***
Сун застал своего отца за беседой со своим советником и другом Шисинь Сыли. Волосы, заплетенные сзади и выбритые у висков, уже успела выбелить старость, оставив в них лишь несколько черных прядей, но тяжесть прожитых лет не смогла согнуть спины настоящего степного всадника. Этот человек был посланником и голосом правителя рода Ашина. Его главным оружием были не клинок, но умение понять противника и договориться с ним. Многие годы Шисинь Сыли служил великому кагану, был по-настоящему ему предан и на протяжении многих поддерживал его мудрым советом. Ян Ли умел ценить преданность, так же как острый ум. Сам же Ян Ли справлялся с любыми невзгодами действием или силой. Слова мало что для него значили и то, что он сейчас готов к ним прислушаться, вселяло с Суна надежду. Может отец выслушает и его? Сун склонил голову в приветственном поклоне после того, как его жестом пригласили присоединиться, занял свое место у очага между отцом и его советником. Несмотря на то, что в юрте было тепло, Сун вдруг почувствовал озноб. Отец был невероятно спокоен и был готов говорить с ним, как с равным. В горле пересохло, ладони в рукавицах сделались влажными и липкими, но лицо Суна оставалось спокойным. Если скоро он будет тэгином, значит нужно привыкнуть воспринимать это, как должное. - Ну, а ты что предложишь, сын? Сун не ответил. На круглом, спокойной лице Шисинь Сыли появилась едва заметная улыбка и Сун приободрился окончательно. Он чувствовал, что мудрый советник на его стороне. Сун сделал глубокий вдох, выпрямил спину и начал неторопливо рассказывать о том, что думал. Прямо и честно, без лишних слов, как мужчина, ведший за собой людей. Однако удача не долго сопутствовала юному воину. Послышался знакомый голос, полог юрты откинулся, впустив внутрь холод и невыносимо яркий дневной свет. В юрту вошел Шээр и Сун понял, что все пропало. Следом за ним, высокой безмолвной тенью показался Лэй Мэн. Взгляд Ян Ли тут же сделался жестким, как у хищника, завидевшего добычу. Ни слушать, ни говорить он был больше не настроен. Когда сын кагана и шад оказывались вместе, могло происходить только одно: борьба. Эти два юных воина представляли собой две постоянно борющийся силы. Два брата, как два беркута. Кто из них сильнее и кому достанется все, пусть решают степи. Вечная и естественная борьба и эту борьбу Ян Ли всегда поддерживал.***
Кагана все еще переполнял гнев. Он тяжелыми ударами сердца стучал в висках. Широко раскрытые, налитые кровью глаза цвета темного янтаря, казались красными в свете пламени очага. Наглый щенок, как посмел он выступить против него! Никто. Никто не смел перечить ему, великому кагану, что объединял под своим знаменем все рода и войска Ашина! И все же, вместе с гневом Ян Ли испытывал и что-то еще. Это не был опаляющий гнев. Это было что-то похожее на гордость. Даже у Шисинь Сыли не нашлось слов, Лэй Мэн тоже молчал. Он всегда молчит. Все смотрели на наглого четырнадцатилетнего юнца, говорившего против самого кагана. А вот у Шээра на это духу не хватило. Он только и смог тявкнуть что-то вроде «Но он перечит тебе, дядя! Ты так это и оставишь?!». Как ни странно, это натолкнуло Ян Ли на интересную мысль, внезапно появившуюся в переполненном гневом разуме. С давних пор Ашина решали споры поединком. Сун согласился, хотя было видно, что ему это не по душе. Ничего. Пусть учится отстаивать свое мнение так, как подобает степняку и будущему тэгину. Конечно, куда там юнцу против кагана, но уж очень Ян Ли было интересно, как далеко тот готов зайти. Этот поединок не был чем-то крупным, всего лишь спор отца и сына. Там, на вытоптанном кругу для тренировок он и состоялся. Короткий, но какой яростный! Сун бился так, словно от этого зависела его жизнь. Или не его? Дело было не в заносчивости или глупом желании доказать свое, как бился бы Шээр. Его причины были серьезнее… Очень скоро плотная, утоптанная снежная поверхность, была усыпана крупными, яркими, как красные бусины, каплями крови. Гнев Ян Ли не утих, даже когда все закончилось и мальчишка, пошатывающийся и побежденный не заковылял прочь. Побежденный, но не сломленный. Вот он, молодой воин, готовый к бою. Если бы у него в руках был клинок… Конечно, Ашина Сун был наказан за неповиновение, но в душе каган чувствовал тепло. Оно было способно на время отогнать смертельный, воющий снаружи холод и тот, что сковывал безнадежностью его сердце. Да. У его сына хватило храбрости стоять на своем и бороться за то, что считает правым. Именно таким должен быть мужчина. Именно таким должен быть его сын. Не то, что Шээр. Шээр. В мыслях тут же возникло лицо племянника. Улыбка тут же исчезла с сурового лица Ян Ли, а в глаза снова появился красный проблеск. Юный шад, что сидел по левую сторону от кагана, почти ничего не сказал. Уже не уступавший в силе взрослым воинам, он молчал. Только и мог, вытаращив глаза, смотреть на Суна, в глубине души досадуя на то, что духу не хватило поступить так же. Хотя не удивительно, в нем слишком много от людей с Центральных Равнин. От своего отца, бывшего кагана и старшего брата Ян Ли, Шээр не унаследовал ничего, кроме лица. Ян Ли помнил своего умершего брата и даже по-своему уважал его, но не испытывал ничего подобного к его сыну. С каждым годом тот мужал, становясь все больше на него похожим. Те же темно-карие глаза, широкие брови и упрямый подбородок, даже густые черные волосы заплетены, как у отца. И все же каган Ян Ли не любил смотреть на него, ведь это только лицо, а свое трусливое сердце тот унаследовал от матери…***
Сун шагал вперед. Короткий зимний день быстро угас и когда все закончилось, вокруг стояла глухая потрескивающая снегом, тьма. Мерцающие, как светлячки, огни костров в стойбище были единственным светом вокруг. Скрылась даже луна. При каждом глубоком вдохе, ребра отзывались ломающей болью, но Сун упрямо продолжал идти вперед, глубоко вдыхая обжигающий морозный воздух. Кровь из носа и разбитого уголка рта, не желая останавливаться, продолжала пятнать ворот стеганного халата и хрустящий под ногами снег. Она все набегала, и он сердито стирал ее краем задубевшей рукавицы, вместе с заволакивающей глаза мутной завесой, не способной пролиться слезами. Отец не послушал и И Эр умрет. Перед глазами возникло лицо матери. Исхудавшее, но улыбающиеся. Таким оно было еще эти утром, когда она провожала его. Нет. И странное чувство, порожденное страшными мыслями, внезапно обожгло Суна изнутри. И Эр не умрет. Он не позволит. Даже боль в побитом теле куда-то исчезла. Знакомые голоса заставили Суна прийти в себя. Скрипя снегом, Му Дзинь и Ноэр поспешили ему навстречу. Позади них шагал Су Ишэ с крепко спящим Я Ло на спине. Братьям хватило мгновения, чтобы понять, что произошло. Все они были здесь и ждали его. Сун лишь молча кивнул им и быстрым шагом направился в сторону своей юрты. Отчаянная решимость, смешанная со страхом бодрили его, придавали сил и очищали разум, который уже с холодной расчетливостью намечал план действий. Легкой тенью Сун скользнул внутрь, не впустив в темноту обжигающего мороза и не потревожив снова заснувшую И Эр. Несмотря непроглядную тьму, Суну удалось ни задеть ни остывающий очаг, ни стоящие у решетчатой, обтянутой войлоком стены, ларцы, ни край постели И Эр. Словно сам Сириус, проявив благосклонность, наделил Суна ловкостью, силой и каким-то нечеловеческим чутьем. Едва ли не впервые в жизни, Сун боялся чего-то сильнее, чем отцовского гнева. Каган не прощает неповиновения. Не простит и ему, своему сыну. Возможно, тэгином Суну уже не быть… Ну и пусть! Пусть накажет, пусть даже убьет… Свирепое отчаяние подстегивало его, как всадник коня. Кровь стучала в висках, заглушая все звуки и все чувства. И вместе с тем сквозь него Сун отчетливо слышал спокойное материнское дыхание. Не волнуйся, мама. Я достану еды. Ни о чем не волнуйся. Двигаясь бесшумно и мягко, как звериный прародитель всех Ашина, Сун метался по юрте, хватая и безошибочно отыскивая в темноте все, что могло ему понадобиться. Он взял с собой длинный охотничий нож, которым, если хорошо выучиться, можно орудовать, как саблей, несколько мотков веревки из которых позже рассчитывал соорудить силки, снял со стены длинный тугой лук, тетиву, колчан, полный стрел и целую связку запасных. К удивлению Суна, когда он выскользнул наружу, вокруг стояла тишина. Неужели то, что сын кагана ослушался отца не переполошило все стойбище? Однако позже до него донеслись голоса, крики, ругань и испуганное конское ржание. На мгновение сердце тревожно сжалось, когда он подумал, что это отец послал за ним. Он замер, настороженно прислушиваясь. Что-то сильно напугало лошадей и они каким-то образом вырвались из загонов, а степняки, раздосадованные и заспанные, выскочили из своих жилищ и ругаясь на чем свет стоит, ловили их и успокаивали. Сун так напряг слух пытаясь понять происходящее, что едва успел кинуться в сторону, когда из темноты, громко фыркая, вырвалась темная лошадь и рысью пронеслась мимо него, раскидывая набившийся в копыта снег. Но разбираться в этом не было времени и Сун, стараясь не попасться никому на глаза, продолжил красться к воротам. Ветер сегодня стих и поскрипывание утопанного снега под ногами казалось оглушительным. Мороз уже начал щипать щеки и имеем оседал на длинных ресницах. Наконец, Сун добрался до ограды стойбища, перелез через нее и спрыгнул на противоположную сторону. - Что, один собрался? – Неожиданно услышал Сун знакомый голос. Сидя на санях, скрестив ноги, его уже ждал Му Дзинь. Сун почувствовал, что улыбается. - Ты… - Не только я. – Ответил Му Дзинь, слезая с саней и беря веревку. Не теряя времени, братья направились вперед, таща сани. Чем быстрее они окажутся дальше от стойбища, тем лучше. Впервые за долгое время, ночь стояла ясная. Луна, невыносимо яркая и крупная, нависала над застывшим, скованным морозом, мире, заливая его не живым серебристым светом. Все вокруг словно стало необычайно четким и острым, точно лезвие клинка. Не было ничего, кроме этой луны, от которой слепило глаза, черного непроницаемого неба и гладкой, уходящей в неизвестность, сверкающей серебром, степи. - Су Ишэ и Ноэр хотели последовать за тобой. – Сказал Му Дзинь, между глубокими вдохами. Двигаться быстро по глубокому снегу, таща за собой сани было нелегко. – Но мы поговорили и решили, что кто-то должен отвлечь внимание и не придумали ничего лучше, как выпустить всех лошадей… и лошадей кагана… - Вы…– Только и смог произнести Сун. В услышанное едва верилось и вместе с тем, он чувствовал, что по-другому быть просто не могло. Му Дзинь кивнул. – Сани я взял у Ноэра. Дальше мы разошлись. - А Я Ло? - Он ждал тебя вместе со мной весь день. – Му Дзинь поудобнее перехватил веревку и опустил взгляд. Спокойная деловитость исчезла из его голоса. – Не хотел уходить, хотя замерз. Тут же уснул, как Су Ишэ его на спину взял, а потом так и отнес его в свою юрту, где потеплее, будить мы его не стали. Действительно, Сун не припомнил, чтобы Я Ло просыпался или хотя бы шевелился. Неужели холод и отсутствие хорошей еды уже начали сказываться и на нем? Сердце снова тревожно сжалось. - Вас накажут. – Выдохнул Сун, вдруг как никогда остро осознав то, что против кагана пошел не он один. - Накажут. – Ответил Му Дзинь.