Прости ж, прости! Тебя лишенный, Всего, в чем думал счастье зреть, Истлевший сердцем, сокрушенный, Могу ль я больше умереть? © Дж. Байрон
Кесс качала головой, уставившись на картину в кабинете психолога. Пейзаж представлял собой раскидистый дуб в лучах закатного солнца на фоне синего неба. Вокруг только поле зелёной травы и виднеющийся вдалеке тёмный лес. Репродукция призвана успокаивать сидящих, но девушка совершенно не чувствовала умиротворения. Совсем напротив — одиноко стоящее дерево напоминало о собственной пустоте в душе, вызывая тоскливое чувство тихого отчаяния. Прошло почти два месяца с тех событий. Два месяца как она вернулась домой. Два месяца как Филипп пропал, и она ничего не знала о нём. Два месяца как она молчаливо слонялась по особняку. Два месяца как каждый день был наполнен ощущением безысходности. Два месяца на своем теле она носит шрам как напоминание, что всё случившееся — реальность. Два месяца она ничего не слышала ни о брате, ни о Саймоне. Два месяца каждую ночь засыпала в надежде не проснуться. Она стала злой и плаксивой, раздражаясь от каждой мелочи. Пройдя через такое в юном возрасте, надеялась, что больше это не повторится. Было так больно и трудно представить, что опять в любой момент можно потерять самого близкого человека, и ты бессилен что-либо изменить, и это бессилие еще больше бесит, давит и раздирает на части. Кесс не рассказала матери о случившемся, и та считала, что это все только из-за исчезновения Филиппа, но, видя непроходящее состояние дочери, в конце концов уговорила посетить профессионала. Поэтому в самом конце лета девушка оказалась в бежевом кабинете с картиной одинокого дерева на стене. Напротив нее симпатичная женщина со светлыми кудряшками поправила воротник блузки и произнесла: — Миз Смит, это ваш четвертый визит, — она дружелюбно улыбнулась, смотря поверх очков. — Я понимаю, что вам тяжело смириться с потерей близкого человека и… — Филипп жив, — перебила девушка, давая понять, что не желает обсуждать эту тему. — Хорошо, тогда поговорим о другом мужчине. Кесс перевела взгляд с картины на женщину. Что можно рассказать о том, кого почти не знаешь? Как объяснить постороннему человеку, что сама толком не понимаешь? Прошло столько времени, а она не перестаёт думать о нём и постоянно ищет его среди толпы. Тогда на базе Теней она сначала не поверила себе: перед ней был Гоуст, в своей маске с тем пугающим черепом, как при их первой встрече. Словно время повернулось вспять: его хладнокровие, стойкость духа, длинные пальцы, держащие её за руку, знакомый взор карих глаз с зелёным кольцом у радужки. Кесс зажмурилась — воспоминания были ещё так свежи, что она отчетливо могла ощутить прикосновения к своей коже и тепло его взгляда. Так какой же он? Она задумалась, прежде чем ответить. — Он всегда собран и спокоен. Он никому не доверяет и готов ко всему, — девушка посмотрела прямо в серые глаза психолога. — Он умеет убивать. — Как вы считаете, почему так? — Он солдат, — Кесс пожала плечами. — Свои секреты он скрывает под балаклавой. — Дело не в маске, а в том, кто её носит. Она лишь дополняет образ, а не создает личность. Что вас привлекло в его отстранённости? В полнейшей тишине комнаты стало слышно как громко тикают часы на столе, отмеряя время приёма. Кесс нервно затеребила пальцами браслет на руке. — Он…надёжный, — на мгновение прикусив губу, она продолжила. — С ним я в безопасности. — С ним вам спокойно, так? — женщина закивала и что-то быстро черкнула в своём блокноте. — Ваша семья ведь была связана с армией? — Да, это имеет значение? — Это вызывает определенные сложности. Находиться рядом с военными, значит всегда немного чувствовать тревогу. Вы рано потеряли отца, а сейчас ваш брат… Кесс не дала ей договорить: — По-вашему, я всегда нуждаюсь в защите, и когда умер папа, я стала её искать в ком-то другом? Сначала в Филиппе, а затем в Саймоне? — Всё верно. — Маленькая восьмилетняя девочка во мне требует вечного спасения? — Кесс недовольно поморщилась. — Я не дама в беде. — Так совпало, что рядом с вами оказался человек, которому под силу позаботится о других. Обычно такие люди сами когда-то сильно в этом нуждались. Скорее всего в его привычке внимательно следить за окружающими — некий защитный механизм, которому научился, чтобы предотвратить надвигающийся конфликт в семье или коллективе. Девушка вернула взгляд на картину: дуб все так же одиноко возвышался над полем зелёной травы, намекая на потерянность и полную заброшенность. Стрелки на часах показывали четверть пятого: время сеанса почти истекло, и Кесс попыталась быстро закончить этот визит: — Спасибо, доктор Бреммер. Мне есть о чём подумать до следующего раза. — Всего хорошего, миз, — женщина поправила очки на носу. — Попытайтесь найти место, где будете чувствовать себя в безопасности. Безопасность, спокойствие, защищённость — все эти слова не имели сейчас значения для Кесс. Плевать, ей больше это не нужно, справится со всем сама. Лишь одно занимало её мысли: когда сказала, что он не одинок, но вместо того, чтобы оттолкнуть, Саймон наоборот позволил им сблизиться. А теперь она проливает слёзы о человеке, который считает её предательницей.***
Припарковаться в одиннадцать утра около местной штаб-квартиры Центрального Разведывательного Управления оказалось не так-то просто. Всё было занято, но Кесс заметила выезжающую Вольво и поспешила на ее место. Встав на стоянке, девушка крепко схватилась за руль и попыталась успокоить дыхание: вчера ей позвонили и настойчиво пригласили посетить отдел ЦРУ. Она подозревала, что это было связано с Филиппом или с деятельностью Шедоу Компани, но чтобы знать точно, необходимо подняться на третий этаж и выяснить. В кабинете за прямоугольным столом её встретила красивая женщина средних лет с русой чёлкой, прикрывающей взгляд умных голубых глаз. По правую руку сидел уже знакомый Кесс усатый капитан. — Добрый день, миз Смит, — обратилась к ней женщина. — Я Кейт Ласвелл, а с капитаном Прайсом вы, кажется, знакомы. Кесс кивнула, присаживаясь на предложенный стул. Что им нужно, что они задумали? В прошлый раз капитан был с ней вежлив и обходителен, но перевернул её жизнь, наполнив мысли человеком в маске с черепом. — Прежде всего хочу сказать, что мне очень жаль, что вам пришлось пройти через такое. — Оставьте свои извинения, это же был ваш план, — девушка холодно посмотрела на Ласвелл. — Итак, зачем я здесь? Вы нашли моего брата? — Мы собрались по другому поводу, — Кейт отвела взгляд. — Филипп Грейвз числится пропавшим без вести. Этого не может быть! Кажется в мгновение обрушился весь мир, и земля ушла из-под ног, хотелось кричать, но горло будто сдавила зловещая рука, хотелось всё изменить, вернуть, отмотать время назад… Горечь утраты наполнила глаза девушки влагой, а пальцы стала бить мелкая дрожь, но Кесс силилась не показывать этого перед присутствующими, поэтому спрятала руки под стол и опустила глаза. Хотелось забиться в угол и превратиться в невидимку. Нет, только бы не разреветься, не сейчас, не здесь. — Вы являетесь наследницей всего имущества включая акции Шедоу Компани. Нам не интересен его банковский счет и недвижимость, но мы хотели бы взглянуть на документы компании. Значит вот, что им нужно — очередные подковерные тайны, попытка очернить всё, что сделал брат для страны, но это удовольствие они не получат. Пытаясь сохранить самообладание, она выпрямила спину и произнесла, едва сдерживая ярость: — Что же, — Кесс слегка прищурила глаза. — Вы найдёте их на заднем дворе. Если сможете что-то восстановить из пепла. Она кое-чему научилась за эти месяцы: всегда думай наперед. Всё время, что слонялась без дела по дому, она проводила в раздумьях о будущем. Пора заботиться о себе самой, и первое, что сделала — сожгла все бумаги, где хоть как-то упоминалось Шедоу Компани. Психолог не права, Саймон не просто защищал ее, но и научил быть самостоятельной и принимать необходимые решения. — Очень жаль, — Кейт цокнула языком. — Я рассчитывала на другой исход. В любом случае, надеюсь, вы всё равно разрешите моим людям просмотреть документы командира Грейвза? — В любое время, — девушка поднялась со стула. — А теперь позвольте мне оплакать свою утрату. Вернувшись в машину, Кесс обхватила себя руками. Как же так? Неужели Филиппа действительно нет в живых? Она словно попала в самую длинную тёмную ночь посреди холодной зимы — сердце замерзло и покрылось льдом. Всегда казалось, что брат просто в очередной командировке, скоро вернётся, нужно только немного подождать. Внутри затеплилась надежда, что он жив, просто скрывается от правительства, но осознание его возможной смерти больно укололо: она потеряла брата окончательно, никто больше ласково не назовёт её «Кесси», как умел только он, больше никакого запаха хвои и смеющихся голубых глаз… Она не успела так много ему рассказать, не успела попросить за всё прощения, не успела произнести последние слова человеку, которого когда-то любила так сильно, что наплевала на мнение окружающих… В окно постучали. Она опустила стекло — капитан Прайс стоял у двери ее автомобиля. — Вы хорошо себя чувствуете, миз? Девушка посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Внешность соответствовала состоянию: заплаканное лицо и прокушенная до крови губа. — Вы что-то хотели? — может, сам капитан приложил руку к смерти брата? Или Саймон… — Да, лично поблагодарить вас за спасение. — Что вы имеете в виду? — удивлённо вскинула брови Кесс. — Иногда мужчины врут в отчетах, чтобы защитить честь женщины, — ответил, пряча легкую усмешку в усах. — Но я понимаю, что он бы не справился без вашей помощи. Эти слова ввели Кесс в ступор. Он знал или догадался об их отношениях, ведь неспроста заговорил о Саймоне и о случившемся в Нью-Мексико. Нет смысла отрицать произошедшее, но можно попытаться узнать хоть что-то. — Это Гоуст убил брата? — дрогнувшим голосом спросила девушка. — Нет, миз. И не стал бы, лейтенант был настроен очень принципиально в этом вопросе. Волна облегчения, которую почувствовала Кесс, могла бы затопить весь Лос Анжелес. — А с ним всё в порядке? Где он? — Позволите дать вам совет? Не идите по этой дорожке, — мужчина немного замялся, словно происходящее ему совсем не нравилось. — Он призрак. У таких людей нет ни семьи, ни друзей, ни имени, только оружие и приказы. На глазах Кесс опять предательски выступили слёзы. Всё вокруг разбито, как склеить осколки после душевных страданий? Почему её прекрасная жизнь превратилась в череду горьких утрат и потерь? — В любом случае Гоуст очень настаивал, что бы я передал вам это, — сказал капитан, вручая небольшой конверт, затем повернулся и пошёл прочь. Помяв руками свёрток, Кесс вскрыла бумажную упаковку: на ладонь упал маленький череп, сделанный из дерева. Пульс участился, а биение собственного сердца отзывалось в ушах громким стуком — она прекрасно помнила, чьи руки это вырезали. Поддавшись порыву, девушка выскочила из машины: — Он не бездушный робот, — крикнула мужчине, глотая слёзы отчаяния и горя. — У него есть эмоции. — Да, но это его выбор не показывать их, — капитан обернулся. — Нет нужды ломать его стены, только затем, чтобы напомнить, зачем он вообще их поставил. Он ушёл, оставив Кесс в полном одиночестве на подземной парковке офиса ЦРУ, среди холода и пустоты. Она обняла себя, больно впиваясь ногтями в предплечья. Ощущая своё бессилие от потерь и не находя утешения, девушка дала волю своим чувствам, и горько расплакалась, разрываясь от тоски и сожаления, внутри что-то оборвалось, и изнывающее сердце было больше не в силах выносить эти муки.***
Прошло две недели после памятного разговора с капитаном. Филиппа не нашли, поэтому проститься с ним девушка не могла да и не хотела. Это было неправильно и болезненно, но почему-то от этого было легче. Как будто он всё ещё жив, где-то там, словно они ещё могут встретиться — это давало Кесс стимул вернуться к нормальной жизни. Потеря близкого — это единственная утрата, которую невозможно ни заменить, ни восполнить, ни компенсировать. Любые материальные блага — восполняемы, должности — возобновляемы, обиды — прощаемы, а человек, уходя навсегда, больше никогда не вернётся… Остаётся только смирение. Она честно старалась и пробовала жить дальше: выставила на продажу квартиру в Чикаго, потому что не могла выносить вид на озеро Мичиган, который вызывал тревожные воспоминания. Нужно идти вперёд, даже без сил, даже переступая через себя, и пора заняться своей жизнью. Единственное, за что Кесс всё ещё упрямо цеплялась с упорством, которому позавидовал бы любой скалолаз, это обрывки воспоминаний о Саймоне, с которыми отчаянно не желала расставаться — всё, что знала о нём: лишь имя и город, поэтому пролетела Атлантику, чтобы взглянуть на то, что было ему дорого. Манчестер встретил её пасмурным небом и проливным дождём. Находясь на берегу Эруэлла, пыталась отпустить, сбросить груз со своего сердца, выкинуть из головы эти тяжелые навязчивые образы, что не давали покоя уже столько времени. Она всех потеряла: родного отца, любимого брата и где Саймон, тоже не знала. Смотря на спокойные воды, Кесс перебирала счастливые моменты в памяти, мыслями то и дело возвращаясь к мальчишке, который когда-то прятался в этих каналах. Какой он был? Что заставило его огородиться холодностью и сдержанностью, прятать душевную ранимость и уязвимость за молчанием и равнодушием? Так и стояла там, пока ледяной ветер выбивал все пряди из прически и забирался под куртку. Продрогнув до костей, девушка поспешила обратно в отель. В номере горела маленькая настольная лампа, освещая лишь небольшой кружок света под собой, в то время как остальная комната была погружена в полумрак. Кесс подошла к окну: сумерки опускались на шумный город. Протяжные гудки пароходов, шуршание шин автомобилей по мокрому асфальту, гул голосов — девушка не знала, сколько простояла в полном безмолвии, пока улица окончательно не погрузилась в темноту, и в этой тьме стали медленно зажигаться жёлтыми огнями фонари. Мелкий дождь прозрачными каплями разбивался о стекло, чтобы не спеша скатиться вниз, а Кесс следила, как эти ручейки, изламываясь, скользили и сливались в тонкие струйки. Как она дошла до такого? Как стала настолько зависима от одного человека, который постоянно мерещится рядом? Словно тень преследует, успокаивая её боль. А она живёт и проживает эту боль и нет таких сил, чтобы унять это чувство, и только время может ей помочь. А оно тянется невыносимо медленно, иногда словно останавливаясь, а ты один на один со своей печалью. Разве кто-то способен кроме Саймона понять, когда вокруг полно людей, но ты не связан ни с кем, никто не замечает тебя, и ты не замечаешь никого. Постепенно вместо ночного города в окне стала отражаться только темнота комнаты, когда девушка выхватила взглядом нечёткий силуэт на диване. Он сидел словно статуя, не выдавая себя ни движением, ни дыханием. Кесс улыбнулась — была рада, что он рядом, привычно успокоилась, расслабившись. Это опять разыгралось воображение, но так не хотелось оборачиваться, разрушая счастливый миг этого порождения воспаленного разума. Он был там, в нескольких шагах от неё, спрятанный в тенях, укутанный вечерними сумерками. Как и множество дней до этого в её мыслях, в её глазах, в её надеждах. Она могла сбежать, но ей никогда не вырвать этого мужчину из своего сердца. Он шевельнулся, когда поймал взгляд девушки в отражении оконного стекла. Внутри Кесс все застыло, даже дыхание давалось с трудом, а мужчина медленно поднялся и подошёл, словно ждал момента, когда его заметят. Это ведь не фантазия? Простая черная толстовка, капюшон, натянутый на голову, а под ним неизменная балаклава с белым черепом. Она могла различать его дыхание сквозь ткань, слышать скрип половиц под его ногами, ощущать его запах, но была не в силах заставить себя обернуться. Страшилась, что волшебная иллюзия растает, рассеется как дым под воздействием жестокой реальности. Низкий тихий голос мужчины раздался над её головой: — Зачем ты здесь? Кесс сделала два глубоких вдоха: либо она сошла с ума и довела себя до галлюцинаций, либо это действительно Саймон. — Я… — она нервно сглотнула. — Я прилетела полюбоваться каналами. Ты следил за мной? — Я всегда знал, где ты, — разноцветные глаза встретились в отражении с карими. — Это не сложно. Он стоял так близко, возвышаясь над ней, вырывая кусочки сердца, выворачивая её душу и заставляя сгорать от тоски. По коже девушки забегали мурашки — значит, пока она терзалась болезненными воспоминаниями и гадала жив ли он, в это время Саймон всегда был рядом? Наверное, глупо спрашивать, как попал сюда, для таких как он нет проблемы проникнуть в любое помещение, но Кесс терялась в догадках: спустя столько времени, зачем он здесь? — Почему? — она постаралась вложить в этот вопрос всю грусть и обиду, накопившуюся за время ожидания: почему так долго, так поздно, так невовремя. — Я кое-что тебе должен. Его рука потянулась к маске. Спустя мгновение, в искажённом отражении окна, при тусклом свете лампы предстало его полностью открытое лицо.