Вырасти

Приторный кофе остывает в пластиковом стаканчике, пока Джехён в напряжении ожидает явления своего истинного в комнатку их телепроекта. Они не договаривались о встрече сегодня, но Чон… Чувствует это. Или это здравый смысл и банальная логика машут перед глазами красным флагом. — Джехён-и-ним? — Минхён касается предплечья старшего, тут же дёргаясь всем собой в сторону, просто потому что так он взаимодействует с людьми. С Ли связано очень много странных и противоречивых вещей. К примеру, Джехён до сих пор не знает, как этот омега связан с Тэхёном, Чон не исключает истинности, но напрямую ни за что не спросит. Потому что знает, что сейчас все стрелки перекинут на него. Вон Чону уже который день косит на своего соведущего и до тошноты сладко улыбается, намекая на слабость выпускника к альфам помладше. Настоящее чудо, что Ким ещё жив, потому что Джехён несколько раз знатно прикладывал ему по голове и лопаткам. Нет, не жалко — Минхён хохотал, как не в себя. — Что такое? — Чон всё же оборачивается на оператора и вопросительно приподнимает брови. Вместо ответа омега только пялится, будто старший должен догадаться. В этот момент раздаётся стук в дверь, в комнату входит тот-самый, улыбается во все тридцать два: — Добрый вечер! И Минхён краснеет больше прямо на глазах Джехёна. Джемин начинает что-то бубнить, пока его истинный пытается понять такие перемены в своём операторе, но в голову ничего не приходит, учитывая, как сильно сбивает с толку усилившийся аромат альфы. Чон откидывается на спинку стула и затягивает сразу: — Чего ты хочешь? Мы были заняты. — Тогда я подожду, пока ты освободишься, — пожимает плечами и садится рядом с Ли. — Мы будем допоздна, — Джехён устраивает локти на столе, — Твой максимум — это дверь моего подъезда. — По рукам, — беззаботно прыскает, погружаясь в телефон. Однако работа не идёт. Минхён постоянно трёт нос, будто собирается всё же чихать, но стесняется. Чону выжимает себя до последней капли, переходя с обычного режима качественных шуток и хохм до откровенной пошлятины, после которой оба омеги смотрят на него с угрозой. У Джехёна из рук выпадает стаканчик с кофе, а из головы — все мысли. Он судорожно протирает пятна салфеткой, натянуто улыбается, убеждает Ли, что тот не виноват — он же реально не виноват. И вишенкой на торт падает смешок Джемина: — Кажется, пора сделать перерыв? Вы в лазертаг играете? — он ложится грудью на только что протертую поверхность и смотрит на Кима. — Не доводилось. А что? — вежливо отвечает старший альфа. — У меня на сегодня бронь на семь вечера. Хотите присоединиться? Будет весело. Сами по себе глаза у Джехёна закатываются. Нет, мелкий это серьёзно? Лазертаг. Ещё и этих двух позвать? Зачем? Они устали… — Я с удовольствием пойду, — кивает Чону, — Минхён, соглашайся, чтобы нас было поровну. — Ну, Чону-ним, — мнётся, как обычно. Чон в надежде пинает его под столом. Только вот омежка расценивает это иначе, подскакивая с места с довольным кивком — а у Джехёна так и чешется отметить, что Ли будто ждал. — У меня нет выхода, — пытается собраться скорее, разворачивается за серым пиджаком, который прежде повесил на спинку стула, но видит перед собой пустоту. Ну нет. Нет, он не пойдёт к Джемину, который держит вещь в приглашающих объятиях. Это галантно, мило, картинно. Это неправдоподобно для повзрослевшего На. Тяжко выдохнув, Джехён становится ближе и выхватывает пиджак с рук: — Ты взял без моего спроса. Не смей. Руки в рукава, оправить ворот и… Джемин становится слишком близко, застегивает нижнюю из трёх пуговиц, держа линию губ в строгой прямой. Вторая пуговица, и третья. Альфа оборачивается и протягивает алый шарф, заглядывает в глаза старшему: — Мой особенный подарок. — Мне хватило прежних, — у Джехёна нет другого шанса сбежать сейчас, кроме как просто выйти за дверь. Он поторапливает младших, постоянно шипит и бесится с их смеха. Его истинный каким-то чудом легко заручился поддержкой этого предателя Чону, и не менее магическим образом притянул к себе внимание Минхёна. Топая за ними следом, Джехён на полном серьёзе задумывается сбежать, только в этот самый момент Джемин оборачивается к нему и смотрит. Странно смотрит, так что омега замирает. Это похоже на молчаливую просьбу. Чон видел такой же взгляд у Сычёна в сторону Юты, когда альфа вытворял что-то несуразное или залихватски запрыгивал на новый байк, не дождавшись старого из сервиса. Оказывается, ощутить на себе подобное — волнительно. Джемин приводит их к огромному серому зданию, где над узкой железной дверью висит жёлтая вывеска: «Лазертаг». На толкает дверь, сразу объявляет о брони, улыбается и кивает остальным вошедшим. Администратор показывает, где можно оставить вещи, выдаёт специальный жилет, шлем, игровые автоматы, объясняет правила, про три точки. Он также спрашивает их про деление на команды, запуск личных рекордов, но Джемин улыбается ему: — Можно новичкам по пять жизней и на каждого за себя? — Без проблем, — устало выдыхает администратор, тыкая указательным пальцем по экрану с самым серьёзным видом, — У вас будет небольшая комната. На стены только не падайте, и так на ладан дышат. Если свалите хоть одну — будете со мной её восстанавливать. — Картонные? — смеётся Чонц, вокруг глаз которого по пластиковым очкам уже бегают сиреневые огоньки. — Тканевые, придурок. Администратор просто тыкает в нужную сторону, и Джемин первым идёт по коридору, толкает ещё одну дверь. Обернувшись к ребятам, он выпрямляет воротник джемпера так, чтобы закрывал нижнюю часть лица, выдаёт последние инструкции: — Стреляем в три точки. Перезарядка жизни — минута. Расходимся, а потом Унён-ним даст обратный отсчёт. — Погнали! — подскакивает с места Минхён. В комнате у всех загорается подсветка на шлемах и жилетах. На срывается сразу в конец зала, Чон же неуверенно шагает вдоль стенки, Ли часто оглядывается на старшего, но потом тоже теряется меж тканей, спотыкается и чертыхается так, как прежде никто из его коллег не слышал и даже не ожидал. — Так, ребята, вы реально далеко разбежались, — раздаётся из колонок, прикреплённых к потолку, так что Джехён чуть приседает на месте и оглядывается, — Три. Два. Один. Гейм-тайм! В пространстве становится ещё темнее. Если бы можно было идти, касаясь рукой стенки, Чон бы так и сделал. Но эти чёрные шторы только колыхались под работающим кондиционером, сбивали с толку. Кто-то пробегает прямо мимо Джехёна. Мимо — за занавесью. Обернувшись, омега видит только, как иначе колышется прибитая к полу «стена». Окей, его не заметили. Так, в чём тут смысл? Пройти лабиринт и убить больше людей, чем, когда в тебя попадут? Ладно, он не против. — Первый, — из-за угла выходит Джемин, сразу попадая в голову. Чон сгибается пополам, чтобы истинный не попал по ещё двум точкам — слишком просто, и вот так убегает. Он слышит, как упорно и вальяжно альфа его преследует. Но На замирает и выдыхает: — Чего? А потом раздаётся звонкий смех Минхёна, который, как оказалось, вывел Джемина из игры на целую минуту. Поддавшись странному порыву, Джехён даже оборачивается к своему оператору, тут же получая два удивительно метких выстрела: в сердце и в живот. — Двое! — смеётся Минхён, скрываясь в тенях лабиринта, пока маленький индикатор на жилете отсчитывает секунды до восстановления. — То-то он так подскочил, когда услышал про лазертаг. Хороший игрок, — На подходит ближе и усмехается. — Эй, не приближайся, — Джехён делает шаг назад, так что его истинный приподнимает лацкан со своим таймером, демонстрируя ещё 34 секунды, — Иди и спрячься. — Я дождусь следующего победного крика этого чингачгука. И по слуху определю, куда идти, — раскрывает тактику. — Ты услышал меня? Я тебя — нет. Ты давно стоял там? — Чон наблюдает, как время на дисплее альфы стремительно уменьшается. — Я тоже не слышал тебя. Но это я шёл к тебе, а ты стоял, — На выдыхает и поворачивается спиной, возвращаясь в лабиринт, — Подумай об этом. Джехён приходит в себя только когда дисплей трижды загорается красным, оповещая, что этот человек может вернуться к игре. Что ж, в этот раз Чон поступает осторожнее: крадётся вдоль стен, прислушивается к чужим шагам, старается прийти на место очередного радостного вскрика Минхёна, отсчитав прежде десять секунд: лучше ходить по его следам, быть за спиной шустрого Ли, чем оказаться перед. И это работает ещё несколько раз. До тех пор, пока омега не начинает ощущать растущее волнение где-то рядом с собой. Чон ходит вдоль стен, прижимая автомат ближе к груди, напрягая свой слух до максимума, сдерживая дыхание до лёгкого головокружения. А потом замирает от осознания. Всё его существо ощущает присутствие истинного рядом. Где-то рядом. Ближе. Джехён напрягает плечи, вжимая в них голову, почему-то зажмуривается. Тягучий травянистый аромат мануки обнимает со спины полностью, но тепла альфы нет рядом. За шторой раздаётся низкий смешок. Чон подскакивает на месте, оборачиваясь к На. Там точно стоит Джемин, лицом к лицу, через покров: — Теперь понимаешь? Вынужденный быть тише, чтобы не выдать их, альфа ступает ближе, так что штора прочерчивает его силуэт тенями, голос падает ещё на несколько тонов — по спине омеги бегут крупные мураши. — Понимаю, — Джехён шагает ближе, но не касается. — А представь, чувствовать друг друга на расстоянии, делить одно на двоих сердцебиение, — его губы влажно соударяются друг с другом, следом рваный выдох слетает с них. Джемин уходит. Кажется, он ищет физической близости сейчас. И Чон, подобравшись, по выстроенной в памяти схеме лабиринта, уверенно бежит вперёд. Даже успевает пальнуть по Минхёну — но мимо. Джехён без разбору бежит по лабиринту, задыхается, когда видит прямо перед собой мерцание, но узнаёт Чону, почти выдыхает, но вспоминает, что тот сейчас тоже — враг. Пытается стрелять, но Ким скорее. Альфа делает своё дело точно в три касания. Обходит выбывшего из игры и ухмыляется: — Как идёт? — Могло быть лучше, Ким Чону, — в негодовании Чон упирает руки в боки и прикусывает нижнюю губу, когда находит, как поддеть, — Сколько жизней у тебя отнял наш Минхён-и? — Пока три. А я у вас всех — семь. Он всё же уходит, оставляя старшего ожидать секунды до нового раунда. Когда дисплей показывает четырнадцать, то на Джехёна натыкается Минхён, на автомате стреляющий по нужным точкам, лишь позже осознаёт ошибку, но делает ещё веселее: становится рядом, наблюдая, как 7 превращается в 6, в 5… А Джехён только теперь вскидывает автомат в руках, прицеливается. На что младший выдаёт звонкий смешок: — Кто самый быстрый на западе? — Посмотрим, — азарт в крови берёт верх. И Чон несколько раз стучит пальцем по сенсорной панели, выпуская шот за шотом в противника, но без толку — Ли крутится на месте, как волчок, каким-то чудом выбивая старшего из игры. Напоследок он смеётся: — Это было весело, Джехён-и-хён! И скрывается в тенях. Почему Чону так не везёт в этой игре, а? Задетый в гордости, он пытается отловить единственного человека, которого способен тут подстрелить. На Джемин. Джехёна веселит эта идея. И он прикладывает все свои силы на обход крадущегося Чону, на прислушивание к шумному дыханию быстрого Минхёна, когда замирает, уловив близость Джемина. Не веря самому себе, он обходит «стену» и видит расположившегося на полу альфу. На выглядит совсем незаинтересованным в игре, так что у омеги руки сами собой опускаются, он присаживается на корточки: — Ты чего? Резким движением сняв шлем, Джемин заглядывает в глаза старшему: — Я подумал, что могу всю жизнь объяснять тебе это особенное чувство. А ты всю жизнь будешь убегать от меня. Я буду просить тебя не уходить, но ты будешь бежать дальше и дальше. Джехён порывисто скидывает и свой шлем, поправляет волосы и садится ближе к альфе, медленно моргает: — Джемин, ты же… Ты откажешься от меня? — А ты? Я только сейчас осознал, какой же я идиот, — от досады сжимает кулаки, — Я опять бегу за тобой, а ты уходишь. Когда я к тебе — всем сердцем, а ты? Ты опять морозишь меня? Но не прогоняешь открыто. Почему? Заигрываешь — отходишь. Предлагаешь безумные вещи — прячешься. Я не понимаю тебя, Джехён. На досадливо выдыхает и прикрывает глаза, приводя себя в порядок, успокаиваясь. Однако Чон рассуждает о его словах глубже, робко накрывает ладонью его кулак: — Я тогда ушёл, потому что хотел… — омега стопорится: не будет же признаваться, что хотел видеть рядом с собой сильного альфу, высокого, уверенного в себе, красавчика на миллион; переигрывает слова, но стопорится снова, — Я не хотел влиять…. Джемин терпеливо молчит. — Знаешь, — Джехён усаживается рядом с истинным, опирается на ладони за спиной, — Порой люди уходят, чтобы вернуться другими. Став лучше. Я надеюсь на это. — На то, что ты стал лучше? — парень скептично поднимает бровь. — Я стал хуже, если тебе интересно. Я стал ещё хуже, чем когда мы виделись в последний раз. Но я надеюсь, что хотя бы ты стал лучше. Или не изменился, хах, — нервно выдыхает и притягивает колени к груди. Мимо пробегает Минхён — если судить по дыханию. Занавесь щекочет спины. — Джехён-а, так ты ждёшь меня, или просто плывёшь по течению? Скажи, как есть. — Я знакомлюсь с новым тобой. — Ой, — Ли растерянно моргает и ретируется в сторону, почуяв напряжение. Джемин тихо смеётся и вытягивает перед собой раскрытую ладонь: — Привет. Я — На Джемин, мне уже девятнадцать. Информатика, группа три, первый курс. А ты? — Чон Джехён, двадцать два, выпускник. У меня есть телепроект, которым я живу. И у меня есть истинный, — смеётся Джехён, пожимая протянутую руку, — Так что извини, не интересуешь. — И кто же этот парень? — веселится На. — Об этом не принято говорить, он довольно-таки младше, — прикрывает глаза и всё же падает всем собой на «стену», которая срывается с петель, трещит и, на миг повиснув в воздухе, начинает медленно опадать вертикальной ледяной глыбой. Лёжа на спине, Джехён наблюдает, как занавесь тяжко опускается на него мутным пятном. Но в последний момент прямо над головой нависает Джемин. Он вглядывается в лицо истинного, улыбка дёргается, когда ткань ложится на спину, скользит по рукам ниже. Они одни под пологом. В опасно-чарующей близости. В чёрных глазах альфы загораются огни, и омега, не боясь обжечься, вытягивает руку, касаясь влажной, прохладной щеки младшего, ведёт пальцами ниже, замирает на артерии, считывает пульс. Пытается расслабиться, довериться. Ощущает поверх своей ладони тепло Джемина, легко улыбается, прикрывая глаза — так, в самом деле, чувствуется лучше. — Я не знаю, что должен сказать, чтобы быть честным и не казаться лжецом. Я покажу тебе так, — невесомо шепчет Чон. А сам не верит. Не верит, что делает это, что доверяется. Что миг — его парализует страшной болью, и секунду спустя сердце колотится в бешеном ритме сердца На. Джехён жмурится и качает головой из стороны в сторону, чуть постанывая от подскочившего давления, от возросшего напряжения в висках и лёгких. Холод пробирает до костей, но это явно не из-за остуженного резинопокрытия под ним. Чон приходит в себя, но чувствует напряжение в груди истинного, робко открывает глаза. Джемин не позволяет встретиться их взглядом, подскакивает на ноги, комкая полог в руках. Альфа делает это порывистыми движениями. Заведённый, желающий, ощутивший всю полноту своей силы, он оказался не готов так сразу принять Джехёна, его доверие без оглядки, его жертвенность в этот миг, открытость до самого мрачного дна души. На растерян, он не рассчитывал на синхронизацию сейчас, не так резко. — Джемин-а, — надрывным шёпотом, потому что волнение альфы отзывается в груди омеги, умножая биения. — М? — замирает. — Продолжай добиваться меня — ты дал обещание, и я помогу его исполнить, — путается пальцами в своих волосах и отворачивается, щекой к полу, — Только не оставляй меня, пожалуйста. Не ты. Джемин, я…. Слова омеги выражают всю пережитую боль и надежду, отчаянность в решимости, страх быть обманутым и брошенным. Спектр личных чувств сбивает Джемина с толку, случается рассинхронка. На судорожно выдыхает: Джехён глубже, сложнее, неожиданно многогранный. Пусть он говорит мало и уклончиво, за этим что-то есть, сотни смыслов и оттенков. Будто мешает чувства, как цвета в палитре своей души. И всё ещё нет понимания происходящего, нет чётких его линий. Это разрушает самого На. Но Джемин не успевает обдумать или хотя бы прочувствовать момент каждой клеткой своего тела: администратор прокашливается и тыкает пальцем на висящие на самом потолке крепления: — Я предупреждал.