Meaningless Efforts

… lET`S sEE aLL tHE dEEP cREASES iN mY mIND …

Откровенно говоря, Сора ожидал похожего ответа, но вот только он не был готов к тому, что мир вокруг него накренится как переполненная чаша весов и расцветёт ослепительными цветастыми пятнами и вспышками. Нервные окончания пронзило так неожиданно, будто невидимый поршень, спрятанный под скелетом, пришёл в движение. Мальчик рыбой зашевелил губами, вот только Леон и Айрис задумчиво опустили глаза, а затем, так и не получив никакой реакции, оба принялись проверять общие запасы. До Соры долетали обрывки их приглушённого разговора, словно они опасались, что беседа в привычном тоне отпугнёт мальчишку, как какое-то побитое животное. А тем временем в его голове точно горланили сотни соек, грачей и падальщиков, кружась над полем сухого вереска океаном бурных и сгущающихся красок. Мышцы болели, плоть украшала гусиная кожа, в живом воображении мальчика больше смахивающая на струпья, а ноги грозили вот-вот отказать. Сора невольно зацепился за мысль, что его разум и конечности точно нанизаны на тонкую-претонкую нить. Такую, что ни один глаз не увидит. Вот он смотрит на себя со стороны, стоя снаружи своей миниатюрной комнаты, выпученными глазами уставившись на то, как под потолком извивается некая тощая кукла, то элегантно, то рывками, сгибаясь в три погибли или вовсе замирая на одном месте, пока её не окатят кипятком или холодной как с ледников водой. А вот в следующее мгновение он сам нанизан на эту злосчастную верёвочку и дёргается как заводной вместо той уродливой тряпичной куклы… Нет-нет. Он и есть та кукла. Или был? Или… А как это? Сколько времени прошло, пока он был в неведении?! Одно предположение было кошмарнее предыдущего! На душе стало гадко, противно. В теле ныл каждый мускул. Абсурд! Такого просто быть не может! Сора не мог попасть в такой отвратительный лабиринт по своей воле. Если только… Стоило ему недавно прийти в себя, как он начал в поте лица прилагать все усилия, отрицая окружающую его действительность и отталкивая всякие рациональные попытки сплотиться с такими же загнанными в ловушку… людьми? Потому что они не покрыты шерстью, которая бы при первой же возможности встала бы дыбом? Или подростками? Потому что выглядили уж слишком молодо? Взрослыми? Потому что не истерили, не потеряли голову, а сфокусировались на одной задачи за раз? Обречёнными, брошенными на произвол судьбы?! Совершенным незнакомцами. Он сам понимал, что невольно вёл себя именно так, как вёл, иначе никак… «Я буду ближе, чем твоя собственная тень…» «Тут было бы не так жутко, если бы не этот плотный туман и какая-то кошмарная тишина…» «Разыщи… ключ… И помни, что мы… просто… просто… спим…» «Я не боюсь тьмы!..» «Этот ключ — всё, что у меня есть…» «Куда бы ты не направился, я буду подле тебя, выжидая, когда же ты сорвёшься с края…» «Я думаю, природой в каждом человеке заложена доброта…» «Невозможно выжить, сложив вот так руки и ожидая, что кто-то нам поможет…» Его захлестнули вращающиеся волчком образы, перекрыв доступ к кислороду. Некое древнее колдовство заполнило его лёгкие обжигающей солёной водой — ледяной магмой, напоминающую синюю сталь всеобъемлющего океана. Того самого, который подобно неприступной стене рос вокруг одного острова, с каждым днём всё уменьшая и уменьшая его шансы стать новой ступенью на неком пути, стать частью внешнего мира. Он точно погрузился на опасную для жизни глубину. Тонул вопреки своему прекрасному умению держаться на воде и нырять подобно рыбе в гущу синевато-бирюзовых тропических красок. Сейчас же вся эта роскошная палитра смешалась в один тошнотворно-сизый водоворот. От грудной клетки по всему телу растекалось сеточкой вздутых вен нечто, чему мальчик не мог найти подходящего определения… Затем сквозь молочную дымку и приступ асфиксии до него вновь потянулся океан. Теперь с новой силой. Всё просто. Всё это очень было похоже на дежавю. «Ох, просто перестаньте, прошу… Замочите… Я ничего не понимаю… Это больше похоже на затянувшуюся шутку. Это не должно быть… таким реальным. Мои друзья… я должен был как-то помочь им. Что-то произошло со мной. Кругом эти нехорошие знаки… А дни вообще сменяют друг друга? Я только помню, что из раза в раз закрываю глаза и бесконечно долго падаю в глубь океана, ямы, чёрной дыры. Там что-то нашёптывает прямо рядом со мной… И это страшнее всего…» Сора был под властью неукротимого, но приятного оцепенения, и такого эфемерного и бесформенного, что его могло бы разрушить что угодно! Чья-та жилистая рука грубовато вложила ему в ладони крошечную вещицу, щёлкнув для острастки по лбу. Этого было более чем достаточно, чтобы таящиеся в глубине подсознания противоречия и амбивалентность доводов улетучились. — Эм… Что… — Зажигалка. — Пророкотал знакомый голос у самого уха. — Вполне удобоваримая, рабочая. Хотя горючего кот наплакал. Нашли около входа в комнату для персонала. Присматривайся время от времени к разным вещам и обходи стороной особо тёмные места. Мало ли, — лучше перестраховаться. Но лучше далеко от нас не отходи, парень. Подросток запрокинул голову, изучая суровое молодое лицо без единой морщинки или тени презрения. Безмолвие, повисшее между ними, Сора счёл за поперёк в своей некомпетентности, тогда как мог уже давно взять себя в руки. Хотя бы ради «общего дела». Кстати о нём… — Спасибо. Лучше чем ничего. — Сора взял слегка резковатый тон, передёрнув плечом. А когда взгляд Леона стал неотличим от волчьего, запоздало обнаружил, что слова сорвались с уст быстрее, чем он осознал смысл фразы, бессовестно смахивающей на одолжение. — Прости… — Сора… Нет, хватит. — Леон сам не знал, как выразить, какую же меланхолию вызывали в нём эти вопрошающее смазливое личико и лихорадочный блеск глаз, из которых на молодого человека взирала небесная синева. Звонкая пощёчина, напоминание о его слабости, глухой топот в тёмном лабиринте, стремительно выжигающий на его коже обезоруживающий ужас. Ему с Айрис пришлось испытать это на своих шкурах, потеряв кое кого весьма близкого, так что Леону увещевать мальчишку, страдающего… психологической дезадаптацией или чем-то вроде того. — Я сам себя не узнаю, откровенно говоря. Но тебе пора завязывать. Не тебе одному больно. Поверь, уж я-то знаю, о чём говорю. До поры до времени будем держаться вместе, так что не отчаивайся. Идёт, парень? — Замётано. — Так-то лучше. Прежде чем Леон поведал Соре о своих и Айрис рассуждениях, девушка предложила запомнить каждому звук, который можно было легко запомнить, а затем воспроизводить на небольшом расстоянии, если им случиться упустить друг друга из виду. При чрезвычайной ситуации все согласились в первую очередь отыскать самое укромное место, вдруг послужит хорошим укрытием, или, если уж всё станет совсем плачевно, выбраться наружу и убраться подальше от дьявольского эпицентра. Негласно, каждый согласился, что удача была явно не на их стороне, а впредь — всё будет и того хуже, но озвучить свои опасения никто так и не рискнул. — Всё это очень смахивает на больное, искривлённое измерение, не имеющее конкретных границ. Время здесь течёт иначе, если оно вообще имеет какое-либо значение, потому что даже смену суток в привычном нам понимании мы застали лишь пару раз. Дальше центра города побывать не довелось. Признаки жизни… Я бы с удовольствием интерпретировал увиденное на свой лад, но либо же здесь всё заброшенно не первый год, либо по неким соображениям всё, что находится в черте города, может оказаться своеобразной моделью или копией. Полигоном, в конце концов. Даже простейшей стимуляцией, если у каких-то исследователей зачесались руки, и они прибегнули настолько продвинутые нанотехнологии. — И это совершенно не исключительно. — Подхватила Айрис тоном, более подходящим беспрестрастному властному обличителю. — Нам доводилось сталкиваться с чем-то даже похуже. Есть те, кто без колебаний может воспользоваться людьми как расходным материалом, превратить их в необратимое воплощение своих эгоцентричных теорий. Отобрать всё. Не оставить им выбора. Эй… Сора! Мы ведь не навели на тебя порчу? Не думай об этом, как о чуме вселеннского масштаба. Скорее как о пережитке кадмовой победы. Скоропостижное обезглавлевание верхушки интеллигенции, растратившей свои таланты впустую. — Святые! Айрис! — Подивился самый старший из них, спрятав смешок за Девушка, сохраняя безупречную осанку, вопрошающе повернула голову, вопросительно изогнув тонкие брови и подняв уголки губ, намекнув на шуточность своего последнего замечания. Атмосфера хоть сколько-то, но разрядилась, насколько это было вообще возможно в этом аду из грязни, серости, ржавчины и депрессивного запустения. Пока очередной приступ гремучего истязающего молчания не покачнул их кратковременное воодушевление, точно высосанное из пальца. Но этого было даже более чем достаточно, чтобы отпугнуть промозглое одиночество. А Сора… Вот уж кто действительно преобразился на глазах! Его до этого расклеенную физиономию можно было хоть по стене размазывать, и вот сейчас его неудержимый мальчишеский темперамент помаленьку стал возвращать краски бедным лицу и губам и тревожным дымчато-сизим в тени глазам, похожим на блюдца. Иначе бы Леон избрал иную тактику, а так… Сойдёт как есть. — В общем, у всего есть свой катализатор. — Отчеканил Леон без тени праздности ровным тоном, и Сора навострил уши — явный сигнал, что мир вновь сузился вокруг них троих. — Это место приходит в движение всякий раз во время протяжного сигнала, очень смахивающего на вой или сирену. Его еле слышно, но после — пиши пропало. Мы уж подумали в первый раз — вот оно — точка невозврата, грядёт неизбежность потери. Так оно и случилось. — Каждая тень зашевелилась прямо на наших глазах. — Нехотя сообразил Леон, понимая, что обрывать речь ровно на середине — заведомо никудышная идея. Его суровые глаза совсем помрачнели: из темноватого пепельно-серого пламени превратились в колодца тёмно-кофейного цвета. — Мы видели… чудовищ, уродливых опасных созданий, но это было нечто иное. Что ж, так начинаешь верить, что только ты — единственная аномалия в этой чертовской бесовщине. Что только ты — единственное здравомыслящее существо, которому ничего не остаётся, кроме как пересечь черту, совершить что-то непоправимое, но не потерять себя. — Вау! Прости, что?! — Подал хриплый голос Сора, хлопая большими глазами. Он покачнулся, словно ему под дых ударили кувалдой, но больше подивился тогда, когда с его уст сорвался сарказм. — Я?! Ну и ну… — Да нет же, это… — Леон чуть дёрнул рукой — уже собирался спрятать лицо за широкой ладонью, но затем резко передумал, ровно, но устало продолжил, — просто оборот такой… — А «пересечь черту» и «совершить что-то непоправимое» тоже считается за оборот речи? — Ощетинился в ответ обескураженный подросток, метая молнии то в одну сторону, то в другую. — Что же это может значить, было бы полезно узнать… — Предлагаю вернуться туда, откуда мы тебя вытащили, — примирительно вверх подняла пальчик девушка, размахивая им точно знаменем перед самым выходом. — Мы малость засиделись. — Да, так будет быстрее, — развёл руки Леон, гася и так догорающее пламя, а после и вовсе с неохотой подталкивая мальчишку в выходу. Когда они не поднимая шума, но явно ожидая подстеригающую за каждым углом опасность, миновали многочисленные абсолютно одинаковые коридоры, перевёрнутые с ног на голову помещения для персонала, и разорённую кухню со столовой, все успели изрядно вымотаться и жадно глотнуть тёплой жидкости из бессовестно опустевшей бутылки. Мальчишка, до этого предоставленный своему внутреннему сноброду, оживился и как заведённый замотал головой по сторонам, когда трио вышло на пожарную лестницу. Она была замурована с одной стороны промозглым посеревшим кирпичом и мелкой сеткой с какой-то ползущей по ней неизвестной жижеобразной мерзостью — с другой. Даже сквозь лёгкую густоту пепельного тумана можно было разглядеть потёмки, опускающиеся неким страшным заклинанием на необратимо погибший серо-крапчатый город, превратившийся в целое поле изуродованных могильных надгробий. — Здесь, — ребята махнули рукой в сторону покосившихся зданий прежде чем за ними затворилась скрипучая как тысяча чертей дверь, ведущая на первый этаж этого громадного отеля, а после безошибочно проследовали дальше уже той дорогой, которая мало-мальски была знакома мальчику, — вероятнее всего… мы сделали такие выводы, потому что соединили ниточки… что такое? — Эм… нет, ничего. Правда. — Прищурился подросток, выхватив неосознано зажигался из потрёпанного кармана. — Спрячь. Она тебе не нужна. — Голос у Леона надломился, но от этого не стал раздражительным, а скорее наоборот… превратился в наставнический, придающий вес каждому слову без исключений. — Доказательств оказалось вполне достаточно. Уж не в курсе, что за вера такая или вообще язычество, но здесь не просто положили кучу народу, а принесли в жертву. Уж не знаю и знать не хочу, кому или чему… — Но пока мы не наткнулись на тебя или… на этот коридор… нам было не за что зацепиться… — Подхватила негромко Айрис, сейчас покрывшаяся мурашками, явно находясь мыслями где-то далеко. Пока некое навождение её не вырвало обратно в их скромную компанию. — Гляди — тут ничего нет. Что ж, в этом месте было темнее, чем в червоточине — без их тусклого света не было бы видно ни зги, ни собственного носа. А протяжную и зачерствелую точно испортившийся торт тишину можно было хоть ножом резать. — Х-хм? Ничего нет? — Закивал неуверенно подросток, прекрасно зная, что коридор нисколько не изменился. — Тогда что… — Твоё присутствие явно приманивало какие-то кошмарные тёмные силы, — вкрадчиво пояснила девушка, вспомнив каждую деталь и вернув свои очаровательную улыбку и блекс в нефритовых глазах, — не говоря уже о том, что на стенах шевелились символы, буквы, слова. И чем дальше от тебя, тем реже весь этот хаос попадался на глаза. — Несколько сотен одинаковых посланий. Прямо до конца этой «прямой кишки», простите, конечно. На полу, стенах, потолке. Они буквально кричали о необходимости некой жертвы в количестве трёх… человек, мы полагаем. Но когда один из нас был вынужден какое-то время спустя сюда вернуться, всё бесследно пропало. — Что? — Сора продолжал диву дивиться. С каждым словом страшась всё больше, что эти двое ему просто-напросто зубы заговаривают. Они точно не преувеличивают со своим рассказом? В него было всё сложнее и сложнее поверить. В принципе, как и в происходящее, так что… — Вас послушать, так меня можно и дальше обвинить ещё по нескольким пунктам! — Тебя никто не обвиняет. Но вот на счёт жертвы… мы столкнулись кое с кем. Тогда-то и оказалось, что… хм… жертвоприношение бывает разным. То, про которое говорилось в послании — меньшее из зол. Нам ничего не остаётся, как ухватиться за него. А иначе превратимся в тронутых на голову марионеток или же тех несчастных, которых замучил до смерти неведомо кто. — Мы видели смерть в этом месте своими глазами, но после, как мы обнаружили, несчастная душа превращается в эпицентр какой-то маниакальной, фанатичной идеи. — Мы не могли отличить её от живого человека, которого мы так хорошо знаем… знали… Это случилось только один раз… но даже этого хватило, чтобы мы осознали, что это больше смахивает на проклятие. — Знаешь, что ещё было страннее всего? Услышать что-то вроде: «это была неправильная жертва, и теперь то, что от неё осталось — обречено остаться здесь навеки». А затем услышали самое жуткое и чему мы пока не можем толком найти объяснение: «ищи ещё больше, погрузи в сон ещё глубже», — и, самое важное, — «следуй за лидером». — Следуй за лидером? — Ладно. Карта брошена. Не пойми кем. Но это уже что-то новенькое. Сора и сам давненько догадался, что они здесь явно не одни. А ещё эти незнакомые голоса… врывающиеся без спроса в его подсознание… они-то не давали ему заскучать. Скверно и жутко от того, что он не помнил ни слов, ни значаний, если сам того хотел! И что же теперь у них есть? — То есть за этим стоит какой-то лидер? Тот, кто в ответе за весь этот кошмар? Как это понимать? Нас испытывают? — Сора сглотнул, отчаянно пытаясь подавить мандраж, поднимающийся лесным пожаром вверх по лодыжкам, пока не достиг кончиков каштановых волос. — Прежде чем принести в жертву? — Вероятно, это — соломинка, за которую стоит ухватится. — Сухо отчеканил Леон, хватаясь за холодное оружие — его чутьё ещё никогда его не подводило. Он лишь знаком дал понять, что к ним что-то приближается. Стремительно. Его глубокий в меру жёсткий голос сорвался на шёпот: — А может иголка в стоге сена. Чтобы спрятать кое-что или кое-кого, например. Или ниточка, которая определённо куда-то ведёт. Ладно, оставим на потом — мы явно не одни. Всё смолкло. Сначала было слышно только, как бьются их сердца. Их кровь то стыла в жилах, то закипала. Но после слух уловил следующее: в сгустившейся, непроницаемой тьме забряцали лёгкие, пружинестые шаги. Было лишь видно, как впереди вспихивают точно раскалённая груда металлолома сотни крошечных писчинок — глаз, лишённых зрачков, прожжённых до основания болезненной желтизной. Коридор оживал на глазах, кто бы не были эти создания, они буквально дышали ненавистью и жаждой насилия. Соре никогда ещё не доводилось видеть ничего подобного и, как он понадеялся, впредь подобного не увидет! Первый порыв — броситься наутёк, но он был склеян несколько из иного теста, так что собрал волю в кулак и подбочинился подле своих боевых товарищей. Его кожа покрылась испариной, как при приступе лихорадки, но он твёрдо стоял на ногах. Из гигантской глотки на него тайфуном дохнуло свирепым шёпотом, смахивающим больше на утробное шипение гадюки: — …растерзай на кусочки… ошмётки… следуй за лидером… пока мы живы… за лидером… следуй за… следуй… следуй… Шёпот нарастал, вздымался к потолку вулканическим дымом, вставал на дыбы разгневанной бурлящей массой, а затем как по сигналу кинулся вперёд, целясь в самого слабого из них. Сора ахунл — у него не было и шанса. Нечто потустороннее разинуло слюнявую пасть, сбило мальчика с ног, а затем всё в миг вновь потонуло в беспросветной черноте.