Нью-Йорк
Сентябрь 1990
«Ну все, одноглазый, ты — труп!» Магнус попытался увернуться, но уворачиваться в пространстве между кабинками и стеной нелегко. Тем более, что превосходство было не на его стороне: Расс и крупнее, и бегает быстро, а это значило, что Магнуса точно изобьют, возможно даже, до потери пульса. Единственный шанс хоть как-то спастись — нырнуть в сторону, в кабинку, закрыть дверь и молиться, что у Расса не хватит сил ее сломать или оторвать. Тут главное — успеть. Магнус не успел. Расс схватил его за шиворот и потащил наружу. «Хоть в унитаз окунуть не догадался», — думает Магнус и надеется, что Расс сейчас настолько зол, что мысль об унитазе просто не придет ему в голову. Справедливости ради, Магнус и сам немного виноват. Ненавистный Леман достался ему в качестве напарника для совместной работы по естественным наукам, и ожидал он от Магнуса совсем немногого: что главный ботаник школы сделает все сам и заработает им обоим высший балл. Но мысль о том, что какой-то школьный мордоворот собирается воспользоваться плодами его трудов, не давала Магнусу покоя. А потому он сделал то, что показалось ему самым логичным — завалил работу, сдав несколько листов белой бумаги. Двойки они получили оба. Сказать, что Расс был зол — не сказать ничего. Расс был вне себя от ярости, хотя чего тут злиться, думал Магнус, феноменальными оценками он и так никогда не отличался, а выгонять его все равно никто не собирался. Кто будет выгонять главную звезду «Карнодонов» — да ещё и сына знаменитостей? Но это не помешало ему разозлиться. От первого удара очки Магнуса съехали на самый кончик носа. От второго — отлетели куда-то в другой конец комнаты, печально звеня об кафельный пол. Кровь заполнила рот, и металлический привкус и запах заслоняли собой все прочие запахи школьного туалета — и едкую лимонную отдушку моющего средства, и легкий душок аммиака, и табачный дым. Предчувствуя третий удар, Магнус закрылся руками. Но его не последовало — шипение упавшего в воду окурка и звук спускаемой воды в дальней кабинке внезапно напомнили, что в туалете Расс и Магнус были не одни. — Что здесь, мать вашу, творится? Смотреть вверх Магнусу по-прежнему было страшновато, поэтому видел он только что-то, что казалось замызганными темно-синими джинсами и высокими чёрными ботинками. А вот голос был знакомый. — Не твоё дело, Курц! — Теперь мое, — спокойно ответил Курц. — Так что тебе очкастый сделал? — Двойку по химии обеспечил, вот что! — Какая жалость, — с фальшивой печалью в голосе ответил Курц. — А теперь отпусти-ка его. — Ты совсем чокнулся? Может, и тебе вломить? Неожиданно быстро Конрад выхватил что-то металлическое. Один взмах кисти — и оно сложилось в небольшой ножик. Балисонг называется, вспомнил Магнус. Он про такие читал. — Ну попробуй, — за ледяным спокойствием Конрада пряталась искренняя ненависть. — Чего застыл? Уже не хочется? Расс оценивающе поглядел сперва на Магнуса, все еще сидевшего в углу. На лезвие, поблескивающее в холодном свете флуоресцентной лампы. Затем перевёл взгляд на Конрада. — Больной ты все-таки. С этими словами он начал отходить и только у самой двери наконец рискнул повернуться спиной. Конрад только усмехнулся. Поднял очки Магнуса с пола. Затем помог ему встать. — Спасибо. — Да не за что, — Конрад пожал плечами. — Вот, возьми. У тебя вся рожа в крови. Из заднего кармана джинсов он вытащил слегка мятый, но чистый носовой платок, и протянул его Магнусу. Промямлив слова благодарности, Магнус начал оттирать кровь с лица. Получалось не очень хорошо, и только тогда Магнус догадался смочить платок водой. Кое-как умывшись, он повернулся, чтобы отдать платок Конраду, но того уже не было. Магнус нашёл его в школьном дворе, где Курц сильно поодаль от всех и что-то чиркал в блокноте. — Я хотел вернуть, — сказал он, протягивая скомканный платок. С него капала вода, а в паре мест ещё были видны красноватые разводы от крови. — Да забирай уж, — ухмыльнулся Конрад. Затем спросил. —Тебе есть, куда свалить? — У меня ещё два урока и книжный клуб. — А у Расса тренировка. Закончится с твоим клубом примерно в одно время. Подождёт тебя у входа с ребятами и отмудохает. — Вот черт, — Магнус тяжело вздохнул. — Иди домой, — посоветовал Конрад. — Не могу. Там мама. Она поймёт, что я прогуливаю. Конрад картинно закатил глаза, после чего щелчком убрал грифель карандаша и захлопнул блокнот. — Всегда так с вами, отличниками. Ладно, хочешь прогулять? Выбора у Магнуса не было. Обычно Магнус покидал школу так же, как и прибывал в нее — через главный вход с его огромными дверьми из резного дуба и меди, по мраморным ступенькам к вымощенной красным камнем площади с золоченой статуей не то какого-то отца-основателя, не то полководца. Конрад же повёл его через вход служебный, к которому вёл полутемный коридор. Коридор этот, полный странных, сыроватых запахов, вел мимо кухни на рабочую стоянку, где никого не было — только двое рабочих курили, болтая на испанском. Один из них бросил на Магнуса странный взгляд, но ничего не сказал, а Конрада они будто и не заметили. — Ну вот и все! Свобода! — Конрад картинно воздел руки к небу, когда они вышли со двора на залитую сентябрьским солнцем улицу. Магнус огляделся. Улочка, на которой они оказались, заканчивалась тупиком с несколькими мусорными контейнерами. Над ними, на крошащейся от старости стене красовалась слегка выцветшая от времени реклама газировки. С другой стороны, там, где в просвете между домами мелькали автомобили и прохожие, играла неизвестная Магнусу музыка. — Ну, чего стоишь? Конрад уверенно шёл вперёд, не обращая внимания на петляющие проезды и переулки, и вскоре они с Магнусом оказались на оживленной, хоть и не слишком широкой улице. — А куда мы идём? — Ко мне домой. Тут не очень далеко. — А, ладно. Магнусу было немного стыдно признаваться, что этой части города он почти не знал. Впрочем, он вообще мало знал город — как настоящее дитя субурбии, он практически не ходил пешком, и до школы его возил либо школьный автобус, либо родители. Городской центр вообще был для него по большей части местом неизведанным — сюда отец приезжал на работу, а он в школу, но мысль о том, что здесь жили люди, казалась ему странной. Как можно жить в таком шуме и тесноте, думал Магнус, в домах со множеством квартир, совсем без садов или гаражей, и с первыми этажами, неизбежно занятыми кафе, магазинчиками и мастерскими. Все эти предприятия, казалось, настаивали на том, чтобы выплеснуться и на улицу: то кафе выставляло одинокий столик прямо на узком тротуаре, то магазинчик у самого входа выносил наружу лотки со свежими овощами, блестящими безделушками или манекен в яркой безвкусной одежде. С другой стороны улицы несколько книжных магазинов выставили коробки с книгами прямо рядом со входом. — Посмотрим? — робко попросил Магнус. — Валяй. Быстро перебежав улицу, Магнус принялся осматривать разноцветные корешки. Одни были потрепанные, другие — поновее, в коленкоре и бумажные, с позолотой и без… ценник был бросовый, и вскоре Магнус почувствовал знакомый зуд. Денег с собой у него было немного, но и их хватило, чтобы не уходить с пустыми руками. На кассе его покупки сложили в хрустящий бумажный пакет и на улицу Магнус вышел преобразившимся. Неудачная встреча с Рассом осталась позади, в школьных коридорах. А сейчас они с Конрадом стояли посреди залитой солнцем улицы, и свежий сентябрьский ветер нес им навстречу мириады самых разных запахов — свежего кофе, пряной еды, каких-то духов и сигарет. — Доволен? — спросил Конрад, жевавший свежий ломтик пиццы, купленный в кафе по соседству. — Угу, — Магнус кивнул, и Конрад ухмыльнулся в ответ. Они снова отправились в путь. — А что купил? — с набитым ртом и на ходу спросил Курц. — Да всякое. В основном тех авторов, которых уже читал, просто не все книжки. Ну и пару сборников. — И про что там? — Про разное. Про будущее, про путешествия в космос… про магию. — Сказки, короче. — Да нет же, — раздраженно ответил Магнус. — это не сказки. Некоторые называют это спекулятивная литература, но мне это не нравится. Научная фантастика и фэнтези — точно такая же литература, как и… «Повелитель мух», например. Или «Буря». В «Буре» тоже есть волшебство, но ее никто не называет сказкой. Или «Фауст». Или… — Ладно, ладно, — взмолился Конрад. — Я понял. Раз ты, Одноглазый, говоришь, что все серьезно, значит, все серьезно. Хочешь пиццы, кстати? Тут ещё пара прямо очень сырных мест осталась. — Да я не голодный, — соврал Магнус. Есть ему хотелось, пиццы — тоже, но его мать категорически была против того, чтобы он ел из одной посуды с людьми. Она называла это негигиеничным. Сперва между ними царило молчание, но наконец Конрад заговорил. — Так за что Расс двойку получил? Ты ему на контрольной подсказал неправильно? — Не. Мы просто должны были вместе работать, делать один проект. Ну вот так и вышло… — А, понял. Мы такое по разным книгам делаем, тоже вместе. Я, конечно, надеялся, что мне в напарники достанется Фулгрим. А получил Сангвиния. — И что? — Я думал, он предложит что-то, ну, серьезное. Мильтона там, все такое. И знаешь что? — Что? — Сангвиний предложил сделать работу про вампиров. Вампиров! — Это плохо? — спросил Магнус. Конрад посмотрел на него, как на умственно отсталого. — Вампиры — это попса, чувак, — изрек он наконец с важным видом. — Ими уже никого не напугать. Даже Дэвид Боуи вампира играл. — Что тогда страшнее? — Да все, что угодно. Оборотни, например. Или призраки. Или зомби. Да, зомби в миллион раз страшнее. Магнус пожал плечами. Они остановились у высокого здания, обнесенного чугунной оградой. В подъезде обнаружился консьерж, чего Магнус совсем не ожидал, а лифт был старинный, с сетчатыми дверьми, которые надо было закрывать дважды — изнутри и снаружи. Жил Конрад, как выяснилось, на последнем этаже, в квартире, где вместо двери в гостиную висела занавеска из множества стеклянных и пластиковых бусин перетекала в гостиную и кухню. В квартире пахло по-знакомому странно — когда Магнус с родителями ездил в гости к курящим знакомым, запах был точно такой же. — О, надо же, камин. — Не разбегайся, он не настоящий. И вообще, ты камина не видел? — Ну, видел, конечно… просто думал, что в квартирах их не бывает. Магнус продолжал осматриваться. Картины и фотографии на стенах пожелтели от дыма и времени, табачный налет скопился почти везде — на темных гардинах и светлом подоконнике, на резной статуэтке Шивы и потрете Джона Леннона из-за чего квартира казалась старее, дряхлее, чем была. Но вот чего Магнус точно не ожидал увидеть — так это изображений индийских богов, вырезанных из дерева и ярко окрашенных. Они висели по разные стороны от камина, с одной — Сурья в позолоченной колеснице, с другой — Яма, восседающий на черном буйволе. — Красивые, — сказал Магнус. — Наверно, — как-то нехотя буркнул Конрад. — Мама их сделала. Она жила в Индии. На каминной полке Магнус увидел фотографию — женщины с длинными распущенными волосами, в чем-то вроде цветастых кафтанов и мужчины в джинсах и каких-то пестрых рубахах или же голых по пояс, многие — с длинными волосами и бородами. — Это твои родители? — Это мама. Она жила в ашраме. Отца на этой фотографии нет. Он вот, — тонкий палец ткнул в другую фотографию. На ней темноволосая женщина с невообразимо высокой прической и в строгом синем платье держала на коленях малыша лет трех, а рядом с ними стоял плечистый мужчина, гладко выбритый и в отглаженной униформе полицейского. На соседней фотографии он же был уже отдельно, в униформе лейтенанта и на фоне двух флагов. На последней он стоял рядом со скамьей в каком-то парке, на которой сидела все та же женщина — теперь уже в небесно-голубом свитере и длинной юбке — и хмурый мальчишка лет двенадцати. За их спинами высилось кирпичное здание со множеством зарешеченных окон. — Твоя мама красивая. И делает красивые вещи. — Спасибо. — Она, кстати, не будет же против, что я тут посижу? — Не будет. Она с нами больше не живет. — Ой, — только и смог выдавить Магнус. — Извини. — Ничего. Я уже привык, — Конрад пожал плечами. — Пива хочешь? — Я… эм… наверное? Признаваться в том, что до этого Магнус никогда не пил — ни пива, ни вина, ни тем более чего-то крепче — было странно и несколько неловко. Конрад кинул ему алюминиевую банку. Поймать ее сразу не получилось — холодный запотевший алюминий выскользнул из пальцев. Выругавшись, Магнус поднял банку и открыл ее — она, будто в отместку, обдала его холодным пивом. — Да твою же! — Магнус выругался и тут же услышал, как Конрад давится смехом. — Чего такого? Я, может, в первый раз это делаю. — Да я уж вижу, — хмыкнув, Конрад плюхнулся на застеленный цветастым покрывалом диван и, с громким щелчком открыв банку пива, сделал глоток. Магнус, усевшись с другой стороны, попробовал свое — оно было чуть горьковатое, но в целом — какое-то водянистое, почти безвкусное. Какое-то время они с Конрадом молча сидели на разных сторонах дивана. Наконец, закинув ноги на кофейный столик, Курц спросил: — Скажи-ка мне вот что… почему тебя все зовут “Одноглазый”? Магнус тяжело вздохнул. — Это все Близнецы. Когда я только начинал здесь учиться, у меня была амблиопия… — Что это? —Ну, у меня глаз косил немного, и врачи сказали, чтобы я ходил с повязкой. Вот Близнецы и надавали мне кличек. И “Циклоп”, и “Магнус Рыжий, гроза морей”, и просто “Одноглазый”. Оно с тех пор прошло уже давно, а кличка осталась. Даже ты меня так зовешь. — “Гроза морей”… неплохо, кстати. Мне нравится больше, чем “больной” и “псих”. — Мне тоже нравилось. Ну, правда они ещё постоянно донимали меня вопросами про то, откуда я — из Швеции или Норвегии. То один, то второй. Ты не представляешь, как они меня достали. — Почему? — Да потому что в Скандинавии Магнус — популярное имя, там кучу королей так звали. Вот они и решили, что я — потомок викингов. Хотя на самом деле имя Магнус — латинское, и это скорее прозвище, а не имя… Конрад вздохнул. — И ты им это объяснил? — Конечно. Много раз. — Ну так потому они и спрашивали. Ты что, Близнецов не знаешь? Какое-то время они молча потягивали пиво, и Магнус начал чувствовать себя странно. Легче. Веселее. Общительнее. Вопрос, который совсем недавно казался ему страшным, сам слетает с губ: — А это правда про тебя и Фулгрима? — Что именно? — Ну знаешь… что все говорят… — Понятия не имею. — Ну, что вы… э-э-э… — Магнус попытался найти более приличное слово, но оно звучало ещё комичнее, поэтому он вернулся к исходному варианту. — Что вы — педики… Конрад закатил глаза. — Серьезно? — спросил он, немало раздраженный. — И этот вопрос на миллион ты хотел задать? — Ну, я просто… — Магнус тут же пожалел о сказанном. —Это все из-за волос, да? Или из-за штанов узких? Или ещё из-за чего? Мне правда интересно, одноглазый. — Не знаю, — ответил Магнус. — И вообще, забудь. Извини. Но Конрад не унимался. — Ну уж нет! Ты же хотел знать, вот и мне теперь надо. Откуда вы это вообще берете? — Ну… во-первых, вы с Фулгримом… постоянно вместе. Правда. Это… ну, странно. — Вот уж странность — общаться с тем, кто меня дерьмом не считает, да? И сейчас я здесь Фулгрима не вижу. — А во-вторых… после той драки в раздевалке, ну, знаешь… Та-Драка-В-Раздевалке произошла перед прошлым Рождеством — достаточно давно, чтобы считаться полулегендарным событием вроде высадки союзных войск в Нормандии или Нила Армстронга, шагающего по лунному грунту. Когда о ней заходила речь, никто уже толком и не помнил, из-за чего она началась — впрочем, соглашались все, Ангрону и не нужен был серьезный повод, чтобы начистить кому-нибудь рыло. У него вообще в тот день было скверное настроение, а Конрад как раз удачно подвернулся ему под руку в раздевалке. В этот раз причиной стала футболка, надпись на которой Ангрон разобрать не мог. — Кирит-Унгол — сквозь зубы процедил Курц. — Что это ещё за хрень? — донимал его Ангрон. — Что-то на языке педиков, да? — Это из Толкиена, кретин ты безграмотный, — огрызнулся Курц. Реакция последовала незамедлительно. Ангрон схватил его и, резко развернув, впечатал в стальной шкафчик. — А ты самый умный, да? Если не замолкнешь, педрила, я тебя заставлю эту футболку сожрать, — пообещал Ангрон, и выглядел он очень серьезно. Глаза у Курца потемнели. По отрешённому лицу расплылась странная улыбка. — Если ты проголодался, Энджи, у меня есть кое-что повкуснее… Возможно, Курц сказал бы что-то ещё, но не успел — Ангрон ударил его с такой силой, что задребезжал весь ряд металлических шкафчиков. От второго удара Курцу почти удалось уйти — но, вместо того, чтобы попытаться свалить, он, к ужасу Магнуса и удивлению всех остальных, решил дать сдачи. Дальнейшее мельтешение разобрать было трудно: людей стало резко больше, и отовсюду слышались крики. — Что здесь, черт возьми, творится? — Нож, у этого психа нож! — Утихомирьтесь вы оба! — Держите их обоих! Роб, держи его! — Да я пытаюсь! Дорн, помоги мне их растащить! — Вот же идиоты… К тому времени, как Хорусу и Гиллиману наконец удалось оттащить Ангрона от Курца, лицо последнего уже было явно в не лучшем состоянии. Сам Курц нанес оппоненту куда меньше ущерба: нож у него отобрали почти сразу, а в силе они с Ангроном никогда не были равны. Тем не менее, обе стороны пролили кровь, что автоматически поднимало Драку-В-Раздевалке над простыми потасовками. Это было событие, Сражение, равных которому в школьной истории не было. — Ну да, та драка, — вздохнул Конрад — Подумаешь, я неудачно пошутил. Магнус посмотрел на него с недоверием. — И вообще, одноглазый, тебе какая разница? Не хочешь, чтобы тебе педик помогал? Ну, как в следующий раз тебя Расс будет мутузить, я мимо пройду. — Нет, нет! Прости, я не хотел тебя обидеть. Просто мне было… ну, интересно. Конрад вздохнул. — Ты бы хоть предупреждал перед такими вопросами. И вообще поаккуратней с ними. Мне-то все равно, а вот какой-нибудь Дорн точно обидится. — Ладно. Хорошо. Но про себя Магнус отметил, что однозначного ответа он так и не получил. — Знаешь, — сказал он задумчиво, пытаясь поскорее сменить тему. — Я в детстве так завидовал Рассу. — Конечно. Я тоже. — Постоянно путешествовать, жить на крайнем севере, да ещё все эти приключения… — Кто же знал, что у Томаса и Анники Расс сын окажется таким тупоголовым мудаком. — Ага. — Ты, кстати, был у него дома? Фулгрим говорит, что там с ума сойти можно. — В каком смысле? — Ты Бьорна помнишь? Волка, которого они выходили? — Помню, это в самом начале было. — Так вот, он до сих пор там. — Но он же… умер. — Да, Одноглазый, он-то умер, вот только Рассы сделали из него чучело. И оно у них до сих пор дома стоит, прямо посреди прихожей, как войдёшь. — Серьезно? — Угу. Ну, так Фулгрим говорит — он, конечно, любит приврать и назвать это “гиперболой”, но тут я ему верю. И самому Рассу было лет шесть, когда все это случилось. — М-да. Вот, наверно, почему он такой. — Может быть. Скажи мне, кстати, — Конрад внимательно посмотрел на него. — Расс, конечно, не гений. Но ты-то как завалился на химии? Магнус вздохнул. — Я… я сделал это специально. Курц поперхнулся пивом. — А ты, Одноглазый, видно, хочешь умереть молодым. — А что мне ещё было делать? Не давать же ему списывать? Вот ты бы что сделал? Конрад задумался. — Черт бы тебя побрал, а. Я сделал бы то же самое. Они снова ненадолго замолчали. — Значит, ты с Фулгримом не разругался за лето? — А должен был? — Эм… не знаю… ну, в общем, наверно нет. Просто я… то есть мы… Конрад настороженно посмотрел на приятеля. — Что это вы там ещё задумали? — Ну, знаешь, мы с Сангвинием и Фулгримом недавно говорили, и решили, что партии не хватает физической силы. И было бы здорово, если бы Телас вернулся. Конрад картинно закатил глаза. — Серьезно? Все эти ваши перешептывания на переменах, рожи ваши серьезные — вы думали, как затащить меня на игру? — Ну, не обязательно именно тебя. Мы думали предложить кому-нибудь ещё, если ты не согласишься. — Это кому же? Магнус неожиданно замялся. — Ну, хм… Дорну. — Дорну? Серьезно? — Конрад прямо взвился от неожиданности и возмущения. — Ну… да. — В какую передрягу вы там попали, что решили позвать Дорна? У него же нет воображения. — Ну… он неплохой тактик, и Фулгрим считает, что он подойдёт… — Ну да, конечно. Вы с Фулгримом оба сошли с ума. Про себя Магнус усмехнулся. Буквально вчера они с Фулгримом и Сангвинием думали, как завлечь Конрада обратно на игру. «Просто скажем, что позовём вместо него Дорна, — заявил Фулгрим. — Оглянуться не успеете, как он сам попросится обратно». —Так ты пойдёшь играть? — спрашивает Магнус. Конрад кивнул, отхлебывая пиво. — Куда ж я денусь. С Дорном эта игра станет невыносимо скучной. Кстати, — он встал с дивана — Пойдём, покажу кое-что. Магнус проследовал за ним с любопытством — из тех одноклассников, которых он считал своими друзьями, он не был в гостях только у Конрада, и ему всегда было интересно посмотреть, как тот живет. В комнате у него было тесновато, но уютно. Плотные бордовые занавески едва пропускали солнечный свет — яркие полосы солнечного света ложились на пестрый ковер и стены, от потолка до пола обклеенные плакатами и картинками из журналов. Здесь были индийские храмы и античные руины, Сьюзи Сью с подведенными черным глазами и ярко-синяя богиня Кали, танцевавшая на трупах, экипаж корабля «Энтерпрайз» и святой Себастьян, мускулистое тело которого пронзали стрелы. Полки книжного стеллажа были набиты старыми детективами, комиксами о Бэтмене и альбомами по искусству. Рядом со шкафом примостился террариум — в нем, правда, Магнус никого не мог разглядеть. Но, присмотревшись, оцепенел. —К-конрад! Т-там… оно… — Что там? Что ты там такое увидел, Одноглазый? А, это! Курц подошёл к террариуму и легонько постучал по стеклу. Выползшая из своего укрытия паучиха, блестящая, мохнатая и дымчато-синяя, постучала лапками по стеклу в ответ. — Привет, малышка, — сказал ей Курц тем же голосом, каким хозяева собак хвалят питомца за принесенный мяч или поданную газету. — Магнус Джарег, это Кали, Monocentropus balfouri. Кали, это Магнус Джарег, мой одноклассник. Магнус ошарашенно перевёл взгляд с паучихи на Конрада, не зная, что именно удивляло его больше: само наличие такого питомца или же то, как формально и вежливо их представили друг другу. — Да подойди ты, она тебя не сожрет. Магнус осторожно подошёл к террариуму. Теперь он мог разглядеть крупную, мохнатую паучиху с ярко-синими лапами и серебристым телом. Она, впрочем, не обращала на него особого внимания. Паучиха устроилась на гладкой, широкой ветке — подойдя чуть ближе, Магнус мог разглядеть множество блестящих, будто металлических волосков, которыми она была покрыта. Кали немного посидела на месте, потирая мохнатые лапы одна о другую, затем деловито пополза куда-то и спряталась. — Ну и рожа же у тебя была, — смеясь, отметил Конрад. — Но она же… огромная! — Да не такая она и большая, — возразил Конрад. — В ее виде и крупнее бывают. И вообще, пауки нестрашные. Чаще они сами тебя боятся, не меньше, чем ты их. Магнус с сомнением посмотрел на него. — Хочешь посмотреть, как она охотится? Прежде чем он смог ответить, Конрад притащил откуда-то банку из-под мороженого и длинные щипцы. Привычным движением он достал из банки червяка — коричневого, блестящего, без всякого сомнения живого — и бросил его в террариум. Почти мгновенно из-за коряги показались мохнатые синие лапы. Одним резким броском Кали схватила червяка, который ещё какое-то время извивался в ее пасти, но очень быстро затих. — Молодчина! — похвалил ее Конрад. Магнус не знал, как реагировать. Когда Ариман (так звали его кота) поймал свою первую птичку, Магнус ужасно расстроился и купил ему ошейник с колокольчиком — обезопасить пернатых в саду. Конрада же хищные повадки Кали, наоборот, приводили в восторг. — Так ты что, будешь ещё пить? — Наверное, нет, — Магнус посмотрел на наручные часы. — Выпью кофе и пойду домой. На кухне Магнуса поджидала ещё одна особенность квартиры Конрада: стоявшая прямо рядом с кухонной мойкой ванна. Судя по всему, именно здесь, согласно замыслу строителя, она и должна была находиться, потому что ее даже заботливо спрятали за шуршащей занавеской. — И как оно? — спросил Магнус, пока Конрад возился с кофейником на плите. — Что «оно»? — Мыться на кухне. Конрад пожал плечами. — Да нет в этом ничего такого. Когда надо, просто говоришь остальным, что собираешься занять ванну, вот и все. И никто тебя не тревожит. Или ты думал, я намываю телеса, пока мой батя на работу собирается? — Нет. — Ну вот. И вообще, я не понимаю, что все так привязались. Это просто ванна. — Но на кухне. — Во многих старых домах такие. — Я такое в первый раз вижу. — Потому что ты живешь в огромном ирландском коконе. Из кофейника донеслось бульканье. — Так получается, ты тут только с отцом живешь? — спросил Магнус. — Угу. — Конрад поставил перед ним расписанную причудливыми цветами кружку с кофе. — На самом деле, он последние дни почти все время на работе, так что я, можно сказать, живу один. — Это все из-за той девочки? Эшли, кажется? — Эбби. — Да, точно. Магнус не был большим поклонником полицейских новостей и сводок, но за новостями об исчезновении Эбигейл Ардстром он следил, хоть и не слишком пристально. Вернее, следила его мать, регулярно сообщавшая о ходе дела за обедом и ужином. О том, что родителей почти сразу исключили из списка подозреваемых. О том, что на горячую линию поступила какая-то новая информация, но пока не понятно, будет ли полиция ее проверять. Интерес подогревало и то, что Магнус знал Эбби — если, конечно, короткий разговор на юниорском турнире по шахматам несколько лет назад можно было назвать знакомством. Никаких особенных впечатлений у Магнуса после разговора не осталось. Он слышал, что Эбби играет неплохо — но недостаточно хорошо, чтобы дойти до финала. Впрочем, в ее случае это было не так уж и важно. Когда ты ещё в детстве страдала не от одной, а сразу двух редких раковых опухолей, когда перенесла сложную химиотерапию и ампутацию ноги — то, что чемпионом по шахматам ты не станешь, уже не так и важно. Но сам факт бесконечно краткого знакомства давал Оливии Джарег возможность проявлять к делу значительно больший интерес, чем было бы прилично в прочих случаях. Для неё исчезновение Эбби было не просто очередным преступлением из газетной хроники — оно произошло с кем-то, кого она знала лично, пусть и шапочно. Магнус и сам ощущал странное чувство, когда слышал очередные новости о расследовании. Это был страх, но не парализующий, а даже в чём-то приятный. Как-то он, дурачась, легонько водил лезвием ножа по самой поверхности кожи на предплечье, едва касаясь ее — лёгкое, щекочущее ощущение ему понравилось. И то же самое он испытывал, когда слышал новости про Эбби. — Как думаешь, ее когда нибудь найдут? Конрад внимательно посмотрел на него. — Не думаю. — А твой отец что говорит? — Правда хочешь знать? Магнус настороженно кивнул. — Отец считает, что через пару лет, когда про это дело уже все подзабудут, какое-нибудь незадачливое семейство поедет на отдых куда-нибудь к Фингер-Лейкс и обнаружит, что жарит маршмеллоу рядом с ее костями. Если повезёт, скелет будет даже целым. — Черт. Это ужасно. — Только не говори никому, что он так считает. И тем более, что это я тебе сказал. — Ладно. Но все равно это как-то… нехорошо. — То, что он сказал? Ну извини, Одноглазый, такая уж жизнь, я ж не виноват что ты такой мягкотелый. Мой старик в полиции уже лет пятнадцать, он всякого дерьма повидал. — Я… понимаю. Они допили кофе и Магнус начал собираться. — Мы играем в пятницу, — сообщил он, зашнуровывая кеды. — Тебе надо будет повысить персонажа в уровнях. Лоргар сказал, что иначе не выйдет. Конрад вздохнул. — Ладно. Я все равно не помню, как это делается. — Я тебе помогу. Или спроси у Фулгрима. У него тоже есть книжки. Конрад уже закрывал за ним дверь, когда вдруг Магнус вспомнил что-то важное. — Эй! Конрад показался в светящемся проеме. — Чего тебе, Одноглазый? — Спасибо. Ну, за то что выручил сегодня с Рассом. — Да не за что, — внезапно Конрад улыбнулся. — Давай, до завтра.