Разбитые кольца. Путь в новую жизнь

      – Мне сон приснился, – рассказывает Кири. Он ещё в пижаме и толком не проснулся. – Мы были в Мидасе. Я, ты, Рики и те твои друзья. Был праздник или что-то вроде. Но Рики был не в духе. Это что-то значит?       Я понимаю, о каком дне из прошлого он говорит. Но сейчас мне больше всего хочется, чтобы он заткнулся. Он не помнит, то есть он никогда не знал самого страшного, в его памяти только обрывки воспоминаний. А в моей – всё, и в первую очередь событие, которому через шесть дней исполнится год. Год со дня моей самой страшной ошибки. И Сид, Люк и Норрис, я так и не придумал, как их убедить не трогать Кири.       – Да что с тобой? – спрашивает Кири. – Раньше ты со мной хотя бы разговаривал. Я сделал что-то не так?       – Не ты. Я. Не спрашивай, ладно?       – Гай, – не успокаивается он. – Что произошло? Расскажи! То ты уходишь в себя, то злишься на меня, и я не могу понять, из-за чего меняется твоё поведение. А теперь вообще разговаривать не хочешь. Это из-за тех троих, что вчера припёрлись?       – Не только. Есть ещё кое-что. Это случилось почти год назад. И это уже не исправить. Дай мне побыть одному.       Растерянный взгляд, и Кири уходит в спальню. Я остаюсь сидеть в кресле в гостиной. Не хочу видеть ни его, ни самого себя. То, что случилось без шести дней год назад… Кири тоже сыграл в этом свою роль. Если бы не его жажда получить гражданство и деньги, этого не произошло бы. Рики не отдал бы свою свободу в обмен на мою, если бы Кири не заманил меня туда, где я две недели проторчал взаперти. Сейчас он не помнит этого, и это его счастье. Но я помню.       – Знаешь, я думал, что Кири смог удержать меня в жизни. Но теперь просто не могу не вспоминать, что его действия стали звеньями цепи, которая привела к твоей смерти. Мои тоже, знаю. Но себя я не оправдываю, а его пытался. Только по сравнению со мной он, мать его, ангел! То, что я могу жить с твоей жизнью на совести… Мне показалось, что смогу. Я даже продержался почти год, из него четыре месяца – с помощью Кири.       Кири… Да, он, появившись в моей жизни, начал приводить меня в чувство. Но это мне тоже только казалось, Рики. А правда в том, что мне лучше было погибнуть вместо тебя. Наверно, эти четыре месяца были как последний всплеск жизни, чувств, действий. Шесть дней, Рики. Шесть дней, и будет год, как я убил тебя. Для чего весь этот грёбаный год я цеплялся за жизнь, которой не заслуживаю? Я не смог помочь тебе, и тебе не нужна была помощь, но я думал, что смогу помочь Кири. Но оказалось, что и это не в моих силах. Теперь мне пора подготовиться. Прости. Скоро увидимся. Ты же не откажешься встретить нас?       Поднимаюсь из кресла, надеваю куртку, влезаю в ботинки.       – Гай… – обеспокоенно зовёт Кири. – Я понимаю, ты не в настроении болтать. Но ответь мне. Куда ты?       – Есть одно дело. Надо кое с кем встретиться. Я вернусь, не бойся.       Я лгу ему. Я вернусь только для того, чтобы принести нам способ умереть без боли.       Выхожу из квартиры и, спускаясь по лестнице, звоню Хэлу. Судя по тому, что после освобождения Кири за мной не пришли, он не сдал меня, как и этот мелкий хакер Ренни, которого он мне порекомендовал. Лучше не связываться с кем-то непроверенным.       – Здорово, – отвечает Хэл после двух гудков.       – Привет. Окажешь мне одну услугу?       – А конкретно?       – Нужно вещество, которое быстро убьёт человека. Две дозы. Сможешь достать?       Полминуты в трубке тишина.       – Есть такая штука, – говорит Хэл. – Встречаемся в «Сорайе», как в прошлый раз. Через час.       Странно, что он будет в баре так рано. Ещё и полудня нет. Может, у него там встреча ещё с кем-то.       Выхожу из подъезда. Байк брать не хочется. За час всё равно успею дойти пешком. Тем более что я возьму выпить и не смогу вести байк.       Дойдя до Голубой фишки и спустившись в лифте, как и в тот раз, вижу Хэла у барной стойки. Сегодня здесь никого, кроме нас двоих и бармена. Оно и понятно, сейчас только начало первого, но видеть «Сорайю» без синего освещения и почти пустой непривычно до странности. Подхожу к нему.       – Зачем тебе это нужно? – не здороваясь, равнодушно спрашивает Хэл.       – Твоё дело – делать то, за что тебе платят, а не задавать вопросы. Впрочем, если инфа обо мне понадобится кому-нибудь, можешь с чистой совестью сказать, что я свёл счёты с этим ёбаным миром.       – А два инъектора – это чтобы наверняка? – Хэл пристально смотрит мне в глаза. – Тебе хватит одного.       – Чтобы наверняка, – соглашаюсь я, ему не обязательно знать, для кого второй. – Лишним не будет. Не хочу очнуться, если вдруг ты ошибся с дозировкой. Надеюсь, этого достаточно.       Хэл кладёт инъекторы на стойку. Положив рядом наличку, забираю инъекторы в карман джинсов, пока он считает деньги.       – Более чем, – Хэл возвращает мне сдачу, и я, взяв выпить, молча ухожу из бара.       По дороге до дома делаю глотки дерьмового крепкого бухла из банки. Может, стоило оставить Хэлу остальную наличку, нахера мне теперь деньги. Хотя нет, пока пригодятся, до годовщины Дана Бан почти неделя. Надо ещё подумать, как лучше всё провернуть. Кири не жить без меня. Нет никого, кого я могу попросить позаботиться о нём. Никто не согласится рисковать, пряча у себя украденную игрушку инопланетника, тем более что эта игрушка – Кири, которого любой монгрел убьёт с удовольствием. Всё, что я могу дать ему, прежде чем последую за Рики, – безболезненный уход. На моей совести будет на одну жизнь больше. Но это лучше, чем оставить его запертым в квартире вместе с моим разлагающимся телом, обречённого умереть от голода, когда опустеет холодильник, в ужасе, сознающего, что он обречён. Месяц или полтора паники и голода против одного укола, после которого он уснёт и больше не проснётся. Выбор очевиден.       Захожу в подъезд, вызываю лифт. Ни хрена.       – Сука!       Спотыкаясь о края ступенек, поднимаюсь по лестнице. Остановившись перед дверью, тихо смеюсь. Действительно смешно, человек собрался сдохнуть через считанные дни, а ему продолжают досаждать такие бытовые мелочи, как сломанный лифт и мусор под ногами!       – Кири? – зову, со второй попытки правильно набрав код непослушными пальцами и войдя в квартиру.       Он неслышно выходит в коридор.       – Что такое, Гай? Ты опять напился.       – Да ничего. Всё в порядке.       – Не в порядке, – настойчиво говорит он. – Что-то происходит, я же вижу! Почему ты не рассказываешь?       «Потому что ты зассышь умирать».       Раздражённо сую руку в карман. Когда вытаскиваю, прозрачная коробочка с инъекторами выпадает на пол.       – Блядь…       Нагибаюсь, чтобы поднять коробочку.       – Что это, Гай?       Голос Кири звучит встревоженно. Сволочь, надо же было так проколоться! Теперь он с меня не слезет, пока не отвечу. Последние дни не будут спокойными.       – Гай? Ну правда, что это такое?       – Ни хрена. Отъебись.       Положив коробочку в карман джинсов, думаю, как сделать это, чтобы Кири ни о чём не догадался. Он боится умереть, он должен считать, что просто засыпает. Или просто вколоть ему эту дрянь, пока он спит?       – Ты странный сегодня, – не отстаёт Кири. – Скажи мне, что это за штука у тебя в кармане?       – Кири, – не выдерживаю я. – Или оставь меня в покое сейчас, или проваливай нахер! Дверь открою.       Он отступает от двери.       – Нет… Ты же не прогонишь меня туда, где меня убьют? Я не хочу умирать!       «Очень может быть, что придётся. Мы оба виноваты в смерти Рики, и мы оба ответим за это. Я сам не знаю, что чувствую к тебе сейчас. Ты помог мне зацепиться за жизнь, и, может, рано или поздно я смог бы простить то, что ты сделал. Но будущего у тебя нет. У нас нет. Дик уже знает, что я живу не один, а значит, и Робби может узнать в любую минуту. Сид, Люк и Норрис знают, что ты живёшь у меня. Лучше уснуть и не проснуться, чем то, что будет, когда информация дойдёт до Танагуры».       – Не бойся, – обнимаю его. – В конце концов всё будет хорошо.       На миг Кири прижимается ко мне, опускает голову мне на плечо и отстраняется. Хорошо, что сейчас от него не исходит этот грёбаный запах.       – Ты правда странно ведёшь себя. Мне не по себе от этого, Гай.       – Успокойся. Всё будет так, как должно быть.       Шесть дней. У нас осталось шесть дней. Уже через шесть с небольшим суток – взрыв произошёл в шесть вечера, а сейчас начало третьего – мы будем мертвы и, наверно, свободны от всего дерьма этой планеты. И, возможно, увидимся с Рики. Жаль, в больнице я не додумался спереть у Меченого пару сигарет, которые он носит при себе на случай, если узнает, что его ждёт что-то хуже смерти.       – Отдохни. Мне надо побыть одному. Приду к тебе попозже.       – Ты опять уходишь? И что мне делать, пока тебя нет?       – Я не ухожу, просто посижу в другой комнате. Чем ты занимался, пока я не пришёл?       – Пробовал включить голоигру. Ни хрена не получилось. Достало всё это! – вдруг вспыхивает он. – Мне надо выйти на воздух! В этой ёбаной квартире как в тюрьме! Стоит выключить свет, и везде эти твари! На открытом пространстве они никогда не появляются!       – Чёрт, Кири, не сейчас! На открытом пространстве можно встретить реальную опасность, а не глюки.       – Да плевать уже!       – Слушай, – заставляю себя успокоиться. – Мы попробуем выйти. Но рано утром, когда на улице мало кто есть. И помни, что там действительно опасно. Мы не сможем отойти далеко от дома.       – Ну ладно, – поджав губы, соглашается Кири. – Подожду ещё немного.       – Хорошо, – улыбаюсь ему. – А сейчас дай мне подумать.       Кири настороженно смотрит на меня, пока я иду из коридора в гостиную. Потом я слышу его шаги, он уходит в спальню.       – Прости меня, Рики, – сажусь в кресло, откидываюсь на спинку, закрываю глаза. – Я не могу. Не могу исполнить твоё последнее желание. Если вдруг там не просто небытие, увидимся ровно через год после твоей смерти. Если захочешь, конечно. Я, наверно, прошу слишком многого, но это моё последнее желание, если для тебя это что-то значит. Чтобы ты был тем, кто встретит нас. Мне нужно только поговорить с тобой о том, о чём ты молчал при жизни. У меня столько вопросов. Пожалуйста, Рики.       Я не знаю, сколько времени сижу в кресле, когда Кири зовёт меня из спальни. Очнувшись от ступора, иду к нему. Он сидит на кровати и смотрит под стол, сжимая в трясущейся руке неработающий фонарик. Разноцветные глаза расширены от ужаса.       – Он погас, – дрожащим голосом шепчет Кири. – Они там, под столом!       – Там никого нет. Фонарик надо просто поставить на зарядку. Ещё даже не стемнело по-настоящему. Оставь меня в покое до утра.       Мой голос звучит жёстко, я и сам слышу это.       – Гай, пожалуйста. Почему ты уходишь? Что я сделал, что ты бесишься?        Теперь его взгляд выражает растерянность. Я действительно начинаю злиться.       – Что ты сделал? Лучше не спрашивай. Ты сделал много чего, из-за чего пострадали другие.       – Но я не помню! Раньше ты не говорил со мной так… Я правда не помню, что я сделал, Гай! Ты же не уйдёшь сейчас?       – Раз уж ты просишь, – цежу сквозь зубы.       «Будем считать это твоим последним желанием, хоть ты и не знаешь пока об этом».       Ложусь рядом с ним. Кири обхватывает мою руку обеими руками. Чувствую, как его бьёт дрожь, и меня накрывает воспоминание. Гардиан. Рики. Мы с ним совсем дети, и он, испуганный и одинокий, не может согреться под одеялом, а я подслушиваю разговор Матерей блока, что он, должно быть, умрёт, как умерли его друзья. И я сдвигаю наши кровати, чтобы согреть его теплом своего тела.       «Рики… Я хотел спасти тебя, и я убил тебя. С Кири всё идёт по той же схеме. Я освободил его, и через шесть дней я убью нас обоих. Как будто я обречён убивать тех, кто станет мне хоть чуть-чуть дорог. Утешает только то, что с моей смертью всё это кончится. Теперь я понимаю, почему ты решил умереть вместе со своим блонди. На нашей сраной планете это единственный способ стать свободным. Тебе повезло, ты понял это раньше».       Кири засыпает. А я проваливаюсь в сон ненадолго и снова просыпаюсь. Смотрю на едва различимое в наступившей темноте лицо Кири. Он поворачивается на спину. Прядь волос падает на его лицо, и я убираю её. Движение получилось неожиданно ласковым, я уже почти забыл, как это.       Поправляю на нём съехавшее одеяло. Он переворачивается на бок, сжимает уголок одеяла, прижав кулак к груди. Как будто пытается спрятаться от чего-то, замотавшись в него.       – Спасибо, Гай, – шепчет он сквозь сон.       Кажется, впервые я слышу от него слово «спасибо». Жаль только, что он сказал его во сне.       «Я не хочу умирать». Он повторял это снова и снова в тот день, когда влез в квартиру Рики в поисках укрытия. Он говорил это и после того, как я освободил его. Что бы ни сделали с его памятью, этого он не забыл. Это одно из немногих качеств, что остались в нём от прежнего Кири.       Чёрт! Нет, я не вправе лишить его выбора. Я могу убить себя, но не его. Я смог отогнать от Рики смерть только на время. Но сделаю всё, что могу, чтобы за Кири она пришла очень нескоро.       Это значит, я должен прийти к парням первым. Убедить их оставить Кири в покое. Если ничего не выйдет, тогда придётся обратиться к Меченому, чтобы он нашёл нам другую квартиру. Тошнит от одной мысли, но это лучше, чем смерть. Конечно, о Кири ему лучше не говорить. Вдруг его ещё ищут, и Меченому будет выгоднее сдать его, как в прошлый раз. Конечно, другая квартира ещё не значит, что инъекторы никогда не понадобятся. Но не раньше, чем за Кири придут танагурские ублюдки или Люк, Сид и Норрис решат рассчитаться с ним. Пока есть хоть один шанс выжить, я не позволю ему умереть.       Сажусь и опускаю ладонь на его сжатый кулак.       – Не бойся. Я сделаю всё, что могу, чтобы защитить тебя.       Крепко сжатые пальцы немного расслабляются. Как будто он услышал. Во сне он такой беззащитный и доверчивый, и мне хочется закрыть его собой от всего, что угрожает ему, что заставляет его вздрагивать от испуга.       Ложусь обратно. Уже вечер, и искать, где сейчас Люк, Сид и Норрис, бессмысленно. Поеду к ним завтра с утра. Долго смотрю в невидимый в наступившей темноте потолок, слушая дыхание Кири, то ровное, то тревожное, пока не засыпаю.       Утром я просыпаюсь первым и просто смотрю, как спит Кири.       В начале девятого он вскрикивает во сне и резко приподнимается на локте. Поворачиваю голову к нему. Он бледный в тусклом свете пасмурного утра и весь в поту.       – Что с тобой?       – Сон… – выдыхает он. – Сон приснился… Страшный…       – Расскажешь?       – Темнота… Вокруг ничего не видно, даже в шаге от меня. Страшно сделать шаг в сторону, вдруг там яма какая или эти твари. Страшно позвать на помощь. А стоять на одном месте уже нет сил. И сердце бьётся, так сильно, что заглушает звуки вокруг…       Он тяжело дышит, закрыв лицо руками. Беру его за плечо.       – Это сон. Просто сон, слышишь меня? Ты уже не спишь.       Кири опускает руки и смотрит мне в глаза.       – Гай, я ничего не понимаю. Ты вёл себя нормально четыре месяца. Теперь ты то злишься, то успокаиваешь меня. Что такое происходит?       – Ты не помнишь много чего, что ты сделал. И не надо. Но я помню, и мне тяжело даётся эта память. Нелегко не злиться на тебя за твои поступки, которых ты не помнишь. Но это уже неважно. Возможно, скоро всё закончится.       – Что это значит? Закончится? Как? Это связано с той хренью, что выпала у тебя из кармана?       Если скажу, что он ошибается, он не поверит.       – Связано.       – Как? Что это за штука?       Продолжая держать его за плечо, чувствую дрожь, сотрясающую его тело.       – Я не могу сказать тебе что-то, что бы успокоило тебя. Скорее наоборот.       – Гай…       – Чем всё закончится, пока неизвестно. Раннее утро мы проспали, так что прогулку придётся отложить. Сегодня я поеду к парням на разговор.       – Но разве это не опасно?       – Не опаснее, чем сидеть на заднице и ждать, когда они придут сами.       Вытаскиваю из кармана коробочку с инъекторами и вкладываю ему в ладонь.       – Гай. Это...       – Только не говори, что ты знаешь, что это такое.       – Ты решил умереть?!       Потрясённые разноцветные глаза. Откуда он знает, что это?       – Может быть. Если придётся, не удерживай меня. Смерть может стать для нас единственным выходом.       – Эта штука… Она убьёт тебя... нас?       – Если не будет другого выхода. Теоретически – быстро и без боли.       – Да почему, Гай? – он сильно сжимает мою руку.       – Потому что я во всём виноват! Я пытался винить тебя, Ясона, грёбаную жизнь, систему, потому что злиться на других было легче, но по факту виноват я один! Я больше не стану перекладывать вину на тебя.       – В чём ты виноват? Я не помню!       – Рики… Он погиб из-за меня. Я убил его, – признаюсь я.       В первый и последний раз я говорил это Люку, Сиду и Норрису, когда мы виделись после моего выхода из больницы. Но с ними я мог сдерживаться. А сейчас мои глаза застилают слёзы. Дышать тяжело, сердце сжимается от невыносимой боли.       – Как? – спрашивает он потрясённым шёпотом. – Почему? Ты же не хотел этого, нет?       – Не хотел. Но это случилось. Я думал, что помогаю ему, но я сделал то, из-за чего Рики решил умереть.       – Что?       – Я убил того, кого он... любил. Больше жизни, как потом выяснилось. Может быть, Рики даже был бы хоть немного счастлив со своим… партнёром. Если бы я не вмешался. Но я, блядь, был как одержим мыслью освободить его от Ясона! – взрываюсь я, и Кири дёргается от моего крика. – Я не выслушал Рики, не спросил, чего он сам хочет! Упёрся в мысль, что Рики нужна свобода! А потом, уже после того, как они оба погибли, узнал, что Рики нужен был он! Лучше бы они оба жили, а я погиб в тот день! Я просто хочу исправить это, пусть и слишком поздно!       Закрываю глаза ладонью, сжимаю зубы, пытаясь сдержаться.       – Прости. Я думал, что смогу помочь тебе. Ты считаешь, я могу сделать что-то, чтобы ты был в полной безопасности. Я сделаю всё, что могу, но в моих силах далеко не всё.       – Значит, мы оба должны умереть? И другого выхода нет?       В разноцветных глазах отчаянная надежда. «Скажи, что это неправда», – вот о чём просит его взгляд.       – Я сказал «может быть». Может, нам придётся бросить эту квартиру и перебраться в другую. Но Люк, Сид и Норрис – ребята упорные. – «Не говоря уже о Танагуре, если они просекут, что я жив, а ты у меня». – Поверь, лучше быстрая смерть, чем если они втроём, а может, и не только они, будут делать с тобой то, что делал твой бывший хозяин. Если придётся, ты должен быть достаточно сильным, чтобы сделать это.       – А ты?       – Я тоже.       Он молчит. Лицо потрясённое. Проходит несколько минут в тяжёлом молчании.       – А если умру я один? – вдруг поднимает голову Кири. – Тогда ты останешься жить?       – Неожиданно слышать это от тебя. Прежний ты больше всего ценил свою жизнь.       – Я не говорю, что мне не страшно. Но если выбора нет... Лучше ведь я один, чем мы оба, так?       «Рад, что в тебе хоть что-то изменилось. Только, наверно, слишком поздно».       – Послушай. Оставь себе один инъектор. Держи его там, где сможешь добраться до него за секунды. Если кто-то вломится в квартиру, он должен быть у тебя. Заблокируйся в спальне. Если поймёшь, что это копы, сразу используй его. Лучше это, чем вернуться туда, откуда я забрал тебя.       – А что тогда будет с тобой?       Он побледнел и тяжело дышит, закусив губу.       – Я, наверно, буду уже мёртв. А если ещё нет, то ты будешь ждать меня. Если там что-то есть.       Кири не отвечает.       – Ты всё понял?       Он отводит взгляд.       – Понял.       Он вынимает один инъектор и возвращает мне второй вместе с коробочкой. Убираю её в карман.       – Найди место, где будешь хранить его.       – А ты?       – Перекушу и поеду к парням.       Забивать голову тем, что приготовить, не хочется, и я ем сэндвич с газировкой, параллельно думая о том, как пройдёт встреча с парнями, продумывая аргументы, которые могут убедить Сида, Люка и Норриса оставить Кири в покое.       Из этих размышлений меня выводит тихое шуршание пакета у входной двери и протестующий писк панели управления. Тяжело встаю и осторожно подхожу к двери в коридор. Вернее, мне кажется, что осторожно. Когда дверь отъезжает, вижу Кири, оглянувшегося на её тихий шорох. Он уже одет в джинсы и свитер. В левой руке полный пакет одежды, а правая тянется к панели.       – Ну и куда ты собрался?       Кири молчит, как будто не ожидал, что я замечу его.       – Куда ты? – повторяю вопрос. – Ты же не знаешь код.       – Надеялся, что смогу подобрать, – тихо произносит Кири. – Не хочу, чтобы ты умер. Я уйду куда-нибудь. Найду пустую квартиру. Инъектор возьму с собой. Если меня кто-то узнает и захочет убить или ещё что-то, я успею использовать его. Умру я один, а ты останешься, и ссориться с друзьями из-за меня тебе не придётся.       Неожиданно. На моей памяти это первый его поступок, продиктованный не эгоизмом, не жаждой богатства или самоутверждения. Сейчас в нём проглядывает тень прежнего Кири. Того, что упрямо шёл к цели. В разноцветных глазах страх, но губы решительно сжаты.       – Открой дверь, – настаивает Кири. – Если выпустишь меня, тебе не придётся жертвовать ни собой, ни дружбой. А у меня будет шанс выжить. Небольшой, но больше, чем здесь.       Подойдя ближе, вижу, что его глаза блестят от слёз.       – Дело не только в моих друзьях, Кири. Я дал Рики обещание, что буду жить, пока не умру от естественных причин. Восемь месяцев я хотел умереть, но пытался найти хоть что-то, что удержит меня на этом свете, чтобы сдержать обещание. И нашёл. Тебя. А того, что тебе кажется шансом, не существует. Даже если ты найдёшь квартиру, пригодную для жизни, стоит тебе появиться в супермаркете, и тебя узнают. А если каким-то чудом обойдётся, у тебя просто кончатся деньги. Того, что у меня есть, надолго не хватит, и у тебя будет выбор, умереть от голода или использовать инъектор. Но чудес не бывает. Скорее тебя узнают раньше, чем ты успеешь потратить деньги. Тебе не дадут возможности умереть быстро. Ты же помнишь, что я говорил. О том, что с тобой сделают. Но ещё хуже будет, если тебя сдадут Танагуре. Тогда тебя заставят вернуться к тому старому ублюдку, и вытащить тебя снова я не смогу. Если я не смогу защитить тебя, мне незачем цепляться за жизнь.       Он молчит. Что тут возразить.       – Я поеду. Пока не вернусь, держи инъектор при себе. Но не используй его, пока есть надежда, что я приду. Или пока тебе не угрожает смертельная опасность. Руки или что-то ещё, что мерещится тебе, к смертельной опасности не относятся. Их не существует, напоминай себе это.       – Ещё светло. Ты же вернёшься до заката?       – Надеюсь.       – Постой... Ты хочешь сказать, что живёшь только ради меня?       – Другой причины я не вижу.       – Что, реально?       – Все остальные выживут и без меня.       Кири провожает меня до двери и крепко обнимает. Говорить не приходится, он понимает сам. Приглаживаю ему волосы на затылке. Когда он разжимает руки, улыбаюсь ему, выхожу из квартиры и блокирую дверь.       Прежде чем выйти из подъезда, выглядываю, нет ли кого в поле зрения. Никого. Смотрю в небо. Тучи заметно сгустились, пока я завтракал. Открываю контейнер с байком. Где парни могут быть в начале одиннадцатого утра? Если они ещё работают в мастерской Макси, то сейчас должны быть на рабочем месте. Начну оттуда, а если их там нет, загляну домой к каждому. Судя по тому, что они продолжают оставлять мне деньги в тайнике, работу они не бросили. Надеюсь, удастся успеть до дождя.       Не доезжая до мастерской Макси, паркуюсь и несколько десятков метров иду пешком. Заглядываю в окно. Макси не видно. Сид, Люк и Норрис на месте. Норрис разбирает видавший виды байк, Сид и Люк отдыхают.       Коротко стукнув в окно, привлекаю их внимание. Иду к двери, но Норрис жестом останавливает меня и выходит сам. Сид и Люк выходят следом.       – Не здесь, – быстро говорит Норрис. – Отойдём подальше.       Пройдя мимо пары зданий, сворачиваем в подворотню и останавливаемся.       – Макси не в курсе, что ты снова объявился, – объясняет Норрис. – Так что не попадайся ему на глаза. Не хочу, чтобы мы с ним переругались. После Дана Бан я не говорил ему, что ты жив. Если просечёт, будет недоволен. Скажет, что с тобой даже находиться рядом опасно.       – Может, хоть его слова до тебя дойдут, если мои не доходят. Я вам говорил то же самое. Если меня заберут, то и вас тоже.       – Это Макси ещё про Кири не знает. Теперь, может, объяснишь, какого хрена мелкий ублюдок вышел из твоей спальни у всех на глазах? – негромко спрашивает Люк.       – А когда объясню, опять будешь нарываться на драку? Будь у меня рука на месте, ты бы не справился так легко.       – Да иди ты! Вот не зря все говорят, что с психами хер справишься! – зло бросает Люк. – Я сначала думал, что ты победишь.       – Вообще-то правильно в прошлый раз Гай тебя отхерачил, – говорит Сид. – Давно надо было. Надо думать, ты помнишь, за что. Даже жалко, что ты одержал верх и Гаю не удалось отбить тебе яйца, которыми ты, видимо, думал в тот вечер, когда его не было рядом с Рики.       – Что? – переспрашиваю я. – Ты это о чём?       – О прошлом. Лучше не спрашивай. Если узнаешь, ты, наверно, прикончишь Люка даже с одной рукой. Хотя Рики уже всё равно.       Не всегда понятно, прикалывается Сид или нет, но сейчас вроде серьёзен. Смотрю на Люка, пытаясь оценить его реакцию.       – Рики же ничего никому не рассказывал. Кто же тогда знал, почему он стал таким… – Люк не договаривает. Отводит взгляд. Его слова звучат, как будто он пытается оправдываться. Ладно, ещё успею узнать, о чем речь. Сейчас важнее решить вопрос с Кири.       – Но нафига тебе держать Кири в квартире? – спрашивает Норрис. – Я думал, ты свихнулся временно, и это уже прошло. И как он вообще попал к тебе?       Я вижу, что он пытается сменить тему, увести разговор от того, о чём заговорил Сид, и это ещё больше настораживает меня. Надо запомнить, что я должен узнать, что имел в виду Сид, почему, по его словам, у меня есть причина убить Люка и при чём тут Рики.       – Он странный какой-то, – говорит Сид. – Это хоть он или кто-то другой? Зная, на что способны дзинкотаи, я уже ничему не удивлюсь.       – Нет. Это действительно он. То есть уже не он. В Танагуре ему переписали личность. И не стоит говорить его имя на улице. Мало ли кто услышит.       У Норриса отваливается челюсть.       – Ладно, пусть будет мелкий. И кем его сделали? – задаёт вопрос Сид.       – Кем он когда-то хотел. Помнишь, как он сказал про дублинское пиво? Надеюсь, он ляпнул это по глупости, но из него действительно сделали игрушку для извращенцев и подарили старому ублюдку с какой-то из планет Содружества. Я был в Мидасе и видел его в Мистраль-парке. Вместе с хозяином, чтоб он сдох нахер. Поэтому он не сможет сопротивляться, о чём я и говорил в баре. Он как будто запрограммирован не противиться желаниям хозяина, что бы с ним ни делали. А на роль хозяина подойдёт любой, кто рядом. Мне не раз пришлось напоминать ему, что я ему не хозяин.       – Вот уж точно поосторожней с желаниями, – криво улыбается Люк. – Ты не ответил, как он оказался у тебя.       – Я решил освободить его после того, что видел в Мидасе.       – И что? Освободил?       – Как видишь, вторая попытка удалась лучше.       – Норрис прав, ты свихнулся. Не знаю, что ты такого видел в Мидасе. Заключим пари, через сколько времени ты выебешь и прикончишь этого самодовольного засранца? – предлагает Люк. – Или вышвырнешь из квартиры, чтобы весь Церес делал это в своё удовольствие?       – Иди ты. Я не собираюсь делать ни то, ни другое. По-твоему, он всё ещё похож на самодовольного засранца?       – А нас что остановит? – спрашивает Люк.       – Я.       – С тремя не справишься. Тебе до Рики далеко.       – Грубая сила не сработает, знаю. Но я не говорил, каким способом сделаю это.       – Подождите вы оба, – останавливает его Норрис. – Почему ты решил его освободить?       – Кстати, да, – присоединяется Сид. – Не думаешь, что он сам напросился?       – Он заслужил, знаю, но это должны были сделать мы, а не они, для которых он просто очередная игрушка. И всему есть предел. Я видел в Мистраль-парке, как его трахнул на сцене мутант с хером сантиметров тридцать длиной. По приказу того ублюдка, которому его подарили. Он потерял сознание в процессе и попал в больницу. Сначала я подумал, что эта тварь затрахала его до смерти. После, уже в квартире, я наслушался от него, что ещё с ним делали не на публике. И я не жалею, что вытащил его из этой жопы. Я считаю, он расплатился за всё, что сделал.       – Ещё доводы есть? – спрашивает Сид. – Такое не прощают только из жалости. Рики бы тоже не простил.       – Есть. Во-первых, он ничего не помнит. Ни о своём разбитом аэрокаре, ни о том, каким образом заработал на него, ни о чём вообще. Когда я забрал его из Мидаса, он помнил себя с той секунды, как очнулся после промывки мозгов.       – Может, ты в чём-то и прав, – задумчиво говорит Норрис. – Если бы он хоть помнил, за что ему морду бьют… Он совсем ничего не помнит?       – Вспомнил, что мы были друзьями. Что он восхищался Рики. Один раз ему приснилось детство в Гардиан. Смутно помнит аукцион, куда он затащил нас. Остальное стёрто. Всё то дерьмо, что он сделал, он не помнит.       О том, что Кири говорил, будто я тоже был особенным, я не хочу говорить им. Это наверняка бред.       – Ты сказал «во-первых», значит, есть и во-вторых? – Сид закуривает, пристально глядя на меня.       – Во-вторых, я забрал его на свой страх и риск. Я же говорю, он был подарком от Танагуры какому-то ублюдку из Содружества. И я его спёр, если смотреть на это с точки зрения этого ублюдка. Я всё ещё жду, придут за мной или нет. Прошло четыре месяца, и пока мы оба живы, потому что его не ищут или не нашли, а меня не сдали. Но все знают, что монгрела могут убить за украденную у туриста кредитку или просто за появление в Мидасе. Если в трущобах найдут труп того, кто принадлежал дипломату из Содружества, с этим будет разбираться Танагура, и с их методами они выяснят, кто это сделал. Будет новый рейд даркменов в поисках убийцы. Ну, кто рискнёт прикончить собственность инопланетника и стать причиной их второго появления в Цересе?       – Хотел бы поспорить, да нечем крыть, блядь, – бросает Люк. – Все знают, что в тот раз даркмены пришли за ним, и его любой, кто увидит, заебёт до смерти. Кому как, а мне такое клеймо нахрен не сдалось.       – Кстати, я слышал от кое-кого, кто знает Танагуру лучше нашего, ещё кое-что, – добавляю я. – Рики, похоже, тоже знал это. Обычные мидасцы не могут перейти границу, но даркмены – исключение. Даркмены могли войти в Церес в любой момент, не дожидаясь, пока Кири или ещё кто-то крупно вляпается. Он только дал повод. Никто не менял порядки ради того, чтобы поймать его. То, что в трущобах безопасно, – ещё одна липа от Танагуры. Чтобы мы были уверены, что здесь можно спрятаться, и утрачивали осторожность, перейдя границу.       – Ты уверен? – в один голос спрашивают Люк и Норрис.       – Я не верю этому парню на все сто, но думаю, что это правда.       Молчание затягивается на пару минут.       – Друзьями, блядь… – саркастично повторяет Сид, прерывая тяжёлую тишину. – Откуда это у мелкого в голове?       – Тебе ли говорить. Это ты привёл его в банду. Почему, из-за того, что он хорошо трахается? Ты только об этом думал?       Молчу с минуту, прежде чем озвучить ещё один довод.       – Вообще-то есть ещё одна причина оставить его жить. Последним желанием Рики было, чтобы я жил. И удерживает меня в жизни только одно. Он.       – В смысле… Ты типа собирался сдохнуть? – голос Норриса громче обычного. – И не поговорил с нами. Ну ты и кретин!       – Скоро год со дня взрыва, ты же помнишь? Мне не хотелось ни с кем говорить. И вы ещё припёрлись и увидели его в спальне. Вы бы стали со мной разговаривать после этого?       – А он с каких пор стал для тебя причиной жить? Я, конечно, знаю, что ты вроде как жалел его, но…       – Не хочу, чтобы он погиб. Он единственный человек в мире, кто без меня не выживет. Если я сдохну, о нём никто не позаботится.       Молчание.       – Странно всё это, блин, – нарушает тишину Норрис. – По ходу, у судьбы есть чувство юмора.       – А если он вспомнит всё, что сделал? Что тогда будешь делать? – спрашивает Сид.       – Один плюс от этого будет. Узнаем, что он видел в Гардиан. В смысле, на самом деле, а не брехню Зико.       Если он не лишится разума от этих воспоминаний, как Манон Кугер. Но этого им говорить не стоит.       Они переглядываются.       – Насчёт Гардиан – это и правда хороший вопрос, – говорит Сид. – Что такого находится под полом, по которому мы все бегали, когда мелкие были.       – Я помню кое-что ещё, – рассказываю я. – Нам с Рики было по одиннадцать, когда пропала девчонка из одного блока с ним. В его блоке был один пацан, то ли аутист, то ли ещё что. Он видел каким-то образом, как эту девчонку сожрало какое-то чудовище, и рассказал Рики. Но он говорил путано, хрен что разберёшь. Будто Рики должен убить это чудовище. Робби был в одном блоке с Рики и заботился об этом пацане. Раньше я думал, что это просто бред больного на голову ребёнка, но теперь уже не знаю.       – А где сейчас этот пацан? И как он сам выжил, если видел это, что бы это ни было? – задаёт вопрос Люк.       – Не знаю, как он выжил тогда, но теперь он мёртв. Рики рассказывал, что встретил Робби, и он обвинил его в том, что после выпуска Рики из Гардиан этот пацан стал деградировать и не протянул и полгода, как будто Рики в этом виноват. И ещё Джанкер, пацан, в классе которого Рики был Старшим Братом, по словам Робби, просто исчез из Гардиан. Не без участия Танагуры, надо думать. Может, он был ещё одним ненужным свидетелем. Если кто и может рассказать, что за херня творится в подвалах, то только Кири. Если к нему вернётся память и если его не найдут. И это ещё одна причина, чтобы никто не знал о нём.       – Всё круче и круче, – вздыхает Норрис. – Ты останешься жить в этой квартире или опять исчезнешь?       – Если мне не придётся искать другую квартиру, чтобы он был в безопасности, останемся в этой. Короче, это зависит от вас.       – Не знаю, как остальные, а я не буду вмешиваться в твою жизнь с ним, раз уж судьба так странно повернулась, – решает Норрис.       – Сид?       – Посмотрим, что будет дальше. Пока он ничего не помнит, я его не трогаю. От меня никто не узнает, где вы живёте. Даже если он вспомнит, решим, что делать, без участия дзинкотаев.       – Серьёзно? – Люк смотрит то на Сида, то на Норриса. – И вы не собираетесь даже морду ему набить?       – Пока он ничего не помнит, я не собираюсь, – подтверждает Норрис. – И тебе не советую. Он даже не поймёт, за что его бьют. Пусть живёт. Последние полтора суток я только об этом и думаю, и убивать его я точно не собирался. Тем более после всего, что сейчас рассказал Гай.       – Не будь идиотом, Люк, – добавляет Сид. – Мелкий с дзинкотаями уже связался, и чем это для него кончилось? По-твоему, если кто-то из нас разболтает, где он находится, Танагура объявит благодарность? Нет. Скорее разделим его судьбу, когда его найдут.       – А если не соглашусь? – Люк смотрит на меня. – Болтать необязательно, можно и между собой разобраться.       – Тебе же вроде не нужна слава парня, из-за которого даркмены снова явились в трущобы? А Кири и без тебя живёт в страхе, и я не позволю тебе ухудшать его состояние, пока он не свихнулся окончательно. Если ты не согласен оставить его в покое, уберёмся из этой квартиры сегодня же, и узнать новый адрес у тебя не будет ни одного шанса, – отвечаю я. – А если каким-то чудом узнаешь, разбираться будешь уже с хозяином квартиры, который… с которым лучше не связываться. На случай, если даркмены снова будут выбивать из нас информацию, лучше вам не знать, кто он такой.       Противно, блядь, что я прикрываюсь именем Катце. Это скорее похоже на Кири, чем на меня. Но как ещё защитить его.       – Ты часом не запал на мелкого? – добродушно усмехается Норрис. Вечно он пытается разрядить обстановку, но сейчас не получится. – Прямо рыцарь-защитник. Уже и дуэль за него была. Потом, наверно, будут серенады под окном.       – Иди ты в жопу со своей хернёй из древней истории. Люк, ответь уже. Ты оставишь его в покое? Или нам действительно лучше сменить квартиру?       – Ты, в отличие от мелкого, свои косяки помнишь, – вмешивается Сид, обращаясь к Люку, прежде чем он успевает открыть рот. – Если уж бить ему морду за то, что стёрли из его памяти, то тебя стоило бы отпиздить так, чтобы ты месяц встать не мог. Если Гай об этом узнает, я скорее помогу ему отбить тебе яйца, чем прикрою тебя. Понимаешь, о чём я, или надо сказать это вслух?       – Понимаю, бля, можешь не напоминать!       В голосе Люка проскальзывают нервные нотки.       – Да о чём вы? – перевожу взгляд с Сида на Люка. – С чего ты так задёргался?       – С того, что за Люком тоже имеется сволочной поступок, – отвечает за Люка Норрис. – Не такой… масштабный, как за мелким, но зато он не забыл, что планировал сделать. И мы не забыли, что…       – Да заткнись ты! – перебивает Люк. – Ладно, убедили. Никогда не пойму, какого хрена мелкий ублюдок так важен для тебя. Но если от меня зависит, прикончат тебя или нет, то никто не узнает, где вы живёте.       Смотрю на него с подозрением. Понятия не имею, чем именно Сид и Норрис пригрозили Люку и как это связано с Рики. Но выяснение можно отложить на потом. Кири наверняка боится, что я не вернусь живым. Лучше вернуться поскорее.       – Да не сделал я ничего, – быстро говорит Люк, встретив мой взгляд. – Хотел, но не сделал.       – Ладно. Что такое ты собирался сделать, разберёмся в другой раз, а сейчас мне пора. Он боится оставаться один в квартире.       – А чего боится? – интересуется Норрис. – Ты не сказал ему, куда едешь?       – Сказал. Он боится, что я не вернусь живым, даже когда я просто выхожу в магазин. А теперь знает, что я пошёл на разговор с вами о том, жить ему или нет. И ждёт, вернусь ли я. Да, после драки почти у него на глазах он готов поверить, что вы можете убить меня.       Парни снова обмениваются взглядами.       – Так ты его трахаешь? – ни с того ни с сего ухмыляется Люк. – Или он за так живёт у тебя?       Смотрю на него как на чокнутого.       – Отъебись. После всего, что он пережил, у него, кажется, до сих пор не прошёл страх, что ему причинят боль, и я не сделаю ничего, что заставит его поверить, что у него есть причина бояться чего-то такого с моей стороны. Даже когда я просто говорил громче обычного, его это пугало. Не знаю, научился ли он доверять мне. Кроме этого, у него глюки из-за того, что он видел в Гардиан. И страх темноты.       – Он совсем ничего не говорил о Гардиан?       Люк уже не улыбается, спрашивая это. Сид и Норрис тоже выжидающе смотрят на меня. Начинается мелкий дождь. Мы не обращаем внимания.       – Нет. Я не спрашивал, не хочу пугать его. Если спрошу, у него, наверно, случится паническая атака. Да он и не помнит. Но то, что нам втирал Зико, – брехня. Он сказал нам то, что приказала сказать Танагура.       – Он реально боится за тебя? – интересуется Норрис. – Или на самом деле за себя? Если ты не вернёшься живым, ему никто не поможет и всё такое.       – Верь или нет, но он вроде уже не такой эгоист, как раньше. Он как будто научился быть благодарным.       – Только когда нажрался жизненного дерьма до отвала, – язвительно добавляет Люк.       Молчу ещё с полминуты. Больше никто не задаёт вопросов.       – Я пойду.       – Давай. Ах, да, наш тайник под обломками «Гермеса» – всё ещё тайник? – спрашивает Норрис. – Бабки забираешь ты или кто-то другой?       – Я. Никто не обнаружил тайник. Я проверял.       – Тогда, как обычно, приходи туда раз в месяц.       – Ну всё, иди к нему, раз всё решили, – говорит Сид. – Но обещай не пропадать, как в прошлый раз. Приходи хотя бы иногда. А вообще лучше бы тебе обзавестись телефоном.       Номер им лучше не давать. Если вдруг за мной придут, то смогут проверить звонки и вычислят их, даже не копаясь в моей памяти.       – Хорошо бы, но я не могу купить телефон. Я же мёртв, и мне нельзя палиться. Приду как-нибудь. Пока.       – Только не попадайся на глаза Макси, – напоминает Норрис.       Парни идут обратно в мастерскую. Я – туда, где оставил байк. Надо бы заехать в супермаркет, дома почти пустой холодильник, но чем дольше я езжу, тем больше времени Кири будет беспокоиться.       Доехав до дома под усилившимся дождём, загоняю байк в контейнер, привычно включаю сигнализацию и тороплюсь в квартиру.       – Кири? – зову, заблокировав дверь. – Это я.       Тишина. Чёрт, надеюсь, он не наделал глупостей.       – Кири. Выходи. Ты живой там?       Дверь спальни отъезжает, и Кири опасливо выглядывает, потом выходит в коридор. С невольной настороженностью жду, что снова странный соблазнительный запах проникнет в ноздри и ударит в голову, как грёбаное бухло, но его нет. Хотел бы я знать, что провоцирует его появление. Чтобы свести это на нет.       – Чего с первого раза не отвечаешь? Я уже подумал хер знает что.       – Я не знал, один ты или нет.       – Один. Сюда парни не приедут, так что можешь расслабиться.       Снимаю ботинки и мокрую куртку, прохожу в гостиную. Кири идёт за мной.       – Я тоже много чего подумал, – он нервно вертит в руках фонарик, хотя темнеть начнёт ещё не скоро. – Что твой разговор с ними хреново кончился. И что ты не вернёшься.       – Ты правда думал, что они могут убить меня?       – Я же был здесь, когда кто-то из них напал на тебя. И подумал, что это может случиться снова. У тебя до сих пор синяк на лице.       – Люк. Но подраться – это одно, а убить – совсем другое. Я не так сильно рисковал, как ты думаешь, идя на встречу с ними.       – И что? Они ещё придут за мной?       – Не бойся ты. Они не тронут ни меня, ни тебя. То, что я подрался с Люком, ещё не значит, что они желают мне смерти, так что рассказывать кому-то, что мы живём здесь, они тоже не будут.       – Значит, нам ничего не угрожает? – с надеждой спрашивает Кири.       Об угрозе со стороны Танагуры лучше промолчу.       – Пока ты не покажешься на глаза кому-нибудь из жителей Цереса, мы в безопасности.       – То есть можно уничтожить инъекторы?       – Не стоит. Будет разумнее оставить их.       – Так всё-таки какая-то опасность есть?       Он напряжён, как будто готов броситься бежать в любую секунду.       – Просто жизнь непредсказуемая, мало ли что. Есть один… предусмотрительный тип, он носит при себе сигареты с ядом, чтобы в случае чего выкурить и быстро сдохнуть. Придётся брать с него пример.       – Мне не нравится эта тема, – хмурится Кири. – Ты будешь обедать? Ты же не ел ничего, кроме сэндвича.       Как только он упоминает об этом, понимаю, что проголодался.       – Буду. А ты?       – Я поел. Хочешь, тебе тоже разогрею?       – Ты вспомнил, как это делается?       – Да нет. Просто наблюдал за тобой.       – Ну давай. Постарайся не спалить кухню, – усмехаюсь я и ухожу в ванную, чувствуя затылком его взгляд. Обиделся, что ли?       Когда, умывшись, выхожу в кухню, еда уже на столе. Рис с каким-то соусом и котлета. Сажусь за стол.       – Подойдёт? – вопросительно смотрит Кири.       – Уж лучше, чем плавник.       Действительно лучше, островатый соус хоть как-то скрасил сухую синтетическую котлету и недоваренный рис.       Пока я ем и делаю чай, Кири сидит на соседнем стуле. Не похоже, что он успокоился.       – Ты уверен, что не голодный? – спрашиваю, потому что он пристально смотрит, как я ем.       – Уверен. Просто мне так спокойнее.       Убираю посуду в посудомойку.       – Чем будем убивать время?       – Я уже третий день не вспоминал про игру с особняком, – отвечает Кири. – Хочу закончить.       Особняком? С трудом сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Неуместно выпендрёжное в трущобах слово. Как и сам Кири. Прежний Кири, по крайней мере. Есть на нашей сраной планете хоть один особняк? Не думаю, здесь всё слишком рационально. Хотя кто знает, может, в Танагуре и есть.       Переходим в гостиную. Нахожу игру, протягиваю ему телефон и сажусь в кресло. Пусть играет, звонить мне всё равно некому. Парни не знают мой номер. А тот, за разговор с кем я бы отдал многое, уже не может позвонить.       «Ну вот, Рики. Хоть что-то прояснилось, – обращаюсь к нему про себя, наблюдая, как Кири строит свой домик. – Теперь хотя бы от своих не придётся прятаться. Может, со временем они примут Кири.       Дерьмо, я же реально готов был убить и его тоже. Не за предательство или ещё что-то из прошлого, а просто чтобы необходимость заботиться о нём не держала меня в этом сраном мире. Это было бы худшим из того, что у меня на совести, если бы я это сделал. Теперь мне придётся придумать, как помочь ему справиться со страхами. Из-за моих намерений их число стало на один больше».       К пяти часам вечера голографический домик Кири превращается в роскошный дворец. Под потолком первого этажа висит золотая люстра с бриллиантовыми висюльками. Это действительно можно назвать особняком. Или даже поместьем, если совсем уж под старину.       На лице Кири тёплая мечтательная улыбка, когда он смотрит на домик. Никогда раньше не видел, чтобы он так улыбался.       – Жаль, в реале такой не построить, да? – говорит Кири, поднимая голову и встречаясь со мной взглядом.       – Если бы в реале всё было так просто, как в играх, – отвечаю, улыбаясь в ответ. И ловлю себя на том, что за последний год это первый раз, когда я улыбаюсь, говоря с человеком. То есть с кем-то, кроме Рики.       Встаю из кресла и потягиваюсь. Кири поднимает на меня взгляд.       – Ты куда-то уходишь?       – В супермаркет. Надо было заехать по дороге из… – чуть не вырвалось «из мастерской Макси». Если за нами придут, ему лучше не знать имён, которые у всех на слуху. – От парней, но я знал, что ты волнуешься, и решил, что это подождёт. Ещё надо съездить в магазин одежды, мои футболки уже расползаются по швам. Я недолго.       – Тебе нужен с собой телефон?       – Давай на всякий случай.       Выходя из квартиры и спускаясь в работающем в кои-то веки лифте (не иначе как у нашего старого алкаша закончились деньги на выпивку), думаю, заехать в магазин Дика или в другой, дальше от дома и дороже, но без кассира, который знает Робби. Вывожу байк из контейнера. Дерьмо. Всё-таки у меня не столько денег, чтобы платить за одежду чуть ли не в два раза больше. Может, заодно Дик обмолвится о чём-то, из чего станет ясно, виделся ли он с Робби с того дня, когда задавал мне лишние вопросы. Сначала лучше к Дику, чтобы не ехать туда с продуктами.       Остановив байк у магазина Дика, замечаю, что вывеска над входом другая. Мигающая оранжевым неоном надпись «Линко». Что за хрень?       Заглядываю в магазин через высокое окно, заменяющее витрину. Внутри, как и в тот раз, вижу джинсы на вешалках. Но Дика не видно. Там, где он обычно сидит, установлен стандартный платёжный терминал.       Вхожу в магазин. Трое мальчишек, лет по четырнадцать каждому, шумно ругаются у стойки с куртками. Зеленоволосый в джинсовке, взмахнув рукой, сбивает на пол несколько вешалок.       – Эй, сопляки! – окликает их рыжеволосый парень лет шестнадцати. – Испортите товар – будете платить. Если нечем, Линко примет оплату и жопой.       Подхожу к парню, который поднимает куртки с пола и осматривает.       – Пошли отсюда, – говорит зеленоволосый. – Бабок всё равно нет, чё просто так пялиться.       – Работаешь здесь? – спрашиваю парня. – А где Дик? Решил уйти на покой?       – Нет, это кто-то решил отправить его на покой, – поправляет он, развешивая куртки и не глядя на меня. – Ты где живёшь, в пещере, что не слышал ни хрена? Две недели как Дика нашли с перерезанной глоткой. Теперь магазин принадлежит Линко, ну, ты видел имя на вывеске. Ну, он не один, конечно, но он типа босс.       – Видел. Но это имя мне ни о чём не говорит.       – Точно в пещере живёшь. Нормальный мужик, – пожимает плечами парень. – После того как Дика нашли, за магазин была война покруче, чем за Хот Крэк.       Усмехаюсь. Как будто ты видел войну за Хот Крэк. А мы были победителями в ней. Чтобы за сраный магазин, пусть с него и хороший доход, так же воевали? Преувеличивает, не иначе. Если бы он знал, кто я, он не сказал бы этого. Хотя это и хорошо, что не знает. Прошло всего семь лет. Кем мы были тогда и кто мы теперь. Рики нет, остальные работают в мастерской Макси, а я даже этого не могу.       – Отвоевали они себе владение магазином – и всё, живи – не хочу, – продолжает парень. – Платят нормально, больше, чем Дик платил, можно даже в Мидас не таскаться. И сами тут не торчат целыми днями. Заехали в конце смены, проверили терминал, свалили.       Так везти просто не может. Если Дик и знал Робби, то, судя по тому, что за нами так и не пришли, не успел или не рискнул рассказать ему обо мне. В баре, конечно, я прокололся, но не думаю, что Робби зависает в той забегаловке.       Выбираю Кири пару футболок и себе три. Беру по несколько пар трусов ему и себе. Насколько же спокойнее оплачивать одежду через терминал, который не задаёт вопросов. Рыжий парень не обращает внимания на то, что я покупаю, сидит и читает что-то в наладоннике. Выхожу к байку, обратив внимание, что трое мальчишек стоят у витрины и болтают.       – Да трепотня это небось, – доказывает кто-то из них, пока я открываю багажник. – Нет в Дана Бан никаких привидений.       Мои руки замирают на несколько секунд. Машинально убираю одежду в багажник, прислушиваясь к разговору. Да ну, херня…       – Может, трепотня, а может, и нет, – возражает зеленоволосый в джинсовке. – Митч и тот говорил, что видел там что-то. Вдруг это призраки бунтовщиков? Или при взрыве кто-то погиб, а теперь шляется там.       – А нахрена Митча туда понесло?       – Сказал, что мимо проезжал.       – И что там было?       – Говорит, типа, какую-то жуть видел, а что, не скажу, а то ссать под себя ночью будете, мелкие ещё.       – Да трепло он, – говорит третий из пацанов. – Думает, он старше, так мы всему поверим. А с фантазией у него хреново, чтобы сочинить что-нибудь правдоподобное. Там после взрыва даже призракам прятаться негде, наверно.       – Просто не хочет, чтобы мы туда ходили, вот и пугает. И правильно. Делать там всё равно нечего. А обвалиться что-нибудь запросто может.       – Тоже верно. Вы как хотите, а я туда ни ногой. В Мидасе и то безопаснее.       – А ты там был, в Мидасе, чтобы говорить?       Дерьмо. Ничего интересного, только время зря потратил, слушая эту хрень. Разве что убедился, что туда по-прежнему мало кто ходит.       Заезжаю в супермаркет, потом сразу домой. Уже стемнело, и Кири выходит в коридор с фонариком.       – Всё нормально? – спрашивает он.       – Даже лучше, чем нормально, – отдаю ему пакет с продуктами. – Убери в холодильник.       – Случилось что-то хорошее?       – Можно и так сказать.       Сняв ботинки и куртку, прохожу в кухню и сажусь за стол с коробочкой мясного салата и хлебом. Кири раскладывает еду по полкам холодильника.       – Так что случилось? – не унимается он. Хоть бы поесть спокойно дал.       Придётся аккуратно подбирать слова. Хрен его знает, как он отреагирует на сообщение о смерти кого бы то ни было.       – Человека, который мог рассказать кому не надо, что я жив, а ты живёшь у меня, больше нет.       – Это же не ты сделал? – настораживается Кири.       – Нет, ты чего? Мне вообще лучше не привлекать внимание полиции, пусть они и не будут особенно активно искать, кто это сделал. Я не знаю, кто. Только сегодня узнал, что это случилось.       Кири немного расслабляется.       – Давай спать, – говорю, закончив с ужином. – Ты, наверно, устал от волнения. И я тоже вымотан.       Кири кивает и идёт в спальню. Умываюсь перед сном и переодеваюсь в пижаму. Когда забираюсь в кровать, Кири садится рядом и внимательно смотрит мне в глаза. Замечаю, что его дыхание слишком быстрое и поверхностное.       – Чего ты?       – Ты уверен, что всё в порядке? Ничего не скрываешь от меня?       – Успокойся. Разговор с парнями прошёл нормально, я же сказал. Они пообещали не сдавать нас и лично тебе тоже ничем не угрожают.       Кири кивает и ложится рядом со мной. Беру его за руку, чтобы успокоить. Постепенно его дыхание выравнивается, и через несколько минут он уже сонно сопит.       А я не могу перестать думать о том, что ещё пять дней, и наступит день смерти Рики, пока наконец сон не берёт своё.