***
Как только я зашла в свой кабинет, в дверь постучали: несложно было догадаться, кто пришёл. Я громко пригласила Кико войти, ассистентка перешагнула порог и захлопнула за собой дверь, усевшись на стул передо мной. — Доброе утро. Сегодня выглядишь лучше. Так… — начала было она. — Доброе, Кико. Нет, все еще не расскажу. Чуть позже, я все еще перерабатываю, что произошло, — ответила я, не дав ей задать свой очевидный вопрос. — Ладно, храни свои секреты. Я вообще не по этому поводу. У меня хорошая новость и плохая новость. Выбирай. — Хорошая. — Тот вредный огромный банк наконец согласился рассмотреть наше предложение. Они только спустя год поняли, что им тоже, видите ли, нужна защитная система на их электронные базы. Так что поздравляю, мы добились хотя бы того, что они рассмотрят предложение. — Отличная новость! — Я широко раскрыла глаза от радости. Мы действительно очень долго пытались добиться партнёрства с этим банком, — а какая плохая? — Они ужасно высокомерные, и у них явно проблемы с тайм-менеджментом, так что их представитель четко обозначил, что может провести переговоры исключительно сегодня. Этого заносчивого клерка я терпела двадцать минут телефонного разговора буквально незадолго до твоего приезда. Как я поняла, потом он куда-то уезжает. В общем, ситуация достаточно плачевная. — И ты, надеюсь, согласилась на встречу? — Да, но это разве не плохо? У нас практически ничего не готово, — ассистентка раздосадовано посмотрела на меня. — Ты меня явно недооцениваешь. Я подготовила все бумаги и презентацию еще в день, когда они получили от нас первое предложение. Так что осталось убедить этого их…, как ты сказала? Клерка? Осталось убедить их клерка с нами сотрудничать, — я с довольным видом покопалась в ящике и вытащила папку с названием этого банка, которая год пылилась без дела у меня в столе. — Господи, я уже была готова к всеобщей панике и судорожной подготовке документов. Ты проведёшь презентацию? — Конечно. Ты сегодня можешь расслабленно заниматься другими делами, если он позвонит — перенаправь на меня. Во сколько он должен приехать? — Без понятия, обещал до четырёх. Я правда все еще в восторге от тебя. — Учись, пока я жива. — Ты сегодня увереннее, чем обычно. Передай привет этому парню, — сказала Кико, выходя из моего кабинета и оставляя меня готовиться к презентации. Я снова вспомнила об Ойкаве из-за слов подруги. Написав ему благодарность за продукты и прошедший вечер, я со спокойной душой стала перепроверять документы в папке и проговаривать предстоявшую встречу с представителем банка. Если он согласится на условия сотрудничества, то это будет выигрышная и крупная сделка. «Клерк» не заставил себя долго ждать: ровно в 15:00 он уже переступил порог офиса. Я дружелюбно встретила его и провела в переговорную, попутно предложив кофе. Он отказался: какой скучный человек, у нас, между прочим, совсем не типичный безвкусный офисный кофе. Я рассказала ему о нашем предложении, акцентировав внимание на всех выгодных сторонах этой сделки. Клерк задавал мне кучу вопросов, кажется, он совсем ничего не понимал в защитных системах. — И что, даже сотрудники не смогут слить информацию о клиентах банка? — спросил он меня это, кажется, уже в третий раз. — Нет, не смогут. Будет сразу видно, что поступил подозрительный запрос об информации, и без многих технических манипуляций открыть базу будет невозможно. Ни один банковский сотрудник не сравнится с нашими программистами. И даже ни один хакер не смог взломать нашу систему, поверьте мне, фирма сотрудничает уже с шестью крупными банками. Да и к тому же, я сама нанимала несколько хакеров, когда мы тестировали систему: никому не удалось из нее ничего вынуть. Так что все большие данные банка будут в безопасности. — Ладно. Хорошо. Я понял, верю вам. Выглядите уж чересчур убедительно, — проговорил он, делая резкие и обрывистые паузы, — на самом деле, я эти вопросы все на всякий случай задавал. Понимаете, мой босс, он… особый человек. Никому и ничему не доверяет. Но.. волейбол любит ужасно, увидел вас на какой-то конференции и вспомнил о каком-то предложении от вас. Мы вообще о той сделке давным-давно забыли, ну.. после отказа. А тут он заставил нас заниматься всей этой электронной ерундой и с вами провести переговоры. В общем, простите за сорокаминутный допрос, мне просто надо было убедиться, что это действительно того стоит, раз уж мой босс так проникся к вам из-за какой-то спортивной игры. И вашей ассистентке передайте извинения, что накричал. Сами понимаете, когда начальство вообще не имеет понятия времени, тяжело что-то планировать заранее. — Ничего страшного, главное, что вам понравилось предложение. Ну так что, когда вы сможете дать однозначный ответ по поводу сотрудничества? — я уже было перенервничала от огромного количества вопрос, так что придя к финальной точке наконец могла внутренне выдохнуть. — Завтра утром. Мне нужно еще согласовать это с одним нашим отделом, но пока все действительно идет к тому, что мы согласимся, — сказал он. — Замечательно. Тогда не буду вас на сегодня задерживать. Буду с нетерпением ждать звонка, — я встала и пожала клерку руку, а потом проводила его из офиса. Как только клерк вышел из здания, огромное количество сотрудников окружило меня с расспросами: мы ужасно долго ждали этой встречи. Я решила не обнадеживать их раньше времени, так что сказала, что сделка, вероятно, будет, но нужно дождаться точного ответа. Однако моему хорошему настроению не было предела: я догадывалась, что все получится. Вернувшись в свой кабинет, я проверила телефон. Тоору ответил мне. «Да не за что. Мне было совсем не сложно. Слушай, ты любишь голландскую живопись 17 века?» Что за странный вопрос? Конечно, люблю, но что он хочет, отвести меня на выставку? Это будет выглядеть как свидание, а на выставках обычно много людей. Я ответила ему, что очень люблю голландцев, и задала вопрос, к чему он это спросил. Ответ поступил незамедлительно: «Отлично. Сегодня в 9 заеду за тобой. И не бойся, мы не пойдем в людное место» Он как будто прочитал мои мысли. А что он собирается сделать? Привезти меня к себе домой и открыть слайд-шоу на компьютере с работами Рембрандта?***
Оставшийся рабочий день пролетел быстро, в отличие от моих сборов на встречу с Ойкавой. Очень тяжело собираться в неизвестное место, к тому же, есть вероятность, что мы просто поедем к нему домой. Я несколько раз переодевалась и остановилась на самом простом и беспроигрышном варианте: чёрная юбка-карандаш, массивный ремень и бежевая шелковая блузка. Я по неведомой причине полностью доверяла Ойкаве и знала, что он не повезёт меня в гетто общаться с художниками-бомжами, называющими себя Вермеером. Так что, что бы он ни придумал, — вряд ли это будет что-то плохое, бестактное или опасное. Я ждала Тоору у подъезда и увидела его только тогда, когда его машина остановилась прямо возле меня. Он не водил массивный джип, как Куроо, его машина была менее габаритной, что логично, учитывая, что в Японии он не частый гость, да и ездит он, скорее всего, редко. Ойкава вышел из машины и остановился прямо передо мной, не зная, как меня приветствовать. Наши отношения, кажется, даже нам самим особо понятны не были, да и видеться на улице мы могли только в определенных рамках. Я решила прервать неловкое молчание и кротко обняла его, на что получила его руки на своей спине в ответ. Мы быстро оторвались друг от друга с короткими «привет». Ойкава открыл передо мной дверь машины и, убедившись что я полностью села в кресло, аккуратно ее захлопнул. Вернувшись за водительское сиденье, Тоору завёл машину и направился в сторону главной дороги. — Куда мы поедем? — поинтересовалась я. — Скажем, секрет. Надеюсь, ты доверяешь мне в этом плане, но поверь мне, это будет замечательный вечер. — Я тебе, конечно, доверяю, но пообещай, что ничего, что может нас компрометировать. — Обещаю, я все продумал. Ты сама поймёшь, как приедем, — я обратила внимание на его манеру езды и автомобиль. Внутри салона, конечно же, вкусно пахло ванилью, но в машине не было никаких личных вещей парня: ни спортивной сумки на заднем сидении, ни огромных папок с документами, ни снеков: в общем, этой машиной он явно пользовался редко. Тоору ехал максимально аккуратно, и я не могла представить, чтобы он получил штраф за превышение скорости: идеально придерживался нужного темпа. За руль он держался одной рукой. Только обратив внимание на его руку, я наконец придала значение тому, во что он был одет: выглаженная белая хлопковая рубашка, заправленная в классические бурые брюки со стрелками. И куда он мог так официально одеться? — Хорошо, посмотрим, что ты там придумал. Как твой день и тренировки? — Сложно. Все члены команды начинают нервничать перед полуфиналом, и эта тревожная атмосфера на меня давит. Скоро сам такими темпами начну паниковать. Мы все прекрасно знаем, что Япония выйдет в финал, так что нам необходимо там тоже оказаться. — Сейчас ты волнуешься? — Сейчас пока нет, но этот момент настанет. Но слушай, не забивай этими моими вещами голову, — сказал он, останавливаясь на светофоре. — Тоору, нет. Мы же договорились. Я с радостью выслушаю тебя, если захочешь. Можешь хоть весь день до полуфинала писать мне, что сейчас разобьёшься в лепешку от тревоги. — Эй! Не буду я разбиваться в лепешку от тревоги. Я эту фразу всего лишь пару раз использовал! — Вот видишь, как чувствовала. — Да… просто, я очень хочу сыграть с японской командой. Там очень много моих старых соперников еще со школьных годов. Я не могу туда не попасть, и осознание, что мы можем проиграть в полуфинале, начинает меня душить. — Сам же сказал, еще рано о таком переживать. Твоя задача сейчас наоборот не думать о победе или проигрыше, а настроиться на отдых, достижение концентрации, гармонии и, конечно, на тренировках себя не изматывать. Я могу тебя понять, сама на соревнованиях была. Не такого масштаба, конечно, но все же что-то смыслю. — Ты права, но это сложно. — Тогда пусть сегодняшний вечер тебя отвлечёт. — И тебя. Как твой день? — У меня возможно появится новый партнёр, но пока это не точно. Завтра узнаю. — Партнёр? Очередной банк? — Банк, который год не поддавался на наши просьбы о переговорах. Получить этот банк очень важно для фирмы. — Я знаю, что ты все получишь. Иначе быть не может. Но не буду раньше времени за тебя тогда радоваться, если уж сейчас ситуация ожидания ответа. — Да, даже не думай меня сглазить. — Не собирался. Желаю тебе только самого-самого хорошего, — сказал он и посмотрел мне в глаза, — отлично выглядишь, кстати. — Спасибо, ты тоже замечательно выглядишь. Меня только пугает, что ты одет очень официально. Надеюсь, мы не едем в оперу, потому что для нее я простовата одета. — Не переживай, это моя инициатива, а не дресс-код. Ты идеально одета для нашего вечера. — Ты ужасный интриган, ты в курсе? Мы подъехали к пункту назначения. В темноте я не могла понять, что именно за громадное здание находилось перед нами. Предательские фонари светили слишком блекло, а я сгорала от любопытства. Тоору вышел из машины и открыл мне дверь. — Ты не против, если ты закроешь глаза, пока мы не зайдём внутрь? Обещаю, ничего плохого не случится. — Я так упаду, Тоору. — А я и не предлагаю тебе идти без помощи, — Тоору согнул руку в локте и и приподнял ее, предлагая мне держаться за него. Я аккуратно взялась за его руку и закрыла глаза, — обещай не подглядывать. — Обещаю. А ты обещай, что я не упаду. — Клянусь, что ты не упадёшь, — вторил мне он с явной усмешкой. Видимо, он придумал что-то правда достойное, раз сам так радовался своей задумке. Мы медленно шли по направлению к зданию. Пару раз нам пришлось достаточно долго подниматься по ступенькам, что было тяжело делать с закрытыми глазами, но Тоору ловко руководил процессом, не давая мне оступиться. В какой-то момент ступеньки показались мне вечными. Наконец мы остановились. — Открывай глаза. Я послушала его и раскрыла веки. Я была моментально шокирована нашим местонахождением. Мы были в Токийской галерее искусств, но что меня поразило, так это то, что мы были здесь совершенно одни. Ни сотрудников, ни посетителей, ни даже охраны. Абсолютная тишина огромного зала наполняла пространство, и мне казалось, что тут даже будет эхо. Я покрутилась вокруг себя, не понимая, как такое может быть. Это главная галерея в Токио, и даже в будние дни здесь всегда были толпы народу. — Как? Как ты это сделал? — спросила я, продолжая ходить по залу в поисках хотя бы одного сотрудника. — Есть один хороший знакомый. Не представляешь, как сложно было устроить это за день. Но я уговорил его мне помочь, так что на сегодняшний вечер — галерея в нашем распоряжении. Нам только нужно будет очень тихо уйти. — Как они оставили ее открытой? — Этот знакомый мне открыл дверь, а ты была с закрытыми глазами. Он потом вернётся и закроет галерею, когда мы уедем. В общем, сегодня у нас что-то вроде ночи в музее. — Это.. восхитительно. Ты бы знал, сколько я жаловалась на толпы здесь. И что, сейчас выставка голландских живописцев? — Да, именно она. Я увидел у тебя распечатанные натюрморты и пару картин Вермеера, так что подумал, что тебе понравится. — Тоору, ты не представляешь, как я люблю искусство. И голландцев, — я подошла к нему, наконец удостоверившись в том, что мы одни, — пойдем, я тебе сейчас про все-все-все расскажу! Я не могла скрывать улыбку. Мне хотелось плясать и перебегать от одной картины к другой. Я наконец смогу рассмотреть каждый мазок. Я наконец смогу кому-то провести экскурсию в музее. Сердце билось с бешеной скоростью от восторга. Я схватила парня за руку и потянула к картинным рядам. — Смотри, они решили начать с «Ночного дозора» Рембрандта, что в принципе логично. Вот смотри, тут светом подчеркиваются три фигуры: два передних мужчины и вот та странная девушка. Казалось бы, почему она? Она совсем не главная фигура. Но это он нарисовал свою Саскию, точнее не ее, но придал этой девушке ее черты. Саския — его возлюбленная, он часто ее рисовал. Господи, я могу разглядеть каждую складку! — я отпустила руку Тоору, и мы вместе приблизились к картине, но на почтенном расстоянии, чтобы никак до нее не дотронуться, и стали вместе пробегать глазами по деталям. Я снова в порыве эмоций схватила парня за руку и потащила дальше, перед нами уже была следующая картина. — А вот «Бегство в Египет». Это не моя любимая картина с этим сюжетом, но все равно смотри, какой фантазийный пейзаж. Мрачные загадочные деревья, как он вообще смог так нарисовать это. А небо, какое небо! — Действительно красиво, — подытожил он, разглядывая расхваленное мною дерево возле Святого семейства. — Там автопортреты Рембрандта! Идём! — я снова потянула его за руку, Тоору совсем не сопротивлялся. Я снова отпустила его ладонь, как мы приблизились к новым картинам, и стала активно жестикулируя рассказывать о каждом автопортрете, — у него этих автопортретов тьма тьмущая, во все свои периоды себя отрисовал. И видишь, чем он старше, тем серьёзнее портрет. Он свой возраст не только морщинами показывает. Пройдя вдоль и поперёк всего зала с Рембрандтом, я чуть ли не бегом отправилась в следующий зал. Тоору внимательно слушал все мои пояснения. — Аверкамп! «Зимние развлечения»! Я с места не сдвинусь, пока мы каждого человечка не разглядим. — Никуда не тороплю. Вот этот слева смешной, кстати. — О, друг, Брейгель тогда тебе однозначно понравится. — Угадала, его я люблю. Я не то чтобы разбираюсь в этом всем, но у него забавные персонажи. — Я тебе потом еще Босха покажу, его на этой выставке не будет. Как он придумывал сюжеты для картин — без понятия, но это просто гениально. — Буду с нетерпением ждать, — сказал он со спокойной улыбкой. Пройдя еще несколько залов, мы дошли до натюрмортной секции. Тоору терпеливо следовал за мной везде и старался подмечать какие-то детали. Клянусь, я бы не удивилась, если бы он дублировал мною сказанное в блокнот. Это было очаровательно, но мое внимание сейчас было приковано к голландцам. — Вот, это Клара Петерс. Художниц-женщин по понятным причинам тогда было мало, но ты только посмотри на ее сыр здесь. Не скажу, что люблю натюрморты, все-таки этот жанр считается достаточно простым и низким, но иногда мне нравится разглядывать рыбные рынки, вот сыр, как здесь, а еще цветы. Я была бы счастлива, если бы у меня на кухне висел какой-то натюрморт. Но это уже мое глупое собственничество. Пойдём, сейчас доберёмся до кухонных натюрмортов, там сплошные тушки животных. — Ты чересчур радуешься тушкам животных. — А ты сам посмотри, как они нарисованы! — Да.. правда убедительно. Какие-то чересчур идеальные тушки, — сказал он, наклонившись к очередной картине. Мы с Тоору стали играть в игру, что бы мы съели с каждого натюрморта. Нам обоим больше всего западали в душу именно сыр и виноград. Пробежавшись по цветочным натюрмортам, мы дошли до Фландрии, и я думала, что сейчас подпрыгну от радости. — Я не знаю чьих людей я люблю больше: у Микеланджело или у Рубенса. Ты только посмотри на золотистые волосы Венеры, да и на тело любого рубенсовского человека. Это правда шедевры. — Да, ты права. Я как-то читал про его «Избиение младенцев». Очень достойная работа. Мы провели, наверное, несколько часов, блуждая по залам галереи. Я совсем не заметила, как пролетело время, и мы дошли до финишной точки. — Уже все просмотрели? Как жаль, — расстроилась я и стала грустно смотреть в пол. — Слушай, ты смотрела фильм «Мечтатели»? — спросил Ойкава, ободрительно положив руку мне на плечо. — Конечно, а что? — Там была сцена, где они втроём бегут по Лувру, если я не ошибаюсь. Всегда хотел ее повторить. У нас не получится то же самое, сама понимаешь, смысл не тот, да и тормозить нас некому, но все же, может попробуем? Тут, конечно, не то чтобы прямой огромный коридор, но.. — Я согласна! Давай пробежим, только очень аккуратно. — Конечно. Тогда давай начнём отсюда, тут вроде как нам будет достаточно просто пробежать по прямой. — Университетская я сейчас бы мне жутко завидовала. Буду бежать с красивым парнем по пустой галерее. — Нет, это я из прошлого буду себе завидовать. Не представляешь, насколько эта сцена засела у меня в голове, — Тоору взял меня за руку, — ну что, на счёт три? Я кивнула, Ойкава досчитал до трех, и мы побежали. Стук нашей обуви разносился по галерее эхом. Такую лёгкость тяжело передать. Я раскинула руки, Ойкава повторил мое движение, не отпуская мою ладонь. Кровь стучала в висках. Ничего в этом мире сейчас не существовало, кроме быстро сменяющихся картин вокруг нас, напора воздуха, ударяющего в лицо, и ощущения свободы. Мы добежали до самого первого зала и остановились у скамейки, стоящей посреди помещения. Мы бежали слишком быстро, так что в первые секунды после остановки пытались отдышаться. Я не могла не смеяться, и парень тоже. С громким звоном мы дали друг другу «пять». — Это… это правда того стоило — сквозь смех и тяжелое дыхание проговорила я, — можно вычеркнуть это из списка вещей, которые нужно сделать за жизнь. — Согласен, ощущения нереальные, а вроде так все просто. Спасибо тебе за экскурсию, кстати. — Тоору, это тебе спасибо. Я просто в восторге от вечера, мне еще никогда в жизни не устраивали таких свиданий, — последнее слово вырвалось само по себе, и я тут же замолчала, поймав на себе внимательный взгляд волейболиста. Это не было свиданием, и я совершенно не понимала, почему так сказала. — Хочешь, чтобы это было свиданием? — Нет, нет, конечно нет, я случайно сказала. Сам понимаешь, так в галереи ходят обычно на свидание, а ты еще так одет, так что оно само вылетело. Прости. — Ничего страшного. Мы оба потупились, Тоору засунул руки в карманы. — Правда, спасибо. Я вряд ли когда-либо это забуду. Ты не зря так запарился. — Да ну, расхвалила. Я же и сам отлично провёл время. Ты очень заинтересованно рассказывала, знаешь, как будто ты всех этих художников лично знала, — он смотрел мне в глаза, — Как будто все их Венеры, сатиры и мужчины в чёрных одеждах находятся в реальности, а ты просто пересказываешь их истории, потому что сами они немые. Ты вроде переводчика. Как ты связана с искусством? — Никак. Это просто мой интерес, вроде хобби. На картинах есть чувства, которые я не испытывала, и не думаю, что когда-либо испытаю. — Я надеюсь, ты не про того мужчину на картине, который съел своего ребёнка? — Как ты узнал, что «Сатурн, пожирающий своего сына» — мой чувственный идеал и максима ? Мы рассмеялись. Тоору сделал ко мне шаг так, что расстояние между нами стало совсем незначительным. — Надеюсь, ты мне это простишь. Тоору положил руки мне на щеки и поцеловал меня в губы. Честно, мне хотелось раствориться в нем, в этом моменте, в пустой картинной галерее и красивом парне в выглаженной рубашке. Я ответила на его поцелуй, и мы слились в медленном и нежном ритме. Как легко было сейчас ощутить себя героиней фильма про каких-нибудь студентов Лиги Плюща. Наверняка они проводят свидания в музее, иначе в мире массового кино и быть не может. Волосы Тоору щекотали мне лоб. Каждое новое открытие рта было естественным и необходимым, как будто мы сейчас совершаем повседневный ритуал, без которого нельзя была провести встречу: вроде приветствия или прощания. Я в этой жизни многое перепробовала, но целоваться в окружении шедевров искусства — что-то уникальное и трепетное. Звуки смыкания наших губ разнеслись по галерее эхом. Тоору обнял меня за талию, из-за чего я прижалась к его телу, обвившись руками вокруг его шеи. Мы простояли так нашу ограниченную вечность. Ойкава разомкнул поцелуй и прислонился своим лбом к моему. Я увидела, что его глаза крепко сомкнуты. Наши кончики носов слегка соприкасались. Парень продолжал так стоять, и мне показалось, что он тоже почувствовал, как этот момент быстротечен, и уже скоро мы выйдем из галереи и снова окунёмся в свои переживания. Я прислонилась к его грудной клетке и обняла за талию, он взгромоздил свою голову на моей и ответил на объятие. Мы стояли в тишине. Если честно, мне почему-то захотелось плакать, хотя никакой разумной причины для этого не было. — Ты в порядке? — шёпотом спросила я. — Сейчас да. Хочешь посидим и поболтаем на этой скамейке? — С удовольствием. Мы сели на лавку и проговорили обо всем на свете около часа. Я узнала, что Ойкава был в Лувре, из-за чего я провела ему опрос о его впечатлениях — я никогда не была в Париже. Мы обсудили воспоминания из детства, лучшие путешествия, трагичные моменты в жизни, спортивные травмы. Я не хотела вставать с этой скамейки, но беспристрастный феномен времени был к нам неумолим. Мы с грустью покидали галерею. Остановившись у выхода, мы окинули взглядом громоздкое здание и направились к машине. Ойкава завёл машину и мы поехали в сторону моего дома. По радио тихо играл джаз. — Знаешь, я рада, что согласилась на всю эту нашу авантюру со встречами. Оказывается, не так уж и сложно выкручиваться из ситуаций, — начала разговор я, — спасибо, что тогда немного подбил меня к этому решению. — Вообще, я старался не подбивать. Всё-таки риски есть. Я просто показал тебе действительно худший исход, который не так уж и страшен. И да, я тоже рад, что все так получилось. Какой-то набор из случайностей, приведшей к настоящему моменту. — Да, ты прав. Тебе, кстати, идет классическая одежда. И картинные галереи тебе тоже подходят. — Правда? Спасибо, это очень приятный комплимент. А ты… не знаю как описать и как свой комплимент завернуть в слова. Ты и есть искусство. — В каком плане? — сдвинула брови я. — В прямом, Мидори, — сказал он и посмотрел на меня, оторвавшись от дороги, — ты - главный шедевр всей той выставки, кто бы тебя ни придумал. — Думаешь, меня кто-то придумал? — Всех нас кто-то придумал. А вообще, если честно, иногда мне начинает казаться, что я сам тебя выдумал. Слишком ты хороша. Так что не позволяй больше глупым связующим разбивать тебе сердце. Да и вообще кому-либо. — Ты сам тоже связующий, Тоору. Может, мне всех вас стоит избегать? — Ладно, если бы ты была выдуманной, то не предложила бы избегать меня. Спасибо, подруга, что окунула в реальность. — Обращайся. Мы подъехали к моему дому, и Ойкава остановился у подъезда. — Спасибо еще раз за вечер, Мидори. Напиши завтра, как в итоге пойдет с этим банком. — Конечно, и тебе спасибо, Тоору. Не хочешь остаться у меня? — Прости, сегодня не могу. Завтра ужасно ранняя тренировка. Но в следующий раз я с радостью, у тебя симпатичная квартира, а главное, что в ней нет хаоса. — Спасибо. Тогда… до встречи. До того, как я собиралась было повернуться к двери и выйти из машины, Тоору притянул меня рукой за подбородок к себе и снова поцеловал. Я ответила на его поцелуй. Касаться его мягких губ было знатным удовольствием, от которого мне не хотелось отказываться. Спустя несколько минут парень прервал поцелуй. — До встречи, Мидори. Надеюсь, ты снова меня за это простишь. — Прощу. Повтори потом еще раз, а я снова тебя прощу, — я вышла из машины, захлопнула дверцу и помахала парню на прощание. Простояв на улицу несколько минут, я попыталась переварить произошедшее. Вечер действительно был восхитительным, по такой волне нахлынувших эмоций я буду скучать. Почему мы с Ойкавой просто так целовались — не знаю, видимо это тоже входит в нашу «передружбу», да и я была не против. Кажется, я не ошиблась с выбором. Мне тоже кажется, что тот, кто придумал Тоору, — совершенный гений.