«Дата: та же, никому не интересная…
На уроке профессора Флитвика я чувствовал себя более-менее спокойно. Правильно ответил на вопрос преподавателя, после чего меня оставили в покое. Было бы отлично, если и вовсе до конца семестра, потому что я без затруднений выполнял все поставленные на уроках задачи. Ничего удивительного. Посмотрел бы я на вас, если бы вам пришлось весь прошлый год зубрить всё: от азов до самого темного искусства. Краем глаза старался подмечать происходящее вокруг меня, чтобы находиться в социуме и не погружаться слишком глубоко в себя. Гермиона недовольно поджимала губы. Причина? Могу предположить, что мои успехи в учебе она восприняла как личное оскорбление, ведь все прошлые годы она похоже считала меня и Рона отсталыми. Уж прости, Герми, но на мой счет, по крайней мере, ты ошиблась. А вот с Роном, видимо, попала в точку. Он, кстати, уже что-то задумал и о чем-то шепчется с Томасом. Стоит ждать неприятностей?» Прозвенел колокол, и я с сожалением закрыл тетрадь. Только начну писать, только оформится идея, и немного успокоится мозг, так обязательно что-то отвлечет и мысль испарится. Попрощавшись кивком головы с Флитвиком, пошел на УЗМС и с тоской подумал, что после будут зелья. Я не понимал. Просто не мог понять, почему Снейп так взъелся? Стоит ли порассуждать в дневнике на эту тему? А почему бы и нет? Мне все равно больше на ум ничего не приходит на данный момент. На следующем уроке нам рассказывали теорию, которая и так была мне знакома. Иногда кажется, что когда я изучал все те горы книг, то мозг активировал какие-то свои скрытые возможности и намертво впечатал в себя прочитанную информацию. Это, конечно, очень даже хорошо, но иногда становится страшновато, что уже сейчас знаний, покоящихся в моей голове, значительно больше того, что нам дают на занятиях. Однако, это в какой-то степени забавно. Ученые годами пытаются раскрыть все тайны этого замысловатого органа и годами доказывают, что если поместить человека в опасную среду, то он сам научиться всему, чтобы выжить. И тут я — такой скрытый феномен. Нет, не хочу даже задумываться об этом. Хватит с меня, и так уже выделился. Коротко записав в тетрадь тему урока, вновь открыл дневник, но мысли о странном поведении Снейпа и о моих секретах и познаниях быстро забылись. Размышления поменяли направление, остановившись на активировавшихся скрытых возможностях моего разума. Почему же получилось их задействовать?..«Дата: …
Думаю, пришло время написать о том, что до сих пор мешает мне жить. Надеюсь, смогу наконец-то это сделать. Как ни странно, но сейчас самое благоприятное время. Никто не дернет, всем в сущности плевать, что ты делаешь. Началось всё после третьего курса. Мы с Гермионой благополучно спасли Сириуса и разъехались по домам на каникулы. Лето было самым обычным до наступления августа… Как сейчас помню ощущение ужасной покалывающей боли в шраме. С каждым днем она все нарастала, а после пришли и ОНИ. Видения. Я молча сходил с ума. Было страшно, больно, и я просто не представлял, что мне делать. Писать Сириусу я не стал. Он бы точно устроил переполох и примчался ко мне, в то время как его лицо не сходило с плакатов о розыске. Измотанный бессонными ночами, я как никогда радовался приезду в Хогвартс, надеясь здесь найти ответы. Первой же ночью в замке я под мантией-невидимкой пробрался в библиотеку, чтобы узнать хотя бы приблизительно, что со мной происходит. Но никакой внятной информации не нашел, как и малейшего предположения. Учеба давалась с трудом. Голова нещадно болела, и я взмолился, чтобы кто угодно — хоть Мерлин, хоть сама магия — подкинули мне намек о причине моих видений, и такое случилось. Пазл сложился на уроке лже-Грюма. Сам того не понимая, он подкинул мне идею, когда применял ко мне Империо. В тот момент я подумал, что с помощью заклинания он воздействует на сознание, а не тело, ведь именно разум управляет действиями, а не наоборот. И тогда вновь начались мои поиски. Зацепки нашлись спустя месяц в книгах из Запретной секции. К тому времени я уже умудрился себя знатно загнать и хотел посетить владения мадам Помфри, чтобы запастись успокоительным и снотворным. Но только теперь я понимаю, что рисковал чрезмерным употреблением этих снадобий подорвать своё и так не особо крепкое здоровье, и хорошо, что в итоге я этого не сделал. Понимая, что моё сознание каким-то образом связано с мыслями Волан-де-Морта, я пытался узнать как это происходит. Раньше я не замечал за собой подобной любознательности, но во время поисков об этом особо не задумывался и с головой погружался в книги, забывая на время о сне и боли в шраме. Было тяжело ночью и днем оставаться спокойным и вменяемым, но как-то я справлялся… Хотя Гермиона иногда говорила о моей потрепанности и советовала навестить больничное крыло, а Оливер на тренировках мог отвесить подзатыльника за невнимательность. Его можно было понять, поэтому я не обижался. Дни текли один за другим, но я ничего не мог найти, даже немного приблизиться к разгадке. Я становился всё раздраженнее, и мое окружение этому только способствовало. Снейп постоянно отыгрывался на мне, будто я специально ему котлы подрывал. Малфой со своим недозревшим ядом лез к Рону и провоцировал скандал за скандалом. Мы чудом не доходили до драки. Безысходность сжирала изнутри, и я просто не знал куда себя деть… Хотя нет, знал, прямо в руки Лорду, чтобы он, наконец, убил меня и прекратил мучения. Но я не привык опускать руки и был готов погрузиться в самую бездну тьмы ради получения ответов. И именно ради них я обратился к Кричеру, о котором мне в письмах рассказывал Сириус. С его помощью я почти каждый вечер начал посещать дом Блэков. Домовик оказался вполне вменяемым, и на мою просьбу об изучении библиотеки ответил всего одной просьбой — дать ему приказ оберегать ценности благороднейшего рода Блэк. Как я понял, без прямого указания, он не мог сделать многого для того, чтобы сохранить имущество старинного рода. Вот так мне удалось попасть в святая святых, где хранилась накопленная мудрость поколений. Сириус постоянно пил и почти все время дрых на диване, поэтому риск, что меня раскроют, был минимален. Я понимал, что состояние крёстного — следствие проведенного времени в Азкабане, а Кричер — нет. Но спорить с ним у меня не было никаких сил. После того, как я переступил порог дома Блэков, найти ответы стало лишь делом времени. Крестражи. Других объяснений не было. Я оказался чёртовым крестражем Тома. Как и дневник, что был уничтожен на втором курсе, как и змея, которая все время защищала своего хозяина, словно саму себя. Сначала я думал, что это какое-то свойство фамильяра — инстинктивная защита своего мага, но их связь не совсем походила на данный вид уз. А главное, в своих кошмарах я мог видеть и её глазами. Не было ничего, что могло бы объяснить подобную возможность, я ведь никогда не встречался с этой рептилией вживую. Проникнуть в сознание Тома целенаправленно, чтобы узнать больше информации про крестражи, мне не удавалось. Не хватало знаний и умений, и, если первое легко исправлялось зубрежкой, то практика мне была недоступна. Насущный вопрос: «Что делать?» — никуда не делся. Чтобы не вызывать подозрений у окружающих, я старался почаще маячить у учителей под носом и чаще демонстрировать знания, чтобы меня как можно меньше трогали. Библиотека очень способствовала в этом плане, и домашку я все чаще делал при свете Люмоса именно среди запыленных полок, прогибающихся под древними трактами. Из-за того, что я всецело отдавал себя поиску решений более серьёзных задач, окружающая повседневность с её насущными проблемами не казалась мне чем-то важным. Даже отвечая Снейпу на зельях, я умудрялся смотреть прямо в глаза, пропуская мимо ушей сарказм, яд и еще что-то похожее. Мои познания, по его мнению, были недостаточно полны, но все же верны, и он тоже перестал меня так яростно терроризировать, хотя оставлять в покое не собирался в отличие от других. Подведя итог всей найденной информации о крестражах, я пришел к выводу, что их можно уничтожить с помощью яда Василиска и Адского пламени. Я предполагал, что у Риддла их только три, но я чуял подвох и оказался прав. Он явился в лице Кричера, которого я как-то спросил, встречал ли он ещё вещи, от которых фонит такой же магией, как от знаменитого шрама на моем лбу. Не знаю, чем тогда руководствовался, но моя побитая пятая точка жалобно вопила, и я подумал, что неплохо было бы поинтересоваться о подобных артефактах у старого домовика, неизвестно сколь долго служившего древнейшему тёмному роду. Возможно, кто-то из Блэков мог практиковать подобное? Кричер тогда моментально упал мне в ноги и начал лепетать про своего бедного хозяина Регулуса, а потом притащил массивный золотой медальон. Я в тот момент чуть в обморок не грохнулся от переизбытка чувств и боли в шраме. Сложно сказать, я тогда был счастлив или наоборот убит от того, что у Блэков нашёлся крестраж этого умалишенного. Но все же, мне прямо в руки передали вещицу. Уничтожить крестраж удалось только в Тайной комнате с помощью яда. Каждый раз минуя огромную тушу Василиска, взгляд цеплялся за неё. Вид когда-то поверженного врага добавлял мне немного уверенности, если не в собственных силах, то хотя бы в своей удаче. Раз уж я это победил, то и с Риддлом шансы были…» Вновь раздался звук колокола. Сегодня у меня наконец получилось начать делиться своей историей о пережитом ужасе. Пусть пока лишь на страницах собственного дневника. Я все-таки больше полугода хранил все это в себе и никому не мог рассказать… Даже Рон с Гермионой ничего не замечали, и для них ничего не изменилось. Хотя, какая им по сути разница? Мысли понемногу успокаиваются, и наконец удалось все сложить в хронологическом порядке. Меня это несказанно обрадовало, поскольку постоянно думая о прошлом, можно сойти с ума, а я этого хотел избежать. Не хотелось в Мунго из-за помутнения рассудка. Как-то смешно звучит: «Дважды победитель Темного Лорда загремел в Мунго из-за собственной головы». Тут даже Снейп бы со стула навернулся от смеха. Идя на обед, я молился, чтобы сегодня был куриный суп. Только его у меня получалось без особых проблем есть. После всего остального происходило очень неприятное свидание с унитазом. Наверное, боги, магия или еще кто-то услышали мои мольбы, ведь только на своем месте я обнаружил столь желанный суп. Возможно, мадам Помфри все-таки про меня помнила и попросила домовиков об этом. Я, конечно, надеялся, но не особо верил в такое счастье, потому что всю жизнь про меня забывали, и не было уверенности, что сейчас что-то изменится. Но удача мне немного улыбнулась, и я с удовольствием пообедал. Насытившись, одним из первых направился в подземелья. На четвертом курсе мне на пути часто встречался Драко Малфой со своей свитой и осыпал неизменными подначками, которые я успешно пропускал мимо ушей. В этом году ситуация кардинально изменилась. Малфой стал старостой и в начале осени у него совершенно не было времени доставать меня. Аналогичные обстоятельства были у Рона и Гермионы. Благодаря младшим курсам они совершенно не обращают на меня внимания, и пересекаемся мы в основном только на уроках, а в остальное время я для них, кажется, и вовсе не существую. Жаль, Драко не взял с них пример и, как только разобрался в своих обязанностях, вновь продолжил меня преследовать и подначивать с маниакальным упорством, которого раньше за ним не водилось. Что ему от меня нужно? Надо сказать, раздражало неимоверно. Он был одним из немногих людей способных вывести меня из себя буквально парой слов. Сам не могу объяснить свою острую реакцию на банальные провокации. Потому, справедливо опасаясь за его же сохранность, я изо всех сил стараюсь избегать настырного слизеринца, который похоже метил на место моей тени. Добравшись до нужной двери, я съехал спиной по стенке вниз и, устроив дневник на своих коленях, начал писать, дабы использовать любую секунду для продолжения своих записей. »…После уничтожения медальона, Том словно озверел и мне стало вдвойне хуже. А потом я еще и оказался втянут в Турнир Трех Волшебников. Я даже сначала не понял, почему прозвучало моё имя, почему Гермиона так яростно пихала меня в бок, призывая встать. И почему, пока учителя других школ бегали вокруг комнаты и что-то активно доказывали спокойному директору, мои соперники на меня недоуменно поглядывали и чуть ли пальцем у виска не крутили. А я? А что я? Сидел и также в шоке смотрел в ответ, не до конца осознавая, почему нахожусь среди них. Уже потом всё объяснили, торжественно обиделись и утвердили меня четвертым участником. Красота! Вот это было по-настоящему мудро! Меня, студента четвёртого курса, без права отказаться просто из-за какого-то кусочка пергамента утвердили в турнире для выпускников. Аплодисментов не хватало. Когда Хогвартс узнал об этом, началась травля, к которой за последние годы я уже почти привык. Тяжело не было, я словно выпал из социума и лишь ломал голову над способами собственного выживания. К проблеме с головой и соседом по разуму добавилась нешуточная перспектива погибнуть раньше, чем до меня доберется Тёмный Лорд. Моим верным помощником вновь стала библиотека Блэков, в которой были собраны бесчисленные знания и проверенные поколениями заклинания. Эта древняя семья вела не самый святой образ жизни, но наитемнейшие проклятья мне были не нужны, лишь защитные заклинания и различные справочные сведения. Ритуалы и прочее мне не подходили. Но и этим источником информации я не ограничился. Поэтому хогвартская библиотека не была мною забыта. Порой я переплёвывал Гермиону по количеству времени, проведенному в ней, окончательно помешавшись на книгах. Я никогда не был похож на большого ценителя подобного досуга. Но не существовало никого, кому я бы мог безусловно довериться и надеяться, что этот кто-то ради меня разберется со всеми проблемами. Поэтому приходилось вертеться как белке в колесе и положиться на то, что безотказно работало и приносило реальную пользу. Я буквально проводил в библиотеке каждую свободную минуту. Моя тогда-еще-подруга, заметив такой энтузиазм, наверное, пыталась мне помочь. Но под напором бесконечных «полезных» нравоучений я пересилил свою дружескую привязанность и с тех пор начал пользоваться берушами. А после ещё и заколдовал их на невидимость. Это стало моим спасением, и я начал носить их почти постоянно, отгораживаясь от мешающего шума. Читать стало гораздо легче. Как и зелья варить, чего уж скрывать? Снейп за урок мог вылить на меня целую бочку яда, но в ответ не получал никакого отклика, что, видимо, его… скорее, удивляло, нежели сердило. Однажды, ради эксперимента во время его очередной тирады я снял затычки… Ох, мне почему-то стало так обидно! Он в очередной раз пытался задеть, проходился по моим скудным умственным способностям, а, разойдясь, исходил на сарказм, утверждая, будто никто не достоин чести разговаривать с такой знаменитостью, как я. Да куда там! Что даже учителя не достойны этой милости!.. Не знаю, что на него нашло в тот день. Но после я еще больше закрылся в себе и зубрил, пока на меня все не забили. Не знаю, что там было с моей репутацией, но меня реально всё это достало! А после общения со Скитер и её статьи моя обида на окружающих окончательно закрепилась. Но, как оказалось, были люди, которые не стали меня игнорировать. Ими были Виктор Крам, Флер Делакур и Седрик Диггори. Никогда не забуду того времени. Волочась по коридорам в гостинную, я в сотый раз думал о заклинаниях против драконов, сомневаясь, стоит ли рисковать? Мой план держался на предположении, что дракон — тоже своего рода рептилия. К слову, задумка прекрасно удалась. Я обратился к драконихе на парселтанге и она действительно меня поняла. А затем нашла у себя в кладке «подкидыш» и со злостью пульнула его в меня. Я был так счастлив, что попытался, как смог, обнять ее морду и, со слезами на глазах, расцеловал, выказывая благодарность. Та приняла мой дружеский жест, после чего я еще долго не мог выбраться из ее захвата-объятий и отбиться от вылизывания. Не буду писать о том, что все на трибунах были в шоке, думаю, и так понятно. Но вот мои соперники…»