Wonderwall

Абсурд. Не было рутинной правдой. Это был он. Все то, что я ненавидела в нем, и все то, что раздражало меня в нем до глубины души… все это я начала хотеть после того, как исчезло. Когда я встречалась с ним взглядом в классе, он посылал мне свои высокомерные ухмылки... я скучала за теми глупыми улыбками, что когда-то хотела убрать с его лица. Его насмешки и оскорбления… теперь я так тосковала даже по одному слову, скучала по его голосу, даже такому бездушному, что заставлял меня вздрогнуть. Он застрял в моей голове, в моей памяти, как будто приклеился, будто его выгравировали глубоко в моем подсознании. Я не понимала, что все было прямо передо мной все это время. !Это все было прямо перед тобой, Эмброуз. И не только близко к нему, но и ко мне самой. Все было прямо здесь, рядом, что я могла дотронуться, если бы тогда знала, как протянуть свою руку. Это как курение сигареты… вы ненавидите его, потому что знаете, как оно вредит, вы совсем не подходите друг другу, курение убивает, и вы позволяете, но на самом деле вы любите это… вы любите то, как держите сигарету в руке, как она заставляет вас чувствовать привязанность к чему-то столь дорогому. Так любите это, что, несмотря на вашу плохую совместимость, вы все равно зажигаете еще одну сигарету и курите, потому что, даже если курение убивает, вы настолько пристрастились к нему, ведь оно заставляет вас чувствовать себя живым так, что никогда не посмеете опустить сигарету. Любовь стала благодатной почвой для возникновения ненависти. Интенсивность любви становится горькой и порождает ненависть… ненависть, что служит каналом связи между нами, потому что другие пути кажутся заблокированными. Та же самая ненависть сохранила близость наших извращённых отношений, ведь они никогда не была разрушены. Ненависть лишь подпитывала ее – любовь. Скрытую любовь, которую мы никогда не осмеливались проявлять, потому что между нами было слишком много тоски. Тут я поняла, что все это время, возможно, любила Драко. Он был тем, с кем мне хотелось поговорить, даже если это было бы через оскорбления и пререкания. Он был тем, чьи глаза я всегда искала в кабинете. Он был тем, кто оставался в моей памяти в конце каждого дня. — Немного холодно здесь находиться поздно ночью, правда? – Фред подошёл ко мне. Я стояла в Астрономической башне. Я поймала себя на мысли, надежде, что это будет Драко. Я наклонилась к нему, глядя на затянутое облаками небо. Не было видно ни одной звезды. — Ты все время знал, что я чувствовала, не так ли? Фред молчал какое-то время. — Под каждым “заткнись” на самом деле было “я люблю тебя”. — Я... я никогда не замечала этого. — Я знаю, – Фред медленно кивнул. – Мы все знаем. Он взглянул на меня. — Иногда ты говоришь, что ненавидишь кого-то, потому что не знаешь как еще назвать это чувство. На самом деле это не ненависть, а форма любви. — Больше похоже на любовь, которой нет места, – я слабо рассмеялась. — И теперь, когда ты увидела, для чего это все было, что будешь делать? – Фред осторожно улыбнулся. Я поджала губы и старательно вглядывалась в темноту. Понятия не имею. — Мы не сошлись бы, Фредди. Я повернула голову и положила ему на плечо, вглядываясь в его задумчивые глаза. — Мы бы даже не знали, как любить друг друга. — Всегда есть чему поучиться, Лиз, – Фред слегка пожал плечами. Я рассмеялась. — Если ты не знаешь любви, кто-нибудь научит тебя ненавидеть себя, и тогда ты всегда будешь путаться. Малфой и я… мы слишком глубоко погрузились в ненависть, что разожгли. — Под эти зверем есть мальчик, который ждет, когда ты его найдешь. Я оторвалась от Фреда, повернувшись к нему лицом. — Я даже не знаю, какое у меня отношение к нему, Фредди. Едва ли понимаю, что он на самом деле чувствует, — я устало покачала головой. — Он вел себя так, будто я действительно ему нравлюсь, а потом несколько недель игнорировал меня. Малфой не знает… он не знает, как любить. Я тоже не думаю, что когда-нибудь смогу полюбить его таким, какой он есть. Мы никогда не будем подходить друг другу. Легкая ухмылка тронула губы Фреда. — Вот что такое любовь, Лиз, – вручить кому-то палочку и доверять ему, а не получать Аваду Кедавру. Я подняла брови, сдерживая смех. — Когда ты стала таким мудрым, Фредди? Фред подмигнул, притягивая к себе. — Когда же ты стала такой забывчивой...

*****

Прошла неделя, а от Драко до сих пор не было никаких вестей. Предполагала, что это чувство пройдет, но оно только усиливалось. Я больше не могла справляться с многочисленными вопросами, которые у меня были, со всей той путаницей, конфликтами о том, было ли его это “увлечение” правдой или это просто еще один способ запутать и выставить меня дурочкой. Я действительно чувствовала себя дурочкой, обнаружив, что все это время питала чувства к Драко. Мой мозг был на грани отключения, больше не в состоянии бесконечно задаваться вопросом, что изменилось, почему он начал игнорировать меня, почему он прекратил придирки спустя года. За каменной стеной в подземельях я произнесла пароль для входа в гостиную Слизерина, любезно предоставленный Пэнси и Блейзом. Из-за позднего времени общая комната была в основном пуста, но, как и ожидалось, я заметила Блейза, сидящего на диване с книгой в руке. — Где Малфой? Он обернулся. — Драко? — его брови нахмурились. — Что ты здесь делаешь? — Где он? — нетерпеливо спросила я снова. — Мне нужно увидеть его, поговорить с ним. Блейз посмотрел на меня в замешательстве. — Он... Элизия… что ты здесь делаешь? — Блейз, я ищу Драко, – уставилась на него. – Ты все еще не понял этого? Блейз медленно отложил книгу, и из меня вырвался смех. — Почему ты ведешь себя так странно, Забини? Он ведь еще спит? Он обошел диван и встал передо мной. — Элизия, уже очень поздно. Может, вы могли бы поговорить уже завтра. Я моргнула. Он вел себя ужасно, я была уже на пределе. Блейз практически повернул меня к двери, желая, чтобы я ушла. Что-то здесь было не так. Он что-то скрывал. Я отпрянула от него. — Что такое? Что ты мне не говоришь? В глазах Блейза возникла паника. Именно тогда я получила подтверждение, что он и вправду что-то скрывает… но я просто не понимала, что именно. Я скрестила руки на груди, все больше расстраиваясь. Он был моим другом, с чего бы ему, Мерлин, что-то от меня скрывать? — Что происходит? Блейз выдал себя, когда его взгляд метнулся к двери в глубине коридора. Он взглянул лишь на долю секунды, но я уловила его… этого было достаточно, чтобы понять, что то, что он скрывает, прячется прямо за этой дверью. Я быстро метнулась к двери. Это привело меня к кладовой, что делало ситуацию еще более странной. Блейз быстро бросился ко мне, схватив меня за руку, чтобы остановить. — Элизия, не надо. Я бросилась к нему, высвобождая руку. — Что там, Блейз? Скажи мне! Блейз замолчал. В его глазах мелькнуло чувство вины. — Забини! — Ты не захочешь этого видеть, — тихо сказал он. — Поверьте мне. Я оттолкнулась от Блейза и направилась к двери, вытаскивая палочку. — Ревелио! С моей собственной версией заклинания Ревелио дверь стала прозрачной. Теперь можно было увидеть, что происходит внутри, кто и что там было. Драко прижал Дафну Гринграсс к полкам, их руки были переплетены друг с другом, они яростно целовали друг друга, не переводя ни секунды на дыхание. Они повсюду: их тела сливались воедино, губы соединялись вместе. Моя рука упала на бок, палочка чуть не выпала из руки. Весь воздух будто покинул меня. Я чувствовала, что земля ушла из-под ног. Было странно и неожиданно. Такое чувство, будто моя кровь выливалась из меня, будто мое сердце замедлялось и не могло больше держать меня в сознании. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Больно. Это так больно. Очень больно. Я медленно попятилась назад. — Элизия… Я вздрогнула, когда Блейз протянул мне руку. — Я... мне нужно идти. Я развернулась, отчаянно качая головой, и бросилась к двери. Мне казалось, что стены сужаются, комната становится все меньше и меньше. — Элизия, подожди! Мое зрение начало расплываться от слез. — Мерлин, я убью его. Блейз стиснул зубы и быстро пошел за мной. — Элизия, пожалуйста, подожди. Я выбежала из гостиной, но Блейз схватил меня за руку. — Элизия, — он внимательно изучил мое лицо, прежде чем вздохнул. Как он и предполагал – мне было больно от увиденного. Я медленно покачала головой. — Я… я не знаю, почему я... я... мне больно. Он... он не мой. Он... он может трахаться с кем хочет, делать что хочет... я… Блейз обнял меня, удерживал, пока я тихо плакала ему в грудь. Слезы лились ручьем, водопадом, пропитывая толстовку мулата. Я была полной дурой. Не было причин так расстраиваться, я даже не была уверена, почему мне так плохо. Это просто… это не имело никакого смысла. Почему он провел все эти недели, пытаясь заставить меня признаться в своих чувствах к нему, постоянно повторяя мне, что хочет меня, а затем забыл о моем существовании и вернулся назад, в объятия Дафны Гринграсс? Я всхлипнула, отстранилась от Блейза и глубоко вдохнула. —Мне жаль, я... — Не извиняйся, — глаза Блейза были полны сочувствия, он убрал мои волосы с лица. — Давай ты пойдешь в свою комнату, хорошо? Я кивнула и позволила Блейзу провести меня обратно в комнату. Он провел меня внутрь, усадил на кровать. Я посмотрела на свои руки, что слегка дрожали. Никогда не подумала бы, что это может быть так больно. Удивление было настолько огромным, что я почувствовала внутри себя торнадо. — Он идиот, — Блейз говорил тихо. Я слабо рассмеялась, все еще смотря на свои руки. — Я даже не удивлена, не знаю, чего ожидала. Блейз некоторое время молчал. — Он… он не плохой парень, Элизия. Я усмехнулась, встретившись взглядом с Блейзом. — Он не хороший парень или… Блейз нахмурился. Он обвил меня рукой, притягивая к себе. — Мне жаль, что он причинил тебе боль. Я закрыла глаза, глубоко вздыхая. — Не извиняйся за него, он просто придурок, Блейз. — Он чертов дурак, — тихо пробормотал Блейз мне в волосы. Я отстранилась. — Постоянно, последовательно, непрерывно. Блейз слегка улыбнулся. — Поспи немного, хорошо? Я кивнула, наблюдая, как он встает. Блейз наклонился и поцеловал меня в макушку. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи.

*****

POV Драко

Мои руки блуждали вверх и вниз по телу Дафны, пока она дергала мою толстовку, притягивала ближе к себе. Я жадно целовал ее, желая что-то почувствовать. Мне нужно было перестать думать о ней. Игнорирование Элизии в течении последних недель оказалось самым трудным из того, что я когда-либо делал. Я устал от бесконечных ночей, которые проводил без сна, думая о ней. Мне нужно было что-то еще, кто-то еще, чтобы отвлечься. Дафна Гринграсс практически преподнесла себя на серебряном блюдечке. Мне нужно было держаться подальше от Элизии, я знал это. Это было справедливо. Она считала, что я могу ее только ненавидеть. Я причинил ей столько боли... ха все эти годы, все глупые и жестокие слова, которые я говорил, и их тон. Я ничего не делал – только причинял ей боль. Конечно, она будет так думать, ведь это все, что я когда-либо делал. Я не хотел толкать и тянуть ее за собой, я не хотел сбивать ее с толку, морочить голову, причинять боль. Делать ей больно – это единственное, на что я был способен, и мне нужно было остановиться, единственный способ сделать… просто прекратить все, что с ней связано. Она была свободна от меня. Это убивало меня. Дафна дернула меня за волосы, из ее горла вырвался стон. Ее губы двигались к моим, ее тело сжималось, ее спина выгибалась, ее руки блуждали по всему моему телу... и я совсем ничего не чувствовал. Я крепко зажмурил глаза, отстраняясь от нее. Из моего рта вырвался резкий и жесткий выдох. Это не работает. Дафна нахмурилась, ее рука держала меня за лицо. — Что такое, Драко? Я взял ее за руку, отводя от своего лица. — Я-я не могу этого сделать. Она моргнула. — Что? Я избегал ее взгляда, стиснув зубы. — Я больше не хочу тебя трахать, Дафна. Рот Дафны открылся, когда она в ужасе уставилась на меня. Она зарычала, вставая прямо и поправляя халат. — Да пошел ты, Драко, к черту. Ее лицо пылало ярко-красным, ее тело дрожало от ярости, она оттолкнула меня и вышла из кладовой. Я медленно выдохнул, прислонившись к стене, чтобы собраться с мыслями. Я заражаю все, что меня окружает. Элизии без меня лучше. Я делаю ей одолжение. Она заслуживает самых высоких гор мира, каждой звезды на небе, вместе с недостижимой галактикой. Я был ничем. Вообще ничем. Я был льдом. Я воспользовался моментом: поправил волосы и вышел из кладовой. Я остановился, когда увидел, что Блейз тихо входит в гостиную. Было поздно, комендантский час уже пришел, где он мог быть в это время? — Блейз, у тебя что, был поздний секс? Голова Блейза вскинулась, все его тело напряглось. — Драко, — он прочистил горло, медленно закрывая за собой дверь. — Ты... я просто пришел забрать свою книгу. Мои брови нахмурились, когда я подошел к нему. Он вел себя странно. — Где ты был? Уже довольно поздно. Блейз избегал моего взгляда. – Я просто... гулял поздней ночью, хотел подумать и очистить свою голову. Подозрительно посмотрел на него. Я знал его слишком долго, достаточно, чтобы распознать его ложь. Это только увеличило мой интерес. — Меня смущает то, какой ты плохой лжец, хотя и слизеринец, — я посмеялся. — Где ты был на самом деле? Блейз смотрел куда угодно, лишь бы не встречаться со мной взглядом. Он был похож на животное в клетке, отчаянно ищущее спасение. Мое лицо изменилось. Если он так неохотно говорил мне, где находился, это означало только одно… — Ты был с ней. Наконец-то Блейз встретился со мной взглядом. Его лицо покраснело. — Это не то, на что это похоже. — Какого хрена, Блейз? Отошел от него, сжав кулаки. Я держал всю злость в себе, чтобы не ударить его по лицу. — Драко, это не то, что… — Из всех людей, — выплюнул я и начал краснеть от злости. — Она... это, должно быть, она? Я вообще не имел права злиться. Она не была моей, я не владел ею. Но Блейз… он был моим лучшим другом, который много лет знал, что я чувствую к Элизии. Я чуть голову не потерял, когда он начал влюбляться в нее в этом году и когда хотел пригласить ее на Святочный бал. Он был полным идиотом, раз подумал об этом. — Да пошел ты, Забини, — я толкнул его в плечо. — Драко, ничего… Я громко хлопнул дверью гостиной. Ночью я не мог заснуть ни на минуту. То ли от гнева, то ли от ярости, то ли от ревности, то ли от ненависти к самому себе, я не спал ни минуты. На следующее утро, когда я вошел в Большой Зал, мой взгляд сразу упал на нее. Даже не нужно было пытаться искать ее, ведь она тянула меня к себе как магнит. Я просто почувствовал ее. Она сидела одна, перемешивала свою овсянку ложкой. Ее друзья еще не пришли. Я видел по ее лицу, что что-то тревожило ее. Хотел знать что, но это было неизвестно. Я хотел знать каждую мелочь, что приходит ей в голову, каждое чувство, что она испытывала, каждую деталь того, что ей нравилось или не нравилось, глубокие мысли о книге, которую она прочитала, как загораются ее глаза, когда говорит о том, что ей интересно, и чем увлечена. Это действительно была моя вина. Если бы поступил по-другому, может быть, отношения, которые были между нами все эти годы, были бы другие и отличались бы от того, какими были сейчас. Я мог бы быть ее другом, а не мальчиком, которого она ненавидит. Что-то побудило меня подойти к ней. После нескольких недель игнорирования я больше не мог оставаться в стороне. Она притягивала меня к себе с такой грацией, волны разбивались внутри меня, превращаясь в бури и цунами. Я не мог больше оставаться в стороне. Я понятия не имел, что ей скажу, если даже вообще сумею что-либо сказать. — Отпусти, Драко. Я обернулся. — Драко? Луна мягко покачала головой, глаза выражали сочувствие. — Не надо, не подходи к ней, если не хочешь снова причинить ей боль. Мои брови сошлись вместе. — О чем ты говоришь? — Блейз сказал мне, — тихо проговорила она. Мои кулаки сжались. — Я ничего не хочу слышать о Забини. Я отвернулся от Луны. — Она видела тебя с Дафной. Я замер. — Она пришла тогда и увидела тебя с Дафной. Вот почему Блейз был с ней, но между ними ничего не было. Я медленно повернулся к Луне, отчаянно надеясь найти хоть что-нибудь на ее лице, что подсказало бы мне, что она лжет. — Нет, —Луна подарила мне добрую улыбку, которая, несомненно, должна была быть утешительный. — Все это время ты игнорировал ее, ты причинял боль. Ты причинил ей достаточно боли, так что просто не подходи, если не хочешь снова навредить. Луна слегка улыбнулась мне, повернулась и ушла. Она была права. Я был прав. Все, что я мог сделать, – это причинить ей боль. На первом курсе профессор Чарити Бербедж спросила: — Что такое дом? — во время одного из ее уроков маггловедения. Я не мог вспомнить, что она пыталась донести. Я был сбит с толку вопросом, но что мог сделать? Я был всего лишь ребенком, поэтому ничего не ответил. Она посоветовала мне спросить у родителей, когда я в следующий раз напишу им. Я никогда не писал отцу, только матери. Дом всегда был... сложным для меня. Я вспомнил, как рос в поместье, где не было ничего, кроме компании домашних эльфов, с которыми мой отец был ужасно жесток. Я ненавидел ужинать с родителями, никогда не мог смотреть отцу в глаза. Ему всегда было что критиковать, за что наорать на меня, в чем разочароваться. Мама… она была ангелом. Всегда была. Иногда я сидел во дворе с книгой, просто чтобы понаблюдать за ее садом. Она всегда любила садоводство – ее глаза загорятся. Она рассказывала мне все о различных растениях и цветах, которые выращивала. Честно говоря, меня это мало заботило, но это было то, что она любила, и этого было достаточно, чтобы удерживать мой интерес. Мне нравилось слушать ее. Когда я написал матери и рассказал ей о глупо-нелепом вопросе, что задала Бербедж, она ответила вопросом о том, как я определяю это слово. Я сказал ей, что это было место, где мы спим, едим, куда возвращаемся после долгого дня или года в Хогвартсе. Я был неправ. Я мог слышать ее небесный смех, когда она сказала мне, что это не дом, а просто здание. Полагаю, тогда я в основном рос в здании. Шли годы, случались споры, лились слезы, но этот проклятый вопрос не покидал меня. Пока я не понял… Это была она. Я встретился с ее красивыми голубыми глазами в Большом Зале. Мое сердце колотилось в груди, вызывая сильное недоумение. Дом там, где мы чувствуем себя в безопасности. Единственное, что делало мой дом домом, — это моя мать. И я никогда не чувствовал этого чувства ни с кем, кроме Элизии. Она могла дать пощечину, наорать на меня за то, какая я задница, но я просто смотрел на нее как загипнотизированный. Прикосновение к ней было теплым и знакомым. Рядом с ней было безопасно. Видеть ее, разговаривать с ней — даже, если это был ежедневный спор, я чувствовал себя безмятежно, просто зная, что это было с ней. Дом там, где мы всегда будем принадлежать. И я принадлежу ей. Она мой дом. И я больше не могу вернуться домой, потому что единственный способ убедиться, что мой собственный дом не рухнет, – не приближаться.