Выбор

      Суйгецу сразу же после поступления в университет обосновался у Кисаме. Тот не особо протестовал, понимая, что на этот раз переубедить младшего брата не получится. Да и не очень-то ему этого хотелось.        Кисаме нравилось привыкать к постоянному присутствию брата. Он любил сминать мирно спящего Суйгецу в объятиях, возвращаясь поздно ночью с работы.       Квартира Кисаме была небольшой, но уютной. В маленькой спальне с прямоугольным окном, занавешенным лёгкой белой тюлью, на постоянно смятых простынях в последнее время нередко можно было обнаружить его младшего сводного брата.       Они оба могли позволить себе больше, чем эта квартира, но ни один из них не хотел расставаться с тесным пространством, которое вынуждало быть еще ближе друг-другу.       Между ними все давно стало дозволено.       Лёжа на диване в гостиной Суйгецу второй час штудировал конспект по римскому праву, слушая попутно открытое видео на лэптопе по той же теме. Взглянув на время, Суйгецу понимал, что и на этот раз Кисаме не будет ночевать дома.       Суйгецу уже почти закончил выписывать определения в тетрадь, как на его телефоне раздался рингтон звонка.       Именно сюда притащил Саске Суйгецу, когда друг позвонил ему, с просьбой подъехать.       Терпеть стремительно нарастающий ветер Саске стало невыносимо. До этого он долго бродил по улицам предвечернего Бостона, возвращаться в квартиру ему все еще не хотелось.       Они разместились в гостиной на полу возле дивана, на котром были разложены пару тетради, почти свисавший с края учебни      к и разряженный лэптоп.       Суйгетсу пошел включать электрический чайник. Вернувшись, он протянул Саске одну из собственных рубашек.       — Я отсюда вижу какой ты вспотевший, — объяснил свой жест Суйгецу        После того, как Саске переоделся, Суйгецу сел рядом, мимолетно проводя рукой по Саскиному лбу, отодвигая иссиня-черную прядку свисавшей челки.       — Да ты весь горишь! — он понял это, сразу, как увидел друга. Почему-то Суйгецу не решался выплескивать на него свое возмущение по поводу легкой верхней одежды и не задавал вопросов, о том, почему он на улице, в таком состоянии. Несмотря на конец октября, было по-зимнему морозно.       — Знаю.       Из кухни послышалось урчание воды и звук лопающихся пузырей, который давал понять, что чайник вскипел.       Суйгецу подобрал вещь друга и отнес ее в ванную.        — Я положу ее в стиралку, — сказал он. — Благо к ней и сушилка прилагается, — воодушевленно добавил Суйгецу, — так, что высохнет быстро.       Заваривая себе чай, а Саске пакетик с жаропонижающим порошком, Суйгецу думал о том, как безболезненно поговорить с Саске о том, что происходит.       Суйгецу давно понял, что не стоит упоминать Итачи в разговорах с Саске. Как бы не терзало его беспокойство за друга или простое любопытство он старался не затрагивать эту тему. Иногда, очень редко, Саске сам говорил о нем.       В детстве, парень много рассказывал Суйгетсу о брате, как здорово она проводили вместе время, когда они выбирались куда-то вместе, как Итачи прикрыл его в очередной раз перед родителями, как Итачи учил его некоторым техникам боевых искусств. Порой, Итачи становилось слишком много в их разговорах, но Суйгетсу слушал его всегда с неподдельным, но хорошо скрываемым восхищением.       После того, как у Суйгецу появился сводный старший брат, ему казалось, что он стал лучше понимать Саске и почему тот отстранён от их школьных приятелей, коих было и так немного, и от всего остального, что касалось вполне нормального время препровождения для подростков — кому нужны друзья, когда практически весь той мир занимает один единственный человек, способный заменить всех. Суйгецу восхищался Кисаме точно так же.       А потом разговоры об Итачи резко прекратились. Саске стал еще более замкнутым и изолированным от всего. Общаться друг с другом они стали намного реже.       Только сейчас Хозуки понимал, что все это было слишком ненормальное помешательство. Полное поглощение одним единственным человеком. Человеком, который волен поступать так, как он сам того пожелает. Нельзя контролировать поведение другого человека и предугадать, когда тебе сделают больно. Порой, и свои-то действия невозможно контролировать.        — Тебе нужно как следует отдохнуть, — парень передал кружку с напитком Саске и уселся рядом.       Саске все еще молчал. Но сделал пару глотков жаропонижающего.       Придвинувшись ближе, Суйгетсу стал нежно гладить шею и ключицы своего друга, на что Саске плавно закрывает глаза. Как бы он не старался убедить себя, что нравятся ему прикосновения Суйгетсу, напротив себя он неизменно представлял Итачи.       Правда, его руки были бы прохладней, нежели сухие теплые ладони лучшего друга.       — Ты небось и из квартиры той никуда, кроме универа не выходишь. Хотя сейчас тебе лучше побыть дома пару дней.       Зато губы у брата были теплые. Мягкие, их было приятно сминать.       Хоть их «поцелуй» продлился пару секунд, Саске вспоминал его постоянно. Скорее не так, чтобы вспоминать, нужно забыть.       Но как забыть маленькие трещинки, каждую из которых так и хотелось вылизать, чего он не успел сделать?!       — Мне действительно нужно развеяться. Кажется, я схожу с ума, — тяжело вздохнув промолвил Саске. На секунду его взгляд задержался на губах Суйгецу: припухлые, с едва выпирающим клыком. Они могут изогнуться в очаровательной улыбке и никогда не в строгую бескровную линию тонких обветренных губ.        Таких прекрасных губ.       — Лучше и не скажешь, — согласился Суйгецу. — Ты действительно сам не свой, и мне кажется, что это не совсем из-за простуды, — выдержав пару секунд он добавил, — Слушай, Райнер из братства устраивает тусовку на следующей неделе. Жаль, что ты всё-таки не захотел вступать к ним. Они все еще надеются, что ты передумаешь. Хотя, какой от этого был бы толк? — парень скептично посмотрел на друга. — Ты при любых обстоятельствах остаёшься нелюдим.       Саске практически не обращал внимания на его слова.       — Ты даже не представляешь, какие там шикарные девушки, — издевальческим тоном произнес Суйгецу. — Ох, извини, забыл совсем, тебя интересуют только родные братья, — сказал он, ехидно улыбаясь.       — Кто бы говорил, — таким же тоном выпалил Саске.       На пару секунд они уставились друг на друга, после чего тихо рассмеялись.       — Ладно, буду ждать твоего согласия. И пообещай, что будешь лечиться. Я без тебя туда переться не собираюсь. — Хорошо, — малахольно протянул Учиха.       Суйгецу стал рассказывать другу все то немногое и незначительное, что пропустил Саске за пару дней его отсутствия. Они с Карин хотели наведаться к нему после того, как он ушел с первой же пары в сомнительном состоянии, но Саске удалось заставить их поверить, что все в порядке.       Саске постепенно начал погружаться в собственные мысли. Он вспоминал о той ночи, когда Итачи встретил его после вечеринки в доме Карин. Было трудно поверить, что это было между ними. Он вспоминал, как сжимал волосы брата, наслаждаясь их прохладными прядями пропускал их через свои пальцы не в состоянии даже пошевелить телом. Вспоминал его губы, от которых не мог оторваться, но которых не мог разглядеть. Он не помнил, что выражало лицо Итачи в тот момент, словно оно было скрыто черной тенью его челки.       Они с Суйгецу просидели пару часов, разговаривая о последних новостях в университете.       От ужина Саске отказался. Суйгецу не стал возражать. Саске чувствовал ужасную головную боль. Он еле сдерживал тошноту, вызванную многочасовым волнением. Несмотря на это, ему стало лучше, чем было пару часов назад, он хотел вернуться назад пешком. Он надеялся, что от свежего воздуха тошнить хоть немного перестанет. Он решил вернуться.       — Может останешься? Кисаме сегодня нет дома.       — Я хочу пройтись, все в порядке, — спокойно произнес Саске, застёгивая свою постиранную рубашку. — В таком случае, я подвезу тебя, — ответил Суйгецу. «Прояви он больше настойчивости он бы смог уговорить Саске проведать его. Возможно, его друг не шастал бы в таком состоянии по улицам» — думал он.       — Иногда ты бываешь невыносимым, — произнес Саске, надевая куртку и не став спорить с Суйгецу. Тот лишь улыбнулся. Открыв дверь, он пропустил Саске вперёд.       — Ох, я сомневаюсь, что только иногда, — саркастично сказал Хозуке.        В дороге Саске ловит себя на мысли, что оставил брата, только вернувшегося с лечения, который наверняка устал и очень измотан. Вряд-ли им удастся нормально поговорить в ближайшее время. Почему-то Саске был этому только рад.       Его живот скрутило болью — отсутствие приема пищи в течение дня решило о себе напомнить в очередной раз.       Единственное, чего он желал все эти годы свершилось. Но он не испытал ожидаемой радости ни на секунду. Наоборот, чувство гнетущей тревоги не оставляло его, усиливаясь с каждой минутой. Саске не мог понять, что с ним происходит. Но одно он знал точно — добром все это не кончится. Думать об этом не хотелось. В его голове бушевал такой же ветер, как и на улицах Бостона.       Попрощавшись с другом, который довёз его, Саске поднялся наверх. На этот раз на лифте, времени подумать у него было достаточно. Сейчас же он хотел побыстрее добраться до квартиры.       Уже давно перевалило за полночь. ***       Приняв душ, Итачи уже половину дня просидел у себя в кабинете, изучая бумаги, которые занёс Дейдара Тсукури, вскоре после ухода Саске.       Ему бы не помешало поспать после долгого перелета и многочисленных обследований. Но спать сейчас хотелось меньше всего. Скорее все он как обычно проваляется в постели первую половину дня.       Через пару месяцев ему снова придется улететь. На этот раз в командировку. Скоро он снова погрузится во все прелести шпионажа и расследований.       За окном светил тусклый полумесяц, видневшийся сквозь гонимые ветром облака.       Что делать с Саске он не знал. Итачи понимал, что совершил нечто непоправимое. Но ни на размышления, ни на сожаления у него не было сил. Зато жгучая тревога не отпускала его все время, как ушёл его брат. Такие же чувства он испытывал те несколько дней, что находился в лечебной больнице в другой стране. Не было и минуты, когда Итачи не думал о брате.       Волнение словно перекрывало кислород. С ним такое уже происходило. И каждый раз он мог побороть жгучее желание вернуться обратно.       В этот же раз, после звонка Шисуи, Итачи в тот же день улетел обратно в Бостон. не став дожидаться окончания курса лечения. Он словно ждал этого звонка.       Итачи не видел необходимости дожидаться окончания лечения. Несмотря на остро проявляющиеся симптомы отторжения, анализы показали, что все было в норме. Операцию делать не было необходимости.       Вот только он не успел понять, в чем заключалось беспокойство Шисуи за Саске.       «Что же с ним происходит?»       Развернув кресло к окну, Итачи прикоснулся к губам, едва кусая их. На мгновение он погрузился в те ощущения, что испытал уже вчерашним вечером.       «Почему его так долго нет? Где он? Спал ли жар? Может быть ему стало хуже?» ***       Стоя у входной двери, Саске с ужасом осознал, что ключей у него с собой нет. Ему ничего не оставалось, кроме как позвонить в звонок.       Дверь открылась довольно скоро. На пороге стоял Итачи. В очках, с растрёпанными волосами и в том же свитере, что и днём. Он выглядел сильно измотанным. Глубокая маленькая сладка пролегала меж его бровей, а впадины меж глаз были оттенены сильнее обычного.       Увидев его, Итачи едва заметно выдохнул и ничего не говоря лишь отошёл от порога в приглашающем жесте.       Неужели он за все это время не лег спать. — С толикой сожаления подумал Саске, входя в квартиру.       Саске чувствовал, что немного и он свалится прямо здесь. Голова раскалывалась на части, ноги отказывались держать его более.       С каждым шагом тошнота подкрадывалась тяжёлым комом к горлу. Не в силах терпеть это больше Саске стремглав вошёл в ванную, склоняясь над унитазом. Колени больно ударились об кафель, но сейчас его волновало это меньше всего.       Его челка рваными прядями спадала вниз, грозясь запачкаться рвотой.       Итачи зашёл в ванную в след за ним, вставая около Саске и легонько придержал его, волосы, отодвигая их за уши, пока того выворачивает желчью с примесью растворимого средства от простуды.       Бледность Саске иногда поражала даже его самого, чей цвет кожи был лишь немного темнее. Сейчас же кожа Саске выглядела совершенно серой, придавая брату изнеможденный вид.       Жар не спал, если только не усилился. — подумал про себя Итачи. — Ему срочно нужно принять лекарства.       Саске нашел в себе силы встать и умыться. Он чвуствовал, как Итачи смотрит на него.       —Сможешь сам принять душ, — спросил Итачи, заправляя за ухо выбившуюся прядь. — Да, — резковато выпалил Саске. — Хорошо. Я приготовлю что-нибудь поесть. Итачи выглядел невозмутимо, словно подобное происходило с ним каждый божий день. Бесцветные губы были сжаты ничего не выражающей линией.       Выбора у Саске не было. Поесть просто необходимо для принятия лекарств, если он, разумеется, не хочет снова просидеть у унитаза, выплёскивается желчь.       Саске всем существом не хотел видеть Итачи, но, в тоже время, чувствовал нездоровую потребность находиться рядом с этим человеком.       Неужели это был его брат?       Итачи прислонился к раковине, в которую поставил тарелку с овощами, чтобы вымыть их, он собирался приготовить рисовый суп с овощами. Напряженно выдохнув, он склони над ней голову. Ему бы не мешало выкурить пару сигарет, но в ближайшее время лучше забыть о них, иначе ему станет только хуже.       Он всем сердцем не хотел больше отпускать от себя Саске. Но позволить себе этого Итачи просто не мог. Саске не его собственность. И как бы Итачи не хотел, но он не сможет тащить его с собой словно куклу, когда ему только вздумается. Не сможет оставаться надолго рядом — им обоим это невыносимо.       Я не смогу отпустить тебя удержав однажды.