времени преподавательский стол стал участвовать в этом каждодневном ритуале делёжки скатертей. Произошло это из-за того, что специальная скатерть-самобранка, предназначенная для учителей, просто напросто исчезла. Найти объяснение произошедшему никто так и не смог, но школьники радовались - справедливость восторжествовала!***
Оставшиеся до завтрака полчаса Медузия провела в своей комнате, отрабатывая заклинания на портрете Бессмертника Кощеева. При попадании искры в цель старикашка сморщивался, сплющивался и становился ещё более ничтожным и жалким, чем был на самом деле. Доцента Горгонову это немало забавляло: Бессмертник был её личным врагом номер один, разве что, после Персея. - Искрис фронтис форте! - громко крикнула она, направляя перстень прямо на ненавистную рожу Кощеева. Две зелёные искры - и вот уже от портрета осталась одна лишь обугленная рамка. Пепел, похожий на печную сажу, рассыпался на пол. "Есть! Бессмертник теперь просто смертник!" - подумала Горгонова, победно улыбнувшись. За завтраком в зале Двух Стихий было как всегда шумно и многолюдно. Младшекурсники, непривыкшие ещё к скатертям-самобранкам, с заметным страхом в глазах ожидали распределения, от которого зависел их сегодняшний завтрак. Таня, Ягун и Медузия появились в зале почти одновременно. Ловя на себе заинтересованный взгляд первой красавицы Тибидохса Кати Лотковой, Ягун радостно, но в то же время манерно улыбнулся той во все свои тридцать два зуба. - Ягун, Таня, где вас носит? - девушка недовольно захлопала ресницами, - Вы что, не знаете, как скатерти относятся к опоздавшим? Таня поморщилась. Вспоминать, как Рита-Шито-Крыто, опоздав, подавилась рыбным скелетом, неизвестно как оказавшимся у неё в горле после десятиминутного опоздания, ей не хотелось. - Да мы малость перезанимались! - бойко сообщил Ягун, - Скоро вернемся в прежнюю форму, и вот тогда... - Перезанимавшийся, ты сколько заклинаний-то за сегодня отработал? - перебила его Таня, - Если бы мы с Медузией тебя не гоняли, ты бы так и сидел у своего пылесоса, засасывая шлангом застоявшийся воздух! Катя фыркнула: она прекрасно себе представляла, что такое внук Ягге и его пылесос. Тем временем перстень академика Сарданапала выпустил зелёную искру, вызывая молодцев из ларца. - О нет, пирожковая досталась! - страдальчески произнёс Ягун, картинно воздев руки к потолку. Таня и Катя посмотрели на него, как на идиота. - Ягун, хватит вредничать! - Лоткова недовольно уставилась на играющего комментатора, - В прошлый раз редечная была, и то все живы и, возможно, кто-то даже здоров! - Мамочка моя бабуся! - сетовал внук Ягге, - Не школа, а палата номер шесть! Одновременно за преподавательским столом творилась какая-то суматоха: Великая и всё ещё живая Зуби брезгливо прижимала к носу надушенный платочек, поглаживая мужа по плечу; Поклёп Поклёпыч орал что-то про заговор и зомбирование; Тарарах в ступоре ковырял вилкой в носу; а академик, в свою очередь, смотрел в потолок, старательно разглядывая люстру, отлитую из чистого золота. Медузия же просто смотрела в центр стола и упорно старалась не замечать тухлый, если не сказать "гнилой" запах . Тёртая редька. Специально для особого случая в редьку был добавлен чеснок, и всё вместе пахло похуже бензина на дорогах. Внезапно что-то привлекло внимание собравшихся. Посреди зала Двух Стихий материализовалась высокая фигура в черном плащё...